Время вспоминать

– Я хочу навестить подругу, ― заявила она, глядя прямо на мужа. ― У меня ведь есть подруги?

Ей показалось, что Фернандо сейчас резко откажет, особенно после странных россказней Марии, но он кивнул:

– Кармен Руис и Лаура Санчес. С ними ты общалась больше всего.

– Тогда я навещу Кармен, заодно поблагодарю за фрукты, ― решительно поднялась на ноги Хоакина. ― Лауре наверняка не до гостей. ― Она замерла от неожиданной мысли. ― Они знают, что я?..

– Новости и слухи у нас распространяются быстро. Но ведь ты не передумаешь идти, верно?

Хоакина покачала головой.

– Я возьму с собой Соле. И быстро вернусь. Хорошего дня.

Уже у дверей ее настиг тихий голос Фернандо.

– Если тебя не будет через два часа, я приду за тобой.

Хоакина фыркнула про себя. Прелести семейной жизни. Неужели здесь не приятно надолго без мужа отлучаться из дома даже в сопровождении служанки? Или же это простая предосторожность после предполагаемого нападения?

Розарий, поместье плантатора Хорхе де Веги, находился всего в получасе ходьбы от Каттлей, и Хоакина не успела даже как следует измучиться под солнцем. Конечно, ее защищала легкая шляпка и зонт из тонкой ткани, без которого, по словам Соле, на Коста-Лунес не обходилась ни одна приличная дама. Однако здесь было гораздо жарче, чем в Аройо де Оро, да и во всей материковой Менаде.

Хоакина с огромным интересом разглядывала раскинувшийся у нее на пути пейзаж, который видела на картинках в книгах по истории. Огромные плантации кофейных деревьев, убегающие вдаль до самого горизонта, черный силуэт электронапорной башенки на фоне почти безоблачного пронзительно синего неба, яркий, будто раскаленный, солнечный свет.

Они с Соле шли по пыльной дороге, сначала мимо плантации Фернандо, где некоторые синекожие рабочие смотрели на них, узнавали хозяйку, здоровались или кланялись. Затем свернули, и дорога пошла чуть вверх, мимо другой плантации, ведя к большому холму, на котором белел дом, утопающий в зелени и красно-фиолетовых цветах. И когда они поднялись выше, Хоакина обернулась и заметила блеснувшую вдалеке полоску океана.

– Соле, мне здесь нравилось? ― спросила она, с наслаждением ловя слабый ветерок.

– Думаю, да, сеньора. Мне вы никогда не говорили ничего плохого. Пойдемте, вы устанете.

Хоакина отвернулась от созерцания пейзажа и пошла за служанкой, всматриваясь в приближающийся с каждым шагом дом.

– А с Кармен Руис мы часто виделись?

– Когда как, сеньора, ― отозвалась Соле, пожав плечами. ― Тут наносят визиты хоть каждый день. Обычно вы ходили в Розарий по воскресеньям после службы. Или среди недели, когда сеньор Фернандо был сильно занят.

Хоакина замедлила шаг.

– То есть он не всегда сопровождал меня?

– Сеньор Фернандо не сильно любит общество. Да и с сеньором Хорхе не близко дружит. Он больше любит бывать у дона Пабло. Хотя тоже не часто. Тот еще с его отцом дружил. Ах, бедный дон Пабло! Как же он теперь? И сеньорита Лаура…

– Не причитай, Соле, мы почти пришли.

Хоакина постаралась выкинуть из головы подозрения насчет дона Пабло, на плантации которого с ней произошел несчастный случай, а то и нападение. Она помнила уроки деда Ривера. Огромного кабана нужно есть по частям. Сначала она поговорит с этой Кармен Руис. А затем нанесет визит и Лауре Санчес. Оставалась еще придумать, как наладить отношения с Фернандо Агиларом, чтобы не чувствовать себя напряженно и неловко каждый раз, заводя с ним разговор. Но этого кабана не осилил бы и сам бравый кабальеро Ривера.

Кармен Руис сидела в кресле, скрестив ноги в расшитых золотой нитью домашних туфлях, и с любопытством смотрела на Хоакину. А та с не меньшим интересом разглядывала хозяйку Розария.

Она была молода, не больше двадцати пяти лет, или даже ровесницей Хоакины. Оранжевое платье, щедро отделанное кружевами, и явно никакого нижнего корсета под ним, поскольку дома Кармен в нем не нуждалась. У нее была безупречная фигура. По крайней мере, так показалось Хоакине, с легкой завистью разглядывающей крупные чувственные черты лица подруги, аккуратный нос, пухлые губы и яркие большие карие глаза. Кожа Кармен была нежного оливкового оттенка, а слева у рта устроилась кокетливая родинка, наверняка сводящая с ума мужчин.

«И каково мне было дружить с такой красавицей?» ― подумала Хоакина, а вслух сказала:

– Прошу прощения, что оторвала ва… тебя от дел.

Кармен Руис растянула губы в улыбке, и стала еще краше.

– Дорогая, ничего страшного. С утра я села писать, но вдохновение от меня упорхнуло через несколько минут. Как птичка.

– Писать? ― растерялась Хоакина.

– Конечно. Я писательница. И у меня самая новомодная печатная машинка на острове. Или даже во всем Акульем заливе. Она умеет записывать голос.

Кармен подмигнула и засмеялась, но через мгновение чуть нахмурилась.

– Хоакина, ты действительно ничего не помнишь? Я думала, слухи преувеличивают.

– К сожалению, нет. Поэтому я и здесь. Мне нужен кто-то, кто хорошо знал меня. И то, что я делала перед… этим несчастным случаем.

Кармен зашевелилась в кресле и сменила позу, расположившись уже не так изящно. Видимо, забеспокоилась.

– А почему же ты не спросила Фернандо?

Хоакина замялась. Она не представляла, до какой степени Кармен была ей близка, и обсуждали ли они хоть немного семейную жизнь друг друга.

– Его я тоже не помню. И мне… очень сложно с ним общаться.

Кармен проницательно посмотрела на нее, а потом покачала головой.

– Ох, бедняжка. Я об этом не подумала. Однако он все же твой муж и обязан поддерживать тебя в болезни и здравии… и как там дальше?

Хоакина чуть не выпалила, что Фернандо точно что-то скрывает, однако вовремя прикусила язык. Осторожность ― вот сейчас ее главный девиз.

– Я не могу, Кармен, ― она опустила глаза. ― И пришла к тебе за помощью.

Хозяйка Розария снова вальяжно расположилась в кресле и вытянула скрещенные ноги.

– Ну что ж. Сделаю, что смогу, дорогая. Хорхе все равно поехал к управляющему. Что ты хочешь знать?

Хоакина замялась. Всю дорогу до Розария она составляла список вопросов, а теперь растерялась.

– Мне нравилось здесь? ― спросила она совсем не то, что хотела.

– Конечно. Сначала тебе было жарко, и болела голова от солнца, но ты быстро привыкла.

– Я часто наносила визиты соседям? Ходила в церковь? Общалась с людьми? ― перешла Хоакина к делу.

Кармен пожала изящными плечами.

– Как и все. У нас тут не слишком разнообразная жизнь. Может, поэтому я и стала писать книги. В будни хозяйство, по вечерам гости к соседям, по воскресеньям службы. Иногда мы выбирались в Буэнавентуру в театр или ресторан.

– Мы с тобой?

– Еще с Лаурой Санчес, если дон Пабло давал согласие, и нашими мужьями.

– И я ни с кем не ругалась, не спорила?

– Ну, разве только с Фернандо, когда его не устраивало меню на неделю.

Хоакина вздохнула.

– И правда звучит, как скучная размеренная жизнь. А… до того, как я упала, не произошло чего-нибудь странного?

Кармен помедлила и побарабанила пальцами обеих рук по затертым подлокотникам кресла. Ее гладкий лоб, обрамленный тщательно завитыми локонам, пересекли морщинки.

– Странного, странного… ― пробормотала она. ― Разве что убийство дона Марсело.

– Кто это? ― удивилась Хоакина. ― Я слышала, что убили сына дона Пабло.

– Бедный Антонио, такой красавчик. Лаура безутешна. Но это произошло, когда ты уже лежала в постели. А со смерти дона Марсело почти месяц прошел.

Хоакину охватило чувство, которому она не смогла дать объяснения. Тревога, медленно преходящая в волнение и даже страх.

– Кармен, ― тихо сказала она, подаваясь к подруге из своего кресла. ― Два убийства и почти друг за другом. И это скучная размеренная жизнь? Кто такой дон Марсело?

– Самый богатый кофейный плантатор на островах в заливе. Нам далеко до Марсело де ла Серды. Было. А теперь так же далеко до Хуана Мануэля Феррейры, его племянника. Он все получит.

– Подожди, ― остановила почему-то мечтательно закатившую глаза подругу Хоакина, вспомнившая имя на карточке с цветами. ― А Тереза де ла Серда из его семьи?

– Донья Тереза? Это мать Хуана Мануэля, сестра дона Марсело.

Дался Кармен этот Хуан Мануэль. Хоакина и так запуталась в именах.

– Я дружила с доньей Терезой?

– Вроде виделись пару раз, ― прищурилась Кармен. ― А что?

Хоакина внимательно посмотрела на красавицу-подругу, лицо которой выражало живейший интерес.

– Она прислала мне цветы.

– О, как странно, ― протянула Кармен. ― Может, просто решила быть вежливой?

Больше из хозяйки Розария ничего вытянуть не удалось. Хоакина посидела еще немного и собралась домой, помня об обещании Фернандо искать ее. Она попрощалась с Кармен, вызвала болтающую с местными слугами на кухне Соле и отправилась назад той же дорогой. Только на обратном пути стало гораздо жарче.

К вечеру Хоакина успела познакомиться с прислугой Каттлей, записать их имена и отдать кое-какие простые распоряжения по хозяйству. Ей показалось, что горничная Мария посматривает немного с испугом, словно опасается, что Хоакина снова будет ее расспрашивать. А рослая и мужеподобная кухарка, похоже, недовольна распоряжениями насчет ужина. Но что поделать? Хозяйка не помнила навыков, приобретенных за два года проживания в Каттлеях, и не имела представления, что уместно есть вечером, а что нет.

Хоакина оставила кухарку ворчать на кухне, а сама отправилась бродить по дому. Он был куда меньше родительского особняка, и предметов роскоши здесь почти не было, однако Хоакине он понравился. Каттлеи дышали уютом и какой-то неуловимой свежестью. Словно обновленным воздухом во время ливня после жары. Интересно, поместье всегда было таковым, или гостья с материка, ставшая хозяйкой, принесла сюда эту нотку?

Хоакина задумчиво разглядывала парный портрет в углу гостиной, и за этим занятием ее застал Фернандо.

– Дед и бабушка, ― сказал он.

Хоакина чуть вздрогнула. Она не заметила его появления.

– Ты помнишь их?

– Деда помню. А она умерла в расцвете лет.

– Как грустно, ― качнула головой Хоакина, окидывая взглядом безупречный овал лица, точеные черты и сложную прическу из светлых волос. ― Она была не местная? Так же, как я?

– Да. Но не так, как ты. Если ты насмотрелась, то пойдем присядем.

Хоакину удивил его тон, сухой и резковатый. Будто Фернандо не нравился разговор об умерших родственниках.

– Я уже все это спрашивала, да? ― обреченно произнесла Хоакина, отворачиваясь от портрета и проходя мимо мужа.

– Ничего страшного, ― сказал тот уже совсем другим тоном, идя за ней. ― Мне не сложно ответить еще раз. Мои родители тоже умерли, погибли. Они были на борту «Покорителя небес».

Хоакина охнула, замедлила шаг и повернулась к Фернандо, забыв о смущении. Она, как и все жители Менады, помнила о трагедии «Покорителя небес», большого пассажирского дирижабля, который четыре года назад взорвался прямо в небе, оставив его непокоренным. Обломки упали в океан, а все пассажиры погибли. Дедушка Ривера тогда примчался к отцу прямо после завтрака и уверял, что виной всему новые неиспытанные двигатели, а которых произошло замыкание. Владелец оказался жаден до денег, поспешил с запуском, и вот результат. А мать целуй месяц наносила визиты тем знакомым, кого затронула трагедия, принося бесчисленные соболезнования.

– Мне очень жаль, ― сказала Хоакина, глядя на Фернандо. ― Как же ты справился с плантацией? Ведь ты так… ― она запнулась.

– Молод? ― усмехнулся он. ― Пожалуй. Мне тогда только исполнился двадцать один год. Я видел, как отец общается с управляющим, ездил с ним, часто заглядывал в счетные книги. Но это не одно и то же.

Фернандо сделал шаг вперед и теперь оказался совсем близко к Хоакине.

– Я сильно боялся, что не справлюсь и разорюсь. А спросить совета мог только у соседей, которые мои же конкуренты. Дон Пабло приятельствовал с отцом и немного помог мне, хотя и не занимается кофе. И дон Марсело оказался не таким снобом, как я думал.

– Тот, которого убили? ― спросила Хоакина, делая невольный шаг назад, чтобы не чувствовать дыхание Фернандо на своем лице.

В глазах мужа промелькнуло беспокойство.

– Кармен Руис рассказала?

Хоакина хотела ответить, но в гостиной появилась Соле.

– Пришли сеньорита Лаура Санчес и дон Пабло, ― доложила она.

– Но нам скоро ужинать, ― нахмурился Фернандо.

– Все в порядке, я ее пригласила. Только ответа не получила и не была уверена, что она придет. И тем более с отцом.

Со стороны Фернандо послышался отчетливый вздох.

– Так мне звать сеньора и сеньориту? ― захлопала глазами Соле.

– Зови. Мы с Лаурой поговорим в моей комнате, и Фернандо не пропустит долгожданный ужин. Или мне все-таки пригласить их к столу?

– Я так полагаю, распоряжение кухарке ты отдала днем?

Фернандо больше не вздыхал, он даже не выглядел рассерженным, однако Хоакина чувствовала, что он зол.

– Прости, что не предупредила тебя, ― сказала она, прямо глядя ему в глаза. ― Но ты бы стал меня отговаривать. А мне нужен этот разговор.

Фернандо некоторое время молча смотрел на нее. Хоакина тоже молчала. Тишину в гостиной нарушало только сопение все еще мнущейся тут же Соле.

Наконец Фернандо отвел взгляд и снова вздохнул. На этот раз тоскливо.

– Ты, видимо, решила, что я жуткий злодей, Хоакина. Но это не так. Я на твоей стороне, пойми. Соледад, пригласи дона Пабло и сеньориту Лауру.

Поговорить со второй подругой Хоакине удалось только после ужина, когда, оставив мужчин сидеть в гостиной, они уединились на террасе.

Вокруг уже царил душный колониальный вечер, и тонкая стройная фигурка Лауры в свете зажженных в саду фонарей выглядела совсем хрупкой. Подруга оказалась младше Хоакины и Кармен, ей можно было дать не больше восемнадцати-девятнадцати лет. Гладкие темные волосы Лауры были собраны в простую прическу, а черное траурное платье делало ее и без того бледноватую для колониального климата кожу еще бледнее. «Изящная фарфоровая статуэтка», ― подумала Хоакина, рассматривая подругу.

– Прости, что не успела ответить. Отец внезапно согласился сопроводить меня из-за несчастья с тобой, ― говорила Лаура, облокотившись на деревянные перила. ― Он все не может понять, как ты попала на нашу плантацию. И ему кажется, что…

– Что? ― поторопила Хоакина подругу, которая замялась.

– Антонио… ― она закусила губу, видимо, чтобы не расплакаться. ― Отец боится, что случившееся с вами как-то связано.

– А ты что думаешь? ― взволнованно спросила Хоакина, подходя к перилам и становясь рядом с Лаурой.

– Не знаю, ― покачала головой она. ― Но на Коста-Лунес никогда такого не случалось. Сначала дон Марсело, потом ты, а теперь и Антонио.

Хоакина какое-то время молчала, слушая треск невидимых насекомых и крики каких-то животных вдали, а затем решилась заговорить с Лаурой о том, о чем постеснялась с умной и роскошной Кармен.

– Слуги сплетничают, что тут замешано колдовство, ― быстро сказала Хоакина и покосилась на Лауру, ожидая, как та отреагирует.

– Вуду? ― переспросила подруга, поворачиваясь и смотря прямо. ― С чего они так решили?

– К сожалению, не только они, ― сказала приободренная Хоакина, хотя о вуду она слышала только в редких рассказах дедушки Риверы и читала в романах. ― Фернандо тоже думает, что моя потеря памяти немного… странная. А доктор Варгас с ним не согласен.

Судя по всему, теперь разволновалась и Лаура. Она поднесла ко рту кружевной платочек и теперь задумчиво его покусывала.

– Но в убийстве дона Марсело не было ничего странного. Его просто ударили тяжелым пресс-папье. Хотя, может, отец мне не все рассказал. Он один общался с полицией из Буэнавентуры.

– А… твой брат? ― как можно осторожнее спросила Хоакина.

Губы Лауры жалобно скривились.

– Полиция считает, что его зарезали. Прямо у леса, откуда идет дорога до Хрустального ручья, плантации дона Марсело.

Хоакина хотела добавить, что какая-то Санта оттуда же считает, что и здесь не обошлось без колдовства, но вовремя прикусила язык. Подруга и так достаточно настрадалась.

– А ты не знаешь, что он там мог делать?

– Отец говорит, на свидание пошел, ― шмыгнула носом Лаура. ― Антонио любили девушки, хотя до Хуана Мануэля ему было далеко.

Опять этот Хуан Мануэль. Хоакина с досадой мотнула головой. Каждый разговор не прояснял, что с ней случилось, а запутывал еще больше.

– Мне так жаль, Лаура. Самое ужасное, что у меня чувство, будто я могу помочь тебе. Словно знаю что-то. Может… может, поэтому на меня и напали, ― закончила Хоакина шепотом.

Подруга смотрела на нее настороженно, забыв о платочке.

– Что было перед тем, как меня нашли? ― продолжала Хоакина, не сводя взгляда с Лауры. ― Куда я ходила? С кем разговаривала? Мне бы хоть что-нибудь. Иначе я никогда ничего не вспомню.

– Мне тоже жаль, Хоакина, что с тобой случилось такое, ― сказала подруга, снова принимаясь терзать платочек. ― Но я ничего не знаю, разве только…

– Что?

– Как-то мы ездили в шляпную лавку в Буэнавентуре. Рядом подавали кофе, и к нам подошла донья Тереза, сестра дона Марсело. Она отвела тебя в сторону, и вы о чем-то говорили. Но ты не рассказала, о чем именно.

– Долго говорили?

– Несколько минут.

Хоакина отошла от перил и принялась ходить по террасе, от края до края, измеряя ее шагами. Бабушка, вдовствующая маркиза, находила эту привычку ужасающей и совершенно недостойной молодой знатной сеньориты. «Как кухарка, от горшка к горшку», ― говорила пожилая сеньора и неодобрительно щурила глаза. Но сейчас Хоакине было не до воспоминаний о родственниках, и она уже не была сеньоритой.

– Может, ничего серьезного и интересного? ― говорила она. ― Если бы донья Тереза сказала мне что-то важное, я бы поделилась с тобой?

– Наверное, ― рассеянно отозвалась Лаура, следя за передвижениями Хоакины.

– Она прислала мне цветы. Вероятно, мы все-таки общались. Или же она просто попросила соседку с материка посоветовать ей фасон шляпки, ― выдохнула Хоакина и остановилась. ― И что опять осталось? Только подозрения, что меня околдовали. Послушай, Лаура… мой муж, Фернандо, подозревает, что на меня напали, но не говорит со мной об этом. И мне, признаться, очень тяжело с ним общаться. Даже больше. Я не представляю, как мы будем жить дальше.

Хоакина подошла к подруге, остановилась рядом и заговорила тише. Утром ей не пришло в голову обсуждать подобные вещи с Кармен, что было бы уместнее. Первая подруга была замужней женщиной и могла понять. Но почему-то хрупкая и бледная Лаура в траурном платье вызывала желание немного довериться и выговориться.

– Все говорят, что мы любили друг друга, но я не помню чувств к нему. Для меня он человек, с которым я была немного знакома. Господи, да мы виделись всего два раза и совсем немного разговаривали. А затем я проснулась, и мне сказали, что он мой муж. И я должна жить с ним, как жена.

В свете фонарей стало заметно, что Лаура покраснела. Но она кивнула, всем видом выражая готовность слушать дальше.

– Я хотела написать родителям и попросить решить вопрос. Обратиться к высшим церковным отцам и узнать, есть ли повод для расторжения брака. Но затем представила, какой это будет скандал. Я должна буду вернуться в Аройо де Оро, дедушка Ривера и мама сойдут с ума. А мой дядя-маркиз? Ему придется постоянно выслушивать небылицы о племяннице и краснеть из-за всей этой истории. Нет, я не могу так поступить с семьей. Фернандо не отправлял им письмо о том, что случилось, и я ему за это благодарна. Все-таки он чуткий человек, пусть и пытается меня оградить от нужных сейчас вещей. Однако, чтобы продолжить жить на Коста-Лунес и в Каттлеях спокойно, мне надо вспомнить. Иначе я окажусь под одной крышей с чужим и нелюбимым человеком. Я постоянно в напряжении, когда приходится разговаривать с Фернандо, и с каждым днем мне становится все тяжелее, Лаура.

– Господи, Хоакина, как ужасно, ― потрясенно проговорила подруга. ― Я скорблю по брату, но не представляю, что бы делала на твоем месте.

– Надо вернуть память, ― решительно сказала Хоакина, которой стало немного легче. ― И если слуги сплетничают о вуду, получше узнать об этом.

– В Хрустальном ручье вроде была колдунья, ― неуверенно сказала Лаура. ― И у нас один работает.

– Нет. Пока нужен кто-то, кто просто много знает о вуду. И лучше не синекожий.

Лаура кинула взгляд на большое окно, за которым в гостиной дон Пабло и Фернандо пили вино и беседовали.

– Отец рассердится, если узнает, что я повторяю слухи, да еще и такие, ― быстро начала говорить она. ― В Буэнавентуре живет вдова, Ана дель Торо. Говорят, она заключила Договор с могущественным духом с помощью бокора. Она может помочь тебе.

– Договор? ― изумилась Хоакина. ― Это еще что?

Лаура кинула на нее удивленный взгляд, а затем внезапно улыбнулась.

– Прости. Ты забыла, что знала о Коста-Лунес и островах. Думаю, донья Ана тебе все расскажет.

– Но… ― попыталась возразить Хоакина, однако, проследив за взглядом подруги, поняла, что муж и дон Пабло уже подходят к стеклянной двери, ведущей на террасу.

– Лаура, дочка, нам пора домой.

В Буэнавентуру Хоакина просто сбежала, прихватив с собой камердинера и дворецкого, высокого крепкого и широкоплечего синекожего молодого человека, который сможет защитить хозяйку от случайных грабителей. Хоакина оставила Фернандо записку, где подробно расписала, почему она так поступила, повторив почти слово в слово вчерашнюю исповедь Лауре.

Помощник на все руки, которого звали Педро, сказал, что сначала надо дойти до перекрестка за лесом, начинающимся на границе Хрустального ручья. Там обычно останавливается почтовый дилижанс, на котором можно быстро добраться до города.

– Наверное, надо было взять тяглового ящера и бричку, ― сказала Хоакина, стоя у края пыльной дороги в густой траве. Солнце снова немилосердно жарило и сверкало так ярко, что хотелось убежать в казавшийся прохладным лес.

– Нет, сеньора, ― мотнул темной головой Педро и улыбнулся. ― На дилижансе быстрее.

Хоакина с сомнением взглянула на него, но не стала спорить. Она ничего не знала о местных способах передвижения и могла только довериться слуге.

Через несколько минут, наполненных криками севшей на дерево неподалеку стаи попугаев, послышался знакомый звук. Только Хоакина никак не ожидала услышать его здесь, среди чужой растительности, запахов и пронзительного яркого неба. Из-за поворота показался новенький, хотя и порядком запыленный, электродилижанс и, поблескивая продолговатым резервуаром для двигателя, остановился.

– В Буэнавентуру? ― высунулся из окошка водитель и, дождавшись кивка Педро, мотнул головой. ― Садитесь.

Педро помог ошеломленной Хоакине забраться в просторный салон, усадил ее на единственное свободное место, а сам устроился рядом на полу. Затрещал двигатель, электродилижанс тронулся и быстро помчался по дороге.

– Я думала, на Коста-Лунес пользуются только повозками с ящерами, ― тихо сказала Хоакина.

– Так и было, сеньора, ― отозвался Педро, сдвигая на затылок соломенную шляпу. ― Года три назад дон Марсело из Хрустального ручья закупил несколько. И себе, и в подарок острову. Хороший сеньор, жаль, что его убили.

Вот оно как. Сеньор де ла Серда был не только богатейшим плантатором в Акульем заливе, но и занимался благотворительностью. Кто же поднял руку на столь щедрого человека?

Хоакина рассеянно посмотрела на синекожих пассажиров, сидящих напротив нее. Все они наверняка были работниками окрестных плантаций или же жителями деревенек, лежащих к югу, спешащими по делам или на работу в город. Когда они замечали взгляд белой сеньоры, то кланялись и приветливо улыбались. А больше всех сиял Педро, не забывая подмигивать притулившимся в углу двум юным девушкам в ярких головных уборах.

Хоакина не успела как следует устать улыбаться в ответ пассажирам электродилижанса, как Педро вскочил, подошел к тонкой перегородке, за которой сидел водитель, и постучал по ней.

– Нам бы у площади, у церкви святой Терезы, ― крикнул он, и Хоакина торопливо принялась доставать деньги.

Она передала две серебряные палмеры, но Педро покачал головой и взял одну. Электродилижанс остановился, и Хоакина вышла, на этот раз без помощи слуги. За ней выпрыгнул худощавый парень с мешком за плечами, а потом появился и Педро, явно не довольный, что хозяйка его не подождала.

– Аккуратнее, сеньора, ― сказал он. ― Оглянуться не успеете, деньги вытащат.

– Что мы здесь делаем? ― спросила Хоакина, решив не удивляться тому, что ее милые попутчики способны на такое коварство. ― Я думала спросить, где живет донья Ана, в архиве при ратуше.

– Раз донья Ана знается с вуду, то лучше подскажет отец Абель, ― отозвался Педро, указывая на церковь красивого розово-бежевого цвета, возвышавшуюся совсем рядом.