Отступники Старого мира

– Но перед нашей отправкой всё было в порядке?

– Я не знаю. Я вообще в последний момент присоединился к группе. Но думаю, что с «Января» звонили на «Источник».

– А другие средства связи где-то есть?

– Насколько я знаю, есть радиостанции. Но, кажется, они установлены только на «Январе» и в порту, чтобы связываться с кораблями.

Лассон замолчал, о чём-то размышляя. Снаружи снегопад продолжал слабеть. Я надеялся, что буря не разыграется с новой силой, и мы сможем хотя бы примерно понять, где оказались.

– Почему они не уехали оттуда? – вновь заговорил Виктор. – Почему не взяли вездеход и не скрылись?

– Буря начиналась ещё пока мы ехали, – ответил я. – Бандиты добрались до «Источника» где-то в этот промежуток. Может, не рискнули.

Тут я вспомнил разговор с Катаном и Шиму перед нашим столкновением с бандитами и сказал:

– А там и не было машин, как и у нас. Почему мы ездим на тюремном вездеходе?

Я рассказал Лассону о новых экспедициях, для которых, видимо, обчистили гаражи всех станций.

– Неудивительно, что пришлось собирать машины отовсюду, – заметил на это он, – учитывая, как в Антарте распоряжаются техникой!

Он кивнул вперёд. Я посмотрел через изрешечённое лобовое стекло, сквозь которое в кабину постоянно залетал снег. Урагана как такового уже не было, хотя снегопад сохранял силу. Видимость была слишком плохой, чтобы разглядеть ландшафт, но я отчётливо различал, что мы стоим на краю большого кладбища техники. Десятки вездеходов ржавели посреди ложбины. Их занесло снегом, а вокруг не было ни одной постройки. Похоже, сюда сгоняли сломанные машины в течение всего освоения Антарты. Хотя я не представлял, что должно было случиться с вездеходом, чтобы его не могли починить или разобрать на запчасти. Впрочем, это могли быть и пустые корпусы.

– Где-то неподалёку должна быть ремонтная станция, – сказал Лассон.

– Ремонтная станция? – переспросил я. – Я даже не слышал о такой.

– Сам подумай, – продолжал он, – куда неисправная техника попадает перед тем, как отправиться на свалку?

– Туда, где её попытаются починить, – только сейчас я про себя отметил, что с какого-то момента Лассон стал обращаться ко мне на «ты».

– Вот именно! – заключил он. – Я найду её.

Лассон вытащил карту и начал рыскать по ней пальцем.

– Ничего не понимаю, – пробормотал он через несколько минут, – здесь ничего нет.

– Что? – спросил я.

– Здесь ни станции, ни свалки не отмечено.

– Может быть, мы не там, где вы смотрите.

– Я учитываю это, – сказал он. – Сам посмотри. Мы должны быть где-то здесь.

Он обрисовал мне довольно большой регион, недалеко от центра которого была «Заря», а на краю ещё одна станция – «Айсберг». Но больше здесь не было ни одной отметки.

– Мы ехали три часа, – продолжал он, – примерно с одной и той же скоростью. Да, где-то мы меняли направление и останавливались. Поэтому радиус такой большой.

– Что мы будем делать? – спросил я, возвращая ему карту.

– Нужно ещё подождать. Если погода начнёт ухудшаться, попробуем поехать хоть куда-нибудь. Если прояснится, попытаемся сориентироваться.

Я согласился. Делать было нечего, поэтому я сел поудобнее и прислонился к двери, подложив под голову шапку. Тогда я наконец заметил, насколько устал. С момента прибытия Лассона мы почти не спали, а часы показывали полночь. Поэтому стоило мне немного расслабиться, как я провалился в сон. Как только мои глаза сомкнулись, я увидел Катана, который пытается выбраться из вездехода, а по его куртке течёт кровь. Мне хотелось отогнать этот образ, но он лишь преобразился. Я по-прежнему видел Катана, который лежал на скале. В руке он держал револьвер. Катан кричал на меня, а я поворачивал ручку детонатора. Снизу бил гигантский снежный фонтан.

***

Меньше чем через час меня растолкали. Этого времени было недостаточно, чтобы я хоть немного выспался, но вот шея успела затечь. Я открыл слипшиеся глаза и первым делом обратил внимание, что вижу горы вдали. Снег всё ещё шёл, но всё вокруг просматривалось на пару километров. Разбудил меня Галаш, рядом с которым сидел Маги. Лассона не было видно.

– В чём дело? – спросил я.

– Просыпайся! – сказал Галаш. – Сейчас поедем!

Они с Маги выпрыгнули из кабины и вернулись в кузов. Оказывается, пока я спал, остальные парни попеременно грелись в кабине. Рядом с открытой дверью стоял Лассон.

– Перебирайся на пассажирское, – сказал он, – я поведу.

Он захлопнул дверь и исчез, чтобы закрыть кузов. Я перебрался через рукоятки, торчащие между сидениями, и сел справа. Несмотря на то, что голова почти ничего не соображала, я как-то машинально съёжился, чтобы не сесть на тёмно-красные разводы. Лассон забрался на водительское сиденье и начал выводить вездеход к пологому склону справа от нас.

– Мы с ребятами, – рассказывал он, – выбрались, как только немного просветлело, и глянули на все эти горы, – он ткнул пальцем в сливавшиеся со снегопадом склоны поодаль. – Кажется, дела налаживаются. Похожая картина есть на карте.

– Так и где мы?

– Нужно сначала кое-что проверить. Всё-таки карта неточная.

Я не стал расспрашивать, что он имеет в виду. Мы поднялись из ложбины и добрались до одной из соседних скал. Лассон повёл машину вдоль неё. Через пару минут он указал направо, где вырисовывалась ещё одна гора.

– Да, всё верно, – с воодушевлением отметил он.

– Что верно? – спросил я.

– Мы правильно определили, где находимся. Эта гора должна была быть там, судя по карте. Мы в восьми километрах от «Айсберга». Туда и направимся.

То, что мы находились здесь, означало, что в буре мы даже близко не подошли к «Заре». Я хотел предложить вернутся на нашу станцию, но понимал, что нам необходимо как можно быстрее сообщить новости на «Январь». И хорошенько отогреться. Я-то всё время просидел в кабине, а остальные грелись в ней только урывками.

– Кто придумывал названия для колоний? – спросил вдруг Лассон. – «Айсберг», «Январь». Как будто здесь и так недостаточно холодно!

Я усмехнулся, но ничего не ответил. Остаток дороги я провёл в полудрёме, но сон как рукой сняло, когда за очередной скалой мы увидели трубы насосных установок. Наше прибытие перебудило и очень удивило рабочих «Айсберга». Как оказалось, они ничего не слышали ни о каком тюремном бунте. Зато они знали про экспедиции – неделю назад их вездеходы также перегнали на «Январь».

Пара наших ребят сбегали на станцию и вернулись с носилками. Сидя в кабине, я видел, как они понесли на «Айсберг» Катана. Сверху он был накрыт своей курткой, запятнанной тёмными разводами. В первый момент, когда я увидел эту картину, мне показалось, что он ещё жив. Но потом я обратил внимание на его руку, выпавшую из-под куртки. В этом посмертном жесте было что-то противоестественное. Она должна была свисать с носилок, но вместо этого торчала, указывая в пустоту. Это была рука манекена, а не человека. А от её невероятной бледности меня мутило.

Тогда до меня окончательно дошло, что Катан действительно мёртв. И эта мысль сама была какой-то безжизненной. Словно она заменяла собой что-то реальное, эхом отдаваясь в пустоте и ничего в сущности не означая. Катан мёртв. Я повторял это в своей голове, чтобы хоть что-нибудь разгоняло эту странную пустоту, открывшуюся внутри меня. Всё это было как-то безумно. Всего день назад не существовало ни одной причины, чтобы вообще задуматься о том, что его может не стать. А теперь это было реальностью. Я поймал себя на странном ощущении, что смотрю фильм или сновидение. Со всех сторон до меня доносились свидетельства того, что эта картина реальна. Но я не мог обнаружить какое-то тонкое внутреннее переживание, которое должно сообщать, что всё это происходит на самом деле. Это чувство настолько слито с повседневностью, что его не замечаешь, пока оно не исчезнет. Так было сейчас. Где-то среди всей этой пустоты витало лишь неясное ощущение, что что-то должно произойти. Может быть, местный врач осмотрит его и скажет, что Катан жив? Может быть, его вылечат? Может быть, я усну и проснусь на «Заре», и окажется, что ничего из этого не происходило?

Это переживание, этот маленький червячок не мог внушить мне ни малейшей уверенности в своей правоте просто потому, что он бился в ужасе от внезапно разверзшейся пустоты. Что-то изменилось в этот момент. Как будто пока Катан был жив, многие вещи вообще не существовали. Всё это было просто большим приключением. Уверенный и надёжный, даже не говоря ни слова, он превращал для меня все эти истории про независимость в остросюжетные сказки, которые могли закончиться только хорошо. Само моё путешествие в Антарту как будто было поездкой в соседний городок, а не на безжизненный континент, способный проглотить тебя, стоит только отойти от станции подальше. Конечно, Катан был всего лишь человеком. Но где-то в глубине мне казалось, что он способен защитить меня от всего. Как только я подумал об этом, что-то во мне щёлкнуло, и все мысли растворились.

Я выпрыгнул из кабины. Рабочие уже занесли Катана внутрь. Нужно было сообщить о произошедшем на «Январь».

«Айсберг» был одной из станций, построенных последними. Он был почти целиком укомплектован норвальдцами. Норвальд некогда был приглашён Лакчами участвовать в Масштабном Освоении, вот только дела у него шли значительно хуже. У этой страны было несколько станций, и некоторые из них истощились первыми на материке. Примерно тогда же нашли десяток богатых месторождений на Мелае. Там у Норвальда были колонии, поэтому страна вышла из проекта. Многие из её рабочих, тем не менее, остались в Антарте, заключив договоры с правительством Лакчами. Условия были довольно выгодными, а люди уже имели большой опыт работы в этих условиях. Лачками разбросала норвальдцев по своим станциям, но, открывая новые, старалась подобрать персонал из одной страны. Во время революции, к удивлению норвальдцев, их правительство даже не почесалось вытащить своих граждан из этой истории. Впрочем, для них мало что изменилось. Только новый договор да второе гражданство в придачу. Лакчами не третировала норвальдцев так, как своих граждан. Как результат, они не участвовали в восстании и всегда могли вернуться домой без каких-либо сложностей. Во всяком случае, так мне казалось.

Приняли нас на «Айсберге» достаточно тепло, несмотря на некоторое похолодание в отношениях наших бывших держав. Здесь всем было на это плевать – мы уже оказались повязаны одной нитью и юридически стали согражданами. Внешне их станция не отличалась от нашей: всё было так же минималистично. Но их однотонные одежды, пошитые в Норвальде, заставляли этих людей выглядеть ещё более одинаково. Разумеется, у нас не было особой возможности украшать станции, но одежды лакшам были наполнены орнаментами. Норвальдцы же ценили в рабочей одежде практичность и не считали необходимым сколько-то обогащать унылую серую ткань.

Пока наших рабочих отпаивали горячими напитками и кормили срочно приготовленным поздним ужином (или ранним завтраком), я попросил, чтобы мне дали поговорить с «Январём». Неожиданно для себя после смерти Катана я стал старшим в нашей группе. Это значило, что именно я должен был отчитаться перед руководством и вернуть нас всех обратно на «Зарю».

Пробираясь к телефонной через море одинаковых заспанных белых лиц, я понял, о чём говорил Лассон в моей комнате. Связист дозвонился до «Января» и передал микрофон мне. Я рассказал диспетчеру о ловушке, в которую мы попали, о смерти Катана, о том, как мы продирались через бурю и как в итоге застряли на кладбище техники. Я был ужасно утомлён и хотел пойти к остальным в столовую, но диспетчер попросил меня оставаться на связи. Через несколько минут из хрипящей трубки донёсся знакомый мне голос. Это был Менаги.

– С кем я разговариваю? – спросил он.

– Помощник старшего инженера «Зари», – ответил я, удивляясь, – Ашвар Шел-Тулия.

– Ашвар? – похоже, теперь пришло время удивляться для Менаги. – Мы с вами виделись несколько дней назад, не так ли?

– Всё верно, господин Менаги, это я.

– Приятно снова слышать ваш голос! Мне жаль, что Катан Оша погиб. Мы понятия не имели, что заключённые захватили «Источник»… Больше никто не пострадал?

– Нет, господин Менаги. Кажется, бандиты захватили станцию, пока мы добирались.

– Похоже, что так. Мы проверяли, как дела на «Источнике» перед вашей отправкой. Там всё было в порядке.

– Господин Менаги, нет ли вестей с «Зари»? – спросил я. – Катан Оша опасался повторного нападения.

– Мы искали вас, – донеслось из динамика. – Господин Оша должен был связаться с нами после вашего прибытия на «Источник». Звонка не поступило, и тогда мы звонили на «Зарю» несколько раз. Мы проверяли около часа назад. У них всё в порядке.

– Спасибо. А как дела у вашего отряда, который отправили в тюрьму?

– Есть кое-какие сложности.

– Что Вы хотите сказать, господин Менаги?

Он сделал паузу и ответил:

– Сейчас у нас здесь большая суматоха, Ашвар. Мне нужно попросить вас задержаться на «Айсберге» ненадолго.

Я с той же силой надеялся вернуться на «Зарю», с какой недавно пытался оттуда вырваться, поэтому эта просьба меня не порадовала.

– Мы должны что-то сделать, господин Менаги? – спросил я.

– Мне нужно кое-что выяснить. Я скажу вам чуть позже, Ашвар. Возможно, ничего не потребуется. Просто оставайтесь там и будьте на связи.

– Хорошо, господин Менаги.

Он снова сделал небольшую паузу и спросил:

– Вы и правда ехали в бурю?

– Да, господин Менаги. Мы думали, что успеем… – ком встал у меня в горле, – успеем доставить господина Ошу к врачу… Но мы заблудились и в итоге попали на свалку техники. А оттуда добрались до «Айсберга», как прояснилось.

– Вы – храбрый молодой человек, Ашвар, – произнёс Менаги, – ваш отец может гордиться вами!

– Спасибо, господин Менаги!

На этом разговор был закончен. Похвала от такого человека в другое время польстила бы мне, но сейчас я пропустил её мимо ушей. Я чувствовал себя подавлено и бессильно. Может, я и был храбр тогда, но пользы от этого всё равно не было никакой. Да и вряд ли бы я справился без Лассона. В конце концов, именно он решился на это путешествие сквозь бурю.

После разговора с Менаги я направился в лазарет. Не знаю зачем. Наверно, чтобы услышать то единственное, что мог сказать местный врач. В медпункте я обнаружил Лассона. Седеющий доктор мыл руки в небольшом умывальнике – здесь даже водопровода не было. А посреди тесного кабинета на столе лежал Катан, накрытый с головой жёстким серым одеялом. Врач посмотрел на меня и произнёс:

– У него не было шансов. Соболезную.

Я ничего не ответил, а доктор вышел из кабинета. Я смотрел на тело под покрывалом и не мог произнести ни слова.

– Мы сделали, что смогли, Ашвар, – сказал Лассон, – но это была безнадёжная затея.

Во мне словно всё застыло, когда я вошёл в этот кабинет. Я не мог оторвать глаз от Катана. Меня привёл в чувства вопрос Виктора, который я даже не разобрал.

– Что? – спросил я.

– Я спрашиваю, что сказали на «Январе»? – повторил Лассон.

– А… ничего. Попросили задержаться здесь ненадолго.

– Зачем?

– Понятия не имею. Менаги говорит, что там какие-то сложности. В общем, я ничего не понял.

– Они добрались до тюрьмы?

– Не знаю. Но он сказал, что там не всё гладко.

– Мы поэтому остаёмся здесь?

– Я не знаю. Просто пока остаёмся.

Лассон подошёл к столу, глядя на Катана. Потом он откинул край одеяла и стал что-то распутывать.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Что-то происходит, Ашвар, – ответил он, вытащив револьвер.

Он вернул одеяло на место, а оружие сунул себе под куртку. Мне не понравилось то, что он сделал, и я произнёс:

– Это наградное оружие Катана.

– Это – оружие, Ашвар, – ответил он. – И нам оно ещё может понадобиться. Я верну его, как только Менаги скажет, что бунт подавлен.

Мне казалось это неправильным, но что-то подсказывало, что сейчас нужно поступать именно так.

– Почему ты думаешь, что мы сейчас просто не вернёмся обратно? – спросил я.

Он ответил с некоторым недовольством:

– Менаги не сказал, что они разгромили зэков. Он не знал, что часть из них засела на «Источнике». Он сказал, что есть «какие-то сложности». Он оставил нас здесь. Почему? Думаю, потому что мы вооружены. Мы далеко и от тюрьмы, и от «Источника». Что-то идёт не так, Ашвар.

Он открыл дверь, пропуская меня вперёд, и добавил:

– Но так или иначе, сейчас у нас есть время, чтобы перевести дух. Стоит этим воспользоваться.

Воспользоваться этим нам не удалось. Я не успел положить кусок в рот, когда меня вновь пригласили в телефонную. В последний раз я ел часов восемь назад, и голод меня уже донимал. Но делать было нечего – звонок оказался срочным. Как оказалось, со мной снова хотел поговорить Менаги лично.

– Сколько у вас людей? – донёсся его голос сквозь хрипы аппаратуры.

– Семь человек, – ответил я.

– Все вооружены?

– Да, – от его вопроса меня пробрал какой-то холодок.

– Ашвар, – с расстановкой заговорил Менаги, – ты должен собрать свою группу и немедленно отправиться в порт.

– Заче-?

Я даже не успел договорить, а он продолжил с напором.

– Я говорил, что у нас возникли сложности, но всё оказалось хуже, чем мы думали. Нескольким бандитам удалось отбиться от нашего отряда и угнать вездеход. Мы знаем, куда они направляются. Они хотят покинуть Антарту. Вы прибудете в порт и остановите их.

– Как? – спросил я. – Да и зачем? Если они хотят сбежать, зачем нам их останавливать?

– Ашвар, – в голосе Менаги появились суровые нотки, – эти люди перебили персонал тюрьмы. Они расстреляли рабочих на «Источнике». Наших товарищей, которые вообще не были вооружены. Ты действительно предлагаешь отпустить этих подонков?

Вопрос был задан немного удивлённым тоном, от которого у меня внутри что-то сжалось. В телефонной зависла тишина, нарушаемая лишь шорохами динамиков. Я чувствовал себя так же, как когда-то в Лакчами. Всё это напоминало ситуацию из моего прошлого, которая казалась безнадёжно далёкой всё это время, что я провёл в Антарте. Я вновь ощущал бессилие, злобу и стыд. Словно мне дали второй шанс, только в этот раз я точно знал, как нужно поступить.

– Мы будем там, господин Менаги. Вот только…

– Что? – спросил он всё с той же строгостью.

– Мы – всего лишь несколько рабочих. К нам придёт какая-то… помощь?

– Ашвар, у меня здесь тоже не гвардия Старейшин. Мы собрали в отряд таких же работяг, как и вы. Они не солдаты. Но главное – они все уехали на штурм тюрьмы. Мне некого больше послать. Да никто больше и не успеет – вы ближе всех к порту. Вам нужно подготовить засаду и расстрелять их. Тогда у них не будет ни шанса.

Правда была в том, что перспектива реального боя с бандитами меня пугала. Но я плохо всё это себе представлял в тот момент. Я хотел отомстить за Катана. Я думал, что смогу вернуть себе самоуважение, потерянное задолго до того, как я оказался в Антарте. Поэтому я ответил:

– Мы сделаем это, господин Менаги.

– Хорошо, сынок, – его голос внезапно изменился и стал теплее, хотя и оставался твёрдым, – я знал, что могу на тебя положиться. То, что сделали эти люди, не должно остаться безнаказанным.

Я поставил микрофон на стол. Внутри у меня всё кружилось, как в буре. Но я переживал такой прилив решимости, какого, кажется, не испытывал никогда. Я вышел из телефонной и направился в столовую, чтобы объявить своей группе, что мы не возвращаемся. Во всём этом я даже не обратил внимания, что нас было восемь, а не семь.

Глава VII. Сложности

Особое желание свести счёты с бандитами испытывал Вайша. Он всегда был мрачным и немногословным. Но теперь, казалось, Вайша дал обет молчания. Он не произнёс ни слова с момента смерти Катана. Как будто необходимость спасти Ошу была последним, что поддерживало в нём жизнь. Когда я объявил людям, что́ нам предстоит, он первым вышел из столовой. Всё время, пока мы собирались, Вайша провёл в вездеходе, сжимая в руках ружьё. Мы быстро загрузились и выехали с «Айсберга», оставив позади растревоженных норвальдцев.

До того я бывал в порту только один раз – когда прибыл в Антарту. Тогда это было второе самое суетливое место на материке. Суда приходили и уходили каждый день, а вездеходы между портом и «Январём», казалось, сновали круглосуточно. С того момента, как добыча упала, здесь должно было стать потише, но я совсем не ожидал увидеть это место абсолютно безжизненным.

Порт был мини-городком, бо́льшим чем любая станция, но всё же уступавшим размерами «Январю». И постройки здесь, в основном, были из дерева. Порт строился первым и на скорую руку. Шолла так и не реконструировал его. Поселение находилось в небольшой бухте среди расположившихся вокруг скал. Над городком возвышался маяк, ставший своеобразной достопримечательностью – с архитектурными памятниками в Антарте дела обстояли плохо. Но он был первым строением, которое замечали все прибывавшие на материк.

Когда мы начали спускаться по склону, и из тумана, окутавшего берег, появилась башня маяка, на меня нахлынули ностальгические чувства. Не сказать, чтобы они были приятными. Тогда я был доволен, что наконец-то вырвался из Лакчами, из этого круговорота лицемерия и надменности. Но в те дни меня ещё терзали воспоминания о ситуации, из-за которой я покинул родной дом. Я чувствовал себя опозоренным. Подъезжая к порту сегодня, я удивился тому, что мне потребовалось всего около года жизни здесь, чтобы почти позабыть всё, что произошло в Лакчами. Впрочем, в свете последних событий, я всё чаще возвращался к этим воспоминаниям.

В порту нас никто не встретил. Поселение было пусто, а на причале стояло лишь одно небольшое судно. Но вся таинственность этой ситуации быстро улетучилась, как только мы добрались до телефона. Маги поколдовал с коммутатором и смог установить связь. Менаги сообщил, что отдал распоряжение всему персоналу порта эвакуироваться. Они погрузились на два других корабля, принадлежавших Антарте, и вышли в океан, ожидая радиопередачи о том, что угроза миновала. Стоило полностью лишить бандитов транспорта, но после революции у нас осталась полноценная команда вообще только для одного судна. По прикидкам Менаги, зэков стоило ожидать в течение двух-трёх часов. Он сказал, что мы должны укрыться в зданиях рядом с въездом и атаковать бандитов, как только они заедут в порт.

«Январь» передал, что бандиты убили всех работников «Источника». Вайша и до этого, похоже, догадывался, что Чиута мёртв. Но, услышав новость от Менаги, он закрыл глаза и, кажется, на минуту просто прекратил дышать.

– Мне жаль… – сказал я, закончив разговор с «Январём» и не зная, как проверить, жив ли Вайша вообще.

Он ничего не ответил, лишь полоснул меня взглядом так, будто это я был виновен в нападении на «Источник». Вайша поднялся, проверил, заряжено ли ружьё, которое он всё это время не выпускал из рук, и впервые за последние часы хоть что-то произнёс:

– Я хочу, чтобы они сдохли. Что для этого нужно делать?

В этот момент я был вынужден признать, что понятия не имею, как устроить засаду. Впрочем, на помощь вновь пришёл Виктор Лассон.

– У кого-нибудь есть опыт в подобных делах? – спросил он.

Как выяснилось, отобранные Катаном люди проходили военную подготовку, но никто из них не участвовал в реальных боях.

– Я могу помочь, – сказал мне Лассон.

– Вы? – удивился я.

Честно говоря, на подходе к порту, я несколько подрастерял свой боевой настрой. Как раз из-за того, что понял свою полную некомпетентность в военном вопросе. Поэтому я был рад возможности поручить командование кому-нибудь другому.

– Мне приходилось участвовать в подавлении мятежей в колониях Норвальда, – отметил Лассон.

– Тогда будет лучше, – сказал я, – если вы возглавите всю эту… – я неуверенно покрутил руками в воздухе.

– Операцию?

– Да, операцию, – ответил я уже в полной растерянности.

– Никто не против? – спросил он, обращаясь к остальным рабочим. Они лишь отрицательно помотали головами, хотя и не все, кажется, были в восторге от того, что ими будет командовать норвальдец. Мы были в одной лодке, но он всё же оставался чужаком.

– Хорошо, – сказал Лассон, – тогда я хочу взглянуть на то, что мы имеем.

Он вышел из здания, и мы гурьбой последовали за ним. Виктор направился к вездеходу и открыл кузов. Внутри стоял сумрак, но даже в нём были видны загустевшие лужи крови на полу. Впрочем, Лассон не обращал на это никакого внимания. Он забрался в кузов, чтобы вытащить снаряжение. Сгрузив нам ружья, он обнаружил пулемёт под одной из скамеек.

– Вот это да! – воскликнул Лассон, – Тот придурок, что тащил его на «Зарю», наверно, считал себя невероятно крутым парнем!

Мы перенесли всё оружие в главное здание порта и разложили на полу вестибюля.

– Итак, – сказал Лассон, – у нас по винтовке на каждого и примерно по двадцать пять патронов. Пара дисков к пулемёту. Надо сказать, мы неплохо укомплектованы. Идём!