Особенности развития жанра баллады в отечественной поэзии 1990–2000-х гг.

Сегодня без учета специфики жанра, его типологических особенностей, с одной стороны, и его исторической подвижности, с другой, когда он может заимствовать специфические особенности других жанров и существенно менять свой облик и строй, невозможно научно изучать историю литературы. В этой связи наиболее показательным нам видится жанр баллады, прошедший длительный путь в своем становлении и развитии. На сегодняшний день наиболее спорными являются вопросы его генезиса, родовой доминанты, жанровой специфики и судьбы в современной отечественной поэзии.

Мы можем согласиться с мнением исследователей о том, что сегодня, действительно, нет единого целостного определения баллады. Это объясняется прежде всего тем, что данный жанр на протяжении столетий претерпевал множество кардинальных изменений, связанных с географическими, историческими, национальными особенностями. Под балладой на разных исторических этапах развития словесности понимались разнокачественные явления. На наш взгляд, дискуссии по поводу родовой принадлежности баллады вызваны отчасти ее неоднозначным происхождением. Так, например, осмысливая трактовку термина «баллада», данную различными литературоведческими словарями, мы приходим к выводу о трех его основных значениях:

1. Баллада (франц. Ballade, от прованс. Ballada – танцевальная песня). Твердая форма французской поэзии XIV–XV вв. [182, с. 69)]. Во Франции и Италии лирическая хоровая песня или стихотворение без сюжета из 28 строф с четкой строфикой [188, с. 26].

2. Лиро-эпический жанр англо-шотландской народной поэзии XIV–XVI вв. на исторические (позднее также сказочные и бытовые) темы – о пограничных войнах, о народном легендарном герое Робине Гуде (сходны с романсом испанским, некоторыми видами русских былин и исторических песен и немецкими балладами) – обычно с трагизмом, таинственностью отрывистым повествованием, драматическим диалогом [182, с. 69].

3. Англ. Ballade – гибридный литературный стихотворный жанр, совмещающий лирическое, эпическое (повествовательная фабула) и драматическое (диалогические реплики персонажей) начала [188, с. 26].

Современные теоретики литературы также подчеркивают, что «Типологическая архаичность баллады объясняется тем, что она принадлежит к синкретическим лиро-эпическим песням периода, предшествовавшего обособлению поэтических родов, древность этого жанра (“первобытного создания”, как его назвал Пушкин) сознавалась уже в эпоху чувствительности» [243, т. 2, с. 330].

Как мы можем заметить, в данных определениях акцентируется двойственная природа баллады, отмеченная уже в работах Гегеля, который писал по поводу баллады: «Это продукт средних веков и современности по содержанию частично эпический, по обработке же большей частью лирический» [ИЗ, с. 497]. Предмет баллады, по Гегелю, составляют «истории и коллизии, обычно с печальным концом, в тоне жуткого, щемящего душу, перехватывающего голос настроения» [ИЗ, с. 497–498]. В. Г. Белинский также указывает на эпический характер некоторых лирических произведений, таких как романс и баллада [89, т. 2, с. 112]. Данная точка зрения поддерживается и теоретиками литературы XX в. Например, Г. Н. Поспелов так определяет особенности данного жанра: «По своему литературному роду баллада в большинстве случаев лиро-эпическое произведение. А по общему типологическому содержанию она близка к роману, так как в ней характер главного персонажа или персонажей осознается в его становлении – в стремлении к романтическому идеалу, обычно обреченному на поражение» [213, с. 111–112].

В работах отечественных исследователей часто высказывается мысль, что жанр баллады возник на стыке литературы и фольклора [138; 146; 165; 197; 247 и др.]. Так, например, уже в работах А. Н. Веселовского подчеркивается фольклорное происхождение баллады. Ученый видел ее генезис в «лирических припевах», в дальнейшем лирические мотивы связывались с некими положениями «кто-нибудь ждет, задумался». На взгляд исследователя, при переходе положения в действие «балладные песни» получали лиро-эпический сюжет, превратились в балладу народного стиля [101, с. 272–273]. А. Н. Веселовский обстоятельно доказывает наличие в народных песнях-балладах качественного единства и равноправия эпического и лирического начал. С. Н. Бройтман, ссылаясь на А. Н. Веселовского, также обнаруживает связь литературной баллады с фольклорным балладным каноном [243, т. 2, с. 330].

Противоположное мнение по поводу истоков возникновения баллады высказывает М.Л. Гаспаров, обнаруживая ее генезис в литературном лирическом жанре. На его взгляд, жанр баллады возник в средние века в Провансе, ввели его в творческий обиход куртуазные поэты. Означало слово «баллада» всего-навсего плясовую песнь, сопровождавшуюся припевом [110, с. 44]. Нельзя не принимать во внимание и тот факт, что именно в XV в. данный жанр получает популярность в Провансе. В это время за ней закрепляется строгая рифмовка. Композиционно она выстраивается из трех строф с одинаковой рифмовкой. Строфа может состоять как из восьми строк (ababbebe), так и из десяти (ababbccdcd). Именно в такой форме она окончательно закрепилась в творчестве одного из самых ярких поэтов при дворе герцога Карла Орлеанского Франсуа Вийона. В 1458 г. он получил популярность благодаря своим балладным экспромтам на заданную строку «От жажды умираю над ручьем». В результате победы в поэтическом конкурсе появилась известная и по сей день «Баллада поэтического состязания в Блуа». «В поэзии Ф. Вийона и его современников баллада обрела твердую строгую форму, которая требовала неукоснительного соблюдения рифмовки, повторяющейся в трех строфах, и упрощенной рифмовки в заключительной четвертой строфе» [126, с. 103]. В дальнейшем строгая композиционная форма баллады, в отличие от сонета, не сохраняется.

На сегодняшний день учеными доказано существование разнокачественных терминов «народная баллада» и «литературная баллада». Появление последней связано с утверждением традиций романтизма не без влияния народной баллады. Как отмечают литературоведческие энциклопедии, «тематические и эмоциональные особенности англо-шотландской баллады», будучи близки поискам романтизма, «послужили причиной ее широкого проникновения в письменную литературу, почти всех европейских народов со второй половины XVIII века» [181, т. 1, с. 310].

Определяющую роль в создании литературных баллад, как известно, сыграло издание «Памятников старинной английской поэзии» (1765) епископа Т. Перси, стимулирующее выход таких собраний, как «Песни шотландской границы» В. Скотта (1802–1803) в Англии; «Волшебный рог мальчика» К. Брентано и А. фон Арнима (1805–1808) в Германии. Значительный вклад в развитие литературной баллады внесли также собрания фольклорных песен И. Г. Гердера «Народные песни» (1778–1779) и его теоретические работы, в которых было заложено понимание сущности народной поэзии, отражение в ней специфической картины национальной жизни, системы ценностей, идеалов, нравов и обычаев нации.

Таким образом, мы можем констатировать, что литературная баллада обогащается за счет самых разнообразных национальных источников, таких как: немецкая народная баллада (Гердер, Бюргер, Гете), испанские романсеро (Гердер, Катенин, Жуковский), славянская народная баллада и эпическая песня (Гете, Мериме, Мицкевич, Пушкин), легенды, сказки, поверья и т. д. [см.: 166, с. 4].

Особое значение в контексте поставленной проблемы приобретает и жанр баллады в русском фольклоре, оказавший влияние на русскую литературную балладу. Следует отметить, что термин «баллада» был предложен П.В. Киреевским (1834) для обозначения особого разряда русских народных песен. Их сферой, как считал В. Я Пропп, являлся «мир человеческих страстей, трактуемых трагически» [215, с. 63]. В дальнейшем данный термин был использован с различными уточнениями и ограничениями собирателями и исследователями русского фольклора. Однако заметим, что и среди фольклористов нет единого мнения о родовой природе фольклорной баллады, что в дальнейшем отразилось и на понимании родовой природы литературной баллады. Отдельные ученые относят народные баллады к лиро-эпическому жанру [110; 213; 72; 125; 247 и др.], утверждая: «Баллада – это лиро-эпическая песня остросюжетного содержания» [247, с. 41]. Некоторые исследователи относят балладу к лирическому роду поэзии [230], большинство авторов склонны рассматривать фольклорную балладу как эпический жанр.

Одним из первых, кто определил балладу как «низшую эпическую песню», был А. И. Соболевский, который в 1895 г. предложил первый опыт свода старинных баллад, посвятив данному жанру первый том из семи собраний фольклорных жанров. Наиболее обстоятельно старинная баллада как «эпическая (повествовательная) песня драматического характера» была рассмотрена Д. М. Балашовым [84]. Определяя ее специфические особенности, ученый подчеркивал, что «в балладе нет лирических отступлений, эмоциональных пояснений, морализации, словом, никакого активного авторского вмешательства. Баллада в этом отношении даже объективнее эпоса, в котором симпатии и антипатии слагателей обыкновенно очень ясны» [84, с. 5–6]. Данную точку зрения в дальнейшем разделили Н.И. Кравцов, А. В. Кулагина и др. По мнению А. В. Кулагиной: «Баллады – это эпические песни с семейно-бытовыми конфликтами» [171, с. 6].

Среди исследователей бытует мнение и о синтезе трех родовых начал в жанре баллады. Утверждается, что баллада тяготеет к равновесию трех элементов: «По своей форме баллада есть произведение эпическое с сильной лирической и драматической окраской» [138, с. 75], при этом допускается, что один из них может стать доминантным. Ю. Клейнер также отмечает: «Баллада представляет собой краткое стихотворное эпическое произведение на тему необычайного происшествия, с лирической окраской и тенденцией к драматическому, диалоговому воплощению» [цит. по: 99, с. 25].

Существующие дискуссии по поводу родовой природы баллады, а также предпринятые учеными публикации собраний народных баллад позволили Б.Н. Путилову сделать вывод о том, что «термин “баллада” довольно прочно утвердился в науке, хотя не существует ни общепринятого определения русской народной баллады, ни единого мнения в отнесении к этому жанру конкретных произведений» [217, с. 13].

В данном случае показательным примером отсутствия общепринятого определения жанра баллады могут являться и первые специальные собрания русских народных баллад В. И. Чернышева и Н.П. Андреева «Русская баллада» (1936) и Д.М. Балашова «Народные баллады» (1963), где авторам пришлось исходить из самого общего определения жанра: баллада – это «песни с четко выраженным повествовательным содержанием (то есть эпические – в самом смысле слова), отличающиеся от былин, исторических песен и духовных стихов отсутствием характерных для этих видов специфических особенностей» [46, с. 17]. Но, несмотря на выделенные особенности жанра, в сборники помимо баллад попали произведения, не связанные с ее жанровыми признаками [см.: 166], что доказывает зыбкость жанровых границ народной баллады и неоднозначность их определения.

На наш взгляд, возникшие трудности в определении жанровых особенностей фольклорной баллады, как, собственно, и разногласия по поводу определения ее родовой природы, заключаются в специфике развития фольклорных жанров. Как правило, фольклорные произведения, бытуя в устной форме на протяжении весьма длительного времени, испытывают на себе влияние фольклорной вариативности, что связано с изменениями в народном сознании. В связи с чем многие жанры существенно видоизменяются. Эти изменения могут также происходить и под влиянием пограничных жанровых форм, о чем совершенно справедливо говорил и Д. М. Балашов. Признавая эпическую основу старинной баллады (XIV–XV вв.), он отмечал, что, в силу серьезных сдвигов в народном сознании к рубежу XVII–XVIII вв., в балладе происходят существенные изменения, одним из первых признаков которых становится насыщение эпической ткани лирическими элементами и появление лиро-эпических баллад [84, с. 45].

Как мы видим, уже в фольклоре обнаруживается тенденция к жанровому синтезу, взаимовлиянию жанровых форм. По мнению многих исследователей, своеобразие баллады проявляется прежде всего в ее отличии от других жанров [см.: 188]. Обычно баллада сравнивается со смежными фольклорными жанрами – былинами, историческими и лирическими песнями, сказками [84; 217], о чем весьма подробно говорится в работе Д.М. Балашова. Главное отличие баллады от былины ученый видит в особом драматизме последней: «События передаются в ней в их самых напряженных, самых действенных моментах, в ней нет ничего, что не относилось бы к действию» [84, с. 6]. Д. М. Балашов, останавливаясь на своеобразии ее композиции, элементах чудесного, загадочного, символичного, особенностях в изображении героев, приходит к выводу о том, что «<…> жанр баллады возникает после былинного эпоса, в борьбе с ним, вследствие решительного изменения художественного сознания народных масс, сопровождавшегося обновлением художественной формы устного песенно-эпического творчества» [84, с. 14].

На связь баллады с другими фольклорными жанрами указывает и Б. Н. Путилов: «В русском фольклоре, – отмечает исследователь, – мы можем найти, кажется, лишь два случая, когда связь между жанрами по генетической линии непосредственно зафиксирована в живых формах, и мы вправе говорить о жанре “источнике” и жанрах, “родившихся” из него: речь идет об исторических песнях и балладах, которые сложились путем преобразования элементов былинного эпоса» [217, с. 174]. Автор справедливо полагает, что баллады обладают «устойчивыми художественными качествами, совокупность которых придает им определенное единство жанрового порядка» [217, с. 26]. Своеобразие жанра ученый видит в особом угле зрения на явления действительности, отборе этих явлений, специфическом ряде героев, комплексе существенных народных идей и представлений целой исторической эпохи.

Б. Н. Путилов обращает внимание на ряд признаков, отличающих исторические баллады от героических эпических песен: баллады не описывают военные столкновения общегосударственного масштаба, в них нет богатырских подвигов. Они не знают «ни эпического мира, ни эпического фона» [217, с. 27]. Нет в них и прикрепления изображаемых событий к национальным центрам и крупным историческим лицам. Отличается и поэтическая система баллад, которым не свойственны «эпическая масштабность и монументальность, гиперболизм, ретардация, широкое применение эпических формул» [217, с. 27].

На взгляд исследователя, в отличие от исторической песни, баллада не имеет обязательной эстетической установки на историческую конкретность, на поэтическое воспроизведение неповторимых исторических событий. «Напротив, стихия баллады – повторяющиеся, ставшие бытом коллизии народной жизни, часто вообще лишенные более или менее ограниченных временных примет» [217, с. 27].

Основное содержание баллад, – пишет Б. Н. Путилов, – «повествование о драматических индивидуальных судьбах. О семейных коллизиях, обусловленных общественно-бытовыми обстоятельствами <…>. Когда такие повествования вырастают на почве политической истории, возникает историческая баллада» [217, с. 28].

На близость баллады к историческим песням, с одной стороны, и к лирическим, с другой, обращают внимание многие фольклористы [116; 171; 162 и др.]. Сравнивая данные жанровые формы, ученые обнаруживают специфические черты баллады: сюжетность, повествовательность, трагичность, особая роль автора-повествователя, сжатость времени и пространства и т. д. [162, с. 235]. Исследователи приходят к справедливому выводу о том, что смежные жанры в процессе бытования имеют свойство ассимилироваться, оказывать взаимовлияние. О возможных случаях перехода исторической песни в балладу, равно как и баллады в историческую песню, писал Б.Н. Путилов: «Два жанра, при всех своих различиях, не отделимы один от другого непроходимой гранью. Они взаимнопроницаемы и взаимнообратимы» [217, с. 14]. Балладность в фольклорных произведениях – это наличие эпизодов с балладными конфликтами в былине, исторической песне или балладной ситуации в лирической песне.

В фольклористике обнаруживаются и тесные связи жанра баллады и сказки. Научное обоснование общего и отличного между этими жанрами дано в работе О.Ф. Тумилевич «Народная баллада и сказка» [247]. Несмотря на близость сказочных и былинных сюжетов, О. Ф. Тумилевич делает аргументированный вывод о разности сферы чудесного в данных жанрах.

Обобщая выводы исследователей, следует все же признать, что старинная народная баллада как значительный песенно-эпический жанр русского фольклора принадлежит XIV–XVII вв. В последующем литературном развитии он под влиянием смежных жанров деканонизируется. Как утверждают исследователи, в начале XIX в. возникает жанр новой баллады, лиро-эпической, литературного происхождения, которая также сближается с другими песенными жанрами полулитературного происхождения, в первую очередь с романсом, который дал импульс к активному развитию «жестокого» романса [84, с. 68].

Жанр фольклорной баллады наиболее репрезентативно демонстрирует историю закономерного и последовательного ее перехода из одного состояния в другое. Видоизменяясь, баллада прошла многовековой путь: «она была жанром раннетрадиционного, классического и позднетрадиционного фольклора. Можно выделить три исторических типа этого жанра: мифологическая баллада, классическая баллада и новая баллада» [142, с. 268–269]. История мифологической баллады восходит к глубокой древности. Наиболее популярным сюжетом славянской баллады являлся сюжет о заклятии героя в дерево, а ее наиболее распространенными образами выступали змий, Индрик-зверь (единорог). Популярными сюжетами в мифологических балладах были также сюжеты с темой инцеста. Классическая народная баллада тяготела к семейной тематике, где центральными являлись нравственные вопросы взаимоотношений отцов и детей, мужа и жены, брата и сестры. Несмотря на то, что в сюжетах таких баллад хотя и торжествует зло, все-таки важной становится тема проснувшейся совести.

Возникновение новой баллады, как мы уже отмечали, связано с усилением влияния в XIX в. на фольклор профессионального литературного творчества. В отличие от семейной тематики классической баллады, в новой балладе центральной становится любовная тематика. Кроме того, в ней усиливается лирическое начало (оценочные высказывания, морализация, обращение рассказчика-повествователя к слушателям и др.), что позволяет говорить о ее лиро-эпической природе, близости к романсовой структуре. Н. П. Андреев совершенно справедливо замечает: «Вторая половина XIX в. (особенно конец века) уже переводит баллады в романсы» [222, с. 467]. М. В. Жигачева также подчеркивает, что «смещение структуры жанра, связанное с переходом его в новое качество, было обусловлено не только волей авторов литературных баллад, стремившихся либо облагородить народную балладу, либо различными средствами усилить, подчеркнуть простонародность ее происхождения, но и новым, по сравнению с периодом возникновения и бытования народной баллады, восприятием и истолкованием характерных для нее формально-содержательных черт» [137, с. 22]. Старое народное искусство в новом восприятии утратило свой первоначальный, подлинный смысл, но приобрело новый. Попав в совсем иную умственную и поэтическую среду, оно стало выполнять иную художественную функцию. Несмотря на то, что в дальнейшем своем развитии от романтизма к постмодернизму баллада существенно меняла свой облик, отличалась жанрово-видовым многообразием, все же общей оставалась ее основа – генетическая связь с фольклорной балладой, и эта связь до сих пор остается залогом жанровой специфики баллады и отражается в ее поэтике.

Таким образом, можно говорить о том, что к концу XVIII ст. в народной среде начинает распространяться художественная форма профессионального искусства. Безусловно, новая баллада – неоднозначное явление. Русские исследователи (Д.М. Балашов, Э.В. Померанцева и др.) показали ряд путей формирования этого жанра, когда в народное бытование вошли сюжеты западных баллад и русских поэтов. Подробный анализ новой литературной баллады как лиро-эпического жанра, существовавшего на стыке фольклора и литературной поэтики, достаточно подробно представлен в кандидатской диссертации А. Ю. Нешиной «Старинная и новая русская баллада (преемственность и новация)» (Москва, 2007) [199].

Заметим, что в конце XVIII – начале XIX в. в русской поэзии появляются стихотворения, ориентированные на русские и зарубежные народные предания. Такие поэтические тексты авторы называли балладными стихотворениями. Следует признать, что русская литературная баллада, расцвет которой исследователи связывают с эпохой романтизма и прежде всего с творчеством В. А. Жуковского, опирается как на фольклорные традиции, так и на образцы западной баллады. В русскую литературу баллада приходит благодаря основоположнику русского романтизма, через его переводы и переложения английских и немецких образцов. Однако стоит отметить, что уже в первой трети XIX в. в русской поэзии создаются и оригинальные образцы данного жанра. Более того, начиная с эпохи романтизма слово «баллада» определяется и как жанр профессиональной музыки (сольный и инструментальный), ориентированный на народную балладную песню или литературную романтическую балладу [85, с. 17]. Все это говорит о том, что термин «баллада» применяется к генетически родственным, но типологически несводимым воедино явлениям. В свете обозначенной проблематики нам прежде всего интересен жанр литературной баллады, появившийся в эпоху романтизма, и его судьба в последние два столетия. Безусловно, без учета его генетических корней (фольклора, западных образцов, музыкального начала) невозможно увидеть его жанровые трансформации сегодня.

Заметим, что и сам расцвет европейской литературной баллады сопровождался разного рода трансформациями. Так, например, в творчестве Гете уже заметно нарушение жанрового канона: повествование ведется не от третьего, а от первого лица («Цыганская песня», «Спасение», «Перед судом», «Кладоискатель», «Пряха» и др.). Здесь повествователь – сам герой баллады, а не лирическое «я». На смену ролевым балладам немецкого романтика появляются «лирические баллады» В. Вордсворта и С. Колриджа, Г. Гейне. По данному поводу С. Н. Бройтман совершенно справедливо отмечает, что «это нововведение становится важным шагом на пути деканонизации жанра. Если прежде лирическое начало проявлялось в характере повествования и было, так сказать, внутристилевым фактором, то теперь оно представляет собой способ рефлексии над жанром, делая его стилистически трехмерным» [243, т. 2, с. 331].

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.