В гостях у мертвецов

Илья Кудашов

В гостях у мертвецов

Пролог

Посёлок М был знаменит тем, что тут можно было поймать какую-нибудь старую телегу и через четыре часа прыжков по кочкам доехать до уездного города N. Именно этот воистину волшебный населённый пункт по пыльной дороге тёплым летним вечером обходил человек с саквояжем.

Он бросил немного обеспокоенный взгляд на спокойные дома посёлка. Какой-то мужчина чинил забор. Какой-то парень палкой гнал свиней по улицам посёлка. Какая-то бабушка сидела на крылечке и перебирала лукошко, видимо с ягодами. Человек с саквояжем не имел достаточных зрительных сил, дабы увидеть, что это были за ягоды, но он предполагал, что это дикая земляника. Выразительными вкусовыми качествами этой маленькой да, удаленькой ягодки ему уже успел похвастаться ямщик, который привёз его в этот чудесный край. Мимо прошла корова и как-то приветливо замычала, говоря: «Ну, так и живём. Не жируем, но и не бедствуем. А вы располагайтесь. Обживайтесь. Вы у нас надолго.»

Человек ухмыльнулся приветливой корове и, похоронив свои тревоги, спокойно зашагал по дороге. Солнце приятно припекало, ветер ласкал кожу, бабочки порхали над цветочками, деревца махали лепесточками, тихо свистели синички, в пышные кусты юркнули две лисички.

Мимо пробежала весёлая стайка собак, как будто гнавшаяся за каким-то невидимым духом. Дорога сделала резкий поворот вокруг сожжённой церкви. Её колокольная упала, отвернувшись от неба. Она устала вечно задавать вопрос: «Почему?» – и никогда не получать ответа.

За церковью открывался прекрасный вид на кладбище. Оно терялось в сосновом бору, который почти окружил посёлок. Сотни и сотни надгробий и крестов стояли среди крон, как будто бесчисленное войско самой смерти. В мрачном молчании они наблюдали за посёлком. В тени деревьев они предавались своим тёмным, как само нутро могилы, мыслям.

У границы кладбища на человека закаркали вороны, сидящие между острыми пиками грозной стальной ограды, ограждающей пристанище мёртвых от земель живых. Он мог поклясться, что в насмешливом карканье слышится: «Никогда… никогда… никогда…»

Человек вышел на перекрёсток. Одна тропа вела в посёлок, другая на кладбище, и ещё одна – куда-то на запад. Он вздохнул, поправил свой рваный плащ и дырявый котелок и направился к мёртвым в гости.

Ворота на кладбище были открыты. Ковка на них была выполнена необычайно искусно. Она выглядела как сотни рук, безуспешно пытающихся протиснуться между решётками. Человек почти минуту рассматривал ворота или делал вид, что рассматривает. Он в очередной раз поправил костюм, осмотрелся, ища за что ещё можно зацепиться можно, чтобы немного повременить с посещение кладбища. Нельзя было сказать, что человек этот был из пугливых, по крайне мере, он умел прикидываться смелым, но перед кладбищем он испытывал не то чтобы страх, а что-то иное (хотя, возможно, ему просто хотелось думать, что это что-то иное). Как будто бы человеку надо было сделать над собой какое-то усилие воли, чтобы войти. Ноги не хотели его туда везти, и нужно было прикладывать умственное усилие, как бы напоминая им, что они должны двигать его в сторону кладбища.

Одна из ворон пролетала мимо его головы, так близко и резко, что он невольно дёрнулся, и недовольно каркнула, говоря: «Да зайдёшь ты уже или нет?!»

Человек тяжело вздохнул и повёл себя на кладбище. Сразу за воротами гостей кладбища приветствовала старая обгорела ива, на самой низкой ветке которой висели две старые верёвки, одна обрезанная, а вторая обернувшаяся в петлю. Обойдя исстрадавшееся дерево, человек направился к администрации кладбища. Это был большой старый двухэтажный дом. Несмотря на то, что жилые дома никак не могут находиться на кладбище, он удивительно гармонично вписывался в общий стиль пейзажа. Все окна на первом этаже, а также на пристройках к основному зданию, были плотно забиты досками. Стены были покрыты царапинами и вмятинами. Рядом с домом расположилась небольшая клумба маков, похожая на растёкшуюся лужу крови.

Вдруг краем глаза человек заметил какое-то движение среди могил. Он никак не изменил походки или выражения лица, но постарался прислушаться к тишине кладбища. Вороны перестали каркать, могилы молчали. Но их молчание не вызывало никакого доверия. Кто мог скрываться за надгробиями? Могильные камни – неплохое укрытия, а тут ещё, как назло, куча деревьев, да и темнело уже. Человек был как на ладони. Он чувствовал, как кто-то направляет дуло винтовки в его сторону.

Он ненавязчиво почесал бок, нащупав нож под плащом. Нож бы никак не спас его от пули. Это движение было скорее нервным импульсом. Хотя человек знал, что если бы его хотели застрелить, то уже бы это сделали. Значит, либо они просто следят за ним, либо они собирались подобраться к нему и убить в рукопашном. Он уловил ещё несколько движений и шорохов между могилами. Они не приближались к нему, а держались параллельно. Значит Они всё-таки наблюдали за ним. Но почему он был уверен, что это Они?

«Лучше уж всегда думать, что это Они, чем попасть к Ним в руки,» – ответил он сам себе.

Он спокойно поднялся на крыльцо администрации и постучал в толстую массивную дверь, на которой не осталось ни одного живого места от царапин и вмятин. Ему открыла женщина в строгом траурном платье. Лица её не было видно, из-за фарфоровой маски, которую, наверное, сделали из скальпа куклы.

– Вы новый сотрудник? – спросила она выцветшим голосом.

– Д-да, – немного оторопев ответил человек.

– Проходите, – она прижалась к дверному косяку, давая ему пройти.

Человек вошёл в тёмные сени дома. Женщина в маске закрыла дверь на десять замков и поднялась по старой лестнице. Человек наощупь следовал за ней, постоянно спотыкаясь и чертыхаясь про себя.

Поднявшись, они попали в маленькую уютную комнатку, смотря на неё, вряд ли кто-то мог бы предположить, что она находиться в старом мрачном доме посреди кладбища. Отсюда человека повели в кабинет управляющего кладбищем. Это было тёмное место. Плотные занавески закрывали окна в комнате. Единственный луч, которому как-то удалось проникнуть сюда, выхватывал во мраке только стол, два стула и очертания господина, сидящего за ним.

Господин жестом пригласил присесть. Человек послушно подчинился. Он внимательно вгляделся в того, кто сидел перед ним. Это был старый бледный мужчина с аккуратно уложенными седыми волосами в абсолютно безукоризненном, хоть и старомодном костюме, отлично подогнанном под его болезненно худое тело. Его бледное изуродованное лицо украшал длинный много раз переломанный нос. Свет резко отражался в его очках, не позволяя заглянуть в глаза. Его маленький рот, как будто вырезанный ножом, был искривлён в лёгкой ухмылке.

– Добрый день, – учтиво сказал он не тихо, но и не громко, не медленно, но и не быстро. Он держался простого делового тона, хотя его голос несколько дрожал, как будто отражая телесную хилость человека, из-за чего он старался предавать своей речи несколько насмешливый тон, как будто пытаясь прикрыть свою слабость.

– Здравствуйте, – ответил человек, достал из кармана плаща измятую бумажку и протянул незнакомцу, – я получил письмо с информацией о работе и меня заинтриговала вакансия.

– О, я рад что вы получили наше известие, – сказал худой господин, тонкими кривыми пальцами, похожими на лапки раздавленного паука, неуклюже развернул бумажку и пробежал по ней взглядом, – будьте добры предъявить документы. Это, конечно же, сущая формальность, но всё же стоит всё делать по правилам.

Человек спокойно подал ему свои документы.

– Александр Иванович Смирнов? – прочёл господин с вопросительной ноткой. Человек одобрительно кивнул.

– М-да, документы конечно же липа, но должен отметить, что сделаны довольно искусно. С полицией проблем не было? – господин оторвался от бумажки и взглянул на Смирнова.

– Нет, – ответил Александр Иванович.

– В них сомневаться не приходиться. Ну, полагаю, мою горничную вы уже видели, поэтому должны понимать сорт нашего коллектива, – господин отложил документы и поудобнее устроился в кресле, – ко мне обращаться герр Вёрфлюхт. Долли ты уже знаешь, с Псом и Грэгом познакомишься позже. Правда Грэг?

Из-за спины смотрителя кладбища раздалось низкое гортанное мычание. Смирнов поёжился. Герр Вёрфлюхт позволил себе ухмыльнуться чуть сильнее обычного.

– Работа не приятная. Плачу мало. Мои приказы выполнять беспрекословно. Зато в этом Богом забытом месте можно быть спокойным за свою конфиденциальность. Плюс проживание и еда за счёт заведения. Так вы согласны, человек с чужим именем? – он протянул ему свою тонкую, похожую на кривую ветку чахлого дерева руку и ещё шире улыбнулся, показывая свои поломанные зубы. Человек с чужим именем цокнул языком, с горечью вспоминая свои прошлые сделки, вздохнул и крепко, с хрустом, пожал руку Вёрфлюхту. Герр расплывался в мерзкой улыбке, а человек сжимал ему руку всё сильнее, всё яростнее, как будто пытаясь разломать её. Он видел перед собой только эту ублюдскую улыбку.

И застыли бы они в таком положении на вечно, если бы в глубине комнаты что-то не рухнуло.

– Осторожнее Грэг, – опомнился герр Вёрфлюхт. Ему вновь ответило жуткое мычание. Человек вернулся в настоящее и отпустил руку герра.

– Ты, вероятно, устал после долгой дороги. Можешь пока отдохнуть. Приступишь к работе завтра с утра, – сказал герр Вёрфлюхт, вернувшись в своё привычное состояние, – Долли!

В кабинет вошла женщина в маске.

– Долли, расстели нашему новому работнику и дай ему поесть.

Женщина послушно кивнула и тут же ушла выполнять свою работу. Смирнов подхватил свой саквояж и последовал за ней. На выходе герр Вёрфлюхт сказал ему:

– Ночью, чтобы ни случилось, никогда, ни в коем случаи, не открывай двери или окна. Спокойных снов.

Смирнова расположили в столовой, она же по совместительству была и кухней. Тут не было кровати, поэтому ему постелили на шкуре огромного медведя. В данном случаи «постелили» значит, что Долли положила на шкуру зверя подушку и одеяло.

Смирнов уселся за длинный обеденный стол, во главе которого стояло мягкое кресло. Долли подала Александру Ивановичу миску с кашей.

– Спасибо, – Смирнов с жадность принялся за еду. Долли кивнула и тихо вышла из столовой, закрыв за собой дверь. Доев, Смирнов содрал с себя грязную одежду и, спрятав под подушку нож, заснул.

Посреди ночи его разбудил какой-то громкий звук. Ещё не понимая, что происходит, он обнажил нож и прислушался. Кто-то яростно колотил во входную дверь. В доме всё было тихо. Бытие молчало, только двери что-то не нравилась, и она глухим стуком монотонно повторяла: «От-крой, от-крой, от-крой, от-крой…». Почти две минуты он лежал и прислушивался к глухому приказу двери. Но, как это обычно и бывает, стук прекратился так же внезапно, как и объявился. Тишина вновь обрушилась на старый дом, смыв все следы каких-либо звуков. Сама мысль о том, что тут могли бы родиться звуки, казалось глупой. Как будто если бы человек даже попытался крикнуть, то из темноты высунулась бы рука и залезла ему в глотку, чтобы ещё в чреве придушить не родившийся звук.

Человек долго лежал с ножом в руке, вслушиваясь в тишину, вглядываясь в темноту, словно пытаясь настолько навострить на них свои органы чувств, чтобы слиться с ними и превратиться в ничто, в отсутствие звук, в отсутствие света, в отсутствие человека.

– ОТКРОЙТЕ! – хриплый истошный вопль разорвал тишину и тут же исчез. И вновь ничего не осталось.

– ОТКРОЙТЕ! ОТКРОЙТЕ! ОТКРОЙТЕ! – хрипел кто-то за окном. Кто-то кричал и кричал, а тишина всё накатывала и накатывала, и с каждым разом его крик становился всё громче и громче, а тишина после него – всё глуше и глуше. Человек с ножом тихо поднялся, подкрался к окну, и лезвием отодвинул штору в сторону. Он держался на расстоянии руки от окна, чтобы его было сложнее увидеть с улицы. Под окном стояла тёмная фигура и смотрела на него.

Мгновение. Вспышка света. Грязное, гнилое, уже пожранное червями лицо смотрит на него. Грохот. Фигура падает. Кто-то схватил его за шкирку и куда-то поволок. Ему что-то орут. Где-то загремели выстрелы, где-то застрекотали пули. А он вцепился в свой револьвер и думает: «Кого же я убил? Кого же я убил?!»

Глава

I

Утро на кладбище было тихим и светлым, как надежды на посмертную жизнь. Герр Вёрфлюхт сидел во главе стола и аккуратно отчищал варёное яйцо, чтобы, не дай Бог, ему в глотку не попал кусочек скорлупы. Смирнов ел кашу на другом краю стола. Долли чем-то занималась на своей маленькой кухоньке.

– Долли, отнеси остатки каши Грэгу, – сказал герр Вёрфлюхт, доев своё яйцо, это было не сложно, учитывая, что большую его часть он снял вместе со скорлупой. Женщина поднесла ему чашку кофе, забрала миску у Смирнова и послушно понесла небольшую кастрюльку в кабинет администратора.

– Иди помоги Псу. Он в сарае. Он тебе скажет, что делать, – приказал герр Вёрфлюхт своему новому работнику и осторожно, испытывая мучения из-за изломанных пальцев, пригубил кофе. Смирнов кивнул и пошёл безропотно выполнять свою работу.

Открыв штук пятнадцать различных щеколд, замков, крючков, цепочек и прочих средств запирания входной двери, он вошёл в кладбищенское утро. Маки цвели, верёвки на старой иве тихо качались в такт ветру, пара ворон сидела на ограде, в тени деревьев молчали могилы. Всё было как обычно. Но Смирнова не интересовал общий антураж кладбища. Внимательно осматривая территорию, он заметил следы, которые сохранила бесплодная кладбищенская земля. Это могло быть маленьким доказательством ночного происшествия. Ни герр Вёрфлюхт, ни Долли не сказали ни слова о ночном происшествии. Смирнов обошёл дом и встал под окнами столовой. Примерно здесь ночью была таинственная жертва. Теперь на её месте были отчеканены следы. Они рассказали Смирнову о том, что тут была драка, и один из двух её участников проиграл. Его потащили за дом.

Следы взяли Смирнов за руку и указали на курящего перед косым сараем старика. Человек с чужим именем заметил у него старый револьвер, который был демонстративно засунут за пояс. На стариковских костях, переживших многочисленные переломы и потому сросшихся в некоторых местах неправильно, была натянутая почерневшая кожа, которую прикрывали лохмотья. Вместо бороды, усов или какой-либо причёски у него из головы торчало несколько клочков волос. Сквозь клубы дыма, его чёрные, как будто без радужки, глаза напрыгнули на Смирнова.

– Так, ты у нас новенький? – прохрипел старик.

– Да. А, вы, я полагаю, господин Пёс? – поинтересовался Смирнов.

Старик ещё раз затянулся сигаретой, затушил её об сапог, поднялся и зарычал:

– Ты меня псиной назвал? Ах ты мелкий сучёныш! Я тебя убью!

Он вытащил револьвер. Человек с чужим именем пинком выбил у него из рук оружие, прижал его к стене, подставил нож к горлу и ровным голосом процедил:

– Будешь мне угрожать – убью.

Пёс проскулил что-то невнятное, и человек отпустил его. Смирнов поднял револьвер.

– Откуда он у тебя? Такое оружие сняли с производства лет десять назад, – сказал он, осматривая оружие.

– С трупа снял, – ответил Пёс без задней мысли и протянул руку. Смирнов смерил его взглядом.

– Мне чё, к хозяину идти, чтоб ты вернул мой револьвер? – возмутился Пёс. Смирнов вздохнул, вытряс все патроны на землю и вернул оружие старику. Пёс выругался и стал подбирать боеприпасы.

– Герр сказал, что тебе нужна помощь, – Смирнов перешёл к делу.

– О, конечно, – Пёс бросил патроны и юркнул в сарай. Он вышвырнул оттуда две лопаты.

– Будешь могилу перекапывать, – сказал старик и деловито пошёл к могилам. Смирнов подхватил лопаты и последовал за ним. Пёс, поминутно принюхиваясь, привёл его к не докопанной могиле. Старик улёгся на землю и показал на могилу:

– Копай.

Работа пошла неплохо. Лопата была привыкшая, и земля с удовольствием расходилась перед ней, только Смирнов был без сноровки в могильном деле. Пёс постоянно на него покрикивал:

– Куда прёшь-то? Ну куда прёшь? Ни черта не выкопаешь, только устанешь. И не маши так! Ты меня засыпаешь. Чего такой резкий-то?

Он нежно погладил почву под собой.

– С землёй надо нежно. Она добрая. Она всех любит. Она и уродливые корни обнимет, и червей обнимет, и наши гнилые тела обнимет, – Пёс поцеловал землю.

Смирнов тихо матерился себе под нос. Ни тяжёлая работа, ни странности коллеги ему были не по душе. Через какое-то время он докопался до гроба.

– Крышка гроба пробита, – скорее от удивления, чем от желания проинформировать Пса сказал Смирнов

– Естественно он её пробил, как бы он иначе вылез отсюда? – ответил старик раздражённо, словно ему приходиться объясняя почему два плюс два – четыре. Смирнов бросил работу и уставился на Пса.

– Ну чего ещё, новенький?! – воскликнул Пёс, как будто Смирнов его уже час доставал нелепыми вопросами.

– Кто вылез? – абсолютно серьёзна спросил Александр Иванович.

– Мертвец, – ответил старик

– Мертвец? – переспросил Смирнов.

– Мертвец, – подтвердил Пёс.

– Ты же понимаешь, что твой ответ ничего не объясняет? – сказал Смирнов.

– Ну, а ты что думаешь, мертвецам нравиться под землёй лежать? Может, им тоже хочется топтаться под солнцем и людям покоя не давать, вот они и лезут из могил, – старик встал и отряхнулся, – всё хватит болтать, надо место для трупа освободить.

Они еле как достали гроб из могилы и потащили его в сарай. Руки, как и всё тело, у Смирнова ужасно болели. Он не привык к такой работе. Его ежедневными физическими усилиями в последнее время были только быстрые резкие взгляды, тихий кроткий бег, сковывание мышц лица в невозмутимую маску обывателя и страх. Теперь же казалось, что сами кости дрожат от усталости под мясом. Смирнов думал только об одном, как можно скорее избавиться от ноши.

– Да брат, так мы нашего беглеца в землицу не унесём, – покачал головой Пёс, глядя на его мучения. Мимо них прошла Долли.

– О, а у меня мысль. Эй, милашка! – окликнул её Пёс, при этом они остановились, и Смирнов стал ощущать, как будто гроб начал прибавлять в весе.

– Иди нахер, – монотонным голосом отозвалась Долли, развешивая бельё.

– Ну не обижайся ты, дорогуша, – заискивающе сказал Пёс, и попытался подобраться к женщине поближе, пытаясь потереться об неё своей грязной мордой, при этом он всё так же держал гроб. Долли увернулась от старика и всё так же без эмоционально заметила:

– Испачкаешь бельё – герр будет злиться.

– Милашка, будь добра, позови Грэга, пусть поможет нам дотащить блудливого, – попросил Пёс, и улыбнулся, обнажив свои редкие жёлтые зубы.

– Ладно, если тронешь бельё – прибью, – ответила Долли и ушла в дом.

– Ну и уродина же она, правда? – сказал Пёс, когда женщина пропала за дверью.

– Я всё слышала, – раздалось из-за двери без тени негодования.

– Мы донесём этот грёбаный гроб или нет? – прошипел Смирнов.

– Ой, какой ты у нас неженка, – покачал головой Пёс.

Они дотащили гроб в сарай и швырнули его на пол. В этом косом здании лежала куча сена, дрова, инструменты валялись то там, то тут, в углу стояло несколько надгробий ещё без имён, в другом углу расположилась грязная прегрязная буржуйка, около выхода несколько гробов были свалены друг на друга. Под ноги Смирнову постоянно попадались то бутылки, то кости, то просто какой-то мусор. Пёс уселся на гроб достал сигарету и закурил.

– Хошь? – Пёс протянул ему пачку. Смирнов взял одну, закурил, уселся на гроб, который они только что принесли. Дымок безропотно пошёл к грязному потолку сарая, полному сажи и паутины. Пепел также безропотно полетел на грязный пол сарая. Пара искр последовала за ним. Пса и Смирнова ничуть не волновал тот факт, что, если бы искры попали на сухую солому, то сарай бы вспыхнул как спичка.

– Ну, всё, дорогой, нагулялся. Теперь в родную могилку вернёшься, – Пёс похлопал гроб по крышке. В ответ, кто-то забарабанил по крышке гроба изнутри.

– Да заткнись ты! Заткнись! – заорал Пёс и стал пинать гроб. Смирнов от удивления чуть не выронил сигарету.

– Твою мать, – тихо выругался он и ещё сильнее прильнул куреву, пытаясь вместе с дымом, высосать из неё хоть каплю спокойствия. Вдруг в сарае стало темнее. Смирнов резко бросил взгляд на выход из помещения, одной рукой он ещё придерживал окурок, но другая уже нащупала рукоять топорика. В дверной проём влезло нечто здоровое. Оно на четвереньках вошло в сарай, всем своим телом закрывая свет.

– Грэг! – радостно воскликнул Пёс, – а мы тебя ждали. Будь другом, отнеси блудливого к могилке.

Существо неуклюже взвалило себе на спину гроб и, чуть не разломав дверной проход, вылезло наружу. Пёс радостный побежал за ним. Смирнов, быстро докурив сигарету, так же вышел из сарая.

На свету Грэг оказался не таким монструозным, каким его можно было представить. Он был два метра ростом, несмотря на то, что постоянно горбился. Его руки были настолько длинными, что кончиками пальцев, он почти доставал до земли, ноги ничуть не уступали в длине рукам, а туловище было комично маленьким. Кисти и ступни были непропорционально большими, и казалось, что их отрезали от какого-то великана и пришили ему. Череп Грэга, обтянутый бледной покрытой какими-то пятнами кожей, занял бы почётное место в какой-нибудь антропологическом музее. Его челюсть была в два раза больше лба. Лицо постепенно сужалось к скулам, а потом переходила почти в идеальный полукруг, из-за чего его череп напоминал замочную скважину. Кончик его маленького носа был сильно задран в верх, из-за чего казалось, что вместо носа у него просто две дырки в лице. Маленькие серенькие глазки тупо пялились из-под его массивных бровей. Ушные раковины были так плотно прижаты к черепу, как будто пытались залезть внутрь головы. Его лысую голову украшал маленький фетровый котелок с голубым бантиком. Что-то было жуткое в несоответствии между головным убором и самой головой, глядя на Грэга в этом котелке, представлялось, как этот верзила размазывает голову маленького мальчика об стенку, а потом легонько достаёт своими здоровыми пальцами этот маленький котелок из кровавой луж и торжественно водружает его себе на голову. Костюм Грэга был весь покрыт постоянно рвущимися заплатками, и при каждом движении верзилы он тоскливо скрипел, терзаемым болью от нахождения на этом странном теле.

Грэг скинул гроб около раскопанной могилы. К счастью, крышка гроба не слетела благодаря десятку гвоздей, которые Пёс с любовью вбил в неё, дабы никто не смог сбежать из гроба.

– Спасибо Грэг! – крикнул вслед верзиле Пёс. Старик и Смирнов погрузили гроб в могилу.

– Ну всё, браток, добегался! – радостно оскалился Пёс и крикнул напарнику, – засыпай голубка!

Смирнов через боль и усталость принялся засыпать могилу. Пёс уселся на краешек ямы и радостно наблюдал за тем, как гроб пропадает под землей. Кто-то в отчаянии бился об крышку гроба, пытаясь выбраться. Когда земля наполнила полость в земле, Смирнов в изнеможении отшвырнул лопату. Его всего ломало, с непривычки он стёр руки в кровь.

– М-да, ты и правда неженка, – покачал головой Пёс, собирая весь их погребальный инвентарь, – пошли, давно пора обедать.

Смирнов доковылял до дома, еле как поднялся по лестнице и упал на скамью. Пёс уселся рядом и задорно крикнул Долли, которая убиралась на кухне:

– Милашка, принеси-ка нам харчей, да понаваристей!

– Если герр тебя увидит за столом, то даст по лицу, – сказала Долли, наливая им какой-то суп.

– Мне хотя бы есть чем рисковать, – огрызнулся старик, показывая на свою морду.

– На твоём месте я бы радовалась, если бы мне лицо разбили, – ответила Долли, обрабатывая раны на руках Смирнова.

– Тьфу, уродина! – фыркнул старик и так насел на суп, что только брызги в стороны полетели.

– У меня хотя бы волосы, похожи на волосы, – заметила Долли смотря на грязнущие пучки, торчащие из головы Пса. Старик хотел что-то ответить, но его прервал появившийся Вёрфлюхт:

– Пёс, можешь объяснить мне, почему ты решил сесть за стол?

Старик покорно опустил голову. Герр, тяжело опираясь на свою трость, подковылял к столу, опёрся на него, перехватил трость и ударил Пса по голове. Старик тихо заскулил, стараясь руками придерживать открывшуюся рану, чтобы кровь ничего не запачкала.

– На пол! – приказал герр. Пёс схватил суп и сполз со скамейки.

– Раз не можешь есть, как человек, жри, как животное! – процедил герр. Он ещё несколько секунду с ненавистью смотрел на старика, тяжело выдохнул и сел на своё законное место. Пёс смотрел в пол.

– Отнеси еду Грэгу, – бросил герр Долли и принялся за еду, старясь не замечать Пса. Долли положила Псу в руку два кусочка колбасы и понесла кастрюлю с остатками супа. Старик быстро доел суп, поставил тарелку на место, тихонько подполз к герру и незаметно подложил ему свои два кусочка колбасы. Затем он вытер об себя руки и уполз из кухни.