Семена Перемен

– В сознании, уже хорошо, – удовлетворенно сказал отец. – Можешь подняться?

Эрик попробовал, но покачнулся. Опять напомнила о себе лодыжка.

– Не знаю, – сказал мальчик неуверенно. – Ногу потянул… Кажется.

– Я донесу тебя до дома, там осмотрим. Хватайся за шею.

Отец наклонился и взял его на руки. Рядом, с напряженным выражением лица, стояла мать. Из-за нее выглядывала Мия и смотрела на Эрика слегка виновато.

– Он меня защищал, – сказала сестра. – Бросился на них. Его ударили, а я вырвалась, за вами побежала. Надо было остаться, вступиться, но я испугалась.

– Ты все правильно сделала, – сказала мать, положив руку ей на плечо.

Отец кивнул, соглашаясь.

– Нет, надо было! – всхлипнула Мия.

– Мать права, ты сделала лучшее, что могла, – остановил ее отец. – Тем более мы рядом.

Двинулись домой. Сильные руки отца словно не замечали вес Эрика. Мать шла молча. Только Мия всю дорогу продолжала говорить, сообщая все новые и новые детали произошедшего:

– Один из них с подбитым глазом был, в рваной рубашке, мне показалось, пьян. Другой маленький такой, противный, но наглый, все лез за руку взять. А третий ни звука не издал. Не знаю, может, дурачок. Но он-то меня и схватил, когда мелкий этот злиться начал. Не знаю, что уж они хотели. Сначала вроде как познакомиться: вот мы, мол, красавцы какие, не хочешь с нами дружить? А нужны они мне? У меня Варди есть.

Руки отца ощутимо сжались, Эрик ойкнул. Мать встревоженно взяла его ладонь в свою. При этом придвинулась к отцу, их плечи соприкоснулись. Он посмотрел на мать, она ответила продолжительным взглядом. В глазах обоих больше не было ни злобы, ни обиды, лишь тревога за сына.

Мия, идущая чуть поодаль, хитро улыбнулась и подмигнула Эрику.

* * *

Дома его внимательно осмотрели. Никаких серьезных травм не оказалось, плечо продолжало ныть, но лодыжка вскоре утихла и перестала о себе напоминать. Мать заварила чай с травами, отец помог накрыть стол. После ужина семья долго сидела, болтая о том о сем. Мия ушла первой, вслед за ней собралась мать. Эрик остался наедине с отцом.

– Как она? – ни с того ни с сего спросил тот, когда звуки шагов стихли, и в доме наступила тишина.

– Кто?

– Бьёрг… То есть не Бьёрг, – отец смутился. – Девочка, которую ты встретил у Башни.

– Она странная. Очень.

Отец улыбнулся. Его взгляд блуждал по комнате.

– Ты уже дал ей имя?

– Имя?

– Да, она ведь его не помнит. Попросит тебя дать ей имя.

– Откуда ты знаешь?

Отец не ответил, только неопределенно покрутил в воздухе рукой.

– Стань ей другом, – сказал он наконец. – Стань опорой и поддержкой. Цени ее. Будь защитой. Будь лучше, чем ты есть. Со временем она многое вспомнит и многое тебе расскажет. Тогда ты поймешь. Поймешь меня. Поймешь все, что происходит. Пока просто поверь. Это не моя тайна, вернее, не только моя или… уже не моя.

Отец замолчал. Его взгляд остановился на точке на стене где-то за спиной Эрика.

– Такова наша судьба уже много поколений подряд. И от судьбы не уйдешь. Кое-что происходит, происходит прямо сейчас и никак не произойдет без тебя, в этом можешь быть уверен.

Отец смерил его взглядом и, увидев непонимание, удовлетворенно усмехнулся:

– Значит, Анника все-таки удержалась от того, чтобы рассказать вам эту часть истории… Я удивлен, но рад, что она вняла моей просьбе. У тебя хорошая мать, прости меня за то, что я наговорил вчера. Хотя мне следует в первую очередь извиниться перед ней, – отец потрепал Эрика по плечу. – Сегодня ты молодец, горжусь тобой. Повел себя как мужчина. Никогда не давай в обиду тех, кого любишь. Пусть потом от синяков и ушибов болит тело, но главное, что не будет болеть душа.

Эрик смутился. Ему была приятна похвала отца, но он понимал, что она не так уж заслуженна.

– Пойду согрею твою мать, да и ты иди спать. Сегодня был длинный день. Все течет, и все меняется. Такова жизнь. Приспособимся, прорвемся.

Эрику показалось, что последние слова отец адресовал уже самому себе.

* * *

Когда Эрик дошел до кровати, Мия еще не спала. Он лег, она поднялась и подошла к нему, склонилась над одеялом и поцеловала в лоб, чего обычно никогда не делала. Мальчик злился, она его обманула, но в конечном итоге, возможно, дело того стоило.

– Прости меня, братец, за синяки, – шепнула она на ухо. – Если бы сказала сразу, у нас бы не получилось так ловко обыграть нападение. А если бы не получилось, то и родители продолжали бы дуться друг на друга. Победителей не судят? Так ведь?

Она нежно обняла его за плечи, и от этого простого и естественного движения обида отступила.

Глава 3. Ягодный пирог

Городской рынок, по обыкновению, гудел сотнями голосов. Прилавки ломились от товаров, окрест разносились запахи, сновали между рядов торговцы и покупатели. Едва выглянувшая из-за Вена желтоликая Сола подмигивала бликами на стеклянной посуде, оружии и доспехах, полированной мебели, влажных камнях мостовой. Ночью прошел дождь, и теперь неровные лужи собрались под ногами грязными пятнами.

В кармане опять были камушки. Особенные камушки. Чтобы найти их, пришлось потрудиться. Накануне он обежал все окрестные дворы, внимательно прошелся по рыночной площади и уже было вовсе отчаялся, когда, возвращаясь, обнаружил то, что искал, около целлы. Они лежали у самого основания стены, грязные и пыльные, совершенно непримечательные и никому не нужные. Никому, кроме него. Эрик подобрал их и судорожно спрятал в кармане, словно бы опасаясь, что кто-то подойдет и отберет находку. Когда мальчик пришел домой, то был совершенно спокоен и впервые за много дней спал крепко и без сновидений.

На сегодня была назначена встреча с Луцием, но либер все не появлялся. Какое-то время Эрик расхаживал по площади, делая вид, что занят чем-то важным, но вскоре присел у ступенек целлы и придался бессмысленному созерцанию. Прямо напротив разрезала небо Башня. Неизменная и постоянная, притягивающая и манящая. Для многих она стала всего лишь фоном, чем-то вечным и непреходящим, но не для Эрика. Он наблюдал за ней, потеряв ощущение времени, не в силах отвести взгляд и не понимая, что нового ожидает увидеть.

Он вспоминал о странной девочке. Отчего-то очень хотелось увидеть ее снова, задать новые вопросы, услышать новые ответы. Камушки приятно оттягивали карман, а мысли витали где-то далеко.

– Эрик! – услышал он знакомый голос.

Это был Луций. Мальчик двигался в его сторону, перепрыгивая через лужи и размахивая руками, чтобы привлечь внимание. Эрик встал с места и пошел навстречу.

– Я уже заждался, – сказал он, когда они поравнялись.

– Извини, выбрался из дома, как только смог. Какие новости?

– Даже не знаю, – Эрик пожал плечами. – Сижу вот, смотрю на Башню, думаю.

– Что надумал?

– Сходить бы туда еще раз.

– Это можно, я, правда, сегодня уже набегался. Давай немного передохнем? А хотя, знаешь, пойдем-ка где-нибудь перекусим.

– Где? – засомневался Эрик. Он ел только дома или когда бывал в гостях, а звать Луция домой или в гости было бы не очень осмотрительно.

– Да где угодно, не знаю. Вон хоть в той харчевне, – либер указал рукой на заведение на углу рыночной площади.

– Но это дорого.

Отец всегда говорил Эрику, что есть в харчевне они себе позволить не могут.

– Не дороже денег, – усмехнулся Луций. – Пойдем.

Эрик согласился. В харчевне стоял полумрак и относительная тишина. За столами сидели несколько посетителей-либеров. Они тихо переговаривались и не обратили на мальчишек никакого внимания. Эрик, однако, чувствовал себя неловко. Луций провел его к столу около окна в дальней части зала. Эрик неуверенно сел, Луций занял место напротив.

– Нам что-нибудь перекусить, – сказал Луций, когда к ним подошла хозяйка.

– Изволите сладкое или что-то серьезнее?

– Друг мой, – с ехидной улыбкой обратился Луций к Эрику. – Изволишь сладкое?

– Д-да… Можно.

– Нам сладкое, – кивнул Луций.

– Что будете пить?

– Чай? – снова спросил Луций.

– Д-давай.

– Чай.

– Хорошо, – хозяйка поклонилась и ушла.

Мальчики остались вдвоем. Луций водил пальцем по поверхности стола, раздумывая о чем-то. Наконец поднял лицо к Эрику.

– Я порасспрашивал о Башне. Есть кое-что новое. Возможно, это тебя заинтересует.

Эрик вытянулся вперед. Руки нетерпеливо перебирали подол рубахи.

– Мой учитель, Растус, рассказывает уклончиво. Но есть один момент, который привлек внимание.

– Какой?

– Возможно, он касается твоих особенных камушков.

– В самом деле? – Эрик подскочил на месте.

– В хрониках говорится, что гуддары, которые раньше жили в Патере, хотя бы раз в жизни совершали паломничество к какому-то гуддарскому храму за чашей. Но интересно не это. Каждый паломник брал с собой камень и оставлял его в храме, а вместо него брал другой, принесенный ранее. Они считали, что камни, полежав в храме, набираются силы и защищают от бед. Эти камни хранили в домах, как реликвии.

– То есть?..

– Вспомни, что говорил Веньян. Твои камушки наполнены энергией. Он не смог ответить, откуда она, а я, кажется, разгадал загадку, – Луций расплылся в самодовольной улыбке. – Каково, а?

– Интересно… – Эрик почесал затылок. – Как же это связано с Башней?

– Почему ты думаешь, что связано?

Эрик прикусил язык и ничего не ответил.

– И еще момент, забыл о нем в прошлый раз, – Луций постучал пальцем по столу. – Есть одно имя, которое должно быть известно даже тебе – Авре́лий.

– Не знаю такого.

– Конечно, не знаешь, – засмеялся либер. – Он жил так давно, что и представить себе сложно. Но в каждом городе Семиградья стоит посвященная ему целла. Именно он основал Культы. И, кажется, он же прогнал гуддарского князя из Патеры. Пока не знаю, что нам делать с этой информацией, но похоже, что при гуддарах Башню не трясло.

– И потом что-то изменилось…

– Верно.

Луций замолчал. Им принесли сладкое и чай. Луций положил на стол монету, хозяйка подхватила ее и низко поклонилась. Луций скорчил ей рожу, Эрик прыснул. Хозяйка поджала губы и ушла. Луций заговорщически хихикнул.

– На самом деле, это не очень хорошо, но зато весело, – сказал он, откусывая ягодный пирог.

Эрик последовал примеру. Пирог был божественный. Эрик промычал «м-м-м…», затем «вау-м-м…» и откусил еще. Кто-то из посетителей обернулся, посмотрел строго и недовольно.

– Чего он? – кивнул Эрик в сторону недовольного.

– Ай, не обращай внимания. Взрослые либеры считают, что чавкать неприлично. По мне, так это такая мелочь. Оратор Сервий, который постоянно трется у нас дома и что-то вынюхивает, как-то за столом пускал газы, и все делали вид, что ничего такого не происходит. Этикет, знаешь ли, штука тонкая.

Эрик хмыкнул. Он представил себе почтенного оратора, который источает вокруг зловонное облако.

– Разве так можно говорить про оратора?

– Пока нас никто не слышит, можно.

– Я думал, что либеры уважают культистов.

– В большинстве своем так и есть. Но моя семья слишком знатного происхождения. А чем ты более знатен, тем у тебя больше претензий к действующей власти. Но это – между нами.

Луций приложил палец к губам, давая понять, что болтать не стоит. Эрик многозначительно покивал, мол, и так ясно.

Когда пирог и чай подошли к концу, дети выскочили на улицу, не забыв помахать хозяйке и состроить смешные гримасы.

* * *

Перепрыгивая лужи, Эрик и Луций бодро шагали в сторону Башни и богатых кварталов.

– Всегда чувствую себя здесь неуютно, – поделился Луций, как только они пересекли рыночную площадь.

– Почему? – удивился Эрик. Район был для него родным.

– Шумно, много народу. Не привык к этому. Хотя с отцом я часто бываю в городской Префектуре, а до нее рукой подать. Вероятно, мне просто не нравится видеть бедных. Хочется, чтобы все могли позволить себе все.

– Но ведь я тоже бедный.

– Да, но… – мальчишка задумался, подбирая слова. – Ты ребенок, а дети все одинаковые. Грязные и веселые. Бедные взрослые другие. Они хмурятся, словно боятся лишний раз улыбнуться. Смотришь на них и все время думаешь, а не ограбят ли тебя прямо сейчас.

– Для меня это не проблема, отродясь не было денег в кармане. Мне нечего терять, и нечего бояться. И не хмурюсь, кстати.

– Вот об этом я и говорю, дети другие. Они не хмурятся.

– А слуги? У вас же полно слуг?

– Наши слуги живут хорошо, они уверены в завтрашнем дне. Есть крыша над головой, еда.

– У меня тоже есть крыша над головой, и у большинства бедняков.

– Ну-у-у… Не знаю, надо об этом поразмыслить. А вот, кстати, и Префектура.

По левую руку, действительно, стояло величественное здание городской Префектуры. Монументальные колонны поддерживали массивную выносную плиту карниза с нанесенными на нее изображениями конных и пеших либерских воинов с большими щитами. В тени под карнизом группами собрались благородные либеры в длинных белых тогах. На карауле – несколько стражников-кустодиев.

– Бывал внутри? – спросил Луций.

– Нет, что ты. Не думаю, что туда вообще пускают гуддаров.

– Пожалуй, ты прав. В любом случае, мне внутри не нравится. Слишком все громоздкое какое-то. Прямо давит. Стоишь и думаешь, как бы не обделаться от страха.

Эрик прыснул.

– Ну а что, если правда так? – улыбнулся Луций.

За Префектурой город начал преображаться. Многоэтажные дома на несколько семей сменялись особняками, которые становились тем больше, чем ближе дети приближались к Башне. Проходя один из перекрестков, они услышали чьи-то испуганные возгласы. Мальчишки оглянулись. В глубине переулка на целлита в черной сутане надвигалось сразу несколько гуддаров. Под их ногами лежал окровавленный акколит: серые одежды смяты и покрыты бурыми пятнами.

Дети замерли.

– Нет-нет, постойте, – бормотал целлит. На лице были ужас и удивление, спина уперлась в стену дома.

Один из нападавших поднял руку с кинжалом и нанес молниеносный удар. В глазах Эрика мелькнуло две полосы – лазурная и золотая, – Вен и Сола отразились на оружии. Либер заорал. От крика у Эрика по спине побежали мурашки, а ноги стали деревянными и непослушными. Последовал еще удар. И еще.

Медленно сползая по стене и хватая ртом воздух, целлит затих.

– Хватит с него, бежим! – выкрикнул кто-то.

Нападавшие развернулись и увидели мальчиков. Грозные, бородатые, искаженные злобой лица вызывали отвращение. Эрик сделал шаг назад. Снова замер. Варди? Мальчик узнал одного из гуддаров. Сын Айварса, друг Мии.

– Бежим, – шепнул Эрику Луций и потянул за собой.

Преодолев оцепенение, дети сорвались с места. Эрик смотрел только вперед. Мимо проносились дома, заборы, арки, колонны. Где-то слева споткнулся Луций.

– Попался! – услышал Эрик знакомый низкий голос.

Безумно хотелось бежать дальше, но он остановился и обернулся, боясь увидеть худшее. Над Луцием с занесенным ножом нависал Варди. Глаза гуддара горели яростью. На ноже сверкнули разноцветные блики, и у Эрика перед глазами пронеслась сцена убийства. Еще немного, и она повторится.

– Стой! – закричал Эрик. – Варди, стой!

Гуддар замер.

– Варди, это я, Эрик, брат Мии.

Казалось, Варди начал его узнавать.

– Что ты здесь делаешь? – нож в руке гуддара казался огромным.

– Не трогай, это мой друг! – вырвалось у Эрика.

– Как либер может быть твоим другом? С ума сошел?

– Не трогай его, прошу тебя!

Эрик ринулся вперед, чтобы встать между Варди и Луцием. Варди, удивленный прытью Эрика, опустил нож.

– Мы еще это обсудим, Эрик, – процедил он, отступая. – Позже. Валите отсюда, мелюзга, да поживее.

Уговаривать дважды не пришлось. Спотыкаясь, дети побежали прочь, свернули в какой-то переулок и перешли на другую улицу, пробежали еще пару кварталов и, запыхавшись, остановились в тени одного из особняков.

– Дрянь, – зло сплюнул Люций. – Что это было, Эрик? Ты знаешь их?

– Только Варди.

– То есть нам крупно повезло? Кто он тебе?

– Мне – никто. Это парень моей сестры.

– Что они хотели, почему убили культистов?

– Я не знаю. Не понимаю, что происходит…

Тут у Эрика в голове всплыли слова отца, подслушанные несколько ночей назад. «Горячие головы», вроде так говорил отец про Айварса и его парней.

– Похоже, друг мой, теперь я крупно тебе задолжал, – Луций похлопал Эрика по плечу. – Как минимум одну жизнь.

Друг. Эрик уже не раз слышал это слово от Луция, но только сейчас осознал, что у него действительно появился друг. Друг, за которого он готов вступиться в беде. Эрик задумался, а были ли у него еще друзья? Те, за которых он готов рисковать собственным благополучием, а может быть, даже и жизнью. Родители, сестра – да. Но ведь это не друзья. Кто еще? Он перебирал в голове знакомых и все сильнее убеждался, что ни к кому больше не испытывал такой сильной симпатии.

– Что с тобой? – донесся до Эрика голос Луция.

– Все нормально, – улыбнулся Эрик, так и этак проговаривая в голове слово «друг». – Я просто внезапно понял, что у меня раньше, кажется, не было друзей.

– Правда? – удивился Луций.

– Правда. И знаешь, друг, мне нравится, что теперь есть.

* * *

Какое-то время шли молча. Эрик продолжал думать о дружбе и о том, как странно устроен мир. Всю жизнь его окружало множество гуддарских сверстников, но ни один не стал для него другом. Они бегали по улицам Патеры, вместе играли, устраивали шалости, однако если кого-то настигало наказание в виде разгневанного взрослого, Эрик мчался прочь без зазрения совести. Почему с Луцием по-другому? Ведь он либер, у него другие взгляды на жизнь, между их родителями – пропасть. Или, быть может, дело именно в этом? Да и стоит ли вообще задаваться подобными вопросами?

До Башни было рукой подать, когда Луций остановился и с деловым видом сказал:

– Надо зайти ко мне, сообщить отцу. Это неправильно просто молчать о случившемся. Мне придется выслушать длинную лекцию, что не хорошо уходить так далеко от дома, но нам все равно нужно это сделать.

– Постой, Луций. Там ведь был Варди, у него возникнут проблемы. А он друг моей сестры.

– Эрик, ведь это убийство!

– Но…

– Эрик, какие могут быть «но»? На наших глазах убили невинного человека, и убийцы сейчас разгуливают на свободе! Твой Варди не знал, что участвует в убийстве?

– Мия, она будет потеряна…

– А вдруг, если мы ничего не сделаем, она будет убита? Или кто-то еще? Об этом ты думал?

– Мы можем хотя бы не говорить о Варди? Луций, пожалуйста. Мы не все знаем, вдруг были какие-то веские причины.

– Я думаю, что с этим прекрасно разберется городской Суд. Если он не виновен, то не виновен. Но если виноват, то виноват и должен понести наказание.

– Луций, я очень тебя прошу, – Эрик схватил друга за руку. – Помнишь, ты говорил, что должен мне. Вот сейчас самое время вспомнить про это.

Некоторое время либер молчал. Эрик пытался поймать взгляд, но тот отводил глаза. Огромная Башня за его спиной беспристрастно наблюдала за происходящим. Сколько таких просьб видела она на своем веку? Сколько несправедливости? Обманов? Убийств? Имеет ли Эрик право вставать на пути правосудия? Имеет ли право просить друга о таком одолжении?

– Ладно, Эрик, договорились, – севшим голосом прошептал наконец Луций, словно каждое слово давалось ему с огромным трудом.

* * *

– Маленький господин!

В паре шагов стоял старый садовник. Как и при первой встрече, он был одет в просторные одежды с широкими рукавами, а лицо лучилось добродушием.

– Дагэ Веньян, – обрадовался Луций.

– С вами опять ваш друг. Приветствую, юный Эрик, сын Герхарда, – улыбнулся Веньян дружелюбно.

– Здравствуйте, – ответил Эрик.

– Какими судьбами снова в наших краях? Слуги шепчутся, что ты живешь аж у городского рынка.

Мальчишки переглянулись. Эрик решил промолчать и позволить отдуваться Луцию.

– Дагэ Веньян, это не важно. У нас дело куда более серьезное. Мы только что были свидетелями убийства.

– Убийства? Здесь? В этих кварталах?

– Не совсем. Недалеко от Префектуры.

– Та-а-ак. Кто-то уже знает? Вы сообщили кустодиям?

– Нет, нам не попался ни один от самой Префектуры. Так ведь, Эрик?

– К-кажется, да…

Эрик задумался. А ведь действительно, они не встретили ни одного стражника за все это время. Даже телохранителей-ликторов не было видно около поместий, хотя обычно кто-нибудь да прохаживался около ворот или стоял под аркой входа. Богатые районы Патеры словно замерли в напряжении и каком-то тревожном ожидании. Жители попрятались по домам, улицы опустели и только около целл кое-где стояли погруженные в благочестивые разговоры служители Культа.

Мальчик отмахнулся от тревожных мыслей. Он просто испуган, и поэтому казалось, что испуган весь город.

– Нужно сообщить о случившемся вашему отцу.

– Дагэ Веньян, не мог бы ты сделать это сам? У нас еще дело, я обещал помочь Эрику и боюсь, что если отец узнает о произошедшем, то сегодня уже никуда меня не отпустит. А я дал слово.

– Слово – это важно. Словами разбрасываться нельзя. Можно, я так и сообщу вашему отцу? Он человек чести. Слово значит для него много, и он, я уверен, хотел бы, чтобы оно много значило и для вас.

– Конечно. Я не хочу, чтобы из-за нас у тебя были проблемы.

– Хорошо, но мне нужны подробности. Что там все-таки произошло?

– Мы проходили мимо переулка и видели, как какие-то гуддары, – с этими словами Луций глянул на Эрика, – убили целлита и акколита. Зарезали ножами.

Луций говорил спокойно, но Эрик заметил, что его кулаки крепко сжаты.

– Нас увидели, – продолжал либер, – но мы убежали. Думаю, нам повезло. Те люди были настроены очень воинственно.

– Тревожные вести вы принесли, мой господин. Стоит ли ходить по городу одним в такое время?

– Веньян, ты обещал, – Луций строго посмотрел на старого садовника.

– Верно, и я не буду вас задерживать. Но пообещайте и мне, что, сделав дело, вы сразу вернетесь.

– Можешь мне поверить, Веньян. Я тоже не в восторге, что не могу сам поговорить с отцом.

Мальчишки откланялись и пошли дальше. На углу улицы Эрик обернулся. Старый садовник стоял, задумчиво разглаживая бороду. Тень от соседнего здания падала ему на ноги, отчего они сливались с камнями мостовой. Верхняя часть фигуры, подсвеченная лучами Светил, искрилась множеством разноцветных пятен. Эрик понимал, что это всего лишь игра света и тени, но ему все равно казалось, что старик был укутан волшебным плащом и парил над землей, не касаясь ее ногами. Он словно бы пропускал через себя потоки той энергии, о которой рассказывал им несколько дней назад, и она источалась вовне удивительным хороводом странных метаморфоз, которые каждое мгновение происходили с его одеждой.

Эрик залюбовался зрелищем и остановился.

– Ты что? – одернул Луций. – Пойдем, нам нужно торопиться.

* * *

До Башни добрались без приключений. Только что слева и справа стояли высокие здания особняков, и вот дети уже были на пустом и безжизненном пологом склоне, усыпанном обломками камней и разрезанном прямоугольниками многочисленных полуразрушенных фундаментов.

Прямо перед ними уходила вверх темная громада Башни. Построенная так давно, что рассказы об этом сохранилась только в сказках, она казалась нерушима, как сам мир. На Башню Эрик смотрел с вожделением, он хотел проникнуть в ее суть, разгадать скрывавшиеся в ней тайны. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Его интересовали рассказы матери и мастера Фроуда, проповеди целлитов. Но во всех других историях не было того, что задевало бы до самой глубины души. Мальчик не мог разобраться, что конкретно тянуло его сюда и почему раньше он не испытывал этого чувства. Но точно знал, что надо быть здесь.

– Ну что, мой друг? – Луций, казалось, пришел в себя от потрясения и снова заговорил своим обычным тоном. – Что мы ищем здесь на этот раз?

– Все, что только сможем найти, – неопределенно махнул рукой Эрик. – Все необычное, что поможет узнать что-то новое. Или задать новые вопросы.

Они медленно пошли вверх по склону к подножию Башни. Эрик во все глаза глядел по сторонам, надеясь увидеть девочку, о которой думал с момента прошлой встречи. Что он хотел ей сказать? Что хотел узнать от нее? Может быть, все и сразу?

– Смотри-ка, – привлек внимание Эрика Луций. – Знаки на этом камне похожи на письмена, но не либерские, совсем другие.

– Руны гуддаров? – предположил Эрик. Он знал, что у гуддаров есть свои руны, но здесь, в Патере, никогда их не видел.

– Может быть.

Луций наклонился к камню и начал водить по нему пальцем, повторяя очертания знаков.

– Я как-то видел гуддарские руны, – наконец сказал он. – Мне показывал их учитель. Рубленые, острые, правильной формы. Какие-то квадраты, треугольники, палочки. Эти похожи, но не совсем. Смотри, здесь много округлых форм, как в алфавите либеров.