Бег сквозь лабиринт

– Садись, Машуля. – Он пододвинул к себе стул и, взяв из её рук поднос с коньяком и кофе, поставил перед собой. – Эх, к чёрту всё, поедем на недельку в Грецию, меня давно друг зовёт в Салоники.

– С вами, Борис Германович, хоть куда, – сладко улыбнулась Маша, – но только вы забыли, что десятого у нас подписание контракта с немцами, – она нежно улыбнулась ему и, подавшись вперёд за чашкой кофе, не забыла уловить его взгляд, блуждающий в глубоком вырезе блузы.

– Всё из головы вылетело, чёрт побери, как они меня все достали, проклятые рэкетиры и зачем я только влез в долг к этому Раскину, только деньги, деньги. Всё высасывают до последнего, а у меня… сама понимаешь, тебе ли не знать, сколько сейчас навалилось проблем.

– Борис Германович, всё будет хорошо, вчера я говорила с Антоном Александровичем, он обещал снизить проценты по вычетам за участие в доле нашей прибыли. Я думаю это более обнадёживающий вариант, вы можете обсудить проценты, и суммы перестанут быть столь астрономическими.

– Я всё понимаю детка, но почему я должен платить им, они, что ли трудились, не покладая рук, когда я ставил на ноги эту компанию, как всё это мерзко… что я не могу отказать им…

– Борис Германович, а почему нам не направить основную прибыль в офшор, я знаю, что на Каймановых островах, самая успешная зона для инвестирования средств. Благодаря налоговым льготам они стали крупным международным банковским центром.

– Моё золотце, ты забыла, что они присылают к нам своего финансиста в конце каждого квартала, но твоя мысль интересна. – Казалось, Журавлев немного оттаял, так как в его голосе появилась тёплая благодарность. Он допил остатки коньяка и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. – Созвонись с Ивановым, что он порекомендует, пригласи его сегодня на ужин в семь вечера в ресторан на набережной.

– Я поняла, «Золотое руно»?

– Ага, – Журавлев, встрепенувшись, встал из-за стола и в упор, посмотрев на Машу, произнёс: – Я надеюсь, детка, что ты не подведёшь, у тебя умная головка, и она всегда выручала меня, поэтому и доверяю тебе, но… хотя это уже не имеет значения.

Маша согласно кивнула, понимая, чего её босс всерьёз опасается. Через несколько минут она уже договаривалась о встрече с Ивановым, руководителем коммерческого банка, с которым сотрудничал Борис Германович. Журавлев, немного успокоенный, занялся проверкой отчётов, которые ему предоставил его заместитель Дмитрий Воля. Борис всегда улыбался, вспоминая его фамилию. Это кличка или действительно фамилия, прямо спросил он Дмитрия в день их знакомства, на что тот предложил показать паспорт, но Журавлев, рассмеявшись, покачал головой, и пробормотал что-то типа, верю.

Его мысли вдруг вернулись к тому дню, когда он впервые увидел ту девушку, о которой ему рассказывала Елена Демьянина, врач работавшая на Раскина. Она была немного усталой, но чертовски очаровательной, от неё пахло жасмином и… Борис поймал себя на мысли, что ему нравится думать о ней, о Наташе и перебирать в своей памяти, что ощутил, когда она коснулась его руки, приветствуя их семью, звук её бархатистого нежного голоса.

Он провёл рукой по волосам и содрогнулся, почувствовав влажные капли на лбу. Потом, отругав себя за безрассудные мысли, которые слишком часто стали посещать его в последнее время, закурил, и придя в себя, вернулся к работе.

Сегодня ему предстояло обо всём договориться с Ивановым, он пододвинул телефон и, набрав номер Воли, попросил, чтобы тот зашёл к нему. Нужно было многое обсудить и выбрать верную тактику. В случае провала, ни Раскин, ни Тэлль, ни о чем не должны догадаться. Он вызвал Машу снова и велел приготовить чай для него и Дмитрия Анатольевича.

– Ему без сахара, – добавил Журавлев и, повесив трубку, отодвинул от себя бумаги, понимая, что все мысли его заняты предстоящим ужином с Ивановым.

3

Она чувствовала непреодолимое желание войти в дом, где её жизнь чудом висела на волоске и чуть не оборвалась. Удивлялась сама себе, ведь несколько часов назад она и думать боялась, чтобы переступить порог адского места. Родной дом давно стал чужим, но почему-то сейчас её тянуло туда. Ноги словно шли сами, наперекор протестам души, которые кричали внутри.

Тебе всё это не нужно, увиденное снова принесёт боль, и поутихшие ночные кошмары вернутся, окутают кровавым маревом Зловещий лабиринт вырастающий, словно по мановению волшебной палочки злого волшебника снова захочет проглотить твою душу.

Наташа подошла к подъезду своего дома и была рада, что никого из знакомых не встретила, ей не нужны были расспросы и тем более жалость. Она была уверенна, что все знали о том, что происходило в злосчастной квартире, но никто и пальцем не захотел пошевелить. Как же могут быть равнодушны люди, подумала она и тут же рассмеялась в голос. Смех так же резко оборвался, как и начался, Наташа заплакала и почувствовала, как слёзы обожгли лицо. Как бы поступила она? Она ведь тоже же ничего бы ни сделала, если бы узнала о проблемах какой-то там девчонки. Все так живут, никто не хочет вмешиваться в чужие проблемы, всем дорого собственное спокойствие. Так что же теперь винить их, если она сама такая.

Наташа вытерла большими пальцами рук тёмные ручейки слёз. Они смешались с тушью, ей не было дела до того, как она сейчас выглядит. Счастливые дни словно стёрлись из памяти, оставив место ужасным воспоминаниям о проведённом здесь времени, когда она уже не верила, что сможет остаться в живых. Дверь оказалась заперта, и Наташа знала, что она в любом случае не вошла бы туда. Столкнуться с призраком кошмара прошлого не хотелось опять.

Она провела рукой по обивке двери, местами потрескавшейся, из которой вылезли куски поролона. Почему всё перевернулось, почему, спрашивала она себя. Мама, если бы ты знала, что здесь происходит, где же ты, мамочка… Ещё немного и Наташа бы сломилась и, застонав на весь подъезд, упала возле двери, но её привёл в чувство стук входной двери подъезда.

– Наташа, – окликнул её незнакомый голос. Она прижалась к стене и замерла, словно ящерица на камнях. – У вас всё в порядке? – повторил мужчина, и Наташа, услышав шаги, отступила назад. Это был Философ, который остался на улице и незаметно шёл за девушкой, что та даже не увидела его.

– Вы напугали меня, – ответила она и, выпрямившись, в упор глянула на него. Руки дрожали, и Наташа ничего не могла поделать с этим. Её буквально трясло и, видя состояние девушки, Философ остановился в нерешительности.

– Может, позвонить Антону Александровичу? – он протянул к ней руку, но Наташа, покачав головой, отступила назад. Почему-то она почувствовала к этому человеку недоверие, у него были холодные глаза убийцы. Он мог точно так же, как Валерка наброситься и скрутить её без всякого сожаления.

– Лучше пойдём, – более спокойно сказала она, пытаясь унять предательскую дрожь, – мне не хорошо, но это пройдёт.

– Может быть, вы хотели, придя сюда получить ответы на вопросы? – спросил он докторским тоном. – Не только преступников тянет на место преступления.

– А что вам известно, что произошло здесь? – с какой-то горькой иронией спросила Наташа Философа, на что тот, покачав головой, добавил.

– Это написано у вас на лице, хотя, что скрывать, я кое о чём слышал, но совсем немного.

– И о чём же? – она быстро спустилась к нему и, заглянув в неподвижные глаза, пыталась разглядеть там сочувствие и понимание, но не нашла.

– Мне известно только, что вас держали заложницей, а что было в действительности, можно только предполагать.

– Да уж, – протянула она, поворачиваясь к нему спиной, – понятно, откуда у вас это прозвище, Философ.

Наташа начала спускаться вниз, Философ, улыбнувшись краем рта, последовал за ней. Ему было известно обо всём, ведь он лично участвовал в допросе Кляпина Валерки и знал все подробности тех дней, которые стали роковыми в жизни Натальи. Ему ни о чём не следовало говорить, и, понимая это, Философ, как мог, старался успокоить Наташу и любезно предложил, подвезти её к дому Азизы.

Наташа вдруг ощутила такую потребность в подруге, что тут же согласилась, ей не с кем было больше поделиться горем и радостью.

Она раскрыла сумочку и, вынув пачку сигарет, уронила её на пол. Что со мной происходит, ужаснулась она, руки совсем не слушаются, надо отвлечься, иначе так и до психушки не далеко. Философ остановил машину и, подняв сумочку, протянул ей зажигалку.

– Вам нужно взять в себя в руки, всё забудется, даже самое плохое.

– Тоже мне психоаналитик, – она поднесла зажигалку к сигарете и, закурив, посмотрела в окно. – Поехали, это на Пирогова 18, корпус два.

Философ повернул машину с главной дороги и двигался по указанному адресу. Больше он не проронил ни слова, чем обрадовал Наташу. Ехали они совсем недолго и вскоре оказались у дома, где жили Ахмедовы. Вдруг её нет дома, подумала Наташа, что тогда, буду ждать. Никуда не поеду, не поговорив с Азиской.

– Я поднимусь сама, не надо ходить за мной, Антон… Александрович будет ждать меня в семь, я думаю, мы быстро доедем до башни с часами.

– Ага, – кивнул Философ, оценивающе провожая взглядом Наташу, которая не видела его пожирающего взгляда. Он был в курсе всего и знал, что Раскин приказал неотступно следовать за ней и беречь, как зеницу ока.

Он вспомнил, когда увидел её впервые, когда она ещё жила своей жизнью, в то время Раскин просил узнать, где её дом. Философ сам бы с удовольствием закрутил с ней роман, так она была хороша и наивна для своего возраста, несмотря на то, что имела уже кое-какой опыт, хотя разве это можно было назвать опытом. По его сведениям у неё был только единственный мужчина – друг, с которым она ещё училась в школе, с кем у неё и случился небольшой роман, ничем так и не закончившийся. Она не перестала встречаться с ним, и называла другом.

Философ негромко хохотнул, мысли о том, как он бы смог бы переспать с ней, привели его в возбуждение, и он, откинувшись на спинку сидения, закинул руки за голову. Немного осталось, потом, возможно, и ему что-нибудь достанется, но потом всё будет не так, как если бы это было сейчас. Он сделал музыку громче и уставился перед собой, глядя на обезьянку, висевшую на лобовом стекле, как они были похожи, её тоже дёргают за ниточки, когда хочется повертеть туда-сюда.

4

Азиза обняла подругу и расплакалась, вернее они обе заплакали, целуя, и обнимая друг друга.

– Разве можно так надолго пропадать?! – Азиза укоризненно посмотрела на подругу, – у тебя такие печальные глаза, а мне сказали… что с тобой всё в порядке.

– Кто сказал? – с удивлением спросила Наташа.

– Не знаю, – пожала плечами Зиска. – Честное слово, прошла неделя после твоего исчезновения или больше, потом позвонил какой-то мужчина, он сказал, чтобы тебя не искали, и что с тобой произошёл несчастный случай. Он позвонил к нам домой и сообщил, как только тебе станет лучше, ты вернёшься. И потом столько времени тебя не было.

– Понимаешь, – Наташа обняла подругу. – Столько всего случилось, и я так хотела увидеться, но жила за городом. Мне было очень плохо, пока меня приводили в чувства, я … – Она, опять заплакав, закрыла лицо руками и ощутила, как снова покрылась мурашками, она не могла рассказать Азизе всего, она боялась, что, вспомнив и пережив заново кошмар тех дней, ей станет только хуже. Воспоминания, словно острый нож, обжигающий болью, так не хотелось снова их выуживать из уголков подсознания, но она должна была это сделать, открыться подруге.

– Дома никого нет, словно всё испарились, – начала Зиска. – А соседи мне рассказали, кое-что.

Наташа подняла заплаканное лицо.

– Сказали, что… ну может это только враньё… что Валерку убили.

– Это было бы очень хорошо, – с нескрываемой радостью кивнула Наташа. – Он заслужил самой мучительной смерти, погоди, я специально приехала, чтобы тебе обо всём рассказать, ты самый близкий мне человек, теперь у меня нет никого роднее, если не считать… моего спасителя.

Зиска обняла Наташу.

– Расскажешь о нём?

– Конечно.

– Дура, надо было сразу бежать ко мне, мы бы помогли тебе, ты же знаешь, как мама относится к тебе, а Нугман!

– Я не могла прийти. – Наташа почувствовала, что её голос стал твёрже. – Меня подобрали на улице, когда я потеряла сознание.

Она посмотрела в карие глаза подруги и начала свой рассказ. С каждым словом, вздохом подруги, Азиза бледнела и не могла проронить ни слова.

Полная пепельница окурков и сизый дым, повисший на кухне. Наташа больше не плакала, она может, и хотела этого, но теперь у неё не осталось сил. Слезы точно высохли, и теперь она могла только курить одну за другой сигарету, не ощущая их вкуса и запаха запивая крепким кофе, которое сварила Зиска.

– Я вырвалась и побежала, мне было всё равно куда, тогда мне хотелось только одного, как можно дальше убежать, и больше никогда не видеть этой ухмыляющейся морды. Потом стало ужасно холодно, и я поняла, что лежу в снегу, полуголая, истекающая кровью. Мне стало невыносимо больно, только потом я почувствовала все раны, что оказались на мне. Я всё так ясно помню, словно… это было вчера… Зиска, это было ужасно, но потом всё кончилось, и… я не знаю, что ждёт меня дальше, У меня появился любимый человек, и я впервые поняла, что это значит полюбить мужчину и ощущать себя такой счастливой.

– Натка, я ничего не понимаю, откуда он появился? – Зиска прижала ладони к лицу. – Ты можешь толком объяснить?

– Антон и его друг проезжали мимо и подобрали меня, вот, так всё просто. А потом всё как в сказке, как в кино, я до сих пор не верю, что это со мной происходит. Антон увёз меня в свой загородный дом, нанял сиделку, врачей и меня всё это время приводили в порядок, по винтикам собирали, можно сказать. Потом… я влюбилась… это звучит теперь так просто, но тогда, я не понимала, что это благодарность за спасённую жизнь или настоящие чувства. Потом, сиделка рассказала, как у него погибла жена, и что я очень похожа на неё.

– Какой кошмар! – ахнула Зиска, открывая окно, – прям как в бразильском сериале! Ты не против, я проветрю, а то родаки приедут… оба на, вот это тачка, к Нугману, что ли приехали!

– Да нет, – подойдя к ней, сказала Наташа, – это… как бы сказать телохранитель что ли… мой.

– М-да, ну вы девушка, вообще, с охраной! Круто!

– Да ну, его, достал меня.

– А ты как хотела, – Азиза пожала плечами, – кончай реветь, теперь-то у тебя все о`кей?

– Не знаю, – Наташа, опустив глаза, запустила пальцы в длинные волосы.– Меня пугает его работа, и я догадываюсь, что Антон не простой парень.

– А ты что думала? Простые парни на таких тачках не ездят и шикарные виллы не имеют. У наших пацанов, в лучшем случае, это однушка на втором этаже в грязном замыленном подъезде.

– Ты это о Серёжке? – грустно улыбнулась Наташа.

– И о нём, многострадальном. Говорят, у него баба завелась…

– Заводятся тараканы, – улыбнулась Наташа. – А Серёге лучше быть с другой, я ему только одни неприятности приносила.

– Вернёмся к твоему Антону, чем он занимается?

– Не знаю, он мне не рассказывает, так, знаешь ли, умело уходит от вопросов, однако Валерка… я знаю, что с ним что-то случилось, хотя и не жалею его, но не хотелось бы думать, что к этому причастен Антон.

– А ты что не знаешь, что… Валерка выбросился из окна твоей квартиры.

– Что? – Наташа, все ещё не веря, прижала руку ко рту. – Нет, погоди… когда?!

– Не знаю, я не следователь, но мне рассказал Сергей, всё было так странно, сначала твоё исчезновение, потом гибель Валерки, а твоя мать, она, говорят, вообще пропала.

– Как, – Наташа опустила глаза. – Мама уехала в деревню, где жила его мать, а сначала переоформила квартиру на Валерку, не знаю, почему, и он стал полновластным владельцем. Всё это странно, и я уверенна, что это Антон так отомстил ему за меня.

– Не думаю, – покачала головой Азиза, – зная про некоторые дела моего папочки, я кое о чём подумала.

– О чём?

– Пойдём, я тебе кое-что покажу. У меня вдруг появились некоторые предположения насчёт твоего нового друга.

Наташа не понимала, о чём говорит подруга, а потом увидела в её руках альбом с фотографиями.

– У меня есть одна мысль и если она, верна, то ты должна обещать мне, что исполнишь мою просьбу. Ты же знаешь, плохого я тебе не пожелаю.

– Зиска, ты пугаешь меня, – Наташа села с ней рядом на мягкий уголок, который так уютно украшал их просторную кухню. Девушки раскрыли альбом, пробегая глазами по детским фотографиям и снимкам, где Нугман был ещё маленьким мальчиком в коротких штанишках.

– Вот умора, посмотри, здесь Нугману пять лет, как он изменился с тех пор.

– Постой, – остановила её Наташа, – это кто?

– А, это? Крёстный Нугмана – дядя Боря.

– Журавлёв?!

– О, в каких вы кругах общаетесь, мадам, – горько рассмеялась Азиза. – Ну, значит, мои предположения верны. Не про Антона ли Раскина ты мне рассказывала?

– Ничего себе, подруга, оказывается у нас общие знакомые? – улыбнулась Наташа, но в глазах Зиски она не увидела радости, скорее всего в них был испуг.

– Это не мои знакомые, а о Раскине я вообще молчу, ты не знаешь что это за человек, а я много слышала о нём, и от дяди Бори, и от отца, так, между делом упоминали, как упыря, которому дань платить надо каждый квартал.

– Нет, возможно, ты ошибаешься, Азиза. – В груди Наташи больно кольнуло, – я догадывалась, но… он не такой, он любит меня.

– Если он тебя любит, то я не завидую тебе, скорее всего, использует для своих целей.

– Дура ты, Зиска, я, что, по-твоему, совсем ничего не смыслю, он такой нежный, такой…

– Давай трезво посмотрим на ситуацию, что ему могло быть нужно от тебя, не твои красивые глазки это уж точно, у него таких девок, только свистни. Можешь спросить Нугмана, он сам не раз с ним имел дело и… отец даже не знает, в чём он участвовал. Откуда я всё это знаю, спросишь? Я сама чуть не влипла в историю, «спасибо» брату… У Раскина есть друг, близкий друг Гена Динаров.

– Он тоже скажешь последняя сволочь?

– Этот Динаров знал, кто мой отец и… один раз, когда папа отказался платить, меня встретили его ребята, может быть тот, что сидит, в той самой машине то же был с ними. Они просили передать ему кое-что… там была… как я узнала позже голова нашей собаки и записка, что в следующий раз они пришлют мою голову. Отец отослал меня к родственникам в Махачкалу, где жила моя родная тётка. Я не помню подробностей, кроме грязного подвала, в котором я очнулась и загаженную мухами тусклую лампочку.

– Ты никогда не рассказывала об этом, – с тихим ужасом пробормотала Наташа. – Зиска, неужели Антон… может быть Динаров, но только не Антон, я не могу поверить, он…

– Если бы не Нугман, я бы сдохла там, и на этом кончилась моя только что начавшаяся юность, отцу пришлось заключить договор с хозяином, а Раскин его непосредственный товарищ по оружию.

– Но что мне теперь делать со всем этим, я ведь люблю его и… не могу поверить этому, хотя тебе я верю, но… он не сделает мне ничего… я не знаю, как мне быть и как поступить после того, что ты рассказала.

– Прости, но я не могу понять, как можно любить эту тварь, он исполнитель идей Хозяина и… он мог убить меня, не лично, такие как он, не мараются, они всё делают чужими руками, только так.

Азиза с болью глянула на подругу, и Наташа ощущала кожей, что она не обманывает, что всё это правда, и тот человек, которого она так любит и в самом деле монстр. Другая половина не давала ей опомниться и нашёптывала, нашёптывала, что всё совсем не так, и она не такая глупая, чтобы не распознать фальшивые чувства. Его образ стоял перед ней, и в его глазах не было лжи. Не может человек с такой лаской касаться тебя и лгать, не может такой человек, спасший незнакомую девушку быть убийцей, похитителем детей. Нет, это не про него. Словно в тумане, Наташа встала из-за стола и направилась к двери.

– Наташа, прошу, не делай этого, останься у нас, и мы… мы поможем тебе, – Азиза закрыла собой проход в прихожую, она не могла поверить, что после сказанного Наташа вернётся к нему, к этому чудовищу.

– Я уже всё решила, Зиска, прости, но я не до конца понимаю тебя, здесь что-то не так, ты сама многого не знаешь.

– Натка, я тебе столько рассказала и тебе мало. Этот сука, Динаров, приходил к моему отцу, принося чьи-то отрезанные пальцы, выдавая их за мои, это… предательство…

– Что делал Динаров это его дело, Антон не такой…

– Так Динаров работает на Раскина, Наточка, умоляю, не возвращайся туда, они убьют тебя рано или поздно, такой человек как Антон, не умеет любить, я прошу тебя…

– Нет! – закричала Наташа, – ты спятила, и что ты такое говоришь, мало, что там происходит, Антон не такой, Динаров… всё может быть, но только не Антон! – она оттолкнула подругу и направилась к двери.

– Погоди, – Азиза тронула её за плечо, – прости, это твоё дело, но если что случится… послушай, прошу тебя, – её лицо покрылось пятнами от слез, и Наташа непонимающе смотрела на подругу, которая так старалась удержать её. – Если что, мой дом всегда открыт для тебя, будь осторожна, хотелось бы верить, что я ошибаюсь, я бы всё отдала за это… Натка, – она обняла подругу и, стиснув её в объятиях, всхлипнула, – не пропадай, звони, у меня нет подруги дороже тебя, ты мне как сестра.

Эти слова растрогали Наташу, и она почувствовала себя не хорошо, понимая, что слишком грубо отстаивала Антона, она не должна была так поступать с Зиской.

– Прости меня, солнышко, я тебя очень люблю, но позволь мне поступать, как я считаю нужным.

Азиза, ничего не ответив, вытерла мокрое лицо и, открыв дверь, поцеловала Наташу.

– Может быть, должно пройти время, чтобы ты поняла, кто из нас прав.

– Всё может быть, – ответила Наташа и нажала на кнопку лифта.

5

Тэлль нехотя уселся на заднее сидение, у него не было никакого желания куда-то ехать, пусть даже на ужин со своим партнёром. Он сцепил на плотном животе толстые, поросшие густыми волосами, пальцы и задумчиво разглядывал ухоженные ногти и платиновый перстень, подарок сына. Вспомнив о его гибели, он побледнел и почувствовал, как в груди защемило. Поморщился и, сняв очки, вытер покрывшееся капельками пота лицо.

– Аркадий Иосифович, куда едем? – спросил его водитель Арик, бывший его советчиком в небольших тёмных махинациях, а в миру Архимед Константинович Ксандопуло. Старый грек, но с ещё довольно таки хорошей хваткой. Тэлль всегда мог на него положиться, а иной раз доверял больше, чем как он говорил желторотым юнцам, которые гонятся лишь за лёгкой наживой, словно гиены стоящие у трапезы льва.

– В «Золотое руно», Арик, и заодно позвони Раскину, сообщи, что я жду его на набережной, как договаривались.

Итак, все ниточки сходятся, ухмылялся Тэлль. Журавлёв со своим замом и его строительной конторкой, как он называл компанию «Альянс строй», и его продажный банкир Иванов. А этот Раскин, молодой, но слишком резвый. Не любил его Аркадий Иосифович, можно сказать опасался. Антон всегда хотел казаться ему другом, но Тэлль спинным мозгом чувствовал, что Раскин метит на его место, а упустить власть в городе он не хотел, слишком долго старый паук плёл паутину.

Он надеялся, что его сын возьмёт на себя бразды правления. Артур погиб или помог кто. Эта мысль не выходила у него из головы, Тэлль был уверен, что кто-то из своих приложил к этому руку. Не хотелось верить, что это Раскин, и в тоже время тот был занят другими делами. Тэлль вспомнил девушку, которая приветливо встречала его на ужине в доме Антона – её невинная улыбка не выходила у него из головы. От этого приятного, будоражащего воспоминания о ней, его бросило в жар, тепло разлилось внизу живота, а вверх побежали холодные мурашки. Она стояла перед глазами, красивая и невинная, Тэлль облизал пересохшие губы и, вынув из внутреннего кармана фляжку с дорогим итальянским коньяком, сделал пару глотков. Сияющая, пронеслось у него в голове, та самая.

Машина резво бежала по улицам, и Тэлль, глядя перед собой, улыбался, зная, кто хозяин этого города и что всё у него под контролем. От этой мысли, на щеках появился лёгкий румянец, он испытал такое чувство, которое ощущал две минуты назад, думая о Наташе и почувствовал, что власть это как хороший секс, если приносит тебе такое же удовлетворение.

Ещё немного и он увидел, как они подъехали к ресторану, где должно было всё решиться, несомненно, в его пользу. Он знал всегда, что рано или поздно лакомая добыча окажется у него в руках. Они всегда возвращались – деньги, девочки, долги оплачивались, всё возвращалось на круги своя, и Тэлль был уверен в том, что всё, как и вода, спешащая в океан, вернётся к нему.