Странствие. Книга I

Натан брел небыстрым шагом. Чем ближе он подходил к дому, тем больнее ему становилось, и меньше было желание возвращаться в уже практически чужую мастерскую, чужой дом. У самого порога ему стало очевидно, что он точно прожил не ту жизнь, которую хотел прожить. Эх, если бы его звал не Джарир, а кто-то другой, он наверняка бы согласился, но Джарир казался таким лукавым, что все нутро Натана сопротивлялось сделать шаг навстречу ему. Да и как теперь он мог бы сделать этот шаг, после такой грубой выходки.

Натан спустился в свой погреб, где у него хранилось вино. Прямо там он распил несколько бутылок, раздумывая о том, правильно ли он поступил с Джариром или нет, и о том, как ему быть, но так и не смог справиться с потоком мыслей. Кругом были одни вопросы, болезненные и режущие сердце.

Глава IV. Рих

Город постепенно просыпался с первыми лучами восходящего солнца. Стояла ясная погода. Винный садик оказался в забвении. И вот уже в городе забрезжила слабая жизнь. Первыми появились сакердосы12 и монахи, которым предстояло готовить большой праздник для богов Эзилата. После них потянулись по улицам города и простые люди, одетые в свои лучшие наряды. Им предстояло участвовать в совершении положенных в этот день утренних обрядах поклонения богам. Эзилат, как пчелиный улей в ранние часы, гудел молитвами. Только домашнее зверьё: гуси, кошки и собаки, неприкаянно бродили по пустынным улицам города.

Погода порадовала горожан. Небо было чистым, легкий бриз накатывал чуть заметные волны на каменистый берег. Контуры скал прорисовывались до самого горизонта с запада на восток и таяли в утренней дымке. Внизу под скалами, соединенный с городом узкими извилистыми дорогами, проходящими сквозь скалы, расположился порт Эзилата.

В порту у причала на великолепном корабле, принадлежавшем Джариру, также кипела жизнь. Двухмачтовая багала была необычным кораблем для Эзилата, да и вообще для здешних краев. В Южных Землях почти все ходили на веслах, парус использовался только при попутном ветре, а мореплаватели Ашара уже давно использовали его силу и умело подстраивали свои паруса под любые направления. Корабль носил символичное имя «Рих»13, что с айтмарского переводилось как «Ветер». Корабль с двумя мачтами смотрелся грациозно и внушал восхищение, несмотря на его небольшие размеры. В первый день, когда корабль прибыл в город, в порту целая толпа зевак скопилась поглазеть на удивительный восточный корабль: длинный бушприт, словно игла, стремился всем вокруг указать, что он венчает самое скоростное судно в здешних водах, а от его кончика тянулись косые паруса до самой фок-мачты.

Все паруса, и на грот-мачте, и на фок-мачте, были убраны, чтобы ветер не трепал судно, пока идут погрузочные работы. Портовые грузчики и носильщики затаскивали всевозможные ящики, тюки и мешки внутрь корабля. Какие-то из ящиков звенели стеклянным звоном, в некоторых слышался мелодичный звон изделий из металла; тюки прятали в своих недрах дорогие ткани. Джарир торговал всяким «ценным барахлом», среди которого можно было найти редкую утварь, уникальное оружие и доспехи, изысканные ашарские драгоценности, алхимические травы разных свойств и даже магические предметы, запрещенные в южных землях14. Лишь бы это приносило денег. Конечно, возил он и общепринятые товары, но то доставляло ему меньше интереса и казалось рутинным делом.

Помимо вышеперечисленного Джарир специализировался и на продаже «редких» вещей, которые приобретались в небольших количествах и выдавались за диковинные редкости. Он уже давно понял, что самые необычные вещи для одних – это самые обыкновенные вещи для других. Как правило, это срабатывало, и создавалась иллюзия неподдельной уникальности и ценности привезенного товара. Был случай, о котором мог бы рассказать любой моряк с «Риха», когда Джарир умудрился продать самого обычного петуха, купленного в городе Аекор15, у себя на родине в Йотесхоре по цене в сотни раз дороже, просто распространив слух, что этот петух принадлежал к племени царских петухов. Но чаще он просто привозил разный бытовой скарб из далеких стран – из Мерендерана, Дархея и пару раз даже из центральной Дин-Акиры. Вообще, дела у Джарира шли хорошо, даже без его участия – все жаждали получить диковинные вещицы, а его помощники обменивали их на ценный товар из Эзилата или на золото.

Лотар, выполнявший на корабле различные мелкие поручения, ютился на палубе. Кто-то сообщил ему, что уже на днях «Рих» продолжит свой путь, а значит надо проследить, чтобы все, кто должен заплатить – заплатили сполна, кто должен получить свое – уступили в цене до самого минимума; чтобы все было погружено и разгружено в правильном количестве; припасы заготовлены в достаточном объеме. Лотар служил верой и правдой своему господину. Он помнил, как его семья прозябала в бедственном положении, несмотря на все старания его матери и старшей сестры. А ему, при всем его желании помочь своей семье, никак не удавалось найти для себя работу. Как он только не выживал, пока в один прекрасный для себя день он не встретил Джарира. Та встреча изменила все: у него появились работа, еда, возможность трудиться и зарабатывать. И более того, Лотар получил возможность в те редкие моменты, когда он мог увидеться с матерью, одарить ее не только сыновней любовью, но и деньгами, вещами и другими благами, нужными для жизни.

Сегодня Лотар был более беспокойным, чем обычно. Он давно хотел чем-то удивить Джарира, чтобы заполучить его расположение. Он знал, что, несмотря на не сложившиеся отношения между капитаном и Натаном, Джарир будет очень доволен, если знаменитый портной окажется на его корабле. Лотар думал, что сможет обрадовать капитана, если уговорит Натана отправиться в путешествие вместе с ними. Он решил сделать это, и припас нечто особое на случай, если Натан не поддастся на уговоры, нечто особое, что могло бы сподвигнуть его на этот большой шаг. Только два человека могли стать у него на пути – это были первый помощник Кадир и боцман Саид.

Кадир Сан – был самым доверенным Джариру человеком. Говорят, он был наемником на навианском флоте, а те люди, между прочим, были весьма славными в своем деле. Что говорить, если Эзилат объявил этим дикарям-пиратам войну, устав от их постоянных посягательств на торговые маршруты, и война продлилась почти двенадцать лет! Несмотря на поражение навианцев, сама память об этих событиях стала монументальным мемориалом, высеченным в истории Скафского моря. Кадир Сан был очень авторитетным, твердым человеком. Все на «Рихе», за исключением разве что нескольких человек, с глубоким почтением и некоторым трепетом относились к нему, всегда кланялись и пропускали вперед. Когда Лотар смотрел на него издалека – восхищался им. Он постоянно грезил, что, если у него и был отец, то именно такой отец. Кадир относился к Лотару довольно неплохо: никогда не повышал на него голоса, говорил спокойно и поучительно, будто наставлял. Но, несмотря на это, когда Лотару приходилось к нему обращаться, у него возникало очень неприятное чувство в животе, горло пересыхало, голова кружилась, и тело не слушалось повелений – так страшно ему было показаться неспособным и несмышленым. А еще ему так хотелось услышать от Кадира похвалу, что частенько пытался вытворить что-то особенное, что, как правило, оборачивалось проблемами.

Что же касается Саида, то Лотар надеялся, что вообще его больше никогда не увидит. Он каждый вечер перед сном и утром после пробуждение молился всем богам, которых только знал, чтобы этот человек внезапно исчез из его жизни и больше никогда в ней не появлялся. Саид был сущим демоном из преисподней, воплощение гнева и людских страхов. Что-то с Саидом было не так со дня их знакомства. Он ко всем относился жестоко, но Лотара он ненавидел всей своей сущностью. Это замечали все на борту, и в какой-то момент Джарир даже запретил Саиду наказывать Лотара без всякой на то причины. Это был, пожалуй, единственный человек, в общении с которым Саид не казался мясником. Было даже странно наблюдать, как он достаточно обычным образом общается с капитаном, хотя он, казалось, ненавидит все живое. Эта безмерная жестокость отталкивала людей от него, вызывала страх, хотя среди матросов ходил слушок, что Саид в душе был очень бедным человеком: кто-то сильно разбил ему сердце, оно раскололось на бесчисленное множество осколков и больше никому не открывалось уже долгие годы. Как бы там ни было, это был только слух, а сам Саид ни с кем не сближался и своими внутренними переживаниями не делился.

Лотар полностью освободился от палубных дел, когда солнце уже полностью взошло. Ему оставалось только принять укладку груза и покормить своего ястреба – Артифа. Остальные матросы принялись заниматься такелажными работами, закреплением ненадежно стоящих и лежащих предметов на борту. Юнга смахнул пыль со своей одежды и отправился в трюм.

Холодный влажный воздух приглушал звуки. Лотар забежал в кубрик, где жил с остальными матросами. Там в клетке сидел Артиф. Его он нашел на улицах Йотесхоры пару лет назад. Птица была ранена, и Лотар, не смотря на трудности с едой, смог выходить его, после чего Артиф стал его верным товарищем. Джарир со скрипом позволил взять Артифа на корабль при условии, что Лотар будет держать его в клетке и сам обеспечит его пропитанием. Лотар тайком выпускал ястреба по утрам на охоту, когда все спали, и до последних пор Артиф справлялся с жизнью на «Рихе», хотя страшно злил матросов и повара своими криками.

Зябкая прохлада окутала Лотара, когда он спустился по скрипучей лесенке в грузовое помещение. Трухлявая деревянная перегородка отделяла трюм от пустующего кубрика, рассчитанного на двадцать два моряка – все были наверху. Там же рядышком был расположен и камбуз, где повар Ябах обычно готовил свою стряпню, но и его не было на месте. В углу в клетках кудахтали куры, рядом с теми стояли еще несколько, где ютились ушастые кролики. Стоял резкий запах пота и затхлости, застоявшейся воды, смешанного с дымком из печки Ябаха. Где-то в глубине корабля, под полом, с каждым его покачиванием бултыхалась вода, попавшая внутрь во время недавнего шторма недалеко от порта Аекор.

Груз был уложен под парусиной на нижней палубе. Лотар проверил укладку, несколько раз бегло заглянув под полотно. Он не сильно предавался этому занятию, ведь был уверен, что перед самым отправлением Кадир Сан еще раз все проверит. Лотар прошел в сторону носа судна, как вдруг отчетливо услышал, что кто-то тихо переговаривается в носовом помещении. Он замедлил шаг, подошел еще на несколько шагов и отчетливо услышал шипящую айтмарскую речь Саида:

– Все идет не по плану. Мало того, что сначала нас штормило, так теперь эта стычка со стражей. А все из-за твоих глупых людей. Почему ты не контролировал их.

– Как я могу уследить за ними? – прошипел кто-то в ответ.

– Это не мои заботы! Из-за тебя все оказалось под угрозой. Если капитан снимет их с корабля – все пропало, и нам придется горбатиться под его командованием до возвращения в Ашар. – Голос Саида показался Лотару очень грозным. Так оно и было. Он явно что-то замышлял.

Пока Лотар осматривал груз, он не сразу понял, что довольно близко приблизился к двери, отделявшей его от боцмана и его таинственного собеседника. Постаревшие бревна под ногами поскрипывали, выдавая присутствие нежелательного свидетеля таинственной беседы. Голоса за дверью стихли. Лотар замер и стиснул зубы, пытаясь дышать как можно тише. Он хотел побежать прочь, но дверь медленно открылась, и перед ним предстал Саид, позади которого стоял старший матрос Бахир.

Саид был среднего роста, обычного телосложения, и уже в возрасте. В полумраке трюма было сложно разглядеть его лицо, сливавшееся единым силуэтом с бородой и туловищем. Лишь яркие белки глаз были хорошо различимы в тусклом свете свечей, расположенных в нескольких шагах от них. На первый взгляд Саид казался обычным человеком, но если присмотреться, то в глубоких морщинах, ввалившихся глазах и воспаленных веках можно было заметить ту холодную ненависть, которая питала в нем жизнь. Он стоял, не шевелясь, рассматривая Лотара.

Бахир обошел его и вышел вперед. Его, как и еще пятерых других матросов, Саид нанял совсем недавно в порту Тотемгора. Бахир был полукровкой. Темная, почти черная кожа, выдавала в нем наличие акирских кровей – его предки прибыли из далекого жаркого континента Дин-Акира в Айтмар в поисках лучшей жизни. Он был на голову выше Саида, смотрел свысока. Широкие плечи, округлая мускулистая грудь, мощные руки – Бахир не был похож на матроса, больше на воина.

Лотару до этого не приходилось с ним общаться. Он впервые увидел Бахира так близко. Сейчас его острый взгляд и песчаного цвета зрачки блестели в полумраке также ярко, как и золотые серьги в его ушах. Лотар подумал, что Бахир тут же попытается расправиться с ним, но он спокойно обошел Саида и направился прочь, будто ничего и не было. Саид же неожиданно схватил Лотара за руку:

– Что ты тут делаешь?

Лотар на секунду замешкался. Саид не должен был понять, что Лотар о чем-то догадался.

– Я просто проверял груз! – воскликнул Лотар, с трудом сдерживаясь от боли – Саид неожиданно сильно сдавил ему кисть.

– Ты подслушивал мой разговор? Говори!

– Нет! – сквозь зубы отрицал Лотар.

Саид стал сжимать руку сильнее, пока Лотар пытался освободиться. Внезапно позади в нескольких шагах появилась тень.

– Саид, оставь его, – послышался спокойный, но уверенный голос. Это был Кадир Сан.

Он зашагал в сторону Саида и Лотара. Лицо Саида скривилось. Он выпустил руку Лотара и отпихнул парня от себя.

– Пожалуйста. Следи за своим щенком, чтобы не шатался без дела, – ехидно сказал Саид.

– Он был здесь по делу.

– Конечно … – ответил Саид и быстро удалился.

Как только боцман поднялся на палубу, Лотар обратился к Кадиру:

– Господин, боцман Саид что-то замышляет! Я слышал это в его разговоре.

Голос его был взволнованным и прерывистым. Он не ожидал такого нападения от боцмана.

– Что ты слышал?

– Он сказал, что их у них что-то идет не по плану, ругался на Бахира, сказал, что что-то под угрозой.

– Это все? – спросил Кадир, наклонившись к Лотару ближе.

– Он сказал: «Если их снимут с корабля, то все пропало, и им придется горбатиться …».

Кадир прервал юношу:

– Не думаю, что за этим скрывается что-то опасное для нас. Вероятно, он боится, что у нас на корабле останется мало людей. Капитан думает наказать нескольких матросов за их проделки в порту. Боцман понимает, что их работу придется кому-то отдать. Не более того. Действительно, у капитана Джарира сейчас не все идет по плану. Люди подводят. Так что займись делом, не стой тут как пень.

– Ладно … – наивно согласился Лотар. Он не был склонен спорить со старшим помощником. Держась за больную кисть, он пошел следом за Саидом. Кадир смотрел ему в след, размышляя о чем-то.

После этой ситуации решимость Лотара несколько поколебалась. Он все еще хотел отправиться за Натаном в город, но ему почему-то стало казаться, что Саид или Бахир будут обязательно следить за ним. Он боялся последствий, а последствия могли быть серьезными. Рядовому составу самовольно покидать борт корабля было категорически запрещено. На «Рихе» за такое полагалось двадцать ударов хлыстом. Но Лотару очень хотелось угодить капитану и привести на судно Натана. Это желание перевешивало страх перед наказанием.

Присев напротив трапа, Лотар стал размышлять, как ему лучше поступить в данной ситуации. Он осмотрелся вокруг и увидел только матросов, которые готовили «Рих» к очередному переходу. Лотар мечтал стать таким же смелым как Кадир, а значит, он должен поступать также смело. Кадир стал таким грозным воином, думал Лотар, не потому что руководствовался своей робостью. Он наверняка стремился к славе.

Сердце Лотара начинало биться сильнее от одной только мысли, как его будут хвалить, если он все-таки преодолеет себя и приведет Натана. «Капитан будет в восторге, – думал он. – Кадир похвалит за храбрость». Лотар знал, что если он попытается предупредить кого-то о своем плане, то его обязательно отговорят, поэтому он решил никому не говорить. «Я сделаю это! Пойду за Натаном и приведу его на корабль, чего бы это мне не стоило», – наконец решил Лотар, поправил свой «подарок» Натану, спрятанный за поясом, и быстро соскочил с борта «Риха» на берег.

***

Юноша пробирался через толпу шумных моряков и разнорабочих, нагруженных, словно мулы, мешками, ящиками, корзинами. Все они были в поту, пыли, пыхтели под тяжестью своих грузов, были столь неповоротливыми, что Лотар чувствовал себя маленькой мышью, проскакивающей сквозь стадо слонов. Порой становилось так тесно, что протиснуться между ними было практически невозможно, и приходилось искать обходной путь. На портовой мостовой сновали громкие продавцы всякой всячины. Они завлекали своих покупателей не только видом товаров, но и своими речами: так тщательно и красочно они это делали, что образы этих товаров против воли возникали в голове. «У меня самые славные специи, друг мой!» – слышал Лотар вдогонку, – «Добавь их в свою еду и, я клянусь, ты отправишься в самое великолепное путешествие вкусов! Ни один корабль не унесет тебя в подобное место! Ты почувствуешь поистине … райское наслаждение». Но Лотар целеустремленно, как пес-ищейка, пробирался сквозь толпу, проскакивая между одним-другим-третьим в толпе прохожих. Его шаги были уверенные, корпус наклонен вперед – походка того, кто нацелен на победу.

Вскоре Лотар выбрался из портового района и оказался у знакомого моста через реку Эзил. Осталось пройти через центральную площадь города, чтобы оказаться неподалеку от винного садика, а там рукой подать до дома Натана. Но чем дальше продвигался Лотар, тем сложнее становился его путь. Ох, сколько народу вышло на улицы – парень из Ашара столько и в жизни не видел в родных краях в одном месте, разве что в столице родной страны – Йотесхоре. Люди начали праздновать неделю Савинга16. Кажется, весь город вышел, чтобы почтить Терру и Венандия: все были нарядные, накрашенные, счастливые и с дарами для своих божеств. Некоторые юные девушки были одеты в платья из травы, а головы украшали венки, толщиной с добрый швартовый канат. Цветы и золото в нарядах придавали им истинно божественный вид. Девушки эти плясали, кружились, держась за руки в танце, а толпа вокруг припадала ниц и пела, глядя на них: «Терра-Терра-Терра…». В песне были и другие слова, делающие ее мелодичной, ласкающей слух, но Лотар так и не смог их разобрать. Через мгновение к толпе прибыло пополнение – еще совсем молодые юноши и мускулистые мужчины, на которых были лишь легкие тканевые накидки, в руках луки, а на спинах кожаные колчаны. Все они тоже стали плясать и кружиться в танце так энергично, что прохожие и зеваки только и успевали отскакивать от них. Эти танцующие юноши и мужчины видимо олицетворяли собой Венандия – бога охоты и земледелия. И все это происходило прямо на главной улице у моста. Это было народное столпотворение, из которого то и дело слышалось молитвы от священных служителей:

«Прими наши дары Терра, славная мать Земли!Да озарятся Твоим светом наши земли!Да пропитается Твоей благодатью почва земная!Молим Тебя, подари нам богатый урожай,Достойный наших поступков!Прими наши дары во славу Твою!»

Пока Лотар пробирался сквозь толпу, она стала преобразовываться в большую пешую колонну по два человека, растянувшись вереницей вдоль реки. Лотар отбежал от них в сторону и стал продвигаться вдоль рядов людей, которые стали стремительно перестраиваться в танце и, когда они стали отплясывать попарно, тогда продвигаться к дому Натана стало совсем невыносимо. Как странно: вроде бы не война, не резня, а только счастливые люди, но сколько проблем встречаешь, когда оказываешься тем, кто следует против течения…

Лотару, не бывавшему прежде в Южных Землях, не были ведомы их обычаи и культура. Он видел улыбки на счастливых лицах эзильцев, и в голову ему стали закрадываться всякие опасения по поводу душевного состояния большинства участников празднества. Глаза людей были лишены зрачков, они будто бы бились в припадке, обращаясь к божествам, и стремились войти в состоянии транса. Такое состояние называлось в южных землях деус амплектарис17. Считалось великой благодатью достичь состояния, когда бог открывался человеку. Лотар заметил, что некоторым удавалось достичь деуса амплектариса – эти люди падали на землю, а те, кто были рядом, подхватывали их и подбрасывали вверх. Зрелище было странное, а само действие оказывалось зачастую очень опасным.

Несмотря на улыбки и восторженное настроение окружающих, Лотар не мог почувствовать причин такого безудержного счастья, или все дело было в его невежестве… или в невежестве язычников. Но, в любом случае, чем дальше Лотар пробирался по улочкам города, наблюдая за всем этим необычным для него явлением, тем больше он набирался уверенности, что не зря покинул «Рих». Он не мог понять этих людей, но ему это все действительно очень нравилось. Все эти безумные ликующие люди вызывали восторг. Лотар подумал: «Как не справедливо, что на «Рихе» действует этот глупый закон, из-за которого я не могу в любой момент сойти в порту на берег».

Как же прекрасен был мир вокруг – разве можно все это упустить? Жаль, что никакой жизни не хватит, чтобы узнать, увидеть, услышать, ощутить хоть маленькую долю всего того, что есть на свете. А потом всю оставшуюся жизнь согревать себя воспоминаниями о том, где побывал, и фантазиями о том, где можешь еще побывать.

Сколько мыслей заливается в светлую голову, пока идешь куда-то. Лотар чуть не ушел дальше нужного места, замечтавшись о путешествиях, а его ноги все неслись, бог знает куда, а дом Натана оказался уже чуть позади. Лотар ошибся дорогой и оказался в тихой неширокой проходной улице. Сплошная стена, тянувшаяся по одну сторону, периодически прерывалась узкими арками, ведущими во внутренние дворики особняков, в которых жили купцы и ремесленники. Лотар догадался, что завернул на один поворот раньше, но может, это было и к лучшему. Так он не будет привлекать лишнего внимания. «Третий», – вспомнил Лотар и медленно подошел к нужной арке. Было не трудно догадаться, что эта дверь ведет именно к жилью Натана. Стены дома были украшены следами от тухлых помидоров, а у самой арки красовалась надпись красной краской: «Пора шить себе саван, Натан!» Когда появилась эта надпись? От кого было это жуткое послание? Лотар приоткрыл дверь и украдкой вошел внутрь.

Он оказался во внутреннем дворике, который пересекали дорожки, выложенные крупными плитками. Вдоль дорожек были высажены кусты роз, лаванды, мяты, источавшие слабый аромат в этот жаркий день. Было заметно, что уже давно они не знали ухода, земля была тверда и суха, кое-где проросли сорняки.

Сразу было видно, что Натан жил не бедно. Правда его богатство и популярность обернулись против него, стоило сливкам общества стать их осадком. Теперь Натан оказался под прицелом несправедливости и обмана. Стоило соседям Натана увидеть, как накануне к нему наведалась стража, так сразу поползли слухи, что Натан не чист на руку, раз им интересуются. «И не зря!» – рассуждали некоторые из знающих его людей, – «Накупался в золоте, хватит! Нечего было якшаться с Примотом! Так ему и надо». Сразу же объявились недоброжелатели и завистники среди знакомых – вышла наружу их гнилая сущность и коварство.

Лотар подошел к двери, ведущей в дом. «Натан!» – позвал Лотар, но никто не отозвался. Лотар крикнул еще несколько раз, не дождавшись ответа, приоткрыл дверь, которая оказалась незапертой. Юноша побрел внутрь, в надежде застать Натана в помещении, которое служило ему мастерской. Подошва брак приятно и тихо щелкала по каменному полу, но больше не было ни звука. Тишина усиливала напряжение.

Минуя одну комнату за другой, Лотар не уставал удивляться тем изысканным предметам, которые трудно было представить в доме у портного, даже у такого известного, как Натан. «Но где же Натан? – спрашивал себя Лотар. – Вдруг я пришел зря». Разочарование юноши уже почти достигло пика. Казалось, он обошел весь первый этаж, но потом он увидел дверь в лавку, рядом с которой находилась лестница, ведущая наверх. Лотар поднялся на второй этаж и сразу понял, что Натан спал, причем очень крепко.

Натана предстояло разбудить и убедить пойти с ним на корабль. Если ему не удастся сделать это, то для Лотара вся его затея могла обернуться очень большими неприятностями.

Лотар осторожно подошел к спящему портному и потряс его за плечо:

– Господин Натан, просыпайтесь. – Натан будто бы недовольно заворчал, но не более, тогда юноша еще раз дернул его и настойчивей позвал, – Господин!

Натан резко отдернул голову от подушки и обратил свой сонный, будто слепой взгляд, на Лотара. Глаза были красными, наполненными усталости, а лицо отекшее после тяжелой ночи. На нем читалось недоумение и растерянность. Короткие седые волосы были взъерошены и стояли дыбом, как испуганные кони перед препятствием.