Oris Maari Ara Avalantis. Том 2. Путь призвания. Хранители Равновесия

Я была в шоке от таких данных. Души могут убить тех, кто их создавал! Жесть какая-то… Я привычно начала расхаживать туда сюда.

– По-моему потоп, как раз далеко не лучший вариант, как по мне он только озлобит и напугает. Из страха, конечно, могут начать молиться, но искренняя молитва, это же молитва из чувства, из сердца и души, наполненная любовью, благодарностью, она другая, иначе наполняющая. А из страха, по ощущениям это так себе, но всё ж лучше, чем совсем ничего, – я замерла, глядя на Владыку, теперь смотреть на него хотелось всё больше и больше, прям глаз хоть и вовсе не отводи, – Ты говорил о Пустоте… уйти в Пустоту легко, нужно просто выбрать это, отказаться Быть по собственной воле, – я замерла и медленно осела на кресло, воссозданное Обителью в каюте, – я даже и не предполагала, что души могут жить без Бога. Да и как вообще такое можно назвать жизнью. Это, какое-то бессмысленное блуждание в лабиринте непонимания, отчуждённости и ненужности в самом глубинном самоощущении. Полнейшая обречённость и безысходность, – меня аж передёрнуло, отчасти от ужаса, а отчасти из жалости к этим созданиям, – хорошо, что тут до такого не дошло. Кстати, ты можешь спрашивать, ну всё что интересно, пусть напрямую и не получается считать, но словами я могу постараться ответить. Понимаю, слова они очень плоский и искажающий многое инструмент постижения, но всё же лучше, чем сплошные загадки или догадки.

– Совершенно верно, молитвы из страха все-таки лучше, чем полное отсутствие молитв. Когда мы с Тьмой ещё развлекались потопами и извержениями для регулирования численности смертных, я отметил, что после очередного потрясения поток молитв сильно возрастает и да, многие из них не столь питательны, но зато их много, очень много, молиться начинают чаще и усерднее. Кстати, о Тьме. Не пора ли нам вернуться в центральный зал? И да, когда будешь телепортироваться, не забудь переместить и меня. Это твоя территория. Я могу выйти отсюда в свою Обитель, но вот свободно перемещаться без твоей помощи, по твоей – нет.

Я пожелала, чтоб мы с Владыкой вернулись на берег к океану, и это случилось мгновенно, это и телепортацией-то не назовёшь… Тьма в виде огромного многометрового чёрного змея плескалась в океане, извиваясь так стремительно и с такой силой, что вода вокруг неё пенилась, а брызги блестели всеми цветами радуги. Как только мы появились, она тут же выползла на берег, крепко обвившись одним витком вокруг моей ноги и покачивая змеиной чешуйчатой мордой, перед моим лицом.

– Вернулись. Было? Было же? Тебе понравилось, я даже не сомневаюсь. Видишь, как приятно получать то, чего хочешь. А ты всё мялась и не отпускала себя… Если бы я тебя не раскусила, так бы и сдерживалась, и не получила этот опыт. Свободнее надо быть, смелее. А где Ярик? Он ушёл почти сразу, как вы исчезли. Я думала, ушёл за тобой.

– Было, Тьма. Ещё, каак было! Понравилось, это мягко сказано, я бы повторила даже, и не один раз, – я сияла, глядя на Владыку, и-таки по новой краснея, ох… – п-пошла я за Яриком, – и я потянулась всей собой к Яркому. Интересно, куда он ушёл…

Я оказалась в келье монастыря, этот интерьер я узнала сразу. Был и приглушённый колокольный звон, и гомон снующих по этажам послушников, и голоса с монастырского двора. Пахло свежим хлебом и воском. Это была не келья для особых гостей, в которой меня когда-то разместил Савелий, а обычная, поменьше, поскромнее. Ярик сидел на узкой кровати, глядя в небольшое полуподвальное окошко и задумчиво водил пальцем по кругу на обложке священного писания. При моём появлении, он вздрогнул и быстро встал.

– Кхм… я тут это… подумал только, что нужно куда-нибудь уйти и оказался в этом месте. Это моя келья, которую я получил, как только перешагнул статус послушника. Бывал я в ней редко, направление карателя предполагает длительное отсутствие, но именно это место для меня всегда было домом. Здесь всё… в точности, как я помню. Даже лучше. А как у тебя там с Владыкой? Или секрет?

Место было действительно спокойным, атмосфера какой-то беззаботности, и даже чего-то родного, хотя я видела это впервые, видимо это его поле так отдаётся во мне. Я засмеялась, и села рядом.

– Не секрет, это… это… это просто словами будет очень плоско, хууух, до сих пор всё ощущаю. Я теперь знаю, как это делается, и я хочу это прожить с тобой. Чувства куда лучше слов покажут. Но, есть нюанс. Ты же понимаешь, что по факту тел тут нет, то, что мы в теле это тоже, как бы мы же сами и создаём. Вот можешь даже попробовать задержать дыхание и поймёшь, что дышать и не нужно. В общем, для того процесса, – я ухмыльнулась, – нужно будет отпустить себя, отпустить форму, – я подвинулась к Ярику вплотную, – я скажу тебе когда, твоя задача отдаться тому, что ты будешь чувствовать, полностью отдаться, довериться мне.

– Эээ… честно говоря я не уверен на счет отсутствия тел… ну в смысле умом я понимаю, но чувствую же. Вот, как это так – не дышать, я же…

Ярик демонстративно глубоким вдохом задержал дыхание и долго стоял, постепенно краснея и синея одновременно. Держался он действительно долго, но затем бурно выдохнул и тяжело задышал, глядя на меня виноватыми глазами.

– Видимо мне дышать все-таки нужно. Не настолько я божественен, как ты…

Вместо ответа я начала целовать его, непрерывно и жадно, долго, не дав толком отдышаться, я прилипла к нему губами, прижалась всем телом, длила наш поцелуй. И если я совершенно спокойно обходилась без дыхания, то Ярик поначалу пытался дышать через нос, но это становилось всё труднее, а я была так близко, что его руки уже гладили мою талию, бедра и воздуха требовалось для участившегося дыхания всё больше, а продохнуть я ему не давала. И ему не хотелось прерываться, размыкать губы… спустя несколько минут он уже не делал попыток вдохнуть, отдавшись моменту и видимо забыв о том, что это нужно. Оторвавшись от него на секунду, я торжествующе улыбнулась.

– Вот видишь, уже научился не дышать.

Ярик улыбнулся, затем улыбка сменилась удивлением и смущением, он запоздало задышал, словно пытаясь оправдаться перед телом за столь долгое отсутствие дыхания, но понял, как это глупо, и сосредоточившись, остановил дыхание осознанно, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Это одно из самых диких ощущений в жизни. Такого эффекта ни одно зелье внизу не давало.

– Ты Бог, равный мне по силе, раааавный. Ты всё ещё сомневаешься в этом. Перестань. Позволь себе свою божественность полностью. Ты уже понял, что можно летать, даже без крыльев, океан кипятил и восстанавливал, даже кучу миров и звёзд создал, так чего ещё там тебя останавливает? Позволь себе это абсолютное могущество. Дыхание ты уже научился останавливать, теперь измени свою форму, что угодно, например, отрасти себе волосы, или поменяй цвет кожи, а можешь и то и другое, уши, как у мелендинов сделай.

Ярик погрузился в сосредоточенную хмурость.

– Ты права, конечно. Просто тебе, кажется, легко и привычно это, словно ты уже была Богом и просто вспоминаешь навыки, принимая их, как должное. А я вот… мыслями застрял в состоянии старого инквизитора и какие бы чудеса ни происходили, мыслями я к этому состоянию возвращаюсь. Сейчас я… сейчас.

Ярик закрыл глаза и, кажется, даже тужился, вспотев от усердия, но свои плоды это дало. Медленно, с едва слышимым похрустыванием, его уши изменили форму и приобрели мелендинскую вытянутость и остроту. Он осторожно ощупал их руками.

– Хехе… получилось. Ты бы это сделала за секунду, а я… но получилось же! Ух. А если обратно…

Обратный процесс очеловечивания ушей прошел куда быстрее, всего за несколько секунд.

– О. Кхм. Если я размер ушей могу изменять, так я и размер других частей тела тоже могу… Исполнилась мечта прыщавого послушника. Мда.

Я обняла его и прижала к себе вплотную.

– Мне это легче потому, что я из другого мира, ты же видел технологии, это просто другая база мышления, другая основа ментала. Так что, что-то мне даётся проще, но ты прекрасно осваиваешься, прекрасно, слышишь. Главное ведь не в скорости, а в том, что это получается, – я заглянула ему в глаза, с таким ярким пульсирующим желанием внутри, – а теперь просто следуй своим ощущениям, и отдавайся тому, что будет происходить.

Я вспомнила прикосновения Владыки, эту вибрацию энергии, эти волны, мои собственные руки начали светиться, и я мягко обняла его, чувствуя, как проникаю в него, пропитываю его с каждой секундой контакта волнами своих чувств, эмоций, желаний. Я чувствовала, как продолжение себя волны энергии, превращающиеся внутри него в теплое, любящее, ласкающее, бушующее море ощущений. Он вздрогнул и схватился за кровать, чтобы не упасть, содрогаясь всем телом, но я, повинуясь порыву, мягко положила его, сев верхом и гладя кожу. Одежда с нас исчезла, вторя обоюдному желанию. Волн внутри него становилось всё больше, я чувствовала, как оргазмирует его тело, как попадают на меня горячие струйки, как сокращаются и расслабляются мельчайшие мышцы по всему телу. Он уже стонал подо мной, не контролируя себя, глаза были мутными от нахлынувшей бури, он извивался подо мной волнообразными движениями всего тела, входя в единый ритм с поступающими от меня потоками любви и экстаза. Когда стон его стал непрерывным, я мягко шепнула ему.

– Отпусти себя. Ты больше чем тело. Насладись глубже, чем телом.

Он начал расплавляться подо мной, как тающее мороженное, превращаясь в серовато-серебристое, сияющее облако и я последовала за ним в этом превращении, продолжая испускать импульсы любви и ласки. Мы переплелись друг с другом, наши границы взаимно ощущались, но от их соприкосновения было невероятно хорошо. Мы перемешивались друг с другом, меня формы, проникали друг в друга сияющими протуберанцами энергий, я утонула в острых вспышках наслаждения от каждой секунды, хотелось вжаться, вмешаться, проникнуть максимально в него, а он рвался ко мне, вжимаясь в меня, пронзая, но мы не смешивались до конца в одно целое, не смотря на всё обоюдное рвение, не удавалось стереть границы между нами, не хватало… не хватало… совсем чуть-чуть не хватало божественности… Невыносимо острая, трепетная жажда слияния в одно безграничное целое заставляла нас обоих неистово вмешиваться друг в друга мерцая всё ярче от удовольствия соединенности, но смешаться окончательно никак не получалось, ещё бы чуть-чуть, ну пожалуйста, пожааалуйста, почти едины… пожаааалуйстаааа… Мы сжались в очень плотную сферу, состоящую из двух сероватых частей, вжиматься далее было просто некуда, всем своим естеством мы были прижаты друг к другу насколько могли, и вместе сияли синхронными вспышками от этого трения граней, но никак не удавалось их перешагнуть, и поняв, что больше мы не можем выдерживать остроту жажды полного единства, мы синхронно отпали друг от друга, сложившись в привычные тела, и ещё долгое время, поглаживая друг друга на услужливо расширившейся кровати.

Я уже умело привела себя в чувства, просто намерением собираясь в привычное самоощущение.

– Ну, вооот, почти так, почти. С Владыкой было немного иначе, потому что он полноценный Бог, там были свои нюансы, но в целом, – я засмеялась, – в целом да, божественное слияние. Как тебе, смог бы такое описать словами во всей полноте?

Ярик улыбался, лучился счастьем.

– Словами… тысячелетняя оргия, с тысячами искренне любимых женщин, умещённая в череду сочащихся удовольствием мгновений и нарастающей жажды единства при полной невозможности этого единства. Но пытаться достигнуть его настолько приятно, что пытаешься до тех пор, пока жажда единства не становится невыносимой. Вот. Фууух. Как-то так. Надо же для Кирилла как-то это сформулировать, он же вопросами замучает для Хроники.

Я тихо так хохотнула, уткнувшись в грудь Ярика лбом.

– Я б и не додумалась до такого описания, мне куда проще дать прожить, если такая возможность есть. А ты чего, правда хочешь, чтоб это было в Хронику вписано? Хотяяяя, – я расплылась в игривой ухмылке, представляя, как это будут пробовать ощутить те, кто будет читать. Забааавно, – я это даже зарисовать попытаюсь. Ууух, мдааа, по этому я буду точно там скучать, ибо такое… хочется ещё и ещё испытывать.

– Может быть, мы будем скучать вместе. Такого экстаза у меня никогда не было, даже та наша первая ночь меркнет в сравнении с этим… Я надеюсь, ты сможешь получать удовольствие от обычного секса? Я, конечно, буду помнить этот момент, но ты красивая всегда и везде, и тянуть меня к тебе будет, как и прежде, неистово, ну, потому что невозможно не тянуться когда…

Он сделал неловкие движения руками, обрисовывая мою фигуру и скорчив рожицу женской вариации пронзительного взгляда.

– Я, правда, так глазами делаю? – я заливисто рассмеялась, гладя рукой бороду Ярика.

– Делаешь. Ну, почти так. Очень часто. Меня всегда до мурашек пробирает, как кролик перед удавом. Не знал бы кто ты – сказал бы, что ведьма. Обожаю, когда ты так делаешь.

Ярик сощурившись, посмотрел на свое голое тело, и на нем появилась одежда, вместе с поясом увешанным колбами и сумочками.

– Меня к тебе Яркий, всегда тянет, и это неизменно, так что всё с удовольствием и наслаждением в порядке. Нет понятия «обычный секс». Для меня каждый раз – особенный. А это… это очень офигительный опыт, просто невероятный. Он навсегда останется внутри нас, – я выдохнула, – к всемогуществу быстро привыкаешь, столько соблазнов остаться, но… вот, задумаюсь только, – я села, заплетая волосы в одну большую косу, – и сразу ощущаю этот глубинный зов, а ещё что-то, с чем не справлюсь, если соглашусь. Просто не могу это нечто оформить в слова, знаю, что это не моё, ну, Хранительство. Продержусь может, пару тысяч лет… Да и кааак, зная, что происходит в родном мире? Я, конечно, не идеал, и возможно, помимо помощи Аум Ра, буду жить и свою жизнь, но, всё равно хочется помочь. Да, я никогда не хотела быть Эрархатом, но сейчас, когда там гибнут живые, те, кому нужна защита, поддержка… Не смогу я просто взять и бросить их, а помочь отсюда мы не сможем, – я привычно замерла глядя в одну точку, – но божественное слияние это охренительное нечто.

– Да, остаться – это очень соблазнительно, тем более, когда мир нуждается в Хранителях, да и какой восторг от этих возможностей… но я иду за тобой. Выбрал это давно, и это неизменно. Ты идешь на новую войну – я с тобой. Там чужой мне мир, незнакомые люди и дикая, непривычная магия, которую ты зовешь технологиями, но я иду за тобой. Не представляю, как бы я смотрел в твои грустные глаза, будь мы Богами. Ты ведь наверняка наблюдала бы за гибелью своего мира, не имея возможности помочь, это разрывало бы тебя изнутри, а меня жгло от одного только взгляда в твои глаза. Никак невозможно так быть, даже имея божественное могущество.

– Даже будучи Богом, боль всё равно ощущаешь, наверное, как-то иначе, кто знает, может даже острее, чем человек. Нужно будет спросить у Владыки, как он ощущает боль, – я представила себя в голубом блестящем платье, будто осыпанным мелкими снежинками, – ну что, пошли в центральный зал, ещё нужно придумать, как души отправить на перерождение, – и взяв Ярика за руку я пожелал переместиться с ним на берег океана.

Владыка в виде большой сферы покачивался на волнах океана, напоминая огромный резиновый мяч. Тьма обвилась в облике змея вокруг чаши с серебряным огнем и вглядывалась в его размеренное горение.

– О, пришли. Между собой уже попробовали? Ага, вижу. Ему понравилось. Очень понравилось, но и напугало. Эх, вот вроде такой смелый, в бой в первых рядах, а простых удовольствий боишься.

– Нет, не напугало, причём тут страх…

– О, конечно, ты можешь мне возражать, это очень забавно, но я ведь насквозь тебя вижу. Страх тут притом, что ощутив такой кайф, ты боишься подсесть на него, боишься мечтать лишь о нём, грезить им, боишься, что это произойдет ещё раз и одновременно жаждешь этого, и боишься этой двойственности желаний. Ну, давай, скажи ещё раз свое «нет», позабавь меня.

Ярик мрачно зыркнул на змея, и плюхнулся на скамью, сосредоточив взгляд на Владыке. Я села рядом, взяла бутылку квискера. Хм, пусть будет офигенно вкусным, и таким же по виду, как наш океан. Затем открыла и налила, сделав первый глоток.

– Ваааау! Яркий, на попробуй, это просто офигительно, как на вкус, так и на вид, – я расплылась, стало как-то очень, по-божественному, хорошо. А Тьма ведь права на счёт грёз о таком слиянии, я вот знаю, что буду очень хотеть и того, что с Ярким, и тем более того, что было с Владыкой. Кажется, я уже подсела, но меня это даже как-то не пугает, возможно, пока.

Ярик плеснул себе в кружку, глотнул, мрачная замкнутость сменилась удивлением и растерянной улыбкой.

– Ого. А что это? Это уже точно не квискер, даже и близко.

Тьма подползла к нам, со странно приятным шуршанием мелких чешуек змеиной кожи, забралась на скамью и снова превратилась в красивую голую женщину.

– Господин Хранитель нальёт гостье выпить? Я не брезгливая, могу из твоего же стакана, мы знакомы уже достаточно близко…

Ярика передернуло, и мимоходом материализовав из воздуха ещё один стакан, он плеснул туда новый напиток, подтолкнув стакан к Тьме. Та картинно вздохнула.

– Ах, порой я скучаю по аристократам, подносящим женщине напиток на подносе, скучаю по манерам, обходительности и галантной улыбке… правда потом я вспоминаю всё об их тайных желаниях и увлечениях, и тоска быстро проходит. Может эта деревенско-инквизиторская, обиженная грубость даже лучше. В одном движении столько ярко выраженного недовольства, откровенно враждебный взгляд, искренний огонёк в глазах… Господин Хранитель, вы умеете заинтересовать женщину.

– Ты не женщина. Ты заигравшийся Бог, наслаждающийся властью и божественным чтением души в игре со смертным инквизитором. Вопрос только в том, чего ты добиваешься, какого хрена лезешь ко мне в голову и зачем постоянно выводишь из себя?

– Так ли уж и вывожу? Скорее ввожу. Ты хотел меня трогать – я помогла тебе реализовать твоё желание. Ты не признавался себе в своём страхе – я помогла тебе его понять, по дружески сформулировав его для тебя словами, чтобы понять было легче. Ты испытываешь ко мне обиду и раздражение, враждебность и я прямо тебе сообщаю, что вижу это, потому что это правда. Я не вывожу тебя, а привожу к тебе же, к принятию твоих же эмоций. Всё чего я хочу – чтобы ты принял себя. Принял каждую свою эмоцию, каждый страх, каждое желание, каждую мысль.

Ну вооот, опять буря, опять накал эмоций. Хотелось что-то сказать, но что именно, я даже и не знала. Ярик рассержено фыркнул, посмотрел на бутылку, махнул рукой. Тьма улыбалась, рассматривая его, как качественную картину. Владыка с плеском выкатился на берег.

– Мальчик, вспомни о воле своей. Уроки мастера Акима. Летом, когда ты начал закаляться. Вспомнил?

– «Выбор твой не может быть изменен никаким словом или действием извне, если он уже осуществлен внутри тебя самого. Не позволяй никому и ничему утверждать за себя, но только сам принимай решения, выбирай свою дорогу, сделав для самого себя свой выбор единственно возможным и приемлемым ориентиром в жизни.»

– Память превосходная, впрочем, здесь ты помнишь всё, если захочешь, можешь даже вкус материнского молока вспомнить. А о чём этот урок говорит применительно к данной ситуации?

– Я могу выбирать, что принимать в себе, а что нет, я могу выбирать какому пути следовать внутри себя, а какие пути отвергнуть. Я не обязан принимать в себе всё, кроме того, я приму в себе лишь то, что сочту приемлемым, а остальное изменю, перекую себя своим выбором, как кузнец изменяет форму железа.

– Свет, ты заставляешь господина Хранителя вспоминать монастырское капанье на мозги. Ну как можно не принимать в себе то, что есть на самом деле? Это ведёт только к боли и духовным ранам, неполноценности личности.

Ярик покачал головой, в его глазах появилась какая-то детская радость, почти азарт.

– Неет. Я понял, что ты делаешь. Ты хочешь столкнуть меня со всем, что есть у меня внутри, чтобы через принятие всего, я позволил себе вседозволенность. Но если каждый позволит себе вседозволенность – мир погрузится в анархию и темноту. Мы сами определяем кто мы, своим выбором формируя себя, принимая одно и перековывая иное, а что-то и выжигая в себе, как недостойное.

Тьма разочаровано махнула рукой.

– Ну вот, как накапали тебе на мозги в детстве, так до сих пор и не просох.

Владыка сложился в образ мужчины и смотрел на Ярика с гордостью, одобрительно улыбаясь. Я слушала, и мне частично нравилось, то высказывание…

– Надо же, а Аким это здорово сказал. Зерно Истины: – Выбор определяет всё, и вершится он каждый миг. Жрецы говорили, что всё и так уже есть, мы можем лишь выбирать, и проявлять, наделять силой души то, чем, и через что мы хотим являть себя вовне. Принятие всего что есть внутри не обязывает встраивать в себя это, как обязательное, не обязывает проявлять, это позволяет как раз-таки более чётко и качественно определить, чему дать ход в действие, а что оставить просто, как неявную возможность. Вседозволенность не означает беспредел, это слишком огромная сила, чтоб быть неуправляемой и неуравновешенной. Вседозволенность – это филигранная ответственность, за всё что делаешь, мыслишь, чувствуешь, за всё, что выпускаешь вовне изнутри.

Тьма снисходительно посмотрела на Ярика.

– Вот, видишь, Лионесса меня понимает. Может, и ты когда-нибудь поймешь, поднахватаешься у неё мудрости. А пока можешь дуться на меня и дальше, я не против, это очень мило.

– Вседозволенность – это потеря ориентиров, определяющих что хорошо, а что плохо, что добро, а что зло. Потеря личного представления о правильном пути.

– А если правильный – это как раз путь вседозволенности? Что если судорожные попытки на протяжении жизни окружить себя стенами внутренних запретов и сдерживаний, лишают твою душу крайне ценного яркого опыта?

– Если бы вседозволенность была верной дорогой, не искал бы человек наставления и буквы закона, не искал бы порядка и в мире вокруг, и в своей душе. Не искал бы дорогу в океане жизни, а бездумно наслаждался блужданием, предаваясь всему и сразу, ведь всё дозволено. Но человек не таков. Внутренне, в душе он ищет берега, указатели, заповеди, которые помогут ему обрести мир, порядок и гармонию в себе, и в мире.

– Как жаль, что вы скоро нас покинете, я бы постаралась организовать тебе серию встреч с людьми, которые…

– Устроены совершенно не так? Потому что они созданы тобой или извращены тобой, и потому не ищут ни гармонии, ни порядка, и только воют в кровавом безумии, охваченные жаждой мести, могущества, власти, богатства, жаждой и голодом духа.

Владыка ласково потрепал рукой волосы Ярика.

– Из тебя бы получился хороший проповедник, мальчик.

– Б-благодарю, Владыка.

– Всее-дозз-воооленнн-нноость, – я протянула это слово и выпила созданного мною же напитка, – если ты имеешь вседозволенность, ты как бы ощущаешь, осязаешь всё до момента проявления в реальность, и волей позволяешь этому быть видимым для самого себя. Ты осознанно воспринимаешь, видишь это, твоя жизнь имеет все возможные ориентиры, необходимо лишь чувствовать, что и как внутри тебя сияет, что есть ты, что в резонанс с твоим узором уникальности, чувствовать отклик из всевозможного. Синхронию первого шага и конечной цели. Для меня вседозволенность это словно, абсолютное понимание гармонии каждого элемента на уровне тончайшего и глубочайшего чувства, мастерство созидать наивысшую степень порядка, как бы ткать полотно реальности из множественности. Если представить, то это всё равно, что стать прозрачным и открытым всему, что есть, но касаться тонкими частицами своей души лишь тех нот, которые способны по-настоящему звучать в сердцевине, единой симфонией сопричастности.

Все притихли. Молчание нарушил Свет.

– Я уже говорил, что мы не можем читать тебя, как его, потому что ты, словно книга на ином языке. Но сейчас мне показалось, что и говоришь ты на ином языке, который я не до конца понимаю или же говоришь такие вещи, коих я ещё не познал.

– Она просто очень любит красивые сложные словесные конструкции. При этом ей сложно, что-либо объяснять словами. Ты бы видел лица людей там внизу, которые порой становились свидетелями её кратких речей…

– Ладно смертные, но я почему ничего не понял?

– Отвык слушать слова. Особенно так мудрёно закрученные. Мне видимо тоже пора покопаться в душе какого-нибудь учёного языковеда, поднабрать словарного запаса. Ну, ничего, в академиях зачастую преподают старики и среди них есть и те, кто попадут ко мне, вот и займусь самообразованием.