Хроники закрытого города

– Стреляли… Интересно, в кого?

– Господи, – выдохнула Люська, пятясь от жуткой дыры в помещении.

– Да не дрейфь, Люсиль! Никого тут уже быть не может. Оглянись, один хаос и разрушения. Вон, даже электричества нет, – углядел Эдик на стене выключатель. И тут же щелкнул.

 Вопреки его уверениям, свет неуверенно замигал, и с тихим жужжанием по всему коридору загорелись редкие лампочки. Помещение, некогда отгороженное толстым стеклом, равномерно осветилось голубым мягким светом, будто приглашая озадаченных путников в свои гостеприимные недра. Те нервно переглянулись и, избегая острых концов битого лаза, протиснулись внутрь. Ненужные больше фонарики сунули в сложенные у выхода рюкзаки и, устало разомкнув спины, принялись осматривать помещение.

 А там было на что посмотреть.

 Как правильно заметил Эдик, это и впрямь оказалась тайная подземная лаборатория безумных учёных. На железных столах громоздилось всевозможное оборудование. Старинные компьютеры безмолвно глазели на гостей чёрными дырами в ламповых мониторах, скрывая в своих электронных мозгах давно истлевшие тайны. С налётом грусти избалованные современной техникой подростки пялились на этот печальный анахронизм, стирая пальцами пыль на громоздких клавиатурах.

 Люська не стала задерживаться тут и, обойдя парней, прошла дальше.

 Громкий возглас удивления заставил тех оторваться от созерцания древних останков техники и поспешить вслед за ней.

***

 Не задерживаясь на месте, Люська медленно обошла парней. Столы, мониторы, разбитый микроскоп, склянки, реторты и…

 Она остолбенела. Взгляд её прочно увяз в антрацитовой враждебной черноте. Тьма казалась живой, манила, завораживала. Затягивала в водоворот мириадов искрящих созвездий. Не сразу Люська сообразила, на что именно смотрит, а когда поняла, пришло твёрдое осознание, что жизни там быть не должно. И, тем не менее, ощущения были именно такими. Стайка мурашек скользнула по позвоночнику, поднимая дыбом волоски. Во рту пересохло, а к горлу подкатил липкий ком. Она сама не заметила, как скрюченными пальцами тянется к банке, где в гротескной позе застыл уродливый эмбрион. Маленькие корявые ручонки будто царапали выпуклое стекло острыми длинными коготочками. Оно казалось безвредным, но одновременно с тем самым опасным существом в мире.

 Размером с котёнка, голого, безволосого, с ощеренной иглами пастью, впалой костлявой грудью и серым раздутым животом, оно пугало и притягивало одновременно. У одеревеневшей Люськи не укладывалось в голове, как может существовать такая омерзительная пародия на крошечного невинного младенца с холодными миндалевидными глазищами.

 Она хотела закричать, тщетно стараясь выпутаться из сетей чёрного взгляда, но лишь проваливалась глубже. Язык стал мягким и неповоротливым. В голове зашумело, забухало, перед глазами разлилась пелена тёмных мушек. Покрывшись ледяным потом, Люська судорожно напряглась и наконец-то сумела разорвать незримую связь. Прислонившись к стене, она растёрла трясущимися ладонями щёки, встряхнулась и, прочистив охрипшее горло, сумела-таки позвать друзей.

 Когда те примчались на сдавленный стон, она стояла, нервно обхватив себя за плечи, впиваясь побелевшими пальцами в тонкую ткань лёгкой курточки.

– Люсь, ты чего? – подскочил к ней Андрей, торопливо ощупал на предмет ран и, ничего не найдя, заглянул ей в лицо.

 Слёзы дрожали на длинных ресницах, плотно сжатые губы её мелко тряслись, а лоб покрывала испарина. Проследив за очумелым взглядом подруги, Андрей грубо выругался.

– Грёб твою налево! Эдя, ты это видишь?

– Да, братан, – прогундосил толстяк. – Как бы развидеть теперь…

 На длинных вмурованных в стену стеллажах покоились многочисленные стеклянные банки. Но не это испугало Люську и вывело из равновесия парней.

 Из-под налёта пыли на выпуклых боках, болтаясь в удивительно прозрачной желтоватой жидкости, на ошеломленных гостей пялились чёрные миндалевидные глазища уродливых карликов. Кривые отростки крошечных конечностей коряво топорщились, застыв в умоляющих жестах. Казалось, они тянутся к людям в безмолвной отчаянной просьбе.

 Андрей судорожно сглотнул сухой ком, оцарапавший горло. Рядом дёрнулась отошедшая Люська.

– Что это? – жалобно пискнула она, отводя взгляд от тысяч пронизывающих чёрных глаз.

– Вот так я и думал, – всплеснул руками Андрей, ловя на себе удивлённые взгляды. – Ведь недаром по телеку талдычат о космосе.

– Точно, – встрепенулся толстяк, – я тоже заметил.

– Думаете, что это пришельцы? – Люська недоверчиво покосилась на банки и медленной поступью двинулась вдоль стеллажей.

– Смотрите, а этот похож на ребёнка, – ткнула она пальцем в банку, да, не рассчитав сил, едва не свалила ту на пол.

 Испуганно удержав посудину, она невольно смахнула со стекла пыль и внимательно присмотрелась к уродцу. Младенец размером с котёнка плавно покачивался в своей колыбели, не сводя с Люськи огромных антрацитовых глаз. Из вспученного живота тянулся обрывок синюшной пуповины, а крохотные ручки, казалось, вскинулись кверху в безгласном призыве.

 Наклонившись над банкой, Люська присмотрелась. Каждый крошечный пальчик эмбриона заканчивался розовым ноготком. Заострённые на кончиках они, однако, смотрелись так трогательно и невинно, что Люське стало нестерпимо жаль это несчастное создание, потерявшее свою жизнь, ещё даже не обретя. Что за чудовища ставили тут эксперименты над людьми? Какой ген мог так изуродовать человеческий эмбрион, что он стал походить на пришельца?

– Да тут их тысячи! – зачарованно пробормотал Эдик, заглядывая через плечо Люськи. – Что, Люсь, наконец-то нашла своего пропавшего сына?

– Да пошёл ты, дебил! – фыркнула Люська и отпихнула нахала.

– Эй, ребят, идите сюда! – позвал их Андрей.

 Отвернувшись от стеллажа, они поспешили на зов и совсем не заметили, как в глубине жёлтой смеси вспух пузырь воздуха и стремительно ринулся вверх. Крошечные пальчики дёрнулись, а в глубине чёрных глаз блеснул отголосок жизни.

 Андрей отыскался у самой стены. Присев, он над чем-то увлечённо склонился. Слышался металлический лязг и шумное сопение. Но стоило друзьям подойти, как раздался громкий щелчок, и с радостным возгласом Андрей поднялся им навстречу.

 Взглядам открылся огромный старинный сейф с уже гостеприимно распахнутой дверцей.

– Ого, – уважительно пискнула Люська, косясь на связку ключей в руках парня. – Твои отмычки?

– Мои, – смутился Андрей, стыдливо покрываясь румянцем. А вдруг она посмеется или, ещё хуже, посчитает его преступником и отвернётся? Сердце парня панически сжалось и ухнуло в пятки.

– Круто! – глаза Люськи вспыхнули интересом, а в голосе послышалось уважение, и Андрей облегченно расслабился.

– Ну-ка, что там? – нетерпеливо пыхтя, Эдик протиснул грузное тело между друзьями, распахнул железную створку в предвкушении скорой добычи и, улыбаясь, уставился внутрь.

 Там, на единственной полке, лежали тонкая папка бумаг и стеклянная, плотно закупоренная колба со светящейся янтарной жидкостью. Улыбка сползла с лица Эдика и, схватив толстыми пальцами хрупкое сокровище, он недовольно поморщился.

– Это ещё что за хрень? – потряс он сосуд и посмотрел сквозь жидкость на свет.

 Мириады сверкающих пузырьков закружились в крошечном водовороте, отвечая голубому освещению лаборатории жёлтыми всполохами.

– Ух ты! Как красиво! – восхищённо пробормотала Люська. – Как будто клочок солнышка запихнули в реторту.

– Чего? – поморщился Эдик, суетливо пряча в карман добычу.

– Эй, – недовольно дёрнула его за рукав Люська, – ты чего это присвоил флакончик? Это Андрей открыл сейф!

– А нечего хлебалом тут щёлкать, – злобно впился в глаза девочке Эдик.

– Ребят, не ссорьтесь, – попросил Андрей. – Люсь, не волнуйся, пусть у него будет. Если это что-то ценное, то продадим и поделим, а если нет, то пусть забирает. На что нам какая-то кислота? Ещё дырку в штанах прожжёт. А то и не только в штанах, – небрежно обронил он, и Эдик суетливо задёргался, извлекая из тесного кармана потеплевшую колбу.

 Зацепившись глазами за надпись на папке, Андрей позабыл, как дышать. «Североуральск-19», – пробежался глазами он снова, а в голове пульсировала лишь одна мысль: «Мы нашли! Город действительно существует!»

 Пока Андрей изучал ветхие, исписанные мелким почерком листки, толстяк попытался всучить Люське свою драгоценность. Но та, как и он, прониклась словами Андрея и ни в какую не соглашалась нести злополучный предмет.

 Углубившись в чтение листков, Андрей не обратил внимания на суетливую возню за спиной, на хрипение, гулкий удар и сдавленный вскрик. На то, как испуганно отскочила с перекошенным лицом от него Люська, на поднимающегося с пола растрёпанного Эдика, на его окровавленную ладонь, всё ещё сжимающую осколки мензурки, и густые шипящие капли жёлтого вещества, стекающего между скрюченных пальцев вперемешку с взбудораженной кровью.

 Вытаращив глаза, Эдик панически замахал кистью, стряхивая на пол перемазанные осколки и остатки дымящейся жидкости. Золотистые капли охотно летели по сторонам, путаясь в волосах Люськи, заползая ей за пазуху, покрывая удивлённое лицо Андрея жёлтыми кляксами.

 Жидкость внезапно стала тягучей и студенистой. Плотной перчаткой она облепила кисть вопящего Эдика и стремительно двинулась вверх. Золотым пульсирующим чулком охватила предплечье, плечо, плавными волнами перекатилась на грудь. Разрастаясь и разбухая, подобно гротескной опаре, сантиметр за сантиметром она захватывала враждебный организм, подчиняя себе каждую клеточку, изменяя и подстраивая под себя. Вытаращенными от первобытного страха глазами Эдик смотрел на то, как жидкое золото живым коконом покрывает всю его кожу, драгоценным воротником сдавливает горло, юркими змейками ввинчивается во все естественные отверстия грузного тела. От боли и ужаса толстяк окончательно лишился рассудка. Бессмысленным взором пялился он на то, как в золотых коконах извиваются его друзья. Выброшенной на берег безропотной рыбой мальчик хватал ртом воздух, а из уголка губ тянулась тонкая струйка густой желтоватой слюны.

 Силясь вдохнуть, обезумевшие подростки отчаянно хрипели и скребли пальцами, до крови раздирая шеи, смешивая вязкую слизь с алыми струйками, в ужасе сознавая, что задыхаются. Ещё минута, и три тела уже бились в конвульсиях на полу – там, где клубилось, источая свой смрад, чужеродное вещество, перемешанное с человеческой кровью.

 Они уже не слышали, как от неистовой тряски заходили ходуном железные стеллажи, как посыпались на пол стеклянные банки, разлетаясь на тысячи мелких осколков. Не видели, как выбирались из груды стекла серые карлики, скаля зубастые рты. Как, балансируя на тонких конечностях, они понюхали воздух и, не обращая внимания на три неподвижно лежащих тела, голодной стаей бросились прочь. Как серой шевелящейся массой уродцы накрыли мешок у подножия лестницы, ведущей наверх, и схлынули так же внезапно. Как сгрудились гудящим кольцом вокруг гниющих останков. Как лохмотья мешка резко дёрнулись и распались в прах, выпуская из стылой могилы зловонного мертвеца.

 Изломанной походкой, подволакивая истлевшую ногу, покойник двинулся к лестнице. Склизкими пальцами с чавкающим звуком вцепился он в скобу, другую, третью. Сверху на гудящую свору распухших уродцев сыпалась ржавчина вместе с кусками истаявшей плоти, но кадавр упорно стремился наверх.

 Вот и люк, так беспечно брошенный душегубами. Сява толкнул его раз, другой, и накиданная впопыхах сверху труха поддалась. Мертвец выбрался на поверхность, а вслед за ним в мрачный подвал заброшенной высотки хлынуло море исковерканных крошечных тел.

 Туда, где они безошибочно чуяли жизнь, туда, куда пока не добрались наши герои.

12 лет назад

– Профессор, а вы уверены, что это безопасно? – лаборант склонился над плотно закупоренной колбой.

 Мерцая золотистыми искрами, жидкость лениво вращалась за стеклом и, казалось, дышала янтарными всполохами, отражаясь в глазах лаборанта.

– Исупов, осторожнее с ней! – заволновался профессор. – Что ж вы криворукие такие? Ты ещё специально об пол её грохни, как раз и посмотрим, как искорёжит тебя! – сердито хмурясь, учёный обернулся на железные стеллажи с банками, где в желтоватой прозрачной жидкости плавали черноглазые плоды неудавшихся экспериментов.

– Ну что вы, профессор? Я сама аккуратность, – ничуть не смутившись, лаборант дрожащими пальцами подхватил колбочку и поднёс поближе к глазам, любуясь янтарными переливами в голубом освещении подземной лаборатории. С минуту следил он восторженным взглядом за игрой жидкого золота, а затем с разочарованным вздохом убрал ту подальше, в железный вместительный сейф.

– Даже представить себе невозможно, как должно выглядеть существо с такой кровью? Почему же нам не предоставили труп? Как мы должны в таких жёстких условиях вывести им жизнеспособный разумный гибрид?

– Голубчик, вы ещё так молоды и наивны! – глянул на лаборанта профессор из-под огромных очков. Как они только держатся на хищном носу? – Военным нет никакого дела до наших условий, им нужен лишь результат, и как можно скорей, – последние слова профессор произнёс настолько тихо, что молодой человек едва их расслышал.

 Виновато покосившись на стеллажи, он торопливо стянул перчатки и почесал вихрастый затылок. Безусловно, профессор прав, и тем не менее спонсорская помощь лаборатории бы не помешала. Обновить бы тут всё оборудование, заказать новенький цифровой микроскоп… А сейчас… Ну никаких же условий! Результаты им подавай, понимаешь ли… Глядишь, так и совсем прикрыть могут. С военных станется. Наверняка в городе понатыкана чёртова уйма таких вот подземных комплексов. Одним больше, одним меньше… Окинув придирчивым взглядом просторное помещение, Исупов обречённо вздохнул. Что ж, придётся работать с тем, что есть, пока вообще есть где работать.

 Профессор тем временем согнулся над микроскопом, в который раз внимательно наблюдая за тем, как лучистая кровь неведомого существа стремительно пожирает алые капли, перестраивая под себя человеческую ДНК. Как ни старался учёный муж, а всё никак не получалось создать сложное взаимодействие путём ослабления агрессивных импульсов и получить положительную динамику ускоренной в несколько тысяч раз эволюционной стратегии. Другими словами, внедрить чужеродную ДНК в ДНК человека так, чтобы получить симбиоз, а не полное поглощение человеческих клеток.

 Учёный глубоко задумался, наблюдая в окуляр, как медленно, но уверенно алый становится золотым. Он не заметил, как капелька пота скользнула по щеке вниз, на мгновение зависла на подбородке и плюхнулась, угодив прямо в хитросплетение клеток.

 Реакция не заставила себя ждать. В считанные мгновения субстанция зашипела, вспенилась и, едко дымя, расползлась за пределы предметного столика.

 Раздался хлопок, стекло лопнуло, брызнув осколками, и рассекло учёному бровь. Прежде, чем он успел отскочить, горячая кровь окропила стол, смешалась с пузырящейся жидкостью и стремительным бурным потоком сверзилась на пол.

– Код красный! – исступлённо заорал профессор, в ужасе пытаясь стряхнуть с ботинок янтарные брызги, но те лишь расползались и множились, заползали под брюки, внедрялись под кожу, радикально изменяя кровь. Учёный уже не кричал. Вытаращив глаза, он безмолвно разевал рот, безвольным кулём сползая по стенке.

 Ошарашенный лаборант, не сводя глаз с золотистой субстанции, пятился к выходу. Руки мелко тряслись, и ему не сразу удалось распахнуть дверь. Опрометью кинулся он по подземному комплексу, вопя «Красный код!» и натыкаясь на растерянных коллег в белых халатах, а дверь за спиной содрогалась от гулких ударов. В напряжённую атмосферу ворвался пронзительный звук сирены, это кто-то всё же додумался дёрнуть тревожный рычаг.

 Панический топот ног и механический вой перекрыл другой мощный звук – оглушительный звон бьющегося стекла. Янтарный поток, искрясь и играя в электрическом свете, разорвал изнутри, казалось бы, непробиваемое окно злополучной лаборатории и вырвался в коридор, настигая зазевавшихся работников и пополняя свою армию новыми марионетками.

 Кряжистые серокожие существа с огромными миндалевидными глазами ринулись вслед за людьми. Во взглядах мутантов горела лишь ярость, голод и жажда. Остатки человеческой сущности, безжалостно отброшенные на задворки изменённого разума, перекрыл близкий запах добычи и возбуждающий аромат тёплой живой крови бывших коллег. Быстрыми скачками неслись они за вопящими жертвами, растопырив длинные руки с суставчатыми когтистыми пальцами. Из раззявленных пастей с огромных клыков падала хлопьями жёлтая пена. Настигнутые бывшие сослуживцы дико визжали, но тотчас замолкали, пополняя стаю чудовищ новыми членами.

 У единственного выхода из подземного комплекса гудела толпа. Некогда степенные и воспитанные люди сейчас сами уподобились диким зверям. Ужас и паника лишили рассудка, соскребли лоск человечности, обнажив первобытный инстинкт – спасти свою шкуру любой ценой. И они напирали, давили друг друга, расталкивали и разбрасывали бывших друзей, слепо подчиняясь безусловным рефлексам.

 Двери лифтовой шахты дрогнули, мотор загудел, и лифт медленно двинулся вниз.

 Когда наконец-то раскрылись створки и толпа хлынула внутрь, их отбросило назад шквальным огнем. Несколько человек в костюмах биологической защиты безжалостно зачищали заражённый объект, разрывая железными осами всех без разбора.

 Янтарный поток дрогнул перед струёй огнемёта, и вскоре всё было кончено. Покидая пылающий ад, чистильщики с бледными лицами осматривали друг друга, чтобы, не дай бог, не принести в мир хоть частичку вырвавшейся на свободу чужеродной заразы.

Глава 3

 Сознание возвращалось медленно. Где-то на периферии упрямо пульсировала какая-то назойливая мысль, но каждый раз, когда он пытался ухватить её за хвост, беспомощно ускользала. Поднявшись на нетвёрдые ноги, Андрей уставился на товарищей.

– Эй, лежебоки, с вами всё нормально?

 Второй поднялась Люська и повернулась к Андрею.

– Да, всё отлично. Что это было? – покачнулась она и схватилась за стену.

– Да хрен его знает, – поморщился тот, тщетно пытаясь воссоздать в памяти последние события.

– Жрать хочу! – зарычал Эдик, суетливо вскакивая и отталкивая прислонившуюся к стене Люську.

– Тебе лишь бы пожрать! – возмутилась девочка, роняя на пол каплю вязкой жёлтой слюны.

 Но Эдик ей не ответил, он уже выскочил через дыру и неистово нёсся по коридору. Не сговариваясь, друзья припустили за ним.

 Андрей подскочил к лестнице, когда Эдик уже скрылся в просвете настежь распахнутого люка. Грохот стрельбы и резкие крики заставили парня поморщиться. Пропустив вперёд подоспевшую Люську, он ловко полез за ней.

 Подвал встретил их сырым тёмным чревом, но после жуткого подземелья такие мелочи их не беспокоили. Торопливо преодолев последний рубеж, они выскочили на улицу. Мимо с посвистом проносились пули, под ноги падали растерзанные, истекающие янтарной кровью тушки уродцев, а они как ни в чём не бывало смотрели на свой новый мир чернеющими глазами.

 Трепетно раздувая ноздри, Андрей впитывал возбуждающий аромат и щурился от удовольствия. Что-то тревожное царапнуло на задворках сознания, но он отмахнулся. Сейчас всё было уже неважно, ведь главное, что они дошли.

– Ты видишь его? – буркнула Люська, пытаясь выцепить взглядом тушу приятеля в безумном апофеозе кровавой жатвы.

– Да, вон он, – просипел Андрей, а перед глазами встала алая пелена ярости, когда он взглянул на то, как мелких адептов косят очереди вражеских калашей.

– Что-то я проголодалась, – рыкнула Люська и одарила Андрея антрацитовым взглядом. – Пожрём?

– Пожрём, – согласился тот и, раззявив клыкастую пасть, яростно клацнул.

Глава 4

 Как обычно, Петро и Михалыч бродили по улице в поисках мелочишки. В ушлых душонках нет-нет да всколыхнётся волна жгучей вины при взгляде на злополучный недострой, а точнее, на мрачный зев распахнутого подвала.

– Слышь, Михалыч, а может это… того, – нерешительно замялся Петро, зыркая исподлобья на старшего товарища.

– Чего «того»? – с кислой миной повернулся к нему Михалыч, неловко спотыкаясь на ровном месте.

– Да я чего… – затараторил Петро, почёсывая затылок огромной лапищей, а уши его предательски вспыхнули. – Колесо-то не закрутил… Чё теперь, а? Узнают же…

– Да кому ты нафиг нужен, болезный, – усмехнулся Михалыч, но тут же лицо его вытянулось.

– Эй, чего это ты? – вытаращился на него здоровяк, изумлённо разевая рот и наблюдая за тем, как стремительно бледнеет Михалыч. Тот так и застыл соляным столбом, не сводя расширенных глаз с подвальной дыры. Губы Михалыча мелко тряслись, а высокий лоб покрылся испариной. Вот оно, то, что острым гвоздём царапало темечко. Как он мог позабыть тот кошмар?

 «Их пятеро в тесном лифте. Пронзительно воет сирена «Красный Код»! В защитных скафандрах нечем дышать. Едкий пот заливает глаза, а сердце колотится так, что едва слышно рацию. «Приказываю остановить прорыв! Огонь на поражение! Как меня слышно? Повторяю! Огонь на поражение!»

– Слышно, слышно, – беззвучно шевелятся губы. Лифт медленно едет вниз. Руки сами передёргивают затвор. Вопли людей смешиваются с шумом крови в ушах, растворяя в диком гвалте шипение рации. Все пятеро переглядываются, ища поддержки во взглядах друг друга. Напрягаются, вскинув оружие.

 И двери лифта разверзлись в АД.»

 Проследив за расширенным взглядом Михалыча, Петро смачно выругался и дёрнул того за рукав.

– Б-бежать надо… шибче? – но старый вояка завис в калейдоскопе страшных воспоминаний, застыл каменной глыбой, а в голове всё быстрее вертелись колёсики – старые, ржавые и до боли знакомые.

 Военный всегда остаётся военным, даже выйдя на пенсию. Вот и сейчас первый шок отступил, и вместо того, чтобы послушать приятеля, Михалыч припустил к недострою. «Врёшь, не возьмёшь!» – заходили желваки на скулах уже не старого алкаша, а стремительного отважного воина.

 Немного помявшись, за ним поспешил и Петро.

– Вот те раз, – бормотал здоровяк, борясь с собственным страхом. Волосы на затылке его шевелились, а в животе разбухал комок льда. – Как же так-то, Михалыч? Как так? – хрипел он, сбиваясь с дыхания, но шаг не сбавлял, а навстречу им ковылял из адского чрева подвала, скаля зубастую пасть, гниющий труп Сявы.

 Патрульные не метались в панике, как могло показаться вначале, а грамотно выстроили заслон своими телами, не позволяя ни одной мелкой твари проскочить мимо них. Оглушительно ревели автоматы, разрывая в клочья серые тушки. Те едва успевали вывалиться из черноты, как падали замертво смердящими, истекающими жёлтой слизью обрубками.

– Код красный! Код красный! У нас прорыв! Как слышно? – бешено орал в рацию один из патрульных.

– Эх, вояки! – подскочил к связному Михалыч, вырывая из рук у того автомат. – А ну, дай сюды пукалку! Иди подмогу зови, а не бельмами хлопай! Понабрали тут, понимаешь. Петро, ты где? – выцепил взглядом он запыхавшегося здоровяка. – Хватай чё-нить, круши супостатов! – и с дикими воплями вскинул калаш.

 Непонятно как, но Сява сумел избежать пуль патрульных, да и тем было не до него. Четверо взмыленных раскрасневшихся парней, оставив страх на потом, яростно косили серую массу.

 Петро вздрогнул, когда громкая очередь у самых ушей заставила его испуганно сжаться. Он едва не обмочился от ужаса, почувствовав, как корявые, покрытые серым грибком длинные пальцы уцепили его олимпийку и дёрнули на себя. Сява, а точнее то, что было когда-то безобидным лысеющим собутыльником, злобно клацнуло мощными челюстями у самого носа ошалевшего приятеля и в радостном предвкушении раззявило пасть. Кусок серой кожи в желтеющей слизи сполз со щеки, обнажив щебёнку кошмарных зубов. Петро судорожно сглотнул, пытаясь протолкнуть в горло колючий ком и отводя взгляд от нелепого чудища. Кривя рот, он неловко махал руками, изо всех сил стараясь вырваться из капкана зловонного мертвяка, а желудок, казалось, вот-вот вывернется наизнанку. Тут-то он и вздрогнул, почувствовав, как горячими брызгами окропило лицо, а в ушах зашумело от близкого залпа. Голова Сявы лопнула, будто чудовищный мыльный пузырь, раскидав по округе зловонное месиво.

– Возьми себя в руки, боец, – хлопнул обескураженного Петро по плечу пробегавший мимо Михалыч. Ствол автомата дымился в привычном захвате, а кровь вновь кипела и жаждала битвы. Старый вояка, так небрежно отброшенный на задворки бытия безжалостной системой, вновь был в строю. Мышцы налились силой, алкоголь напрочь выжег адреналин, а в голове стало кристально ясно и чисто. На губах новоявленного Рэмбо засияла счастливая лыба. Сходу ввалившись в самую гущу локальной войны, он с жаром давил на гашетку.

 Серые карлики упрямо рвались в город, но подоспевшая вовремя помощь не позволила заразе и на этот раз вырваться. Гудящее пламя яростно пожирало уродливые огрызки ещё шевелящихся тел, испепеляя их в прах, сминая тяжелыми солдатскими берцами.