Странствие. Книга I

– Я больше так не могу. Я не могу здесь находиться…

– Тасия, найди в себе силы перетерпеть эти трудности. Я знаю, что нам сейчас очень тяжело, но я практически нашел решение.

Онестус хотел подойти к ней и обнять, но она отступила и легонько оттолкнула мужа.

– Какое решение? – равнодушно спросила жена. Она бросила на мужа несчастный взгляд, в котором уже нельзя было различить ни лучика воодушевления.

– Пока я ничего не могу тебе рассказать, но обещаю, что все изменится в скором времени.

Онестус осторожно продвинулся вглубь полностью темного помещения к прогнившему обеденному столу. Где-то там стоял табурет. Он на ощупь нашел его и сел как можно тише.

Комнатушка, где они разговаривали, была так мала, что походила на загон для лошади. Там было все: обеденный стол, кровати-нары в два яруса, маленький очаг в углу и вши, которые безжалостно грызли временных хозяев помещения. Трое детей спали на верхней полке, прижавшись друг к другу как можно сильнее, чтобы уместиться на узкой перине. Комнату ничего не освещало, окон не было. Внутри стояла духота, пахло навозом и потом. Такие лачуги были предоставлены всем погорельцам после недавнего сражения. Раньше здесь жили рабы, но Иллир освободил их и нанял в армию.

Онестус Руфс не так давно мог бы купить себе целый особняк за чертой города, но все деньги были вложены в большую партию товара, которая, к несчастью, прибыла до того, как начался пожар. Все их будущее унес огонь. Тасия предупреждала его, что очень рискованно тратить все сбережения на товары в такие времена, но Онестус только отмахнулся от нее. Теперь вши пили их кровь.

Тасия присела рядом. Ее голова была опущена. Она тихо заговорила:

– Недавно ты обещал, что мы обогатимся и станем самой влиятельной семьей в Эзилате среди торговцев. Тогда ты тоже не хотел мне ничего говорить. Если бы я не узнала сама, что ты спустил все деньги на эти тряпки, то так и не поняла бы, как мы оказались в этой дыре.

– Тасия, прошу тебя, – жалостливо обратился к жене Онестус.

– Что?

– Не надо сейчас об этом. До того я никогда не подводил тебя.

– До того, ты всегда советовался со мной, был открыт, а теперь ты действуешь в тайне, – Тасия встала и не глядя на Онестуса подошла к кровати. – Ты убил нашу семью, а не привел к величию.

Ее худенькая фигура растаяла в темноте так же неожиданно, как и появилась. Она легла на кровать и забилась в самый угол у стены, укрывшись мешковиной.

Онестус заметил, что Тасия даже не взглянула на него, прежде чем отправиться спать. Это больно ранило его сердце. Ему было тяжело, как никогда. Он молча сидел на стуле, опершись на стол, погрузившись в тяжелые размышления. Впервые за долгие годы он был напуган. Все струнки его нервов были чрезвычайно натянуты, но, не смотря на все, что говорило против его затеи, он твердо решил действовать.

***

На следующий день Онестус направился к городской крепости. Там он планировал найти Оликуса – центуриона1 средних лет, служившего под началом Бенигуса Неро. Руфс, в сложившейся ситуации, не мог пустить вопрос с Натаном на самотек – не было никаких гарантий, что Бенигус вообще заинтересуется им. Сейчас были такие шаткие времена, что такие люди, как Бенигус и сами находились под пристальным взором.

Онестус, казалось, обдумал все. У него был план. Он прекрасно осознавал, что если он пойдет к Бенигусу, то тот, ко всему прочему, задастся вопросом, зачем это нужно ему? Цена у Бенигуса была слишком высокая.

Оликус не был рядовым центурионом-вышибалой, у него был свой небольшой отряд из пяти человек. Они собирали дань по мелким купцам, типа Онестуса Руфса, с которым он водил знакомство уже несколько лет. Онестус пару раз пользовался его услугами там, где не мог марать свои руки. О грязных делишках Оликуса ходили слухи среди воинов, но кто решится идти против центуриона. Тем не менее, Оликус был достаточно осторожен. Все проверенные «клиенты», чтобы выйти на связь, должны были вставать напротив входа в крепость и кормить гусей, которые паслись под стенами. Нехитрая шифровка позволяла Оликусу понять, кому требуется его «помощь».

Торговец отлично знал, когда Оликус появлялся на выходе из крепости. Он прождал все утро, но тот так и не появился. Онестус обреченно побрел обратно в свою лачугу. Тем не менее, вечером в двери его жилища постучались. Онестус не успел подняться с кровати, и дверь открыла Тасия. Она увидела перед собой высокого крепкого мужчину с очень короткой прической. Оликус был так широк, что его рук не было видно из-за прохода, а дверной проем был для его мощной фигуры настолько низок, что, если бы он захотел зайти, ему бы пришлось заметно пригнуться.

– О, Тасия…, – с пошлой ноткой в голосе сказал он. На его лице заиграла отвратительная улыбка.

– Чего тебе? – сухо спросила Тасия.

– Я к твоему… муженьку.

– Денег нет, – отрезала Тасия. Она подумала, что он пришел за очередным платежом.

– Я не за ними. Онестус сам позвал меня… Хотя, раз денег нет, то и дела не будет, – он засмеялся.

Тасия обернулась к мужу и с заметным разочарованием поглядела на него. Онестус прошел мимо нее, виновато наклонив голову, покинул лачугу и последовал за центурионом.

– Ну-с, что тебе надо? Зачем звал? – сурово спросил Оликус.

Он шел гордой походкой, держал руки на большой пряжке ремня. Одежда на нем была гражданская, неприметная. Человек явно не хотел привлекать к себе ненужное внимание. Онестус шел рядом и нерешительно оглядывался, пытаясь убедиться, что за ними никто не следует. В каждом его движении чувствовались нервозность и страх. Сейчас он был похож не на крупного матерого хряка, которым он ощущал себя в окружении других купцов, а на маленького поросенка, которого зажали в углу.

– Нужно кое-кого припугнуть, – наконец нерешительно начал он. – Чтобы человек убежал из города.

Произнеся вслух эти слова, Онестус, наконец, понял, насколько низко пал, но не мог все так закончить. За всю свою жизнь он часто поступал неправильно, но никогда не делал ничего подобного.

Они завернули за угол и оказались в довольно узком переулке между деревянными строениями. Уже вечерело, и людей на улице было очень мало.

– Припугнуть? Кого это?

– Тебе знаком Натан Алфаят? – стыд передавил горло Онестуса. Он, чуть ли ни кряхтя, выдавил из себя имя человека, который долгое время был его другом.

– Ты хочешь, чтобы я его припугнул? – удивился Оликус.

– Э-э… да, – нетвердо ответил Онестус.

– Чем это он тебе не угодил? Он же вроде твой приятель.

– Нет-нет. Я в какой-то степени опасаюсь за него, но он не слушает моих советов.

– Ха! То есть ты просишь меня припугнуть его, потому что опасаешься за него? Где тут связь?

Онестус не хотел говорить о своих мотивах, но историю Натана он был не прочь раскрыть. Онестус слишком долго ждал. Он ждал все года, пока «дружил» с Натаном, что «великий портной» познакомит его с кем-нибудь влиятельным, ждал, что и ему – Онестусу Руфсу, перепадет честь подержаться за руку с самим Энрике Примотом, ждал, завидовал, но не дождался. Натан ничего подобного так и не сделал, а Онестус пару раз точно да намекал. Примота свергли, да и Натан теперь уже не такой «великий» портной.

– Он был на стороне Примота – не платил Бенигусу Неро. Я боюсь, что Бенигус придет за ним и, если не получит своего, то убьет. Я советовал ему уехать из города, но он меня не слушает.

– Чепуха! Бени нет дела до него – Натан слишком мелкая сошка. Да почти все толстосумы скупали у него шмотки, но там не те деньги, которые могли бы заинтересовать Бенигуса. Он бы не стал рисковать ради этих грошей. Хотя я бы с удовольствием помял кулаки об его старую морду – уж больно он высоко задирал свой нос.

– Как бы там ни было, если не Бени, то люди Иллира им заинтересуются. Тут все предрешено.

– Твой старик никому не нужен. Успокойся.

– Оликус, это мое дело. Я готов заплатить. Для меня это важно.

Оликус нахмурился и поглядел на Онестуса.

– Никогда не замечал за тобой такой «заботы» о ком-то, – он тяжело выдохнул и, лениво почесав пузо, сказал: – Как скажешь, я сделаю это. Но это будет стоить тебе 200 ассов2. Золотом.

– Шутишь?

– Я похож на шутника?

– Это очень много. У меня есть только 50.

– Ты со мной торгуешься? Приходи, когда будет вся сумма.

– Давай хотя бы 100 ассов.

– 200.

– 150?

– Слушай, ты! – Оликус схватил Онестуса за грудки. – Я тебе ни какой-нибудь жалкий торгаш. Либо ты платишь 200 ассов золотом, либо я вышибу из тебя и твоего старичка всю дурь ради забавы.

– Понял-понял… – испугано завопил Онестус. Когда Оликус отпустил его, он поправил тунику и стыдливо огляделся по сторонам. – Можно хотя бы разбить на две части?

– Нет. Всю сумму сразу. Золотом. Приходи, когда будешь готов.

Оликус развернулся и ушел не прощаясь. Онестус еще какое-то время пребывал в размышлениях. Сумма была для него слишком большой. Раньше такие деньги он даже не считал, но сейчас они хорошенько помогли бы поправить его положение.

Когда Онестус вернулся домой, он обнаружил лачугу пустой. На очаге в большом глиняном горшке что-то кипело, пар пробивался сквозь щель из-под крышки. Онестус осмотрелся: ни детей, ни жены. Тасия собрала их одежду и куда-то ушла. Он хмуро покачал головой, догадавшись, что жена оставила его и ушла к легионеру Варию. Онестус знал о нем, но ничего не говорил. Ему важнее было, чтобы больше никто об этом не узнал.

***

Все-таки он нашел часть денег: в вещах ушедшей жены ему удалось найти некоторые ее драгоценности, подаренные им же. Тасия оставила все, что ей не принадлежало. Онестус, скрепя сердцем и с надеждой вернуть жену, когда он получит имущество Натана, отнес все найденное в местный ломбард. Он выручил девяносто один асс. Потом он отправился к некоторым своим знакомым и занял еще, но ему все равно не хватало около тридцати монет. Страшная мысль посетила его голову: что, если он займет оставшиеся деньги у Натана.

Онестус пришел к нему на следующий день. Как бы извиняясь, он остановился в дверном проеме лавки, дожидаясь приглашения. Натан искоса посмотрел не него и тихо проворчал:

– А, это ты, – Натан не отрывался от своего дела.

Он еще обижался на Онестуса, поэтому он сказал: «А, это ты», будто не узнал его по звукам шагов, хотя всегда узнавал до этого по тяжелой поступи по самому краю ступеней и скрипу третьей ступени. Так входил только Онестус. Натан продолжил:

– Я еще не успел подумать. Прошло всего пара дней.

– Я не за тем, Натан, – смущенно отозвался Онестус.

Натан озадачено поглядел на товарища. Тот будто не находил себе места, грузно стоял в проеме.

– Я тогда, пожалуй, погорячился.

– Возможно, – многозначительно ответил Натан.

Натан еще был под впечатлением от разговора с Онестусом и Поплом. Он действительно раньше не задумывался о том, как к нему относятся люди. Но после этого случая он стал более внимательно следить за реакцией окружающих его людей и замечать косые взгляды. Это немного пугало его, но этого не было достаточно, чтобы Натан стал меняться.

Онестус нерешительно вошел вглубь лавки.

– Я не буду настаивать на том, что говорил. Я был не прав. Ты сам должен все решить. Да, я не прав, – Натан внимательно смотрел на Онестуса. – Я и сам оказался в затруднительном положении, поэтому и погорячился, – торговец жалостливо посмотрел на Натана. – Моя Тасия, она так страдала, живя в той лачуге…

– Страдала? – перебил его Натан.

– Позавчера она ушла. Я ее больше не видел.

– Как? Куда? – воскликнул Натан.

– Без понятия! – тихо прошипел Онестус. – Но тише-тише! Никто не должен знать.

Конечно, он знал, куда ушла жена, но ни за что в жизни не сказал бы хоть кому-нибудь правду. Для Онестуса важнее всего была его непоколебимая репутация среди торговцев Эзилата. Он так долго ее растил, что не мог представить, как она когда-то рухнет.

– Как я тебе сочувствую…

– Не надо, – вдруг неожиданно твердо сказал Онестус. – Если я сейчас поправлю свое положение, она сама вернется, но мне нужны деньги…

– И сколько же тебе нужно?

– Я перебрал все, что у нас осталось, и все продал. Мне не хватает всего лишь пятьдесят ассов. Я бы смог купить захудалый домик на окраине Эзилата.

Он, конечно, понимал, что захудалого домика на окраине Эзилата будет недостаточно, поэтому не видел в этом решения своей проблемы. Руфс с каждым шагом приближался к своей главной цели, хотя пелена от осознания величины проступка застилала рассудок.

– Это не так много! Я бы мог тебе помочь.

– Правда? Боги, Натан! Что ты за человек!

Натан, недолго думая, вскочил со стула и побежал на второй этаж, где располагалась спальня. Там стоял сундук с деньгами. Он был так рад помочь близкому человеку, что совсем позабыл о неприятном осадке после их последнего тяжелого разговора. Он только и думал: «Что же ты сразу не сказал сделать так!»

Натан вручил деньги товарищу, и они обнялись, как раньше, хотя Онестус в глубине души чувствовал неуемную вину. Он вбивал гвозди в гроб дружбы с Натаном один за другим. Руки его тряслись, но желания остановиться уже не было.

Собрав всю сумму, Онестус стремглав покинул Натана и на следующий день вновь встретился с Оликусом. Центурион принял деньги и, ехидно подшучивая над торговцем, отправился обратно в казармы. Он не собирался марать свои руки, а решил приказать кому-нибудь из воинов навестить портного. У новой власти с подачи таких, как Онестус, возникало много вопросов к подобным отщепенцам, как Натан, пользовавшихся благами при правлении Энрике Примота. В сотне Оликуса был один человек, который без лишних вопросов посадит в темницу любого только за то, что человек хорошо отзывается о Примоте.

Глава II. Гости

Прошла пара дней с тех пор, как Онестус занял у Натана денег. Больше он не навещал приятеля и старался не показываться ему на глаза. Натан, из-за того, что заказов в последнее время не было, изменил ритм своей работы. Он приходил к себе в лавку, быстро делал дежурные дела и устраивался в теньке на скамье под навесом у входа в мастерскую. Так он проводил обычно около часа. Портной просто сидел, опершись на дощатую стену. Отсюда он мог преспокойно наблюдать за течением жизни вокруг, не вторгаясь в не, не становясь участником событий. Но в последнее время интересных событий на улице происходило мало. Вести о войне в Эзилате быстро распространилась по землям вокруг: торговцы, искатели приключений, наемники и просто путники стали остерегаться дорог, ведущих туда.

В это утро на небе не было ни облачка, приветливо пригревало яркое мартовское солнце. Птицы пели как оголтелые, и пахло набухающей почками весной. Натан полюбил такие утренние часы, наполненные ласковой теплотой. Именно ради них он и сидел на скамье. Но в этот день все пошло наперекосяк.

Натан размышлял над словами Онестуса и Попла и вдруг стал осознавать, что действительно мало уделял внимания другим людям. Он стал оглядываться вокруг и обратил внимание, что у него есть соседи. Ему показалось странным, что раньше он совсем их не замечал. Он прожил в Эзилате так много времени, но последние два десятка лет пролетели столь быстро, что он совершенно не мог вспомнить ничего примечательного. Ни друзей, ни воспоминаний, ни радостных событий. Он взглянул на руки и увидел исколотые иглами пальцы и ладони знаменитого и привилегированного в прошлом портного.

Натан еще раз огляделся: напротив располагалась лавка кожевника. Он шил кожаные куртки, и прямо сейчас выделывал шкуры из недавно закупленных заготовок. Натан знал его. Они пару раз пересекались по необходимости, но Натан никогда с ним не здоровался. Кожевник работал усердно и лишь через несколько минут заметил пристальный взгляд Натана. Он приподнялся и с заметным смущением махнул ему рукой. Натан сделал тоже самое в ответ.

Потом старик посмотрел направо. Улица была довольно узкой и лавки на ней располагались вплотную друг к другу, так что можно было слышать все разговоры. Там располагалось еще несколько мастерских. На улице толпились люди и что-то оживленно обсуждали. Они были знакомы друг с другом уже много лет. Вскоре к этой группе присоединился и кожевник. В этой толпе Натан увидел только одно знакомое лицо. Все ремесленники и купцы улыбались друг другу, кто-то хлопал кого-то по плечу, кто-то кому-то улыбался, но никому из них не было ни какого дела до старика на лавке – все привыкли, что Натан сидит по утрам в одиночестве, стараясь ни с кем не общаться. Когда он осознал это, он почувствовал себя самым настоящим чужаком. Вот тогда Натан и понял, что Онестус, несмотря на его корыстные мотивы, был абсолютно прав. Старик решил, что должен извиниться перед ним. Но он все равно не хотел покидать Эзилат. У него не появилось такого страха за свою жизнь, чтобы он сломя голову готов был бежать куда-то прочь из города. Да и вокруг все как-то утихло, после недавнего сражения. «Жизнь налаживается. Вот и я найду себе в ней место», – мысленно улыбаясь, подумал Натана. Он думал, что сможет найти иное решение в сложившейся ситуации.

Натан попытался глазами найти Онестуса. «Он должен быть где-то тут», – но старик напрасно выискивал его глазами. Его приятеля не было видно. Внезапно на пороге, словно утренние длинные тени, выросли две фигуры – это были люди восточной наружности, по всей видимости, прибывшие в Эзилат по морю. Один из них выглядел более солидно и внешне похож на торговца. На вид ему было около сорока-сорока пяти лет. Второй, сопровождавший его, был совсем юн, не старше семнадцати лет.

Натан, не давая проронить им не слова, вскочил со скамьи и со словами: «О, нет-нет! Я не собираюсь с вами торговаться!», – зашагал к входу в свою мастерскую. Мастерскую известного портного частенько навещали торговцы, пытавшиеся договориться с ним о поставках товара, но он всех отправлял куда подальше. Работать он ни с кем, кроме Онестуса, не собирался.

Но неожиданный гость, нахмурив брови, только недоумевая, наблюдал, как Натан пытался скрыться из виду.

– Я и не собирался с вами торговаться! – наконец сказал он вслед Натану. – Почему вы так решили?

Тот сделал еще несколько шагов, прежде чем остановиться, а потом обернулся и бросил на гостя недоверчивый взгляд: на вид он был слишком похож на торговца.

– Вы торговец? – спросил Натан.

– Я действительно продаю некоторые…

– Вот! Поэтому и решил. У меня глаз наметанный. Идите отсюда.

Портной и сам попытался уйти, но гость настойчиво окликнул его:

– Да постойте же! Уважаемый, уважаемый! Господин Натан Алфаят! Я сюда прибыл не для того, чтобы продавать вам что-то.

Люди на улице услышали перепалку и обернулись. Натан смутился и лишь отмахнулся. Он зашел внутрь мастерской, закрыв за собой дверь. Снаружи послышалась знакомая, но непонятная речь на ашарском языке. Говорил тот, что был постарше: «Я ла мин шахс гуриби. Хал хадха хатаа Натани?»3 Потом кто-то из них подошел к двери и постучал. Мастер, усевшись за свой рабочий стол, лишь фыркнул, пытаясь игнорировать незваных гостей, но они постучали вновь. Портной всегда очень негодовал, когда кто-то без спроса вторгался в его будничные дела, и это вторжение было слишком напористым, что явно пришлось ему не по вкусу.

«Господин Натан!» – раздалось протяжное из-за двери, но в этот раз звучал голос, явно принадлежавший юноше. – «Пожалуйста, откройте нам дверь. Обещаю, мы не собираться продавать вам никакие ткани».

Натан свирепо зарычал и подскочил со стула. «Мы не собираться…!» – шипя, повторил Натан, – «…Никакие ткани! Научились бы лучше говорить на нашем языке, прежде чем являться к нам!» Он широкими шагами подошел к двери и настежь раскрыл ее.

– Чего вам надо? – очень грубо и резко спросил он сквозь зубы. Губы его съежились, на висках пульсировали венки.

– Господин Натан, – учтиво обратился старший, – Я – Джарир.

Джарир чуть заметно поклонился, развел руками в реверансе и многозначительно замолчал, смотря на Натана.

– Рад знакомству! – выждав значительную паузу, раздраженно сказал Натан, – Чем обязан? Говорите, да побыстрее.

– Вы не узнаете меня? – удивился Джарир. Он лукаво посмотрел на своего молодого спутника, а потом блеснул глазами на Натана.

– Нет! – ничуть не спокойнее ответил Натан. – Не понимаю, почему я вообще должен вас знать.

– Мы с вами знакомы очень давно! Я – Джарир! Мы путешествовали с вами на корабле «Амика» из Юкстомара в Антарсию. Припоминаете?

Натан молча смотрел на Джарира, с трудом соображая, что происходит: вернее, он припоминал о давнем путешествии, но совсем не мог припомнить никакого знакомого с тех далеких пор. Догадавшись, что у Натана в голове каша, Джарир стал улыбчиво напоминать:

– Вы тогда рассказывали, что затеяли путешествие на Север! Про титанов, что вы должны были найти для кого-то лекарства …

– Замолчи! – вдруг гневно воскликнул Натан. – Ни слова больше!

Джарир смотрел на портного, замерев как статуя, и только еле заметная улыбка да блеск в его небольших глазках, утонувших в лице, выдавали наличие жизни. Нижнюю часть лица скрывала невероятных размеров борода, которая мягкой волной легла на грудь. Рот сверху находился под натиском косматых усов, которые так и норовили попасть в рот Джарира. Наряд его был пышным и ярким: вся одежда была золотых и белых оттенков, переливалась и сверкала, точно слиток драгоценного металла в свете солнечных лучей; тюрбан был размером с добрую тыкву, скреплен красивым красным драгоценным камнем, который подчеркивал всю важность этого головного убора и, по всей видимости, его владельца.

Видимо, как только Джарир понял, насколько не уместна была его улыбка, он тут же убрал ее и стал серьезным на вид. Юноша, с которым он пришел, и вовсе, пока находился в поле зрения Натана, не находил себе места. Они не на шутку встревожили портного. Алфаят как-то неожиданно поник и, опустив глаза, устало повернулся и пошел к своему рабочему месту. Гости наблюдали за ним с хмурым выражением лица.

Натан все вспомнил. Почти тридцать лет минуло с того момента, когда он познакомился с Джариром. Он не помнил об этом человеке, потому что тогда его волновала более всего на свете судьба его возлюбленной Аврелии. Она тяжело заболела. Молодой человек оставил возлюбленную в Юкстомаре и отправился в путь на север, где надеялся найти для нее лекарство.

Неудивительно, что Натан разгневался, когда Джарир упомянул эту историю, потому что весь тот период его жизни отождествлялся с горем и болью. Лишь благодаря долгому времени и упорному труду он смог запечатать эти чувства в своем сердце, но Джарир раскупорил тайник и выпустил боль наружу.

Натан упал, будто без сил, на табурет и опустил голову, прикрыв глаза рукой. Гости смотрели на него. Так они простояли молча несколько минут.

Джарир выдержал очень длинную паузу и все-таки сказала:

– Господин Натан, я прибыл к вам, чтобы выразить свое почтение и рассказать о путешествии, в которое я отправляюсь.

Натан молчал и внешне не подавал никаких признаков внимания.

– Давным-давно своими историями вы вдохновили меня, – осторожно продолжил Джарир. Он не хотел ждать, пока Натан станет слушать его – уж такой он был. – В то время я был малолетним оборванцем, таким как он, – Джарир показал на спутника. – Моя роль на судне состояла в том, чтобы подавать на стол капитану, выполнять самую грязную работу. Я очень старался выполнять свою работу хорошо для того, чтобы выжить. Но силы мои были уже на исходе, и я хотел уже сдаться. Но потом появились вы и раскрыли мне глаза на то, каким огромным может быть мир. Тогда-то я и понял, чего хочу. Да… Именно тогда. Я понял, что хочу увидеть весь этот мир своими глазами. Моей целью стало забраться в самые дальние земли и вернуться с великими трофеями оттуда.

Натан с трудом успокоил себя и вслушался в речь Джарира. «Что ты за человек такой? Пришел сюда, лопочешь о своем, и даже не обращаешь внимания, что никому твои истории не нужны…» – подумал Натан.

– Я тут причем? – чуть слышно пробормотал Натан. Он все также не смотрел на Джарира, а потом взял в руки иглу и стал шить.

– Как при чем!? Эти мечты появились именно благодаря вам! Вы представляете, я ведь совсем не знал, что вы здесь – в Эзилате. В скольких городах я побывал, а сколько времени уже прошло! И тут, когда я собираюсь отправиться в то самое путешествие на Север, о котором мечтали вы, я решаю посетить Эзилат, и узнаю, что вы живете именно в этом городе. Мы ведь расстались в Антарсии! Я не мог не посетить вас!

– Какое совпадение, – тяжело заметил Натан, – но я-то тут причем?

Джарир будто не заметил раздраженного и грустного тона старика, быстро ответил:

– Вы не причем, если, конечно, вдруг не решите отправиться в странствие со мной!

Услышав эти слова, Натан будто отрезвел и с подозрением посмотрел на гостя. В этот миг в его голову закралась мысль, не подослал ли этого так называемого «Джарира» Онестус. Уж больно странным было появление человека, с которым Натан познакомился так давно – это было словно в прошлой жизни. В этот момент он не мог отбросить этой мысли, хотя для этого достаточно было вдумчиво все взвесить: только одежда Джарира стоила целое состояние. Как бы Онестус смог уговорить такого богатого человека заниматься такой ерундой, но Натан в тот момент об этом не думал.