Локаин

– Ладно. Нет в тебе эмпатии.

Ольга повинуется, загоняет меня снова в кулон, чтобы переодеться. А потом я чувствую пустоту и тишину… сердце и дыхание не слышны… видимо, моя темница упала с шеи смертной.

– Ольга! Оля! – зову на всякий случай, забыв про свои меры предосторожности. – ОЛЬГА ДМИТРИЕВНА!

Спустя какое- то время ощущаю, что кулон подобрали. Но это не та женщина! Чужие руки несут меня куда- то.

– Застёжка сломана, – мелькают чужие мысли.

– Ничего себе. Серебро- то очень старое, – слышу размышления какого- то мужчины.

Судя по всему, чинят цепочку. Потом понимаю, что у меня безумно чешется нос. Нет, я не хочу наружу! Бам! Выпадаю на ламинат перед незнакомкой. Она испуганно отскакивает в сторону. Чихаю проклятые долгие пять минут.

– А вы, собственно, кто? – новая хозяйка обсидиана озадачена, но не сильно напугана.

– Конь в пальто, – у меня задача сейчас ей максимально не понравиться.

У этой дамы очень хищный взгляд. Внимательно меня изучает. Ну уж нет. Я устал от этой свистопляски. Я хочу к Ольге, туда, где хорошо кормят и не командуют.

– Уважаемая, сейчас отнесите, пожалуйста, кулон туда, где взяли, – стараюсь говорить вежливо.

– Это сон? Это какая- то магия?

– Сейчас не время для вопросов.

Чёрный камень на ее груди пытается сковать мою волю. "Нет, – транслирую ему. – Это не чистая душа. Мы ей служить не будем".

– Успокойтесь, – чёрт, первый приказ прозвучал.

Я веду себя тихо, но внутри всё равно клокочет мой привычный коктейль из недоверия, ненависти и презрения.

– Скажите, как вас зовут.

– Хведрунг, – я не лгу, это одно из моих многочисленных имён.

Брюнетка допускает ошибку. Подходит слишком близко и касается меня. Я чувствую её странные и похотливые мысли. Не даю женщине произнести очередной приказ. Хватаю её за горло и требую:

– Я сказал: верни меня на МЕСТО!

И вот мы с незнакомкой бежим по улице. Она – потому что теперь точно испугалась меня до потери пульса. Я – потому что нельзя отставать от обсидиана.

– Хвед! – слышу крик Ольги.

– Назад! – командую слабовольной и неудавшейся хозяйке. – Отдай кулон этой женщине!

Дрожащая брюнетка отдает мою тюрьму Оле.

– Спасибо, – моя подруга такая добрая, я бы убил за то, что взяли без спроса мою вещь.

Теперь я обнимаю смертную.

– Я так испугалась, – шепчет Ольга мне в плечо. – Все магазины обошла. Думала, уже не увидимся.

– Ты Маша- растеряша, – бурчу в ответ.

7

– Кофе вредно, – конечно, Ольга меня не спрашивала, – особенно для сердца.

– Тебя так послушаешь, так и жить вредно, – отмахивается женщина.

Мы стоим перед маленькой будкой, в которой выдают всякие напитки с собой.

– А то. Это вреднее всего, – хитро щурюсь.

– Ладно. Тебе что заказать?

– Стакан молока.

– Мне, пожалуйста, капучино и стакан молока.

Садимся на лавке. Соприкасаемся плечами. Не хочу отодвигаться. Тяну понемногу из смертной негатив, который она набрала на работе. А что? Ей легче на душе. Мне тёмная энергия только помогает. Скажем так, это мой бодрящий кофе.

– Это что за идиллия? Я вам не помешаю?

Над нами вырос брюнет с карими глазами. Он упёр руки в бока. Моя спутница ёжится при виде незваного гостя. Я ощущаю её ненависть, неловкость, обиду.

– Куда шёл? – поднимается она с лавки.

– На свидание.

– Отлично, Илюша. Туда и иди дальше.

– Нет уж. Объясни, кто это?

Я тоже встаю и синхронно с Ольгой подхожу к нахалу.

– Я тебе не должна ничего объяснять.

– Хороша мать! – выплевывает со слюной отвратительные слова Илья. – Год только прошёл со дня смерти дочери. А ты уже скачешь по мужикам!

– Нет, милейший, – подношу палец к его губам, затыкая фонтан злости, – ты сам по бабам побежал.

Да, вижу обрывки его воспоминаний… это бывший муж Ольги. Изменял ей. Айяяяй… я вот женам никогда… ну, один раз. С конём. Ой да ладно. Это долгая история!

– Да кто ты такой?! – мужчина толкает меня.

Изменники чаще всего – патологические ревнивцы.

– Я не собираюсь падать до вашего уровня, то есть ниже плинтуса, – парирую.

Но Илья еще и патологический придурок. Его кулак уже летит к моему лицу. Да кого ж мы тут собрались бить? Легко уворачиваюсь. Блокирую новые удары.

– Вы пожалеете, сударь, – предупреждаю между делом.

– Да ладно вам! – Ольга пытается вклиниться между нами. – Илья, отстань!

– Нет, – беру ее за руку и отвожу в сторону. – Ты, возможно, никогда не чувствовала себя леди? Просто милой и слабой, за которую должны драться.

– Хвед…

– Вот у тебя сейчас есть такая уникальная возможность. Посиди вон там, на травке.

Возвращаюсь к ее бывшему. У него очень наглое выражение лица. Но, в целом, он симпатичный. Вот значит, какие мужчины нравятся Ольге.

– Слушай сюда, – не хочу разговаривать с ним уважительно. – Отвали от неё. От нас.

По глазам горе- муженька понимаю: лучший удар для него – не физический. Нужно солгать что- нибудь эдакое. Но Илья кидается с кулаками на меня. Отбиваю все атаки.

– Это моя жена! – ревёт раненым быком ревнивец.

– Скоро будет моей женой.

Так нормально соврал? Может, сказать что- то про пирожки? Противник почти попадает мне по лицу. Слишком сильно злюсь и бью его хорошенько в поддых. Шлёпаю по щеке согнувшегося Илью:

– Остынь, дружок. Ольга – моя.

Потом иду к женщине, поднимаю её с земли.

– Это ужасно, – тараторит она. – Я не приемлю насилие.

– Да ладно тебе.

Нет уж. Наши руки соприкоснулись, я чувствую, как ей приятно, что есть рядом кто- то, кто может заступиться. Вот парадокс. Она изображает сильную женщину, а так- то очень даже слабая. Но Илья слишком упёртый. Он догоняет нас и бьёт меня в затылок исподтишка. Ах так! Злость – единственное чувство, с которым до сих пор не могу совладать нормально. Прихожу в себя в тот момент, когда почти задушил недотёпу. А небо над нами покрылось чёрными тучами и полыхает синими огнями. Отец мой ётун! Приехали. Из воронки смерча вылетают семеро валькирий на своих крылатых конях. У каждой в руке – по кнуту, выкованному двергами.

– Локи, ты опять за своё? – вопрошает зычным голосом Регинлейв.

– Давайте сначала все успокоимся, – отпускаю горе- муженька, который валится на землю снопом.

– Да тебя слушать – себе дороже! Смертных обижать нельзя? Нельзя. Значит, получай!

Но воительницы не успевают приступить к экзекуции.

– Подождите! – меня заслоняет Ольга. – А что делать, если он меня спас? Этот смертный- то напал. Со спины, между прочим.

– Локи чуть не убил его, – занудничает Труд.

– Это была самооборона! – не унимается моя защитница. – Честное пионерское!

Наступает неловкая пауза.

– Да что это мы! На ложный вызов, что ли, примчались? – сердится Гейр. – Давайте просто всыпем Локи. Из- за него у нас теперь нет Асгарда.

– Ну почему только из- за меня? – бесит, когда всю вину спихивают на меня.

– Нет, пожалуйста, дорогие… – Ольга окидывает взглядом всадниц в доспехах. – Дорогие валькирии. Чем вам отплатить за беспокойство? Чтобы это не выглядело, как ложный вызов.

6

Сижу в кулоне, слушаю сердце и дыхание живой женщины. Она хохочет, ест и пьёт с мёртвыми. Технически валькирии уже давно полноценные обитатели Вальгаллы.

– А ему и говорю: "Локи, убить новую хозяйку не выход!"

Ох… плохо дело… если Ольга пропустила через себя эту фразу и задрожала, значит всё ужасно. Я так старательно и постепенно выстраивал с ней доверительные отношения… эх… и какой- то бывший муж дракой всё перечеркнул.

– А что, он много кого придушил?.. Эм… всего лишь двоих? Ну, в целом, да. Немного.

Ну, Оля! Они были погаными тварями. Одна постоянно била своих детей. И я немного переборщил, защищая их. А вторая хотела уничтожить меня за непослушание. Я же тогда только начал отбывать наказание. Был ещё идиллически настроен.

– Что? Нууу…когда умру, я, конечно, только с вами, девчонки, – веселится смертная. – Подвиг совершить? Обязательно! А мне коня дадут?.. Покататься? А я не упаду?

Ольга оказывается той еще бедовой и пьяной экстремалкой.

– Я свободен, словно птица в небесах! – поёт она.

Чувствую, как её сердце сейчас порвётся от нагрузки. И ловлю себя на том, что мне страшно за женщину. Не хочу, чтобы она умирала.

– Ой, спасибо, золотые мои!

Нет, валькирии сами понимают, что могут стать причиной чужой смерти. Поэтому полёт недолгий.

– Пирожки вам с собой завернуть? Да я ещё напеку! Что мне… и вина положу, конечно. Одину привет передавайте.

Оставшись одна, Ольга трёт кулон. Меня выбрасывает в комнату.

– Ну что, Локи, бог обмана? – сейчас у неё взгляд такой же жёсткий, как и у ее собутыльниц.

– Ну, понимаешь, – да почему мне так неловко?! – Понимаешь… Сейчас такие времена непростые. Я двум предыдущим сразу честно представился. И через такой кошмар прошёл. Сейчас все какие- то озабоченные…

– И ты подумал, что я тоже озабоченная. Ну, допустим сразу не сказал. А потом что мешало, милейший? И, вообще, ты сам там перевоплощался в этих актёров…

Ольга стоит, сложив руки на груди.

– Так это… у меня просто задача вот… сложная… с тобой сложная…

– Да, мне Труд рассказала. Поцелуй любви. Этого я дать не смогу. Тем более, обманщику. Я, наверное, верну тебя туда, где взяла. Пусть другие расхлёбывают этот супчик лжи.

– Оля…

– Для вас Ольга Дмитриевна. Полезайте, уважаемый, на место.

Обсидиан затягивает меня внутрь. В бесконечной тьме тонет мой крик досады. Ну и не нужен мне этот поцелуй любви! В кои- то веки я встретил нормального человека. Я бы мог быть просто другом. Зачем тогда было защищать меня перед валькириями? Ольга очень нелогично поступает. Что мне остается? Погрузиться в кому в ожидании нового вызова. Но меня не трогают. Я просыпаюсь от того, что снова слышу стук сердца. Меня надели на шею. Тянусь к энергии. Ольга.

– Так, орлы, это несерьёзно. На носу – сессия… да что ты говоришь, Балаев… я же сказала: доклады по Малой Эдде должны быть готовы.

Дома она хихикает, пока читает. Концентрируюсь на её зрении. Опять эта худая рожа с длинными чёрными волосами. Один из студентов сдал Ольге доклад про меня и распечатал персонажа фильма, как иллюстрацию. Преподаватель поступает не по этике. Дорисовывает чужой фотографии бороду, веснушки, шрамы.

– Ай, всё равно не похож, – вздыхает женщина.

Потом ее пальцы ложатся на обсидиан. Хочешь позвать? Ну давай же! Нет, отпускает кулон.

7

Периодически Ольга надевает украшение на шею. Тогда я выхожу из своего летаргического сна. Слушаю её мысли.

– Да, спасибо. Знаю, что штука классная, – снова берётся за обсидиан. – Нет, Катюха, поносить не дам.

Ты обещала меня вернуть туда, откуда взяла. Эх, ты. Тоже обманщица. После посиделок с подругами смертная сначала идёт спокойно. Потом начинает бежать. Пульс сходит с ума, лёгкие с трудом справляются.

– Помогите! – кричит женщина.

– Зови МЕНЯ!!! – ору ей в голову.

Ольга успевает потереть кулон. Выскакиваю из своей тюрьмы прямо на какого- то мужчину с ножом.

– Нехорошо обижать дам! – бью его в челюсть со всей силы.

Бандит падает и роняет изо рта зуб.

– Ты что за чёрт? – удивляется незнакомец.

Я не удостаиваю его ответа. Бью ещё раз ногой, чтобы выключить. Потом волоку на себе в отделение полиции. Убить его, конечно, не могу. А то Ольга опять будет пить с валькириями.

– Мы вас вызовем потом ещё раз, – участковый очень внимательно смотрит на женщину.

– Ага, хорошо, – она в растрёпанных чувствах, поэтому не замечает, что понравилась полицейскому.

Возвращаемся домой вдвоём. Специально беру Олю за руку, чтобы внушить ей спокойствие.

– Спасибо, конечно, что спас, – женщина, как всегда, тянется за вином. – Но только вот у меня вопрос…

– Эх… я знаю, какой, – опять неудобная ситуация. – Да, я не совсем изолирован от мира в кулоне. Я соприкасаюсь с тобой, поэтому слышу твои мысли, ощущения и всякое такое.

Под мой рассказ смертная выпивает залпом два бокала.

– Ты, конечно, нечестно поступил со мной, – задумчиво наливает себе третью дозу.

– Но это тебя спасло сегодня, – поспешно добавляю. – Так что не стоит меня держать взаперти.

– О, как мы заговорили, – Ольга отпивает, не отрывая глаз от меня. – Полгода назад умничал, что тебе в кулоне лучше.

– Когда- то было лучше, – нервничаю от того, что смертная наполняет бокал уже в четвёртый раз. – Оля, ты не хотела бы остановиться? Кажется, уже много.

– Не указывай мне, сколько пить.

– Хорошо. Тогда поделись со мной.

Когда выпиваем бутылку, Оля входит в новое состояние. Она закрывается в ванной и плачет.

– Что случилось? – тревожно стучусь в дверь.

Одна девушка так порыдала в ванной, а потом вскрыла себе вены. Не то, что бы я сильно переживал из- за чужого самоубийства… но чувствую себя немного виноватым. И не хочу повторения ситуации… ну ладно! Признаюсь: боюсь за Олю.

– Долго рассказывать, – сдавленно отзывается она.

– Ну давай поболтаем.

Женщина выходит красная, в размазанной косметике. Мои руки сами обнимают её.

– Я просто вспомнила… дочь… Женю…

Усаживаю Ольгу на диван, кладу её голову себе на плечо, глажу по волосам.

– Она заболела… очень тяжело… и я её не спасла.

Ужасная боль из сердца женщины пронизывает и меня. Мне кажется, что моя физическая оболочка сейчас порвётся от дикого ощущения пустоты…каково же смертной?

– Я очень виновата, – Оля снова плачет. – Поэтому пью, пытаюсь с кем- то познакомиться… чтобы забыться… хотя бы на день. И Илья прав… я мамаша века просто…

– Нет… – прижимаю женщину к себе крепче. – Ты была отличной матерью. Со мной тебе не сравниться.

Со стыдом оборачиваюсь на свою биографию. В целом, и дети- то у меня были странные. Но это не отменяет того, что я был никаким отцом. И плохим мужем. Не уберёг, не спас, не предупредил, ввязал в ужасные события.

– Мои дети погибли из- за меня, – шепчу женщине.

Она прижимается ко мне сильнее, обнимает.

– Я знаю, Локи, – отвечает вполголоса. – Но ты не виноват. Ты же не мог знать…

Сидим дальше молча, чувствуя одно и то же: ненависть к прошлому.

8

– Так, дражайший, – смеётся Ольга. – Мне лишних свидетелей не нужно!

– Никуда теперь без меня, – требую наставительным тоном.

– Я буду на свидании с полицейским. Он меня защитит, если что.

– А от него тебя кто спасёт?

Она закатывает глаза. Но всё же берет кулон, приглашает внутрь, надевает украшение. Внутри прислушиваюсь к её пульсу, который становится особой симфонией для меня, обсидианового пленника. А Ольга – моя обсидиановая ведьма. Единственная, которая понимает меня и ни в чём не винит. Единственная, с которой у меня так много общего.

– Ой, что вы, Семён…

Ага, правоохранитель целует ей ручку. Вот как тебе нравится, Оля? Что ж… возьмём на заметку. Еще этот мужчина смеётся над её шутками. Ну ладно тебе, милейшая… Я тоже зубоскалю над твоими приколами. И сам тебя веселю. Ещё смертный дарит ей розы. И сердце женщины радостно замирает. А я терзаюсь холодной ревностью. Более того, она разрешает проводить себя домой и даже приглашает на чай.

– Оля, не совершай глупостей! – транслирую ей в голову. – Ты его совсем не знаешь… а уже впускаешь к себе!

– Ты ревнуешь? – она берёт кулон в руку.

– Нет, конечно! Я выражаю беспокойство!

Семён стучит в ванную.

– Оля, а с кем ты там?

– Я по телефону говорю. Извини.

Жестокая женщина снимает мою темницу с шеи, кладёт на полку и уходит. Утром смотрю на неё максимально осуждающе.

– Будешь омлет? – спрашивает обсидиановая колдунья.

– Ничего не хочу, – цежу в ответ.

– Ты обиделся?

– Нет.

– Ты обиделся.

Ольга делает вид, что прямо уж видит меня насквозь.

– Я не имею права тебя осуждать, – стараюсь поставить себя на место женщины. – Но это… это слишком…

Ну- ну, смертный… рано или поздно я сверну тебе шею. Пусть потом прилетают валькирии. Мне всё равно. Я не изменник. Но ревнивец.

– Ничего не было, – обрывает мои чёрные мысли Оля. – Хочешь – проверь.

Подаёт мне руку. Хватаюсь за её пальцы, жадно всматриваюсь в воспоминания. Семён полез целоваться к моей… к моей соседке… а она отвернулась от него.

– Прости, пожалуйста, – она проговорила серьёзным тоном.

– Да брось, – полицейский так и льнул, тискал её. – Мы взрослые люди.

– Но я… просто… сложно объяснить.

В этот момент Оленька вспомнила, что оставила меня в ванной, пожалела об этом.

– Что не так? У тебя кто- то есть?

– Не так, что бы есть… так… давний знакомый. Но думаю только о нём.

Семён шумно выдохнул, но отступил.

Когда воспоминание заканчивается, всё равно не отпускаю руку моей… колдуньи. Смущённо улыбаюсь.

– И вообще, как ты можешь меня в чём- то укорять? У богов- то, вообще, чёрте- те что с половыми связями! – Ольга всё же высвобождает ладонь.

– Эээ… это на Олимпе, – умничаю. – А в Асгарде всё относительно консервативно.

– Правда, что ты родил коня?

– Эм… ну дааа… но я был кобылой. Так что ничего противоестественного. Ещё я произвел на свет всех ведьм.

– Ух ты! И деканшу нашу тоже? – женщина становится веселее.

– Это, наверное, моя самая любимая дочурка.

Полгода… полгода в черноте без Ольгиного смеха показались мне веком.

9

– Ах да, что- то такое припоминаю, – слежу за тем, как моя обсидиановая колдунья наряжает ёлку. – Это Новый год? Праздник такой.

– Да. Угадал. Но это завтра. Сегодня ещё буду готовить.

– Кого- то позвала в гости?

Представляю, как к моей женщине опять приходит тот самый полицейский. Конечно, меня загонят в кулон и запрут в ванной.

– Некого мне звать, – откликается Ольга. – Родителей уже нет со мной… подруги все замужем… нормального мужчины нет рядом.

– А этот… – хочу выругаться, но нельзя. – А следователь?

– Да ладно тебе. Ещё припомни мне Владимира. Или Илью.

Внимательно смотрю на Олю. Постепенно открывал в ней очень смелую натуру, умную, весёлую, сильную, честную. Я её с трудом уговорил расплатиться с ипотекой с моей помощью. Ну, банки обманывают вас, смертные, почему бы не наколоть их немножко? С самого начала моя подруга запретила называть её такими словами, как "хозяйка", "госпожа" и всё такое. Хотя другие дамы с удовольствием слушали эти гадкие словечки из моих уст. Сама кличет меня "хорошим", "золотым", "Локушкой". Ты мою рожу видела? Какой я Локушка? Я хтоническое чудовище.

– Ну так… я вот ещё есть… не совсем, конечно, нормальный. Но за мужчину сойду, – сообщаю Ольге.

– Да почему же… – слышу смущение в её голосе. – Ты мужчина хоть куда.

Впервые меняю свой облик не для того, чтобы достичь какой- то своей цели. Хочу просто понравиться. Хочу походить на обычного человека. Хочу порадовать мою женщину. Убираю свои шрамы, откатываю три тысячи лет назад, стирая морщины, придаю нормальную форму своим зрачкам. Хорошо, сознаюсь… веснушки тоже чуть убавляю.

– Нет, Локушка, – смеется моя колдунья. – Верни всё, как было.

– Почему? Я, может, стесняюсь всего, что убрал…

– Вроде бы живёшь дольше меня, – рука смертной так ласково касается моей правой щеки, – и такой глупый. Разве внешность – это главное?

– А если я хочу пригласить тебя на свидание? На нормальное человеческое такое. В ресторане меня примут за бандита.

– Хорошо. Для ресторана побудь таким. Только морщины верни, пожалуйста. Хотя бы их. Иначе все решат, что я кручу роман со своим студентом.

– Ну хорошо, – щёлкаю пальцем, возвращая свой истинный возраст.

– Да это завтра. Сегодня же ещё куча дел!

Женщина вскакивает и несётся на кухню, как метла ведьмы.

– Нет уж, милочка! – вытягиваю руку.

Не глядя даже, приказываю посуде и продуктам самоорганизоваться и всё сделать без женских рук. Ольга смеётся, садится обратно на диван.

– Я с тобой разленюсь окончательно.

– Ну и пусть.

10

Вечером идём в ресторан. Ольга надевает красное платье, которое чрезвычайно ей к лицу. Просто королева, а не женщина! Я тоже перевоплощаюсь так, чтобы и на меня смотрели. Чтобы про нас сказали: "Какая красивая пара!" Даже немного делаю себя повыше.

– Ты опять за своё? – моя спутница грозит мне пальцем.

– Дома я стану прежним.

Ведём светскую беседу. Насколько это возможно. Всё равно скатываемся к обычным вещам. Моя женщина рассказывает, как сняла кошку с сосны.

– А потом мне ветеринар и говорит: "Раз вы спасли её, сами и выхаживайте", – смеётся Оля. – Ну, потом я ей нашла хозяев.

– А кличку давала?

– Да просто звала кошкой.

Смертная отказывается от вина. И всё так же прожигает меня своими голубыми глазами. Я и сам уже пьян от странного ощущения, которого не было очень давно. Несколько тысяч лет меня обуревали злость, жажда мести, презрение, брезгливость… А сейчас поверх них лепестками легли любовь, нежность, благодарность, желание заботиться и защищать.

– Это тебе.

Оля дарит мне печатку.

– Не стоило. Зачем мне?

– Ну так. Я подумала тебя порадовать.

Кольцо подходит только на мой безымянный палец. У людей же это что- то значит? Дома женщина зажигает огни на ёлке. Зачарованно следит за ними. Сажусь рядом так, чтобы соприкоснуться с ней. Чувствую волну тепла, которая перекидывается из безбрежного океана Олиной души в меня.

– Скоро полночь. Можно загадать желание, – она берёт мою руку и ласково перебирает пальцы.

– Ты и так можешь загадать любое желание…

Наши взгляды встречаются.

– А вдруг я попрошу у тебя сжечь весь мир?

– Сожгу, не моргнув и глазом.

– Ладно… какая- то чёрная романтика… загадай тогда ты…

Сжимаю её ладонь крепко- крепко.

– То, что я хочу… оно не сбудется…

– Ну вдруг. Новый год. Чудеса… давай побьёмся, что исполнится!

Ах, глупая малышка. Она думает, я сейчас пожелаю свободу.

– Быть с тобой рядом всю вечность.

Ольга замирает. Её смущение колет меня миллионом игл. Опускаю свои глаза. А моя обсидиановая колдунья снова кладёт руку мне на щёку и тянется ко мне губами.

– Нет, пожалуйста, – прошу её. – Остановись. Нельзя.

– Почему?

– Я же не просто стану свободным… меня заберут в Вальгаллу. Я этого не хочу.

– Ну так и вечность ты со мной не проведёшь.

– Ты- то поживёшь ещё полвека и всё, – вздыхаю. – Я же буду оплакивать наше расставание бесконечно.

– Ты какой- то нелогичный, – Оля отворачивается и вытирает проступившие слёзы.

– Почему? Всё логично, – хватаю ее за плечи. – Я проведу с тобой эти пятьдесят- шестьдесят лет. А перед смертью ты разобьёшь обсидиан. И всё случится, как в сказке. Умерли в один день.

– Что делать, если я хочу тебя поцеловать?

– А говорила, что не озабоченная.

Что такое поцелуй против возможности оттянуть момент прощания?

11

– У нас абьюзивные отношения! – Ольга любит кидаться такими словами.

Стоит и красит губы перед выходом.

– Надень кулон. У меня просто предчувствие.

– Какое? Ревностное?

– Прекращай! – злюсь так, что бежит трещина по зеркалу. – Я боюсь за тебя!

– Не сердись, Локушка, – она уже привыкла ко всем моим проявлениям.

Обнимает, гладит по спине. Застёгивает украшение на шее и зовёт внутрь. В своём укрытии с наслаждением чувствую её сердцебиение. Мою музыку. А Оленька торопится на посиделки с подружками.

– Ну, как- нибудь познакомлю… да, он подарил… очень заботливый…

Это всё про меня. Про хтоническое чудовище, которое внезапно обрело самое светлое чувство, находясь в своей темнице. Я тоже преподнёс моей женщине кольцо. Тоже на безымянный палец. Ведь для смертных это означает серьёзные отношения.

– Нет, Катя, даже примерить не дам. Извини.

Эта Катюха меня достала. Видимо, обсидиан её зовёт. Но я сопротивляюсь всеми силами. В конце концов, кто тут бог?

– Олечка, долго ещё слушать жалобы на чужих мужей? – капризно интересуюсь, транслируя слова ей в голову. – Я устал в темноте.

– Золотой мой, скоро пойдём, – она отвечает мысленно, едва заметно касается кулона.

На обратном пути Ольга что- то слышит. Бежит. Срывает с себя пальто.

– Ольга!!! – кричу ей.

Но не могу остановить. Ощущаю падение, мурашки, лёд.

– Держись, мальчик! Дыши! Люди!!!

Моя женщина пытается бороться с течением, льдинками на реке, держит ребёнка. Сконцентрировавшись на её зрении, вижу, как Ольга отдает мальчишку мужчине, который подплыл к нам. А потом она теряет силы. Впускает в лёгкие холод воды.

– Вызови меня! Вызови! Оля!

Я просто бессильный лжец, запертый в чёрной клетке. Когда её тело достают из реки, мне уже всё равно. Если кто- нибудь снимет кулон и потрёт, я сам разобью обсидиан. Не хочу больше ничего.