Музыкальная комната

Но обучить можно далеко не всему, в конечном итоге постичь секреты свар – дело ученицы. Певица может иметь превосходный слух, но может как перейти, так и не перейти на следующий уровень. Только когда ученица начинает чувствовать ноты, ее музыка начинает сиять по-настоящему.

Пение часто связывали с Божественным. Согласно исламской мифологии, Аллах приказал ангелам сделать глиняную статую святого по имени Хазрат Адам (алайхи салам). Они создали ее, но когда попытались поместить душу святого в статую, та не пожелала находиться внутри изваяния. Тогда Аллах Милостивый попросил ангелов сесть внутри статуи и петь. Едва началось пение, душа вошла в статую, и ангелы быстро заключили ее там. Вот почему люди, птицы и звери любят музыку – они сделаны из той же глины.

У музыкантов-индуистов есть своя версия о рождении музыки. Они верят, что первопринципом, возникшим задолго до появления жизни во Вселенной, был звук ОМ, воплощающий универсальный дух, который некоторые называют Богом. Может быть поэтому, когда музыкант излагает свару в ее совершенной и точной форме, и сам артист и ценитель его творчества могут испытывать чувство, похожее на то, которое испытывают, находясь в уединенном тихом храме, церкви или мавзолее и переживая внезапное прозрение.

Три

Большинство дней я ненавидела всю эту затею с посещением музыкальных уроков. После утомительного дня в школе я должна была ехать на автобусе до Моста Кеннеди под присмотром своей старенькой няни из Непала по имени Бхакти Майя, вместо того чтобы отдыхать в гостях у подружек или играть в кухню в саду, измельчая листья, добавляя их вместе с камушками в небольшие воображаемые блюда и подавая любезному охраннику здания. Причина была не столько в скуке повторения одной и той же ноты в течение целого часа, сколько в ужасе, который я втайне испытывала всякий раз, когда шла по тому району к дому учительницы.

Автобус останавливался на мосту, и мы должны были спускаться вниз по полуразвалившимся ступеням лестницы, чтобы попасть на улицу, где находился дом Дхондутаи. Бомбейские лестничные спуски – это своего рода несуществующая территория между двумя конкретными местами, такими как дороги или платформы. Они становятся излюбленным обиталищем маргиналов: попрошайки выбирают там себе любимое место и занимают его годами, наркоманы в трещинах стен и ступеней прячут свои иглы, а бездомные устраивают под лестницей свои жилища. Ступени моста Кеннеди, помимо обычного сброда, приютили также нескольких сутенеров, которые рыскали вокруг, куря сигареты и высматривая первых посетителей. Один из них с изъеденным оспинами лицом, когда мы проходили мимо, по обыкновению всегда был там и считал своим долгом отпускать неприятные комментарии в мой адрес.

«Пойдешь со мной, малышка?» – усмехался он. Однажды он задел рукой мою грудь (одиннадцатилетней девочки), и меня затошнило от страха и стыда. Но моя почти слепая няня Бхакти, шедшая позади, едва ли поняла, что происходит, из-за упрятанного глубоко за щеку шарика табака, давно притупившего ее восприятие неприятных реалий жизни. Не оглядываясь, я стремглав понеслась вниз по ступеням и остановилась лишь тогда, когда вбежала в здание, где жила Дхондутаи. Несколько минут спустя Бхакти Майя, задыхаясь, догнала меня и отчитала за побег. Ей было позволено так делать, так как она пришла работать в нашу семью в качестве части приданого моей матери и оставалась там в течение двадцати пяти лет до самой своей смерти.

Входя в дом Дхондутаи, я ощущала себя в коконе комфорта и безопасности, и знала, что Бхакти чувствует то же самое.

Теперь уроки стали проходить и по субботам утром. В первое такое утро я была поражена тем, как меняется ощущение от района по сравнению с вечером. Дорога была намного спокойнее, и сутенеры, вероятно, спали. Я пришла в то время, когда Дхондутаи еще совершала утренние молитвы.

Ее комната благоухала ароматами, словно храм на рассвете. Дхондутаи сидела напротив алтаря, свежая после омовения, одетая в нежно-розовое сари. Продолжая тихонько бормотать мантры, она поманила меня сесть рядом. Круговыми движениями она растирала сандаловую ароматическую палочку по круглой дощечке, то и дело брызгая на нее водой, так что палочка постепенно превратилась в пасту. Каждые несколько минут Дхондутаи собирала пасту указательным пальцем в миниатюрную серебряную тарелочку.

Я была зачарована этим искусным ритуалом больше, чем если бы сидела перед настоящим, сделанным в Швейцарии кукольным домиком. Дхондутаи взяла серебряные фигурки богов, положила их в большую чашу и омыла водой. Затем подняла каждую по очереди, обтерта полотенцем и поместила обратно на алтарь, где они мягко поблескивали. Теперь пришло время для душистого сандала. Средним пальцем она нанесла крошечную точку из пасты цвета охры на каждую фигурку. То же самое она сделала с красным кумкумом и желтым порошком куркумы. Затем она развернула большой зеленый лист, сложенный как обертка и перевязанный веревкой. Внутри лежали бутоны цветов и лепестки. Она брала их по одному и клала эти пурпурные, розовые и малиновые подношения перед каждой статуэткой. Украшение было завершено, фигурки выглядели великолепно.

Раньше я видела, как моя бабушка проводит свою версию похожего ритуала, но никогда прежде не наблюдала такой нежности. Для Дхондутаи статуэтки были не просто безжизненными идолами или далекими небесными существами, а маленькими людьми, которые нуждались в омовении, одежде, любви и заботе словно дети или пожилые родители. Они были ее ежедневными спутниками.

Затем пришло время последней части церемонии – распевания молитв. Дхондутаи наполнила маслом маленькую серебряную лампу с выпрямленным фитилем, которая терпеливо ожидала своего участия, зажгла ее, поместила прямо перед алтарем и стала повторять молитвы. Через полчаса все закончилось. Медленно поднимаясь с молельного коврика и морщась от боли в ноге, она сказала: «Вера – это все, что мы знаем… Если у тебя есть вера, ничто не может задеть тебя».

Она мягко продолжила: «Тебе повезло, потому что ты можешь петь перед всеми этими божествами, а они любят музыку. Ты всегда будешь благословлена. Это то, что хранило и защищало меня все эти годы». Она рассказала мне историю о святом-певце Свами Харидасе, которую повторяла много раз в последующие годы, потому что она касается разницы между просто музыкой и великой музыкой.

В шестнадцатом веке жил певец Миян Тансен. Он был назван отцом классической музыки Хиндустани, и несколько раг были названы в его честь. Никто не мог сравниться с ним в стиле исполнения и репертуаре. Услышав его музыку, правитель Акбар сразу же принял его к царскому двору, и Тансен был назван одной из девяти жемчужин царства.

Однажды, когда они прогуливались по дворцовому розовому саду, беседуя о музыке, Акбар сказал Тансену: «Тансен, ты поешь так великолепно! Кто научил тебя музыке? Твой учитель должен превосходить даже тебя. Кто же он? Почему мы не слышали его до сих пор?»

Тансен улыбнулся и ответил: «Пойдемте, я покажу Вам. Но приготовьтесь к долгому путешествию».

Акбар приказал слугам принести одежду для переодевания. Достаточно часто правитель, переодевшись в простолюдина, отправлялся в свое царство, чтобы лучше знать, что там происходит. В тот день он переоделся в дровосека. Оба путника направились верхом на окраину города. Там они оставили лошадей на постоялом дворе и пошли пешком через густой лес. Спустя несколько часов они вышли на поляну рядом с ручьем и Акбар предложил присесть отдохнуть. Путники прилегли на берегу ручья и позволили себе окунуться в звуки природы. Правитель заснул сладким сном.

Проснулся он от мелодичного пения, столь прекрасного, какого ему не доводилось слышать никогда ранее. Звуки раги Малкаунс заполнили округу и пребывали в совершенной гармонии с шумом ручья, шелестом листвы и голосом кукушки. Несколько минут Акбар слушал в изумлении, а затем прошептал: «О, пречистый Аллах! Это же общение с божественным!»

Затем он вскочил и пошел туда, откуда звучала музыка. Он увидел Тансена, стоящего, словно в трансе, возле большого баньянового дерева. Певец кивнул царю, чтобы тот следовал за ним. Они шли, и звуки становились все ближе и ближе, и едва отзвучала последняя нота, они увидели хижину. У входа сидел человек, глаза его были закрыты. Одет он был только в простое муслиновое дхоти. Он повернулся к посетителям и сказал: «Добро пожаловать, Акбар».

«Как ты узнал меня?» – спросил царь.

Человек, Харидас Свами, просто улыбнулся и пригласил их войти в дом.

На обратном пути путники долго хранили молчание, затем Акбар спросил Тансена: «Если он может так петь, почему ты не можешь?»

Тансен ответил: «О царь, все просто. Я пою для тебя, он же поет для Бога».

– Вот так, – сказала Дхондутаи, поворачивая тампуру и аккуратно вращая колки на конце грифа. – Как только ты забудешь себя и мир вокруг, как только отстранишься от всех поощрений и признания своего искусства, а пение станет для тебя только видом медитации, твоя музыка вырвется на свободу. Ты также начнешь знать и понимать вещи, недоступные другим. Истина сама раскроет себя тебе. Так Харидас Свами смог узнать Акбара, несмотря на его облачение. Это возможно благодаря жизни в уединении и медитации лишь на одну музыку. У меня тоже есть такой опыт.

Я смотрела на нее выжидательно, но мои глаза то и дело поглядывали на небольшую чашу с прасадом [8], стоявшую перед алтарем. Каждый день эта чаша наполнялась новыми лакомствами: шеви, коричневые нити карамельного блаженства, кхир [9] или халва. Сегодня в ней была морковная халва с кусочками миндаля.

– Завтра – Джанмаштами, день рождения Кришны. Давай сделаем сегодня перерыв в повторении Са, и я научу тебя песне о Радхе и Кришне, играющих во время праздника Холи. Цветная пудра, которую они бросают друг в друга – это метафора любви… не физической любви, а вселенской, которую ты узнаешь со временем.

Много лет спустя я поняла, что Дхондутаи жила в параллельной вселенной, несколько отличающейся от той, в которой мы с ней пересеклись, и в той вселенной все превращалось в музыкальную метафору. Если был день рождения Кришны, мы разучивали песню, восхваляющую его. Когда приходили муссоны, было время петь рагу Мегх или рагу Малхар, которые возвещали о дожде. Если была свадьба в семье, то мы разучивали героическую рагу Шахана и композицию, которая описывала жениха и невесту в их нарядах и украшениях. Получалось чудесное совпадение мыслей, действий и звуков, и даже самые обычные ритуалы превращались в музыкальные фразы. Она медленно напевала, пока готовила, и учила меня тому, что даже продавщица овощей, которая ходит от дома к дому, призывно крича-напевая, чтобы привлечь внимание, имеет превосходный слух.

В тот день, однако, мои мысли были более приземленными. Я уже шла на кухню за тремя блюдцами для халвы, лежащей перед алтарем. Из соседней комнаты пришла Мози, чтобы попробовать подношение, Бхакти тоже пригласили принять участие. Прасад – это пища Бога, и при его раздаче неуместны классовые различия. Я подала тарелку Айи, и мы обе сидели и ели сладкие оранжевые хлопья, плавающие в масле гхи [10], словно свежие лепестки календулы в водах Ганги.

Четыре

Только после того, как я исполнила ноту Са несколько сотен раз, и сфальшивила еще примерно столько же, мы перешли к другим нотам, но не ко всем семи, а только к специфической комбинации из пяти нот, составляющих мелодическую основу раги Бхуп.

– Я вижу, тебе скучно. Я собираюсь научить тебя раге Бхуп, которую ты найдешь достаточно увлекательной, – сказала Дхондутаи однажды вечером.

Эта рага стала моим неотлучным другом на последующие два года.

В музыкальной сокровищнице Бхуп – одна из наиболее популярных раг. Дхондутаи выбрала ее для меня первой по причине простоты структуры и формы. Красота Бхуп заключается в возможности создавать многочисленные комбинации и вариации из всего лишь пяти нот. Отсутствующие ноты так же важны, как и звучащие.

Дхондутаи проигнорировала тот факт, что я уже разучила семь или восемь раг c мисс Ранадэ в школе Гамдеви, так как знание строя раги не означает понимания того, как ее исполнять. Мы начали с нуля, и таким образом я была инициирована в удивительную древнюю систему, называемую гуру-шишья парампара [11].

Подход мисс Ранадэ с ее небольшими учебниками определенно был одним из способов познакомиться с рагами, но не был неверным, а только неполным. Он позволял лишь окунуться в океан, почувствовать его энергию, но не представить себе всю его глубину.

Известно несколько сотен раг, и еще большее их количество с течением времени выпало из общественного сознания.

Рага – это мелодическая основа или определенный звукоряд, содержащий минимум пять из семи нот и имеющий свой особенный восходящий и нисходящий строй. В структуре раги есть одна или две доминирующие ноты, к которым мелодия все время возвращается. Они словно представители раги. Так же может присутствовать специфическая фраза, определенный мотив, по которому мгновенно узнается эта конкретная рага. Еще одна характеристика – диапазон звучания: некоторые раги больше задействуют нижние регистры, другие – верхние. То есть, две раги могут иметь одинаковый набор нот, но то, как эти ноты исполнены, может придать им совершенно разное звучание.

Звукоряд – это самая общая характеристика раги. Очарование возникает, когда находишь свободу внутри порядка, тем не менее, не стоит выходить за рамки раги, иначе вы рискуете вызвать неодобрительное шиканье со стороны искушенного слушателя. Например, в раге Миян-ки-Тоди можно взять Па, только коснувшись сначала более высокой ноты Дха, и необходимо следовать этому правилу каждый раз, когда Па появляется в композиции.

Все это – буквальное определение раги. Оно позволит вам сдать экзамен по музыке в университете и даже, возможно, найти свою аудиторию радиослушателей. Национальные каналы радиовещания требуют от музыканта знания пятнадцати – двадцати раг и умения достаточно хорошо петь небольшие композиции в каждой из них. Тысячам музыкантов этого было достаточно.

Но у раги есть еще совсем другой аспект, так же как у поэмы – она нечто гораздо большее, чем набор слов. Этимологически слово «рага» происходит от слова «ранга», которое переводится как «цвет, окраска». Рага должна «пробуждать цвет», эмоциональную реакцию.

Существует глубокая связь между рагой и человеческими эмоциями, отраженная еще в Натьяшастре – одном из первых текстов об искусстве. Этот древний документ описывает восемь настроений, которые стремятся передать все виды исполнительского искусства: эротическое, трагическое, комическое, яростное, героическое, устрашающее, отвращающее и чудесное. Определенные сочетания нот могут вызвать те или иные эмоциональные состояния. Наиболее популярны раги, передающие любовные и трагические чувства, такие как Бхайрави, в которой существует бесчисленное количество композиций о любви и тоске по ней.

Эти связи не следует воспринимать буквально, но идея состоит в том, что раги – это не просто абстрактные эстетические комбинации звуков, они связаны с эмоциями, событиями и даже временами года – с широкой общественной и культурной вселенной человека.

– Чтобы понимать и исполнять рагу согласно ее истинной сути, необходимо на протяжении всей жизни медитировать на ее ноты и на свою сущность, – говорила мне Дхондутаи. – Одного только совершенствования нот недостаточно, ты должна постигать состояние человека, саму жизнь. Каждый раз, когда я исполняю рагу, она разворачивается и расширяется, раскрывая новые озарения и направления. Поэтому говорят, что музыкант становится настоящим музыкантом к концу жизни. Только когда ты сможешь использовать ноты, чтобы поведать великую историю, ты сможешь освоиться в этом бездонном океане.

Много лет спустя, когда я смогла улавливать нюансы свар и раг, я начала понимать, что Дхондутаи имела в виду, говоря:

– У каждой свары есть несколько шрути, ее тончайших оттенков. Например, нота Ма в раге Яман находится на самой высокой шрути, ближайшей к ноте Па. Только когда ты научишься точно исполнять шрути раги, она откроется тебе и скажет: «О, теперь ты можешь погрузиться в меня…»

Пять

– Держи каждую ноту так долго, как сможешь. Теперь пропевай по две ноты на одно дыхание, затем по три, по четыре… по пять. Теперь немного быстрее. Вверх до конца и вниз на один вдох. Теперь шесть раз вверх и вниз без перерыва на вдох. Отлично! Постарайся спеть на один цикл больше. Если будешь начинать каждый круг с легкого толчка, то получишь импульс и больше контроля над своим дыханием… Вот так… Молодец!

В то время я едва ли могла оценить сложность того, чему меня обучали. Дхондутаи учила меня музыкальной грамоте через небольшие технические приемы, а также истории, чтобы поддерживать мой интерес к занятиям. Она придумывала забавные состязания с целью помочь мне расширять мои границы. Например, когда я делала глубокий вдох и брала ноту, Дхондутаи начинала отсчитывать секунды, побуждая меня с каждым разом удерживать звук немного дольше. Если я запиналась в середине или начинала слегка фальшивить, она останавливала меня и просила начать сначала. Когда мы переходили к быстрым темпам, я заключала сама с собой небольшие пари. Например, если я смогу спеть на один круг больше без дополнительного вдоха, значит нравлюсь новенькому мальчику в нашем классе!

Помимо оттачивания чистоты звуков раги, Дхондутаи передавала мне секреты вокальной культуры, которые она усвоила от своих учителей. Я училась направлять свой голос и тренировать дыхание – два неотъемлемых навыка, отличающих Джайпурскую школу музыки. Мне нравилось, что она раскрывала мне основы вокального мастерства будто государственную тайну, которая не должна достаться случайным людям.

– Большинство певцов поют отсюда, – говорила Дхондутаи, указывая на свое горло. – Но секрет нашего пения в том, что ты должна петь из пупка. Направляй голос так, чтобы тебе никогда не понадобился микрофон. Слушатель с последнего ряда в зале должен расслышать каждую ноту в твоем таане.

По этой причине поза, в которой сидит певец, так важна. Я должна была сидеть со скрещенными ногами и прямой спиной, чтобы ноты соответствовали чакрам тела и звук мог течь свободно. Уроки проходили перед зеркалом, чтобы я могла поправлять свою осанку каждый раз, когда начинала сутулиться.

Кто бы мог представить, что такое простое упражнение – выстраивание моей позы – займет неожиданно много внимания моей учительницы. Это положение тела стало первым фактом, выказывающим различие наших миров. Для Дхондутаи это было просто, так как индусы традиционно едят, читают или отдыхают, сидя на полу и скрестив ноги. Я же привыкла есть за обеденным столом. Идея сидеть в такой позе была привлекательна, но трудно достижима, так как уже через пять минут в моих стопах начиналось покалывание, словно от множества иголочек.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Индийский струнный музыкальный инструмент для фонового аккомпанемента (бурдона) при исполнении раги. По конструкции и звучанию похожа на ситар, но не имеет ладов (струны звучат только в открытом состоянии). Тампура обычно имеет 4 струны (есть варианты с 5, 6 и более). Тампуры различаются по размерам, высоте и громкости звучания (для мужчин и женщин). – Прим. ред.

2

Муджра – танцевальное выступление женщин в формате, который возник во времена правления Великих Моголов, где элитный класс и местные правители, такие как навабы индийского общества (часто связанные с двором императора), часто посещали куртизанок для своих развлечений. – Прим. ред.

3

Примерно 152 см.

4

Традиционный вид индийской мужской одежды. Представляет собой прямоугольную полосу ткани длиной 2–5 м, обертываемую вокруг ног и бедер. – Прим. ред.

5

Производится как из куркумы, так и из шафрана. Метка из кумкума считается благоприятным символом. – Прим. ред.

6

Религиозное песнопение в индуизме. – Прим. ред.

7

Так называли коренных индийцев, которые были приверженцами английского образа жизни. – Прим. перев.

8

В индуизме в широком смысле подношение божеству (мурти) в храме или в домашних условиях. – Прим. ред.

9

Сладкий рисовый пудинг со специями. – Прим. ред.

10

Очищенное топленое масло. – Прим. ред.

11

Линия преемственности. – Прим. ред.