Огни на Эльбе

Франц стиснул руки так, что ногти впились в ладони. Он знал, что разговор примет именно такой оборот – догадался, едва почувствовал руку на своем плече.

– Я очень польщен и ни в коем случае не хочу обидеть твою прекрасную дочь. Но, к сожалению, я должен тебя разочаровать: мое сердце принадлежит другой.

Олькерт громко рассмеялся.

– Твое сердце? Дорогой мой, о сердце здесь речи не идет. Поверь мне на слово: если бы все мы руководствовались сердечными порывами, то большинства известных тебе гамбургских семей попросту не было бы.

Франц кивнул.

– Для меня это большая честь…

– Еще бы, – холодно перебил его Олькерт.

Франц снова кивнул. Ему было все сложнее сохранять непринужденный тон.

– Да, в общем… Такой брак пошел бы на пользу и нашей семье, и компании. Но все же в настоящее время я просто не в состоянии… – Он запнулся, не зная, что сказать дальше, и Олькерт покачал головой.

– Ну что же, возможно, и в самом деле не стоит торопиться. Вы с Розвитой еще даже толком не знакомы. Я уверен, что если ты еще раз как следует все взвесишь, ты и сам поймешь, что этот брак – лучшее, что может случиться с семьей Карстен.

Это прозвучало почти как угроза.

Франц вздохнул.

– Конечно, я понимаю! – промямлил он. – Но на брак непросто решиться.

Олькерт поднялся.

– Мы еще поговорим, Франц. Ты скоро поймешь, что ничего сложного в этом нет. Нужно только захотеть.

* * *

Людвиг Олькерт вышел из клуба и посмотрел на небо. Закончится когда-нибудь эта жара? У мужчин его сословия в то время не было подходящего костюма для такой погоды, и он каждый день страшно потел в своих щегольских нарядах.

Кучер Олькерта курил неподалеку в компании здешних работников. Увидев хозяина, он вскочил на козлы и погнал лошадей к подъезду. Олькерт ждал у лестницы, пока карета не подъехала и слуга не открыл ему дверь.

Когда они отъезжали, он посмотрел на здание клуба и увидел Франца, стоявшего у окна. Лицо юноши было белым как мел. Олькерт помахал ему на прощание, и Франц сделал то же самое. Даже с такого расстояния было видно, чего ему стоило выдавить из себя вежливую улыбку.

Олькерт откинулся на спинку сиденья и удовлетворенно улыбнулся. Пожалуй, он сегодня немного перегнул палку. Но юнцу нужно было показать, что он больше не примет отговорок. Если они собрались стать партнерами, Франц должен или полностью включиться в общее дело, или не участвовать вовсе. Олькерт не мог дождаться, когда старый Карстен передаст управление делами сыну. Мальчишку во что бы то ни стало надо женить на Розвите. Мало того, что дочь в него без памяти влюблена, этот союз был бы более чем полезен ему самому. Конечно, у него были акции конкурентов Карстена – уже хорошо. Но это была лишь подстраховка. Олькерт собирался вкладывать деньги в судоходную компанию Карстенов. По мере роста влияния Франца на семейное предприятие они будут строить на верфи Олькерта все больше и больше кораблей, укреплять связи с Азией и распространять торговлю на всю Европу. Управлять отцом через сына было бы неплохо, но этого явно недостаточно. Нужно найти способ подчинить себе Франца. Олькерт не думал, что мальчишка воспротивится браку, он был застигнут врасплох его объяснениями, даже разгневан. У этого отказа должна быть какая-то причина, и это вряд ли другая женщина – в историю Франца он не поверил на на миг. Никто не знал, что это могла быть за женщина, Франц не говорил о ней прежде, не хвастался, как это делали другие мужчины в клубе. Нет, Олькерта не покидало подозрение, что там кроется что-то иное. Конечно, он мог бы просто отказаться от своего обещания вложить капитал… Но его уход делу не поможет, напротив – это послужит расколу, а это было последнее, чего он хотел. Действовать нужно было с большой осторожностью.

И он уже начал.

При создании новой калькуттской линии, о которой они только что говорили с Францем, старый Карстен полагался прежде всего на Герхарда Вебера и Йенса Боргера, своих самых крупных вкладчиков. Он собирался учредить акционерное общество, чтобы запустить линию, а для этого нужны были люди и их миллионы – в том числе Олькерт, который тоже хотел в этом участвовать, пусть и в меньшей степени. Если один или даже оба главных инвестора отступят… Да, это поставит семью Карстенов в ужасное, ужасное положение.

Олькерт задумчиво подергал бородку.

И тогда он придет к ним с предложением восполнить недостающие миллионы. Если Карстены в ответ согласятся строить корабли для новой линии на его верфи. Более чем справедливо, не так ли? Тогда Францу даже не придется уговаривать отца, и проблема решится сама собой. Олькерт улыбнулся. Это было отличное начало.

Он всегда знал, что нужно только набраться терпения, и в конце концов он этого добьется. Однажды дело всей жизни старого Карстена будет принадлежать ему.

* * *

Лили нервно топталась на условленном месте, едва не искрясь от напряжения, и из-под оборок своего зонта от солнца следила за стрелками больших часов над входом в вокзал, будто от них зависела ее жизнь. Уже десять минут седьмого. Где же носит этого Болтона? Она огляделась по сторонам. С каждой минутой ее сердце билось все быстрее. Виноват был не только сомнительный район, и даже не деньги в расшитой бисером сумочке, которую она прижимала к себе. Если бы! Нет, все дело было в этом мужчине, который все время сбивал ее с толку. Он был совсем не таким, как другие мужчины, которых она знала. Во многом это объяснялось тем, что ее отец всегда строго следил, чтобы она общалась только с господами из высшего общества. Он никогда не брал ее с собой на работу, и даже в гавани она до этого бывала только на спуске на воду кораблей и по другим особым случаям – и всегда под защитой взрослых. Она не могла припомнить, чтобы ей вообще когда-либо доводилось перекинуться парой слов с кем-то из рабочих.

Всю неделю она с нетерпением ждала встречи и целую вечность не могла решить, что надеть, пока, наконец, не остановилась на одном из самых скромных своих нарядов – прогулочном платье из узорчатого шелка кремового цвета. Фасон, однако, был довольно изысканным: форму держали конский волос и спиральные пружины турнюра, нижняя юбка заканчивалась тремя воланами, верхняя сзади была сильно присборена, но на платье не было ни кружева, ни украшений, кроме золотых пуговиц. Не хватало еще, чтобы Болтон подумал, что она ради него разрядилась в пух и прах!

«Он неотесанный, невоспитанный идиот, не имеющий представления о приличиях!» – в сотый раз сказала она себе, решительно не понимая, почему так странно на него реагирует.

И в то же время все происходящее казалось ей невероятно захватывающим. Тайная встреча! Ее повседневная жизнь состояла из курсов, уроков игры на фортепиано, рукоделия и бесконечных часов за письменным столом. Так что проделка с велосипедом на прошлой неделе была самой увлекательной и бунтарской в ее жизни. Сегодня она во второй раз делала то, чего от нее никто не ожидал, и от этого у нее закружилась голова. О том, что будет, если об этом узнает ее отец, она даже думать не хотела.

– Эй!

Она обернулась. Болтон стоял сзади и разглядывал ее. Как это он подобрался к ней так близко, а она даже и не заметила?

– Ох. Вы напугали меня! – Ее пульс участился. Он кивнул, как будто она не сообщила ему ничего нового.

– Вас непросто было найти. – Он указал на ее зонт.

– Я не хотела, чтобы меня кто-то узнал! – пояснила она, потому что для такого зонта и в самом деле было поздновато.

– Так что же, принесли деньги? – спросил он, и она почувствовал, как в ней нарастает раздражение. Как невежливо – без всяких околичностей переходить прямо к делу! А вообще-то он даже ее не поприветствовал. Глазами он нервно рыскал по сторонам, казалось, даже не замечая ее.

– Нет, я просто так каждый день слоняюсь по вокзалу, смотрю на прохожих! – Лили состроила гримаску. – Конечно, я принесла деньги, что я, по-вашему, делаю здесь, воздухом дышу?

Он удивленно моргнул, а затем громко расхохотался.

– Только не кусайтесь. Я просто спросил.

– Как правило, люди начинают беседу с приветствия, – возразила она сухо.

Он улыбнулся.

– Разумеется. Каюсь, сударыня. Как ваше драгоценное самочувствие?

– Плохо! – сказала она, задыхаясь от возмущения, и он снова засмеялся. Она злилась все сильнее. О чем она только думала, когда с таким воодушевлением ждала эту встречу? Она завозилась со своей сумочкой, вытаскивая деньги.

– Вы с ума сошли, не здесь! – прошипел он, и Лили вздрогнула.

– А где же еще? – удивленно спросила она. Он оглянулся по сторонам, потянул ее в темный угол между двумя колоннами и встал перед ней так, чтобы спиной прикрыть их от любопытных взглядов.

– Быстрее, если нас кто-то увидит, подумают, что я на вас напал, – проворчал он.

– Я примерно так себя и чувствую! – раздраженно ответила Лили. Она сказала это в шутку, но ей вдруг стало ясно, что она ничего не знала о человеке, с которым втайне ото всех стояла сейчас в темном вокзальном углу.

И никто не знал, где она.

– Позвольте напомнить, что это была ваша идея, – сказал Болтон, и в его глазах блеснула насмешка. Он будто догадался, о чем она только что подумала.

Сколько у него веснушек, подумала Лили, и во рту у нее внезапно пересохло. И почему он такой симпатичный? Это совершенно сбивало ее с толку. Внезапно на нее обрушился неприятный запах. От Болтона ужасно пахло потом! Она сморщила нос и немного отодвинулась от него.

Он увидел, как ее взгляд переместился к пятнам у него под мышками, и рассмеялся.

– Что, не для вашего чувствительного носика? – сказал он. – Запах гавани. Так бывает, когда работаешь!

– Правда? – Лили решила, что не позволит себя смутить. – Мой отец тоже работает, и от него еще ни разу так не пахло. Так что дело в вас.

Он вытаращил глаза, а потом, как бы не веря услышанному, покачал головой.

– Или в том, что ваш отец работает головой, а не руками! И к тому же не в гавани. Это он переложил на других. – Он стоял, упираясь руками в стену за ее спиной, и тем самым оказываясь к ней еще ближе, чем прежде. Она отвернула лицо в сторону. До чего же едкий запах! Он снова улыбнулся. – Стало быть, деньги при вас?

Она кивнула и снова принялась рыться в своей сумочке.

– Это все, что мне удалось раздобыть. Я пыталась поговорить с отцом, но поскольку многое пришлось утаить, было сложно подобрать аргументы, – торопливо объяснила она. – Отец сказал, что герру Гердеру следовало смотреть по сторонам и лучше взвешивать последствия своих поступков. Папа оплатит лечение, а дальнейшая судьба пострадавшего – не его дело, так он считает.

Болтон кивнул без всякого выражения.

– И почему меня это не удивляет? – пробормотал он.

Лили почувствовала, что должна заступиться за отца.

– Он просто не знает об ампутации, со всем этим разбирался брат.

– Он мог бы спросить, – холодно возразил Болтон.

Лили покачала головой. Объяснить все это было трудно, отец крайне неохотно с ней разговаривал. Он и раньше не считал нужным обсуждать с ней финансовые вопросы, и в этот раз быстро положил конец дискуссии.

– Твой брат заверил меня, что обо всем позаботится, и мы должны ему доверять! – сказал он. – Я точно не стану его контролировать. – Когда она хотела возразить, он гневно поднял руку. – Лили, тебе не кажется, что ты доставила нам достаточно хлопот? Человеку заплатили за услугу, которую он тебе оказал, мы взяли на себя расходы по его лечению. Вряд ли можно требовать большее. Я понимаю, что тебя мучает совесть, но я не стану покупать тебе индульгенцию. Напротив, я даже рад, что у тебя есть повод подумать о своем поведении. Тебе вообще не следовало надевать эту шляпу!

«Но я не могла знать…» – хотела возразить она, но он покачал головой.

«Если это тебя тревожит, поговори со своим братом», – сказал он. Но разговаривать с Францем было все равно, что биться головой о стену.

«Я обо всем позаботился, а большего тебе знать и не нужно», – объявил брат, возмущенно глядя на нее. После той статьи в газете он почти не разговаривал с ней. – Его будут лечить лучшие хирурги Гамбурга, чего еще желать?»

Лили подумала, что есть много такого, что можно было бы себе пожелать, но по лицу Франца поняла, что дальнейшая беседа бессмысленна. И она не могла признаться, что разговаривала с Болтоном, иначе навлекла бы на него неприятности.

Лили вручила Болтону деньги.

– Здесь немного, но это должно помочь, пока он не встанет на ноги. – Она запнулась и почувствовала себя совсем неуютно, едва осознала, что только что сказала. – То есть… я хотела сказать…

Болтон только отмахнулся.

– Откуда вы их взяли?

– Ах, я… – Он ни в коем случае не должен был узнать, откуда у нее эти деньги. Она самым постыдным образом обманула бабушку, сказав, что на курсе собирают деньги для ветеранов франко-прусской войны. Китти Карстен всегда была открыта для патриотических начинаний, и она снабдила внучку весьма приличной суммой. – Это мое дело.

Он снова кивнул и, предусмотрительно оглянувшись по сторонам, сунул деньги в карман рубашки.

– Надеюсь, вы не наделали глупостей и не втянули меня ни во что, – пробормотал он.

Лили сжала губы.

– Если вы считаете меня настолько бестолковой, можете не брать деньги!

Он фыркнул.

– Не дождетесь. – Он внезапно запнулся. – А как же вы вырвались из-под домашнего ареста? Сбежали?

Его вопрос стал для Лили последней каплей.

– Я думаю, мы закончили, герр Болтон. Вы не позволите мне пройти? – спросила она.

Он замешкался, но все же отодвинулся и, зацепив большими пальцами подтяжки, насмешливо поинтересовался:

– Больная тема?

Она еще больше посуровела.

– Всего доброго, герр Болтон. Я буду наводить справки о состоянии Пауля Гердера. Надеюсь, что деньги хоть немного помогут. Я уверена, что скоро у него все наладится.

Она повернулась и хотела уйти.

Последние слова Лили сказала из чистой вежливости, но Болтон воспринял их всерьез:

– Ничего уже не наладится. Но вы слишком избалованы, вам этого не понять.

– Что, простите?

Лили обернулась. В этот момент ей больше всего хотелось дать ему пощечину. Что он там себе воображает? Да, они богаты. Но в Гамбурге были семьи гораздо богаче. Существует объективная разница в положении людей, возлагать на ее семью ответственность за это – более чем несправедливо. Посмотрел бы он хотя бы на девочек, с которыми она училась в школе. Софии Ротенбаум прошлым летом подарили кобылу и собственный выезд, а потом еще тиару на день рождения. Настоящая тиара! Тогда как у Лили было всего два ожерелья и пара серег, доставшихся ей по наследству. О собственной лошади она могла только мечтать.

– Вы и понятия не имеете, о чем говорите! – выпалила она.

Он помедлил с ответом, глядя на нее прищуренными глазами, которые казались такими темными под козырьком его картуза, что Лили не могла разглядеть радужки.

– Нет, это вы понятия не имеете, – наконец тихо сказал он, и Лили вдруг почувствовала, как по всему телу пошли мурашки. Болтон откашлялся и приблизился к ней на шаг.

– У вас найдется немного времени? – спросил он.

Она удивленно наморщила лоб.

– Для чего?

– Так найдется или нет?

Лили задумалась на мгновение. Вообще говоря, у нее еще было время – урок фортепиано, где ей полагалось находиться сейчас, должен был закончиться только через час.

– Ну, я думаю, что могу немного задержаться. Но потом мне необходимо вернуться на Ратхаусштрассе! – нерешительно сказала она.

– Мы успеем. Пойдемте! – Он схватил Лили за руку и потащил за собой.

– Эй! – Она стала упираться. – Куда вы меня ведете?

Он остановился и посмотрел ей в глаза.

– Я покажу вам то, о чем вы не имеете понятия.

* * *

Чуть грубее, чем следовало, Йо схватил девушку за руку и потянул за собой. Она высвободилась и маленькими торопливыми шагами пошла рядом, широко раскрыв глаза.

– Если вы собираетесь похитить меня, мой отец не успокоится, пока вас не повесят, – вдруг объявила она. Он весело фыркнул и остановился так неожиданно, что она врезалась ему в плечо.

– Осторожнее!

– Извините. Послушайте, вам не обязательно идти со мной. Вы в любое время можете уйти. – Он поднял руки, чтобы показать ей, что точно не станет ее удерживать.

– Как будто я этого не знаю! – буркнула она и, покраснев от смущения, поправила локон.

Йо ухмыльнулся. Да, милашкой ее не назовешь.

– Хорошо, вы идете со мной по собственной воле, так? И никто никого не похищает?

Мгновение она смотрела на него горящими глазами. Тонкие морщинки над ее переносицей собрались в сердитый кружочек.

– Пойдете вы, наконец? У меня не так много времени! – резко сказала она.

– Хорошо, – Йо насмешливо кивнул. – Значит, этот вопрос мы разъяснили.

– А куда именно мы идем, позвольте спросить? – Ее голос все еще был полон сомнения, но уже без былой резкости. Вопрос прозвучал почти испуганно.

– Мы идем к Паулю. Я же вам не мальчишка-посыльный, вы и сами можете отдать ему деньги.

– Но я же его совсем не знаю! – испуганно воскликнула она.

– Вот как раз и узнаете, – ответил Йо так, как будто ее слова не произвели на него никакого впечатления.

Остаток пути они прошагали в молчании. Он и сам не знал, что делает. Что на него нашло? Он притащил девчонку из Бельвю в трущобы, чтобы показать, как люди живут там, будто они какиеото звери из зоопарка? Но по какой-то причине ему было важно, чтобы она поняла. Она была умна и не лишена сочувствия – он хотел, чтобы она увидела своими глазами, как обстояли дела у тех, благодаря которым становилась возможной прекрасная жизнь в доме на берегу Альстера. Он шел, не сбавляя скорости, даже когда видел, что ей трудно за ним поспевать.

* * *

Квартира Пауля находилась поблизости. Йо для того и выбрал вокзал местом встречи, чтобы сразу после этого отправиться к другу. Карманы, полные денег – всегда искушение, и он хотел избавиться от него как можно скорее. Конечно, он не собирался тащить с собой эту напыщенную барышню в шелковом платье. Он мельком взглянул на нее. То, что было на ней надето, вероятно, стоило больше, чем он зарабатывал за год. Еще один странный день, подумал он и пришел к выводу, что такие дни отчего-то всегда были связаны с Карстенами.

Всего через несколько минут ходьбы город заметно изменился. Улицы стали теснее, дорожки уже не были вымощены, дома будто нависали над прохожими, чтобы заслонить солнце. Это был далеко не самый худший район города, но по беглым взглядам, которые Йо искоса бросал на Лили, он видел, что она все равно была потрясена. Он оказался прав в своем предположении: она понятия не имела, какие жуткие миры таил в себе ее прекрасный Гамбург. Чем глубже они заходили в лабиринт переулков, тем ближе она жалась к нему. Неровные булыжники заставляли ее спотыкаться на каждом шагу, к лицу она украдкой прижала надушенный платочек. Йо не мог обижаться на нее за это: даже с его притупленным обонянием было непросто терпеть испарения, которые поднимались из гниющих каналов и прежде всего из сточных канав посреди улицы.

Теперь она оказалась к нему так близко, что их руки время от времени случайно соприкасались при ходьбе. Он снова улавливал ее запах – смесь мыла и чего-то цветочного. Он был чем-то похож на запах персиков, которые они часто выгружали в гавани и которые он пробовал раз в жизни. На вкус плод был кислым и незрелым – совсем не таким, как запах, порой исходивший от ящиков. Возможно, она пахла ландышем. Его мать говорила ему, что дамы любят пользоваться ландышевыми духами. Примерно таким он и представлял себе этот запах. Женщины, с которыми он спал, пахли не цветами, а потом и едой, и они определенно не пользовались духами. Раньше ему это не мешало – он не знал, что бывает иначе, но сейчас он был вынужден признать, что это была приятная перемена – то, как она… Внезапно он встрепенулся. Он только что подумал о том, какими духами пользовалась дама, идущая рядом с ним? Да что такое с ним происходит?

– На меня все смотрят!

– Что? – Он остановился, не расслышав ее слов.

Лили тоже остановилась и подняла на него испуганные глаза. Они стояли на оживленной площади у фонтана, окруженные покосившимися фахверковыми домами торговой улицы.

– Все смотрят на меня! – хрипло прошептала она.

Йо нахмурился и посмотрел вверх. За ней и вправду наблюдали – кто-то украдкой, кто-то с откровенным любопытством. Он должен был знать, что так и будет. Барышни вроде нее обычно сюда не заходили. Разве что забредала порой какая-нибудь несчастная в поисках подпольной повитухи – да и та лишь под покровом ночи, в собственной карете и под надежной охраной слуг. Еще ни одна из них не разгуливала вот так по Шпрингельвите средь бела дня в своем вышитом платье. Он посмотрел вниз и заметил грязь на ее расшитых бисером туфлях.

– Думаю, мне не следовало приходить сюда. – Она сделала еще шаг ближе к нему. Лили испуганно смотрела по сторонам и в то же время как будто пыталась спрятаться от взглядов людей.

– Не волнуйтесь. Пока вы со мной, с вами здесь ничего не случится, – самоуверенно заявил он. Конечно, Йо выдавал желаемое за действительное, но ей не нужно было этого знать. Он подавил желание обнять девушку за плечи, чтобы защитить ее. Поняв, что его слова ее не успокоили, он кивнул в сторону мясной лавки на углу.

– Я здесь вырос. Я всех здесь знаю. Видите вон того толстяка, который поглядывает в окно, притворяясь, что сортирует колбаски? – тихо спросил он.

Она неуверенно кивнула.

– Это мой приятель, Хауке. – Йо поднял руку, и мужчина, все еще с крайне деловым видом, мгновенно кивнул в ответ.

Она непонимающе нахмурилась.

– А вот там слева, у фонтана, – сказал Йо, даже не глядя туда, и ее голова повернулась в другую сторону, – сидит Август. Я знаю его полжизни.

Плотный чернокожий мужчина, примостившись в тени, ел пончики из свернутой в кулек газеты, отгоняя мух, которые жужжали вокруг. Лили зачарованно смотрела на него – наверное, ей нечасто доводилось видеть таких людей. Перехватив взгляд спутницы Йо, Август усмехнулся почти беззубой улыбкой и подмигнул ей.

Она вздрогнула.

– Он безобиден. Для тех, кто его знает, – уточнил Йо, и зрачки девушки расширились от ужаса. Он усмехнулся и объявил: – Я знаю здешних. Конечно, не всех и, разумеется, среди них есть плохие люди. Вам ни в коем случае не следует приходить сюда одной, слышите? Но сейчас вы со мной. Поверьте мне, в одиночку вы просто не зашли бы так далеко в трущобы, еще на подходе нищие повисли бы на ваших юбках… если бы на вас все еще были юбки. – Сказав это, он немедленно ощутил приступ стыда, потому что увидел, как она побледнела. – Но стоит кому-то напасть на нас, нам сразу же помогут. Кроме того… – он усмехнулся и объявил:

– Я могу постоять за себя.

Казалось, Лили не впечатлили его слова.

– Если вы знаете здесь всех… Почему они не подходят поздороваться? – спросила она.

– Ну так… – Йо смущенно почесал голову под картузом. – Здесь знают, что я не стал бы просто так разгуливать по улицам с женщиной вроде вас. Они исходят из предположения, что мы здесь по делу. Или… – Он замялся.

– Или что? – спросила она удивленно.

– Ну, кто-то может решить, что ваш наряд – для маскировки и что я плачу вам… за определенные услуги. – Он рассмеялся, увидев ее возмущенное лицо. – Успокойтесь, так нас, по крайней мере, оставят в покое.

Она открыла было рот, чтобы возразить, но тут кто-то потянул ее за платье, и она испуганно обернулась. Это был маленький мальчик, грязный и тощий, как скелет. По его желтоватым белкам глаз и хриплому дыханию Йо понял, что малыш болен. Было грустно видеть эти редеющие волосы и впалые виски – должно быть, ребенку не было и десяти, а выглядел он как старик. Скоро он, вероятно, заползет под лестницу в одном из вонючих дворов и больше никогда не проснется. У людей здесь были настолько похожие судьбы, что они сливались в некий безымянный ужас. Даже самым бедным всегда было куда падать, и малыш оказался в самом низу, а может, он был там всегда.

Мальчик умоляюще протянул ладонь. Лили попятилась, когда он подошел ближе, и наткнулась на Йо. Тот машинально придержал ее за запястье и мог почувствовать, как участился ее пульс.

– Чего он хочет? – прошептала она.

Мальчик говорил на местном диалекте, и его хриплый голос создавал дополнительные трудности для понимания.

– Это уличный оборвыш, он просит денег. Уходи, у нас для тебя ничего нет! – сказал Йо на том же жаргоне – не то чтобы недружелюбно, но твердо. Он видел себя в каждом из здешних мальчишек и, если ему было чем поделиться, всегда помогал им.

Но это случалось нечасто.

Каждый боролся здесь за себя. У Йо были братья и сестры, которым тоже надо было есть.

– Мне, к сожалению, нечего тебе дать! – сказала Лили. Она высвободила руку и сделала шаг навстречу мальчику. Йо с удивлением заметил, что она, преодолев свой страх, улыбалась малышу. Мальчик нахмурился и покосился на Йо. Лили, которая до этого наклонилась над мальчиком, снова выпрямилась.