Воин забвения. Гранитный чертог

– Ты с ума сошла, девочка? – казалось, он действительно испугался. – Этого зверя нельзя трогать, иначе останешься без руки. Хотя ты такая маленькая, что он без труда затащит тебя в клетку и сожрет целиком! Отойди! И где только твои родители ходят!

Млада смотрела на охотника полными слез глазами. Кот будто притягивал, и она не видела ничего страшного в том, чтобы его погладить. Уходя, она последний раз обернулась и встретилась со зверем взглядом. В его глазах был такой же холод и превосходство, которые виделись сейчас на лице верега.

И он был так же притягателен и опасен.

Воевода махнул перед лицом Млады полотенцем и, когда она встрепенулась, улыбнулся шире.

– Не проснулась еще? – он обтер шею и грудь. – Говорю, Хальвданом меня зовут. А ты можешь не представляться. Стражники от ворот меня едва отпустили – уж так о тебе рассказывали. Так рассказывали, что я чуть от восторга прямо на месте не помер.

– Что-то не похож ты, воевода, на того, кто едва не помер.

Хальвдан снова бросил полотенце на ограду и взял меч, повел могучими плечами, явно красуясь.

– Сочту за похвалу, – он подошел. Так близко, что это можно было бы посчитать угрожающим… или неприличным. – Уж справедливости ради, коли мне вчера не довелось оценить твои умения, предлагаю сейчас устроить небольшой поединок, – голос верега стал вкрадчивым, будто он не сразиться предлагал, а лечь к нему в постель.

Млада помолчала, чувствуя почему-то острую необходимость испытать его терпение.

– Можно и позабавиться. Я все равно хотела размяться.

Воевода прищурился.

– Позабавиться, говоришь? – в его устах это прозвучало совсем иначе. И по спине пробежал колючий холодок. – Пусть так.

Хальвдан сделал несколько шагов назад, не сводя с Млады насмешливого взгляда. Она тоже вынула меч, только мельком отметив, что сейчас оружие в руках вовсе не тренировочное. Но это показалось настолько незначительным, что даже глупо говорить.

В этот раз Млада напала первой. Верег рванулся навстречу и парировал легко и мощно. Тут же ушел в сторону. Разворот вслед за ним. Выпад. Неразбуженное тело отозвалось легкой вялостью. Воевода увернулся, отбил ее клинок небрежно, едва коснувшись. Как по носу щелкнул. Хорош. И ловок, зараза. Млада медленно вдохнула и больше в атаку бросаться не стала – тоже отступила. Кровь, разгоняясь, понеслась по телу. На миг стало жарко, словно в лицо плеснули горячей водой. Но тут же растревоженные после сна мышцы налились знакомой упругостью и силой. Стало спокойно и прохладно.

Хальвдан, мягко ступая, медленно обходил Младу поодаль. Оглядывал, будто приценивался, покачивал клинком. И вдруг сорвался с места. В несколько шагов настиг, ударил снизу вверх и закружил – только успевай отбиваться. Млада отступала и снова нападала, четко и уверенно парируя каждый удар. Руша защиту неожиданностью приемов. Верег пытался заманить ее в свой ритм, надо сказать, умело. Но она сопротивлялась. И уже чувствовала, что одерживает верх. Оборона верега наконец дала трещину.

Сильный удар по ногам – и небо с землей поменялись местами. Млада рухнула, как трава под косой. Клинок верега просвистел над ухом. Показалось, что даже волосы на виске колыхнулись. Утрамбованная земля была твердой, Млада еле убереглась от того, чтобы не приложиться затылком. И тут же откатилась в сторону.

Верег упал на колено. И с размаху воткнул клинок в то место, где она только что лежала. На добрую пядь воткнул – не поскупился.

Млада усомнилась на мгновение, что воевода в своем уме. Она вскочила и напала сбоку. Верег ловко отклонился. Развернулся, пригнувшись, и вдруг обхватил Младу поперек талии и снова повалил на землю. Широкой ладонью мягко придержал под спину, не давая удариться. Чем разозлил еще больше. Млада попыталась вывернуться, но воевода не пускал. Как жаркими тисками сдавил. До ушей донесся его тихий смех.

Млада с силой ударила Хальвдана оголовьем меча между лопаток, вырвалась и дотянулась до скрамасакса. Притворно охая, воевода привстал и замер: острый клинок уперся ему в щеку. Тут верег засмеялся в голос и поднял руки, оставив свой меч на земле.

– Ладно, я сдаюсь! Не могу сопротивляться, – он медленно отстранился, косясь на нож. – Если бы войска врагов состояли из таких воинов, я бы никогда не стал воеводой и десять лет назад послал бы Драгомира к бесам собачьим. Разве можно убивать такую красоту?

Воевода встал, отряхиваясь, и подал руку Младе. Она убрала меч и скрамасакс в ножны, недоверчиво глянула на протянутую ей ладонь, но все-таки приняла помощь. Но не успела еще подняться, как воевода сильно дернул ее на себя. А другой рукой попытался обхватить за талию. Девушка почувствовала запах пота, перемешанного с запахом кожи воеводы. Млада увернулась от объятий, но Хальвдан удержал ее. За кого он ее принимает? За дворовую девку? Свободной ладонью Млада тяжело хлестнула верега по лицу. Тот, не обратив на это никакого внимания, ухватил ее за второе запястье.

– Это даже приятно, – хрипло произнес он и усилил хватку.

Едва слышно скрипнула кожа перчаток. Хальвдан подался вперед, опустив ставшие почти черными глаза на губы Млады. И в то же время потянул к себе. В голову ударило жаром. Млада извернула ладони и, только почуяв слабину, дернула руки из оставшихся в пальцах верега перчаток. Выхватила из ножен меч. Рукоять обожгла ладонь так, что потемнело в глазах.

Воевода качнулся назад и едко улыбнулся.

– Так вот каковы твои забавы, криг’хэррэ. Прости, недопонял.

Млада вдруг почувствовала себя до невозможности глупо. Зарубить – не зарубит, конечно, но рука аж подрагивала от желания проучить наглого верега. На счастье, за спиной громыхнул ворчливый голос Бажана:

– Вижу, вы познакомились уже.

Оказывается, он стоял, облокотившись на ограду ристалища, и наблюдал за ними. Млада, только мельком глянув на него, снова убрала меч в ножны и отступила. Хальвдан с усмешкой вернул ей перчатки.

– Да уж, познакомились, – он поднял свой клинок и придирчиво его осмотрел.

– И размялись заодно… – продолжил бурчание Бажан. – Только ты, Хальвдан, похоже, забыл загодя размяться в другом месте.

– Пожалуй, ты прав, – скривился верег и провел пальцами по покрасневшей щеке. – Но все девушки спали, когда я вернулся. Не буду же я их будить: самый сладкий сон перед рассветом. Славного воина вы тут в дружину без меня взяли, – он кивнул на Младу. – Убила меня, я даже испугаться не успел!

Неслыханно! Он проиграл поединок из-за своей несерьезности, да еще и издевается! Шут гороховый! Остро захотелось съездить ему по второй щеке. Но, сдержавшись, Млада только невольно посмотрела на ладонь, еще горящую от соприкосновения с рукоятью меча. Никаких следов ожога не было, как всегда. Просто так меч забирает то, что причитается взамен на помощь в бою. Млада не хотела знать, что клинок заберет, стоит зазеваться. Она сжала и разжала пальцы.

Хальвдан, чуть склонив голову набок, еще раз внимательно посмотрел на нее. Млада ответила неподвижным тяжелым взглядом. Воевода хмыкнул. Надев рубаху, он прихватил пояс с ножнами и направился к замку. Бросил напоследок:

– Пойду кнеза проведаю… Он, наверное, меня видеть желает.

Бажан вздохнул и повернулся к Младе.

– Хороша… Ох, хороша – воеводе мечом грозить. Вылететь из детинца хочешь пинком? В первый же день.

– Руки не будет распускать.

– Проверял он, чего ты стоишь, – Бажан потер глаза. – Ну, и задница ему, может, твоя приглянулась. Не суть. Только с Хальвданом Снех’арреном лучше дружить. Не гляди, что он с виду москолуд [6], каких поискать.

– Это ж как дружить с ним прикажешь, воевода? – Млада скрестила руки на груди.

– По щеке хлестануть было достаточно. Он к такому привыкший, – Бажан тихо хохотнул.

Млада и сама невольно усмехнулась.

– Сделанного не воротишь.

– Это верно, – вздохнул воевода. – Только приглядываться к тебе Хальвдан теперь будет вдвойне внимательнее. И спуску не даст.

Бажан задумчиво обвел взглядом ристалища, где уже потихоньку собирались кмети. И вдруг развернулся и ушел. Млада подавила стон. Один воевода темнит. Второй теперь, глядишь, обиду затаил. Вот и начался день.

Ко всему прочему она как будто еще чувствовала пальцы Хальвдана на запястьях, и в воздухе будто до сих пор витал его запах. От этого на шее приятно поднимались волоски. Млада провела ладонью по лицу, отгоняя неуместные, давно позабытые ощущения.

«Ты – огонь и вода, ты – ветер и песок. Ты – стихия, которая ничего не чувствует, но знает тысячу способов убийства. Ты мертва, но нет никого живее и сильнее тебя. Помни это».

– Я помню… – одними губами произнесла Млада.

Она помнила все уроки Наставника и Ворона. И потому это пройдет. Нужно лишь привыкнуть.

Оказалось, заданием князя для Хальвдана было привести в дружину лучших воинов из Восточных сотен. Но поговаривали, мол, причина того, что князь отослал воеводу из детинца, совсем другая. Как бы то ни было, только прибывшие кмети наряду с остальными сейчас толклись во дворе, иногда уходили в кузню, видно, чтобы подобрать себе оружие, шумно знакомились с дружинниками и верегами. Те встречали их с заметной прохладцей во взглядах. Новичков оказалось не так и много – всего несколько десятков. Но целый день во дворе и на ристалищах царила легкая неразбериха, которую пытались унять мастера обучения и сотники.

Жизнь вокруг плескалась, как вода в бурной реке – Млада чувствовала себя врытым в землю камнем на ее пути. Она постоянно оказывалась не у дел. И в конце концов отчаялась переговорить хоть с кем-то из старшин, чтобы ее определили для обучения отроков. Тренировки вместе с другими кметями она считала бесполезными. Но от нее лишь отмахивались. А кто и посмеивался.

Млада молчала и терпела. А потом отправилась в дом, махнув на все рукой. Только не дошла.

Кто-то из верегов окликнул ее походя:

– Что же ты все мимо и мимо, криг’хэррэ?

И Млада пошла бы себе дальше: подобные окрики приходилось слышать за сегодняшний день уже не раз. Но уж больно стало интересно, что значит то слово, которым ее называл утром Хальвдан, а вот теперь и этот верег. Она остановилась и повернулась к светло-русому парню, который тут же довольно усмехнулся. Он стоял, прислонившись спиной к стене дружинной избы, и щурился на солнце. Его голубые глаза казались невероятно яркими.

– Что это значит?

Верег приподнял брови.

– Что именно? – по-немерски он говорил не так чисто, как воевода, но уверенно и бегло. – Криг’хэррэ? – Млада кивнула. Верег на мгновение задумался. – Воительница. Так у нас на Клипбьерне [7] называют воительниц. И там их гораздо больше, чем здесь. Глядя на тебя, мне даже вспоминается дом, – он снова улыбнулся. – Только косу бы тебе… посветлее. И погоду здесь похуже. На Клипбьерне, поди, дождями все залило.

– И хороши ваши воительницы в бою? – Млада просто дивилась своему любопытству. Но чем-то улыбчивый верег ее привлек.

– Не хуже некоторых мужчин, – пожал плечами парень и добавил чуть тише: – Но хуже, чем ты.

Он вдруг зажмурился и оглушительно чихнул.

– Будь здоров, Вагни, – издалека гаркнул Медведь. Такой же бодрый и бессовестно радостный, как всегда. Он подошел и встал рядом с Младой, кивнул на нее: – Что, первым делом решил ей голову заморочить? Не слыхал, как Хальвдан поутру схлопотал? Так же хочешь?

– А ты, Бьерн [8], теперь в сторожевых псах ходишь? – верег ехидно изогнул губы. – Думается, она и сама за себя постоит, раз так.

Млада закатила глаза и пошла прочь. Еще не хватало оказаться посреди двух огней в тот момент, когда мужчины решили поспорить. А уж становиться причиной этого спора после неприятного сна да скверного знакомства с воеводой настроя и вовсе не было. Хоть самолюбие кого из девиц это могло и потешить. Она только услышала, как Вагни и Медведь ошарашенно замолчали за ее спиной.

Однако через мгновение тишина сменилась торопливым звуком шагов – кметь поспешил следом. Млада готова была зарычать от негодования. За эти пару дней Медведь, похоже, прочно уверился, что ей просто необходима его опека. Нет, разговаривать с ним душа никак не лежала.

Млада заозиралась в поисках спасения от вездесущего дружинника. На глаза попался только ближайший мастер обучения. Тот гневно покрикивал на крепкого, но малость неуклюжего отрока, который больше баловался и хитро поглядывал на стоящих вокруг собратьев, чем тренировался. Пару раз его сшибло с бревна тяжелым мешком, но он не унывал.

– От… раззява, – рявкнул мастер, проглотив более крепкое словцо, и покосился на Младу.

Она направилась к нему, на ходу придумывая, о чем бы поговорить, только Медведь догнал ее гораздо раньше.

– Чего хмурая ходишь весь день? – обезоруживающе улыбнулся он.

И как так умеет? Ведь прилипнет – убить хочется. А улыбнется – и кажется, что не так уж и надоел. Но Млада безжалостно задавила теплый проблеск и тоскливо глянула мимо.

– Спала паршиво.

– Бажан сегодня ходил, бухтел, что ты бездельничаешь, только слоняешься кругом, – Медведь загадочно усмехнулся. – Я еле отбил тебя. А то выволочку устроил бы – будь здоров.

Уж ворчание воеводы беспокоило меньше всего. Видно же, что без злобы бурчит, для порядка. А Медведь-то, похоже, гордится невесть как тем, что защищал ее весь день. Ну, дите. Хоть и косой сажени в плечах.

– И чего же Бажан мне это сам не сказал? Пережила бы. Выволочку-то.

– А оно тебе надо? – парень поскреб пальцами заросший подбородок. – С воеводами лишний раз пререкаться. Они, конечно, мужики толковые, но как вцепятся, бывает, так с мясом не отдерешь. Особенно Хальвдан. Этот вообще временами скотина порядочная. Бажан потише будет. Но тоже, как скажет – будто булавой саданет. А ты все ж девица.

Млада громко фыркнула. Усердствующий на ристалище отрок глянул на нее, пропустил удар мешком и снова сверзился в пыль. Мастер, уже не сдерживаясь, ядрено выругался.

– Девица, а разделала тебя, хоть и турнирным мечом, – Млада склонилась к плечу Медведя.

Тот лукаво ухмыльнулся.

– А может, я поддавался.

Она промолчала. Поддавался, ну как же! И воевода нынче тоже, небось, поддавался. Только потели они оба при этом очень уж усердно. Кметь посмотрел, долго, тягуче, и вдруг придвинулся ближе, мягко провел ладонью по ее талии. Шустрый какой, руки бы оторвать до локтей! Но Млада не дернулась, не разразилась громким возмущением: просто отстранилась так, чтобы этого не заметили остальные.

Ни к чему шум поднимать.

Кметь напрягся, но виду постарался не подать, даже руку за спину убрал. А Младу уже подхватило волной подтачивающего ее весь день раздражения. Не остановить.

– У меня тоже вопрос к тебе есть, Медведь, – она холодно прищурилась, глядя на далекие заросли деревьев. – Чего ты хочешь от меня? А? Что ты обхаживаешь меня, как тетерев на току? Думаешь, забота мне твоя нужна? Сама с воеводами разберусь! И каждое их слово выслушаю, если на то надобность будет. А ты не лезь лучше, иначе огребешь похлеще Хальвдана. Я в другой раз плясать вокруг не буду – сразу коленом ударю, куда надо.

Медведь не ответил, только покраснел, будто на солнце перегрелся. Млада долго смотрела, ожидая, что он как-то оправдается. Даст повод позубоскалить, обидеть, уколоть сильнее. Чтобы ему стало так же паршиво. И злилась, распалялась его молчанием, упиваясь собственной не выплеснутой за день яростью. Но Медведь не проронил больше ни слова, будто принимал любую вину, которую на него свесят. И в кого ж он такой терпеливый уродился?

Млада вздохнула, обогнула его и ушла, готовая дать по лицу каждому кметю, что косо на нее посмотрит или скажет еще хоть слово. Хватит с нее сегодня мужского внимания – как сговорились!

Но они не смотрели.

На душе было гадко.

Шум двора стих, когда она вошла в замок. Здесь было прохладно и почти ничего не видно после яркого осеннего солнца. Млада едва не на ощупь побрела по коридору, пока не пропали из глаз ослепительные пятна. Остановилась возле своей горницы, надеясь хоть там найти уединение. Но, к сожалению, изнутри послышались громкие всхлипывания и приглушенное бормотание. Млада чуть поразмыслила, стоит ли заходить, но все же толкнула дверь.

Внутри пахло травами. Тысячелетником и, кажется, мятой. Окна были скорбно занавешены, отчего в клети стоял плотный полумрак. Тем более что дело уже к закату. Малуша лежала, уткнувшись лицом в колени Раски, и ее плечи сотрясались от рыданий. Девчонка молча без остановки гладила женщину по голове, а в другой руке сжимала кружку с травяным отваром.

– Что произошло? – проходя мимо, бросила Млада.

Она не слишком-то хотела услышать ответ. Причины для слез у женщин находятся больно уж часто. Поругалась с кем из служанок, получила по шее от старших женщин за оплошность или безделье, потеряла любимую ленту – мало ли что могло произойти. К чему голосить так, что слышно снаружи?

– Хальвдан… – Малуша едва смогла прервать рыдания. – Не хочет больше… – и снова уткнулась в поневу Раски, и без того уже мокрую насквозь.

Млада поджала губы. Этого она почему-то не ожидала. По дому, конечно, ходили слухи о связи воеводы с Малушей. И уж как бы мало Млада тут ни пробыла, а наслушалась их вдоволь. Особенно сегодня. Даже разок успела заметить Малушу, окрыленную и сияющую, с корзиной стираной одежды во дворе. Но все это было настолько далеко от ее интереса, что в памяти не задержалось. Голову занимали совсем другие мысли.

Что ж, видно, сильно Хальвдану вышитая рубаха не по нраву оказалась, раз тут такой потоп.

Она обернулась. Раска только пожала плечами. Похоже, подробностей не дождаться. Малуша слишком занята своим горем. Она как будто с наслаждением подвывала и шмыгала носом, нисколько не сбавляя громкости. Млада неспешно сняла оружие, подошла, схватила ее за локоть и рывком подняла на ноги.

– Пойди умойся!

Раска вскинула руку к губам. Малуша последний раз икнула и замолкла, уставившись в упор. Млада тряхнула ее, приводя в чувство. Женщина недоуменно моргнула, но все же пошевелилась и без возражений вышла из клети.

Млада прошла по комнате, отдергивая с окон занавески, отобрала у Раски кружку и поставила ее на стол. А потом молча легла на свою лавку, закинув руку за голову. В тишине гораздо лучше.

– Хальвдан сегодня сказал Малуше, что больше не хочет с ней видеться, – не дожидаясь вопроса, выдохнула Раска. Хоть Млада и не собиралась больше ничего спрашивать. Она повернулась к девушке, и, встретившись с ее взглядом, та осеклась, понурилась.

Так, в молчании, они пробыли недолго. Млада, припоминая утреннюю встречу с воеводой на ристалище, вздохнула.

– Что ж она в нем нашла? – проговорила она тихо. – Убивается так, словно корову-кормилицу волки в лесу задрали. Не один, так другой найдется. Вон их сколько кругом ходит. Только и гляди, чтобы не спотыкаться.

Раска вскинула голову, немного подумала, теребя в пальцах поневу, и дернула плечом.

– Любит она его.

Любит… Да только Хальвдан не оценил ее любви. Сразу видно: хорош девицам под юбки лазить. Взгляд острый, цепляющий, почти колдовской. А голос рокочет – ну точно кот, как ни поверни. И опять же Бажан сказал… Да, пожалуй, такого любить – проще сразу на суку удавиться.

– Разве гоже служанке на воеводу заглядываться?

Раска невесело усмехнулась.

– Кто ж служанке запретит глядеть? Хоть на воеводу, хоть на князя самого? А у них это давно тянется. Ни шатко ни валко. Малушка-то, она вдовая, детишек двое… Я сопля была, поневы не носила, когда она здесь появилась да с Хальвданом повстречалась. При живом муже еще. А там муж-то ейный почил от лихоманки. Малуша будто рехнулась совсем, помешалась на воеводе. А он-то ходок знатный, – девушка вдруг зарделась. – Вот и завертелось. То там, то сям их вдвоем замечали за самым… гм… непотребным. Много-то о них не говорили, но князь все узнавал. Долго терпел, да не выдержал. А тут еще такое приключилось, что Малушка от воеводы понесла. Бабы наши старшие быстро знахарку притащили, чтобы дитя в ее чреве извести. Говорят, князь приказал. И Лерх, его лекарь, мог с тем управиться, но мараться не стал. Потом, как Малуша после выкидыша отошла, отослали ее к матери с детишками на время. А Хальвдан недавно уехал мужчин в дружину набирать. Вот так вот все обернулось.

Млада с ночного недосыпа почти задремала под рассказ Раски и не сразу заметила, что та замолчала. Не очень-то ей были интересны все эти истории про воеводу и его любовниц, но иногда лучше выслушать. Раз уж собеседник из нее плохой. Раске, похоже, то и надо было. Она совсем пригорюнилась над судьбой Малуши и даже сама начала тихо всхлипывать.

– Перестань! – рявкнула Млада и раздраженно села на постели.

– Да как же так-то? – промямлила Раска. – Как так можно? Она ж любит его…

Млада много нелестного могла бы рассказать девчонке о силе мужских привязанностей, но не успела. Вернулась Малуша. Лицо ее припухло от слез и покраснело, потеряв изрядную долю привлекательности. Женщина взяла полотенце и стала вытираться. До слуха донеслись ее приглушенные слова:

– Небось, рада, что так вышло? – Малуша подняла взгляд, наобум швырнула полотенце в угол и шагнула к Младе. – Знаю я… Вижу. Глаз на моего мужчину положила? Утром кто с ним во дворе по земле в обнимку катался?

Млада усмехнулась и кашлянула, стараясь не показать Малуше, как сильно ей хочется расхохотаться прямо ей в лицо.

– Думала бы лучше, что болтаешь, – спокойно произнесла она, задавив в груди рвущийся наружу смех. – Я тебе не соперница и не за тем сюда пришла, чтобы замуж выскочить. Воеводу своего с потрохами можете скушать от большой любови. Или на куски порвать. Мне все едино.

– Врешь, гадина!

Млада не выдержала и встала. Малуша невольно отпрянула.

– Ой, не надо меня во вранье обвинять… Я на это дело жутко чувствительная.

Малуша все-таки сделала еще шаг к ней, но замерла в нерешительности. Наверняка прекрасно понимала, что, если затеет драку, не выйдет из нее победительницей. Млада бесстрастно наблюдала, как злобу на лице женщины сменяет сомнение. Раска зашевелилась на своем месте, решая, видно, стоит ли влезать. Но тут Малуша развернулась и раздосадованно выскочила из клети.

– Вот зачем ты так? – Раска бросила на Младу взгляд, полный упрека, и вышла следом.

«Бесы бы вас драли, дурынды!» – тихо проговорила Млада и снова уселась на лавку.

Если так дело дальше пойдет, то недавний изматывающий путь до Кирията покажется великой благодатью. А уединенная жизнь – и того больше. Похоже, нигде в этом доме нельзя было спрятаться хоть на время. Потому Млада в горнице задерживаться не стала: чего доброго вернется Малуша с новыми глупыми обвинениями. Сложно придумать более скверное завершение не слишком-то удачного дня.

Она вернулась во двор и пошла дальше от дружинных изб, разглядывая землю под ногами, в очередной раз размышляя, правильно ли поступила, придя в Кирият. Ведь ей здесь не место, среди стольких людей, глядящих с интересом, а то и с дружелюбием на нее. На ту, которая только и заслужила за всю жизнь, что болтаться на шибенице. Но Млада твердила себе, что по-другому поступить не могла.

Погода стояла тихая, сонная. Небо заволакивало влажной дымкой. Казалось, воздух можно раздвинуть руками, до того он стал плотным к вечеру. К запаху пыльной, разогретой солнцем травы примешался еще один, чуть пряный. Приятный и домашний. Через мгновение он перекрыл другие; Млада подняла взгляд – она оказалась в том саду, что видела издалека – и прошла дальше меж яблонь. Кудрявились поредевшие кроны над головой; отяжелевшие ветви клонились к земле. Тут и там слышался стук падающих яблок. Тени от еще не опавшей листвы скользили по лицу, чуть кривые стволы обступали кругом, словно приглядывались. Тонко и пронзительно пахло легкой сыростью. Сад был запущенным, заросшим лопухами и крапивой. Похоже, никто давным-давно сюда не заходил и яблок не собирал. Тишина, царящая здесь, навевала умиротворение и спокойствие. Растворялись в насыщенном, вязком воздухе остатки прошедшего сна.

Млада сорвала яблоко, обтерла о рукав и надкусила. Сладкое. Видно, нынешнее лето тут выдалось жарким. А сад большой и явно старше детинца. Наверное, помнит еще тех, кто жил на этом холме раньше. Он-то уж точно не забыл.

Медленно плутая между яблонь, Млада вышла на обширную поляну. И замерла, не сразу сбросив с себя задумчивость. А между тем место посередь сада нашлось занятное.

Окруженные невысоким бревенчатым забором, на поляне кругом стояли пять каменных идолов, в середине высился Триглав – самый громадный. Капище. Но сюда не вела даже жалкая заросшая тропинка. Неужто боги здесь забыты так же, как и яблоневый сад? Последние рассеянные лучи солнца золотили верхушки истуканов, окутывая их головы мягким ореолом. Идолы еще не успели сильно зарасти мхом или просесть в землю: они были так же молоды, как и Кирият.

Млада, озираясь, догрызла яблоко и подошла ближе. Удивительно, но капище будто опутывали тонкие ветряные нити. Воздух, неподвижный в саду, здесь шевелился и тек. Как дыхание. Млада попробовала шагнуть в нарядные резные ворота, но будто невидимая рука толкнула ее в грудь. Достойна ли войти? По телу пронеслась легкая дрожь и покалывание. Млада на мгновение засомневалась, но, преодолев странное сопротивление, все же обошла капище, разглядывая каждого идола.