Лето сумрачных бабочек

Оказаться в Саду Бабочек – это было всё равно что войти в ТАРДИС[1] или оказаться в диснеевском мультфильме. Трудно было представить, что нечто столь волшебное и чарующее может скрываться в конце едва заметной дорожки в Оукбридже. Я поверить не могла, что мама даже не упомянула об этом месте, когда сказала мне, что мы должны переехать сюда.

Пышные травянистые луга расстилались далеко, насколько хватало взгляда, в траве пестрели цветы – такие яркие, что казались ненастоящими. Через траву были проложены извилистые дорожки, по старинке вымощенные брусчаткой. А чуть ниже по пологому склону, исходя туманом под утренним солнцем, лежало самое красивое озеро, какое я когда-либо видела.

Я подумала о миссис Джексон и её предупреждении, и моему лицу снова сделалось жарко.

Маленькая жёлтая бабочка на секунду опустилась мне на плечо, а потом полетела дальше. Она как будто говорила «следуй за мной», поэтому я пошла вслед за ней по одной из мощёных дорожек. Скоро я оказалась окружена жёлтыми бабочками и потеряла из виду ту, за которой шла. Я вообразила, что они принадлежали к одной и той же семье; множество братьев-бабочек и сестёр-бабочек – и мама и папа, которым приходилось изыскивать всё более и более хитрые способы, чтобы отличать их друг от друга.

Я уселась на скамейку в тени и попыталась послать сообщение Лоре. Я ничего не сказала о фотографии таинственного ребёнка, только о том, что я оказалась в потрясающем месте и очень скучаю по ней. Мы с Лорой подружились в начале седьмого класса, когда вместе записались на курсы фотографии. Мы прошли основной курс и уже собирались переходить к продвинутому, когда мама обрушила на меня новость о том, что мы переезжаем. Я очень хотела показать Лоре Сад Бабочек, когда она приедет к нам в гости. Оукбридж сам по себе был, наверное, самой скучной деревней во Вселенной, но Сад Бабочек Лоре наверняка понравится.

Изящная оранжево-чёрная бабочка села на цветок возле скамьи. Это был идеальный кадр для того, чтобы отправить его вместе с сообщением. Я навела телефон на цветок со всей осторожностью, пытаясь навести фокус и не спугнуть бабочку. Отличное выйдет фото! Я затаила дыхание и подалась ещё ближе.

– Бу-у-у!

Какая-то девочка выпрыгнула прямо перед моим телефоном, уперев руки в бока, словно позируя для фото. Она была приблизительно моего возраста, с длинными, спутавшимися чёрными волосами и блестящими карими глазами.

– Эй, зачем ты это сделала? – Я отшатнулась, крепче сжав телефон. – Ты её спугнула.

– А, да зачем утруждаться, фотографируя скучного старого монарха? В Саду это самая обычная бабочка. – Она перебросила волосы через плечо и уставилась на меня, словно поощряя затеять спор.

– А ты что, специалист по этому вопросу или как? – пробормотала я. Она ухмыльнулась и кивнула:

– На самом деле – да. Я знаю о бабочках всё. Давай, спроси у меня что угодно. Ты наверняка не знаешь, что бабочки могут чувствовать вкус кончиками лапок или что самая быстрая бабочка может развивать скорость до двенадцати миль в час. А знаешь, во что когда-то верили древние греки? – Она выдержала драматическую паузу и наклонилась ко мне. – В то, что в бабочек воплощаются души умерших.

Я сидела, не в силах ничего сказать. Ну, то есть что я могла на это ответить? В этой девочке было что-то дикое, буйное. Она стояла передо мной, одетая в выгоревший голубой сарафан, её кожа была золотисто-коричневой – как будто она уже провела не одну неделю на свежем воздухе, под лучами солнца, хотя каникулы только-только начались.

– Кстати, меня зовут Роза-Мэй, – продолжила она. – А ещё называют Рыбкой.

– Почему Рыбкой? – спросила я, наконец-то обретя дар речи.

Она потянула меня за руку, заставляя подняться со скамьи.

– Пойдём, я тебе покажу!

Она буквально поволокла меня к озеру, со смехом продираясь через высокую траву. Я отдёрнула руку назад, стряхнув её пальцы со своего локтя.

– Что такое? – Она обернулась и снова схватила меня. – Чего ты ждёшь?

Я поколебалась секунду, потом позволила ей тащить меня дальше. Не знаю почему – она просто была очень настойчивой. Некоторое время мы бежали вместе, а потом она помчалась вперёд, волосы развевались у неё за спиной. Она пробежала всё расстояние до озера и, не останавливаясь, нырнула прямо в воду. Я замерла на месте, потом сделала несколько шагов назад. Что она вытворяет? Никто больше не плавал в озере.

Я держалась за бок, пытаясь перевести дыхание, и ждала, пока она вынырнет, но вода оставалась неподвижной, на поверхности не было даже ряби. Я оглянулась по сторонам. Мимо прошли ещё несколько человек, но я не была уверена, что кто-либо, кроме меня, заметил, что произошло. Я не знала, что делать.

– Ну же, давай! – тихо сказала я. Прошло уже слишком много времени. – Давай. – Меня начало подташнивать от страха. – Давай! – произнесла я громче, с паникой в голосе, и она неожиданно вынырнула с самого дна озера, расплёскивая воду во все стороны.

– Там так красиво! – воскликнула Роза-Мэй. – Идём, чего ты ждёшь?

Я покачала головой и отступила ещё дальше от берега; мне было нехорошо.

– Я должна встретиться кое с кем, – ответила я. – Мы ещё увидимся.

Я решила вернуться той же дорогой, которой мы пришли, но Роза-Мэй за считаные секунды выбралась из воды и оказалась рядом со мной.

– Погоди немного, не так быстро! Ты же даже не сказала мне, как тебя зовут. – Она внезапно остановилась и наклонилась, тряся головой, словно собака.

– Осторожней, ты меня обрызгала!

– Это же просто вода! Эй, ты же не как та ведьма из «Волшебника Оз», а? Ты не растаешь и не растечёшься лужей у моих ног?

– Конечно, я не растаю. Я просто не хочу намокнуть.

Она со смехом взяла меня под руку, как будто мы были давними подругами.

– Я просто охлаждаю тебя, глупая!

Я отдёрнула руку и уставилась на Розу-Мэй:

– Что ты делала в озере? Неужели все вот так берут и ныряют в него, когда жарко?

– Не все. Но не все и плавают так хорошо, как я, – похвасталась она.

– Но почему ты оставалась под водой так долго? Ты тренируешься?

Её глаза вспыхнули.

– Ага! Ну, то есть не совсем тренируюсь, я просто пытаюсь побить свой собственный рекорд. Прошлым летом мой предел был три минуты, в этом году я хочу достичь четырёх. А с кем ты собиралась встретиться?

Мы уже вернулись к скамейке. Я села и выудила из кармана записку.

– Это сегодня утром просунули в дверь, – сказала я, показывая бумажку Розе-Мэй. – Мы только что переехали сюда, и я подумала, что это от одного парня, Мака, но я не уверена в этом.

– О-о-о, свидание! – воскликнула Роза-Мэй. – Почему ты не сказала? А как он выглядит?

Я пожала плечами, чувствуя себя немного глупо:

– Не знаю, я его никогда не видела.

– Ты шутишь! Свидание вслепую? Ты хочешь сказать, что пришла сюда, чтобы встретиться с кем-то, кого ты даже не знаешь? Мне это нравится! Давай посидим здесь и посмотрим, сможем ли мы его заметить. Если вы друг друга даже не видели, он не будет знать, кто из нас ты.

Мы сидели на скамейке и болтали. Я не была уверена в том, что хочу разыскивать Мака, но было приятно поговорить с кем-то после того, как я всю неделю торчала в доме с мамой. Роза-Мэй объяснила, что её отец основал на другой стороне Сада учебный центр «Всё о бабочках», куда дети приходили, чтобы узнать о жизненных циклах и местах обитания бабочек и так далее.

– Вот почему я всё время здесь, особенно в каникулы, и почему я столько знаю о бабочках. А ты в первый раз здесь?

Я кивнула:

– Я ничего не знаю о бабочках, но увлекаюсь фотографией.

– А где твой фотоаппарат? Ты его принесла?

– Я снимаю на свой телефон. Мама подарила на день рождения. – Я показала ей телефон. – Считается, что он один из лучших для фотосъёмки. Я думаю, она купила мне его, чтобы я не так расстраивалась из-за переезда, – с телефоном я могу связываться со своими друзьями.

– Круто, – произнесла Роза-Мэй, глядя на мой телефон. – И сколько тебе исполнилось?

– Двенадцать.

– Мне столько же, – сказала она, и мы улыбнулись друг другу.

– Эй, давай я устрою тебе большую экскурсию! – Она неожиданно вскочила и помчалась прочь по лугу, прежде чем я успела ответить.

– А как же Мак? – крикнула я ей вслед, хотя чем больше времени я проводила с Розой-Мэй, тем меньше мне хотелось знакомиться с Маком. День пролетел быстро. Роза-Мэй показала мне разные участки сада: луга диких трав, тянущиеся на целые мили, поляны густой крапивы, на которой сидели блестящие красные божьи коровки. Она показала мне, как бабочки откладывают яйца на изнанку листьев и как выбирают те растения, которыми непременно будут питаться их детки-гусеницы после того, как проклюнутся. Она называла мне тех бабочек, которых мы видели, и даже ухитрялась ждать – пусть и с явным нетерпением, – пока я их сфотографирую.

Когда стало слишком жарко, мы прошли по красивому изогнутому мостику, перекинутому через озеро, и нашли на другой стороне под деревьями тенистый уголок. Мы долго болтали о бабочках, о парнях, о том, что никто из нас никогда не был на настоящем свидании. Роза-Мэй была невероятно энергичной и уверенной в себе – совсем не такой, как я. Она перескакивала с одной темы на другую, как будто не в силах долго задерживаться на чём-то одном. Я совсем забыла о встрече с Маком. Я даже ненадолго забыла о загадочной фотографии с младенцем, но потом мысль о ней вернулась ко мне, настойчиво вертясь в глубине моего разума.

Я глазам своим не поверила, когда посмотрела на часы и увидела, что уже почти пять вечера.

– Мне надо возвращаться, – сказала я, потянувшись. – Моя мама пошлёт поисковый отряд, если я не буду дома, когда она придёт.

Поднявшись с земли, я спешно направилась к выходу. Мама действительно подняла бы всех на уши, и к тому же мне нужно обязательно спросить её насчёт фотографии. Мне страшно, но я должна узнать, что это за снимок.

Роза-Мэй впервые за день вела себя тихо.

– Ты же вернёшься завтра, да? – спросила она, взяв меня под руку, когда мы вместе шли к домику.

– Конечно, – ответила я, удивившись тому, что мне удалось подружиться с кем-то так быстро. – Я буду здесь к десяти, обещаю.

После этого она снова развеселилась и стала болтать о том, как круто, когда в каникулы можно вместе с кем-то побродить по Саду.

– Бекки, ты когда-нибудь слышала о голубянке-аргусе? – спросила она. Мы как раз перешли озеро и пробирались через длинную траву.

Я покачала головой:

– На самом деле нет, не считая того, что старая леди в магазине упомянула о ней, когда ставила штамп мне на руке. А что в этой бабочке такого особенного?

– Я скажу тебе завтра, – поддразнила Роза-Мэй, – если тебе повезёт! – И прежде чем я успела сказать ещё что-нибудь, она разбежалась и снова нырнула в озеро.

– Пока, Рыбка, – сказала я, улыбаясь про себя, – но быстро отвернулась от озера, чтобы не видеть, как долго она просидит под водой.

Глава четвёртая

Я практически бежала всю дорогу до дома, периодически поплёвывая на пальцы и оттирая с руки бабочку, оттиснутую красными чернилами; я размазала её достаточно сильно, чтобы никто не мог определить, что это было. Если мама узнает, что я была в Саду Бабочек, она никогда и ни за что больше не подпустит к этому месту даже на милю. Озёра, плавательные бассейны и пляжи были для меня под строгим запретом – по её мнению, они были слишком опасны.

Мистер Джексон сидел перед своим магазинчиком и разгадывал кроссворд. Он снял рубашку, под которой обнаружилась сетчатая майка, какие обычно носят старики.

– Я застрял на четвёртом вопросе по вертикали, – сказал он, опустив газету и глядя на меня с прищуром – солнце светило с моей стороны. – Первая буква «П», восемь букв, значение – оставить, бросить, отказаться.

Я пожала плечами:

– Извините, я полный ноль в кроссвордах.

Он со стоном закрыл глаза:

– Чёртова жара. Как человеку думать в такую погоду? – Он сложил газету и стал ею обмахиваться. – Кстати, помогли тебе мои указания? Ты нашла своего друга?

Я кивнула, улыбнулась и поспешила дальше. Болтать с мистером Джексоном мне нравилось, но мне нужно было поскорее попасть домой.

Я собиралась сразу же по приходе спросить у мамы про фото, но у нас в гостях была Стелла.

– Мы в кухне, – окликнула она меня, когда я вошла через переднюю дверь. – Иди посмотри, что я принесла твоей маме.

Они сидели за столом, разбирая кусочки пазла. Это был один из тех огромных пазлов, которые можно собирать не один год.

– Я никогда не смогу его закончить, – простонала мама. – В нём пять тысяч кусочков, и почти все они голубые.

– Трейси, милая, но ты же у нас королева пазлов. Вот почему я купила его тебе. Много неба. Это же всегда была твоя коронная фишка, разве нет?

Мама кивнула, её руки порхали над крошечными кусочками, когда она раскладывала по всему столу кучки голубого картона.

– Когда-то она половину своего времени тратила на собирание пазлов, – сообщила Стелла, оглядываясь на меня. – Какое-то время твоя мама была от них просто без ума.

– Знаю, – отозвалась я.

Мама вскинула голову.

– В каком смысле – знаешь? Я не собирала пазлы много лет, с тех пор как уехала из Оукбриджа.

Я пожала плечами:

– Просто знаю. Должно быть, ты как-нибудь говорила мне об этом. – Я открыла кран и плеснула себе в лицо воды, чтобы охладиться. – А почему ты вообще перестала ими заниматься?

Я почувствовала, что она смотрит мне в спину.

– Посмотри, как ты выглядишь! – воскликнула она, меняя тему. – Где ты была весь день? Ты вся перемазалась!

– Должно быть, она просто веселилась на свежем воздухе, да, Бекки? – Стелла с улыбкой подмигнула мне. – На улице слишком жарко, чтобы делать что-нибудь, кроме как валяться в траве и смотреть в небо.

Я села к столу и ухватила кучку деталей пазла, чтобы рассортировать их. На крышке от коробки было нарисовано поле алых маков с широким-широким небом над ним, местами оно было глубокого синего цвета, местами светлее, а местами затянуто облаками. Я сказала:

– Я начну отделять красные кусочки, мам, только я ужасно хочу есть. Я ничего не ела с самого завтрака.

Мама была занята тем, что разогревала на плите консервированные тушёные бобы. Она переоделась из делового костюма в старый сарафан, а её волосы были убраны назад. Я попыталась представить её молодой и счастливой, как на той фотографии, но это было невозможно.

– Как твоя работа? – спросила я. – Туда долго добираться?

На её лице читалось недовольство.

– Добираться туда нормально, но остальной день, честно говоря, меня немного напугал. Люди там, похоже, очень милые, но я никогда раньше не была на такой должности – ну, понимаешь, начальницей. Это совсем не то, к чему я привыкла. Основную часть дня я просто пыталась запомнить, как кого зовут.

– Ну, это только первый день, – сказала я. – Я уверена, что завтра будет лучше.

– Я надеюсь только, что не была слишком робкой, – продолжила она, голос её сделался выше. – Я имею в виду, предполагается, что я буду возглавлять отдел, но мне кажется, что будет лучше, если я дам сотрудникам время на адптацию, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Да, но ты должна поставить себя, Трейс, – ответила Стелла. – Показать им, кто тут начальство!

Я не могла представить, как мама покажет кому-то, что она начальство. Она была из тех людей, которые извиняются, если кто-то пролезет перед ними в очереди на автобус.

– Ох, я не знаю, – вздохнула она, помешивая бобы. – Полагаю, ты права…

– Конечно, я права! Именно так я всегда и говорю своему Маку: никто не поверит в тебя, если ты сам в себя не веришь. Не то чтобы он слушал меня, впрочем.

– Он ведь не приходил сюда сегодня утром, да? – спросила я, слегка краснея. – Просто кто-то один раз позвонил в дверь… – Я от смущения прикусила губу.

– Сегодня утром – нет, солнышко. Он пару дней побудет со своим отцом, они отправились в поход. Как мужчина с мужчиной, сказал его папаша. – Она захохотала и согнулась от смеха пополам, стукнувшись головой о стол. – С тех пор как мы с Колином развелись, он всегда таскает бедного Мака в какие-нибудь важные и сложные авантюры, которые якобы должны сделать их ближе. Я скажу Маку, чтобы он заглянул к вам, как только вернётся.

Я подумала о том, чтобы показать им таинственную записку, но не хотела пугать маму. Если она хотя бы на секунду подумает, что я ходила встречаться с совершенно незнакомым человеком в Саду Бабочек, она, скорее всего, запрёт меня в моей комнате – или, хуже того, попросит кого-нибудь приходить и присматривать за мной, пока она на работе. Наверное, эта записка была для неё или для тех людей, которые жили в этом доме до нас.

Стелла торчала у нас целую вечность. Мы намазывали бобы на тосты вместе с расплавленным сыром, потом она ненадолго выскочила в винную лавку и купила бутылку вина для них с мамой. Я думала спросить маму про фотографию, пока Стелла уходила за вином, но я не знала, как скоро она вернётся. Я понимала, что откладываю этот разговор, тяну время, но мне нужно было быть уверенной, что я выберу правильный момент.

Когда Стелла вернулась, они затеяли долгую дискуссию о группе «Take That» и о том, следовало ли Робби возвращаться или нет. Они рассуждали об этом целую вечность, а потом мама откопала старый CD-диск, и они стали подпевать каждой песне, громче и громче, размахивая бокалами. Я пыталась слушать и проявлять интерес, но внутри у меня всё зудело. Общаться со Стеллой было круто, но мне очень нужно было поговорить с мамой наедине.

К тому времени, как Стелла ушла, было уже больше десяти часов вечера. Как только мама закрыла за ней дверь, все огни в доме словно погасли, он стал казаться каким-то особенно тёмным и пустым.

– Стелла очень славная, верно? – вздохнула мама. – Она всегда была замечательной подругой.

– А почему ты с ней не общалась всё это время?

Мама пожала плечами.

– Честно говоря, не знаю. Я уехала из Оукбриджа и была занята работой и тобой. Наверное, так просто случается, вот и всё… Но я теперь, наверное, пойду к себе. Я с ног падаю. День сегодня был нелёгкий.

У лестницы она остановилась и повернулась ко мне:

– Знаешь, я очень надеюсь, что не совершила огромную ошибку. – Она говорила о своей новой работе, но я гадала, сколько других ошибок она могла сделать. Для начала, например, она не рассказала мне правду о своём прошлом. Я подумала о списке, нацарапанном на обороте записки, которая лежала у меня в кармане. Все эти вопросы продолжали вихриться у меня в голове. Кто этот ребёнок? Это моя сестра? Где она теперь? Почему я о ней не знаю? Я пошла вслед за мамой, решив, что я могу хотя бы попробовать прощупать почву.

Она была в своей комнате, лежала поперёк кровати, прикрыв глаза предплечьем.

– Выключи свет, хорошо, солнышко? Я чувствую, у меня начинается мигрень.

Я стояла возле двери, протянув руку к выключателю. Мои вопросы неожиданно показались мне трудными и даже опасными.

– Пожалуйста, Бекки, выключи. – Мама приподнялась, чтобы видеть, что я делаю. Я открыла рот, чтобы заговорить, но все слова спутались у меня в голове. Я не могла выстроить их в правильном порядке, не могла заставить свой голос звучать должным образом.

– Зачем ты сказала мистеру Джексону, что я не умею плавать? – Это было всё, что я сумела произнести в итоге.

Что-то промелькнуло на её лице. Было, а потом исчезло. Страх или вина… я не была уверена. Она снова легла, отвернувшись лицом к стене.

– Мне жаль, – сказала она спустя пару секунд. – Мне действительно жаль. Мы вчера разговаривали, и это как-то само собой выскользнуло.

– Мам, ты же знаешь, что я никогда никому об этом не говорю!

– Я делаю это ради тебя, Бекки, – пробормотала она, голос у неё был сонным. – Честное слово.

Я выключила свет и закрыла за собой дверь. Я не могла спросить её о фотографии. Не сейчас.

Мне было гораздо труднее уснуть, чем маме. Я лежала в душной комнате, крепко закрыв глаза, и пыталась представить папу, стоящего на крыльце, но что-то мешало мне. Я последовательно вспомнила всё, что произошло с прошлой ночи: обнаружение фотографии, таинственная записка, встреча с мистером Джексоном и с Розой-Мэй. Я вспомнила каждый момент с той секунды, когда нашла коробку, спрятанную под маминой кроватью, но так и не смогла понять, что же меня беспокоит. Это было как новый пазл – только кусочки не складывались воедино. А потом, когда я уже уплывала в сон, до меня дошло.

Это было то, что сказала мне Роза-Мэй в Саду Бабочек, когда я показала ей записку.

«Ты хочешь сказать, что пришла сюда, чтобы встретиться с кем-то, кого ты даже не знаешь?» Так она сказала, когда мы заговорили о Маке. Я включила свет, достала записку из кармана джинсов, разгладила её и положила перед собой на кровати.

Встретимся в Саду Бабочек – в любое время сегодня утром после одиннадцати.

Эта записка была не от Мака, ведь он ушёл в поход. Но был ещё один человек из Оукбриджа, который мог пожелать встретиться со мной. Ещё один человек, которого я не знаю и которого видела только в грёзах.

Моё сердце заколотилось чаще.

Неожиданно в случившемся появился отчётливый смысл.

Эта записка, скорее всего, была от моего отца.

Глава пятая

Я знаю о своём отце только три факта. На свой седьмой день рождения я донимала маму расспросами о папе, и в минуту слабости она сказала:

– Его зовут Бен, он очень высокий, и он природозащитник.

Я не знала, что значит «природозащитник» – я тогда не могла даже правильно выговорить это слово, – но в словаре было сказано: «Тот, кто защищает природную среду от уничтожения или загрязнения». Помню, я подумала, что это очень круто: получается, что мой папа – кто-то вроде супергероя, который всегда в отъезде, потому что он спасает тропические леса или следит, чтобы белые тигры не вымерли.

На некоторое время мне этого было достаточно. Я бегала вокруг игровой площадки в школе, притворяясь, будто мы с папой вместе в амазонской сельве сажаем деревья и присматриваем за гориллами и другими тропическими животными. Когда мне было девять лет, мне подарили фотоаппарат, и я ползала по саду, фотографируя каждое насекомое, какое только могла найти. Мы оба были природозащитниками, и у нас была важная работа.

Наши выдуманные приключения становились всё более опасными и волнующими, они сопровождали меня все годы учёбы в младшей школе, но в конце концов мне захотелось узнать больше. Мелкие повседневные подробности: например, какой пудинг он предпочитает и кого любит больше – кошек или собак, – и самое главное, собирается ли он когда-нибудь вернуться к нам? Но мама ничего мне не говорила. Она сказала, что разговоры о нём заставляют её вспоминать вещи, о которых она больше не хочет думать, и, похоже, что бы я ни делала, она не собиралась менять своё мнение.

На следующее утро, к тому времени как я проснулась, мама уже ушла на работу. Должно быть, она убегала в спешке, потому что на кухне царил хаос. В раковине стояла куча тарелок с прилипшими к ним холодными, засохшими тушёными бобами. Мне понадобилась целая вечность, чтобы отскрести сковородку дочиста. Я вытерла стол вокруг пазла, оставив кусочки голубого картона лежать там, где мама разложила их предыдущим вечером, потом приготовила себе тосты. В доме снова было мертвенно-тихо. Я сидела за столом, размышляя о записке, и наполовину хотела, чтобы дверной звонок снова зазвонил, а наполовину боялась этого.

У меня был соблазн прождать целый день, просто на всякий случай, но я обещала Розе-Мэй встретиться с ней в десять часов, а кроме того, мне не хотелось сидеть в доме одной. Он ощущался слишком пустым. Я пошла вдоль дороги, мимо магазина Джексонов, и спустилась до Эмбл-кросс. День снова был замечательный; небо было настолько голубым, что казалось, будто его заново покрасили сегодня утром – таким голубым, что оно казалось почти ненастоящим.

Я была на половине пути к Саду, когда в кармане у меня завибрировал телефон. Это было сообщение от Лоры. Она прикрепила к нему красивую фотографию, сделанную на выходных: это была паутина, покрытая сверкающей утренней росой, а в середине паутины сидел маленький паук. Я сразу же написала ответ – о том, что сигнал в Оукбридже ловится ужасно плохо, что пауки здесь огромные и что я нашла потрясающее место, которое хочу показать ей, когда она приедет в гости.

– Ты вернулась? – спросила меня морщинистая дама на входе. – Нам нравится, когда молодые люди посещают Сад. Кстати, меня зовут Мэгги, а та женщина в магазине – моя сестра Джоан.

– Я Бекки, – застенчиво отозвалась я. – Я переехала в Оукбридж всего несколько дней назад.

Она улыбнулась и жестом направила меня в крошечный магазинчик, где Джоан уже держала наготове печать.

– Я рассказывала тебе о том, сколько видов бабочек у нас этим летом? – спросила она, когда я протянула руку. – Наверное, это из-за жары – но мы никогда раньше не видели ничего подобного!