Клоун. История одной любви

Это был дуэт, а не соло, и завершался номер свободным падением с огромной высоты… когда партнёр подхватывает партнёршу на руки уже внизу, практически у самого манежа. Чёрт, это было круто! Это было смело и… необычно. Макар даже потряс головой, чтобы убедиться, что идея – не мимолётная блажь и не выветрится тут же из его воображения. Но нет, картинка перед глазами становилась только отчётливее. Он почувствовал бодрящий холодок где-то в животе, который всегда символизировал радость и предвкушение интересной работы. Конечно, пока это был всего лишь «скелет», на который требовалось нарастить мясо, но многочисленные детали номера уже роем гудели у него в голове, и Макар решил немедленно записать и схематично набросать всё, о чём он сейчас думал.

Он поставил Яночку на манеж и пробормотал:

– Извини… мне сейчас нужно б-бежать. Позже увидимся, – и под удивлённые взгляды цирковых действительно бегом помчался прочь.

В гримёрке он дрожащими от возбуждения руками принялся зарисовывать и записывать план номера. Конечно, обрыв с высоты был кульминацией всего действа, но необходимо было чем-то наполнить середину – не менее эффектным. Серия трюков, основанная на доверии… абсолютном доверии партнёров друг к другу, как это было у отца с матерью. Вот только где ему взять такую партнёршу, с которой они могли бы взаимодействовать на этом самом полном доверии, которая смело бы доверила ему свою жизнь?

– Мак, – в гримёрку сунулся четырнадцатилетний акробат Данька, – там тебя на служебке какая-то девушка спрашивает.

– Что? – он даже не сразу понял, что именно ему сейчас сказали, отрывая взгляд от своих торопливо набросанных схем.

– Пришли к тебе, говорю, – повторил Данька. – Точнее, пришла. Девчонка какая-то. Симпатичная! – добавил он и многозначительно улыбнулся.

Макара словно подбросило на месте. Девушка! Динка! Ну конечно, Динка – кто же ещё? Но как ей удалось вырваться из дома? Неужели отец раздобрился? Или она сбежала из дома тайком?

Эти вопросы перемешивались с бурным восторгом от перспективы вновь увидеть Динку и радостным возбуждением по поводу нового номера: всё это бурлило и шипело сейчас у него внутри, как ледяная газировка в жаркий летний день.

Толкнув дверь служебного входа, Макар пулей вылетел наружу… и чуть не споткнулся. Улыбка медленно сползла с его лица.

Перед ним стояла Соня.

17

Моментально считав его эмоции, Соня заметно скисла.

– Мог бы и не так откровенно демонстрировать своё разочарование, – заметила она обиженно.

– Ты что здесь д-делаешь? – спросил Макар, оставив её реплику без ответа. – Где Д-динка? С ней всё в порядке?

– О, господи, – Соня закатила глаза. – Что с ней может случиться? Дома она.

– Угу. Точнее, п-под домашним арестом, – поправил он и не удержался от шпильки:

– Между п-прочим, по твоей милости…

Соня расстроенно заморгала.

– И ты туда же, – выдохнула она, губы её задрожали. – Вот и Динка не верит мне, что это случайно получилось… Я ведь правда не хотела ничего отцу рассказывать! Нечаянно проговорилась, так бывает, вообще-то…

Ему невольно стало её жаль.

– Ну ладно. Так п-почему ты здесь?

– Вообще-то к тебе пришла, – дёрнув плечиком, сообщила она.

Макар сделал глубокий вдох.

– Соня. Давай внесём ясность. Мы с т-твоей сестрой…

Она живо вскинула брови:

– Да-да, мне тоже очень интересно – что вы с моей сестрой?

Он смешался. В самом деле, что тут можно было ответить? «Любим друг друга»? «Встречаемся»? Ни то, ни другое пока не соответствовало действительности.

– Она мне нравится, – заявил он наконец.

– Тебе – да, – кивнула Соня, – а что насчёт самой Динки?

– Что т-ты хочешь сказать? – растерялся он.

– Уверен ли ты в том, что твоя симпатия взаимна?

Он пожал плечами. Странный какой-то получался разговор. Странный и глупый…

– Ну… по-моему, я ей т-тоже нравлюсь, – и, поскольку в ответ на это Соня лишь скептически фыркнула, сразу напрягся:

– А у тебя есть д-другие сведения?

– Расслабься, – хмыкнула она. – Ничего у меня нет. Просто не советую тебе слишком-то раскатывать губы на Динку… С ней всё не так просто и легко. Конечно, если хочешь себе лишнего головняка – пожалуйста, но, откровенно говоря, я не советовала бы тебе с ней связываться. Там столько тараканов в башке, что…

Он ошеломлённо покачал головой.

– Она же т-твоя сестра!

– Я как бы в курсе, – ухмыльнулась Соня. – Именно поэтому и предупреждаю тебя… по-дружески. Уж кто-то, а я прекрасно знаю, что из себя представляет моя дорогая сестрица и на что она способна.

И всё-таки ему не показалось, что Соня испытывает к Динке тщательно скрываемую неприязнь – он заметил это ещё тогда, в день их знакомства, когда впервые увидел девчонок возле кофейного автомата.

– За что ты т-так её не любишь? – спросил Макар.

– Я её не «не люблю», – протестующе мотнула головой Соня. – Мы с ней по-настоящему привязаны друг к другу. Просто я действительно очень хорошо её знаю, в конце концов, почти восемнадцать лет прожили бок о бок. Динка… она умеет производить впечатление на парней, да. Губки свои надует, глазюки голубые вытаращит и ресничками хлоп-хлоп – сама невинность… Дешёвые приёмчики, да только парни ведутся. Только что слюнями не капают. Вот и ты повёлся… «Уноси готовенького».

Слушать это было неприятно – так, что у Макара даже зубы скрипнули.

– А зачем ты это всё мне рассказываешь? Чтобы нас п-поссорить?

– Да нет… скорее, просто для того, чтобы ты не расслаблялся и был начеку. Предупредить хочу.

Радостный подъём, который испытывал Макара всего каких-то десять минут назад, испарился без следа. Настроение упало ниже плинтуса. Давненько ему не было так дерьмово!

– Ладно. Считай, что п-предупредила. Это всё? Я могу идти? – мрачно осведомился он.

– Ну… – Соня загадочно улыбнулась, закусив губу. – Вообще-то не всё…

Господи, он готов был её треснуть за то, что тянет время и не говорит прямо, что ей ещё надо.

– Ты обещал мне экскурсию по цирку, помнишь? – мило произнесла она.

Он вздохнул. И ведь правда – обещал ведь. Кто, блин, тянул его за язык?!

– Может, не сегодня? – нерешительно спросил Макар. – Сейчас на манеже т-тренировка, не всем нравится, когда их отвлекают…

– Я буду тише воды, ниже травы! – клятвенно заверила Соня, искренне тараща глаза.

Макар всё ещё мялся, тянул время, хотя формальных поводов для отказа у него не было. Да и с другой стороны… лучше разделаться с этим здесь и сейчас – и больше уже он ничего не будет ей должен.

– Хорошо, – вздохнул он. – Т-только, Сонь… Мне действительно нравится твоя сестра, п-поэтому ты не думай, что я…

– О господи! – Соня подняла взгляд к небу. – Что ты о себе возомнил – что я тебе на шею стану вешаться?! И почему все мужики такие самоуверенные…

Макар готов был провалиться сквозь землю от неловкости.

– Мне просто интересен цирк, – заявила Соня, – его закулисье. А не твои красивые глаза… хотя они у тебя и правда красивые, – насмешливо добавила она.

Каким же дебилом он себя в этот момент почувствовал! Ещё и эта дурацкая особенность – легко краснеть, будто девчонка…

– Извини, – буркнул он. – Я тебя, наверное, неправильно п-понял.

– Совсем неправильно, – кивнула она. – Ну так что насчёт экскурсии?

– Ладно, – вздохнул Макар. – П-пойдём.

В этот раз он не особо-то старался произвести впечатление – просто протащил Соню по самым интересным и занимательным местам цирка буквально галопом по Европам (избегая, правда, заходить в конюшню или в зверинец), а завершил экскурсию манежем. Впрочем, Соня и так была в восторге: поражённо охала, восхищённо ахала, только что в ладошки не хлопала и не подпрыгивала.

Цирковые косились на Макара насмешливо – очевидно, решили, что он тупо охмуряет девочек одну за другой: сначала притащил в цирк Динку, теперь вот Соню…

Мама при виде новой подружки сына сначала озабоченно нахмурилась, но Соня тут же умело усыпила её бдительность, воскликнув:

– О боже, вы та самая Зоя Вознесенская?! С ума сойти, глазам своим не верю! Я же ваша самая большая фанатка! – и тут же начала рассыпаться в комплиментах, припоминая самые знаменитые и яркие выступления воздушной гимнастки.

Мать предсказуемо поплыла от такой откровенной лести, и даже сфотографировалась с Соней по её просьбе на телефон.

– Я эту фотографию распечатаю и в рамочке на стену повешу! – ликовала Соня, и Макар чувствовал, что его сейчас стошнит от такого обилия патоки.

– Ладно, Сонь, – прервал он её неумеренные восторги, – пойдём, нам п-пора.

– Совершенно очаровательная девочка! – успела шепнуть ему мама перед уходом. – Такая милая… И такая симпатичная! Приводи её сюда почаще.

Угу, разбежался.

18

Тем же вечером он стоял неподалёку от Динкиного дома, прикидывая, как бы половчее перелезть через забор, чтобы остаться незамеченным – и с улицы, и (главное!) из самого дома.

Запрыгнуть с разбега на забор для него было плёвым делом, такую высоту он брал шутя, но вдруг Динкин отец как раз выглянет в окно и обнаружит, что кто-то проник на их частную территорию? И хотя уже стемнело, не хотелось глупо рисковать и подставляться, заодно подставляя и Динку.

В этот момент к дому подъехало и затормозило такси. Макар затаился.

Дверца со стороны пассажирского сиденья открылась, и из машины степенно выбралась дама. Лица её Макар разглядеть не мог, заметил только в свете фонарей длинные чёрные волосы, рассыпавшиеся по плечам, и куртку какого-то невероятного цвета «вырви глаз».

Захлопнув дверь, дама уверенно направилась к воротам Динкиного дома, затем смело, как будто бывала здесь до этого миллион раз, распахнула калитку и скрылась за забором. Поздновато для визитов, однако… Что ж, ему нельзя было терять ни секунды. Макар сообразил, что сейчас Динкин отец будет некоторое время занят загадочной гостьей, а значит, вряд ли станет пялиться в окно. Он метнулся к забору, подпрыгнул как кошка, подтянулся на руках и мигом перемахнул через него. Осторожно, стараясь не задеть что-нибудь в потёмках и не наделать шума, подошёл к дому и принялся карабкаться на дерево, которое росло аккурат напротив Динкиного окна.

В её комнате горел свет, но из-за штор ничего невозможно было разглядеть. Держась одной рукой за толстую ветку, Макар дотянулся другой до заветного окна и тихонько постучал по стеклу костяшками пальцев: раз, два, три…

Никакой реакции не последовало. Тогда он повторил стук. Штора заколыхалась, чуть отодвинулась – и он с облегчением обнаружил по ту сторону стекла растерянное и немного испуганное Динкино лицо. Прищурившись, она всматривалась в темноту за окном, пытаясь понять, слышала ли она стук на самом деле или ей просто показалось.

Он снова легко стукнул один раз. Динка приблизила лицо почти вплотную к стеклу, перевела взгляд вниз… и испуганно вздрогнула, не поверив поначалу своим глазам. А уже через секунду она торопливо распахнула окно и, побледнев от ужаса, наблюдала, как Макар уцепился за подоконник и, подтягиваясь, вполз в комнату и спрыгнул на пол.

– П-привет, – улыбнувшись, поздоровался он. – Вот, как и обещал, пришёл пожелать т-тебе спокойной ночи.

Динка шумно сглотнула.

– Ты с ума сошёл? – выдохнула она наконец дрожащим голосом.

– П-повторяешься, – засмеялся он. – Кажется, ты уже г-говорила мне это сегодня днём…

Динка на миг прикрыла глаза и покачала головой. В руках у неё был вафельный стаканчик с мороженым, уже откусанный с краешка, и это показалось ему ужасно милым и трогательным.

– Макар, ты… реально безбашенный, – констатировала Динка; в голосе её всё ещё звенел не до конца выветрившийся испуг.

– А это п-плохо? – уточнил он невинным голосом, делая шаг по направлению к ней.

Динка как-то беспомощно улыбнулась:

– Честно? Пока сама не поняла…

– Угостишь? – кивнул он на её мороженое.

– Пожалуйста, – растерянно отозвалась она, протягивая ему стаканчик.

– Нет, – покачал головой Макар. – Вместе.

Она не сразу поняла, что он имеет в виду. Макар осторожно взял стаканчик и поднёс к её губам. Поколебавшись долю секунды, Динка всё-таки приоткрыла рот и лизнула белоснежный сливочный холмик. В тот же миг Макар потянулся к мороженому с другой стороны и тоже лизнул его. Теперь у них был один и тот же вкус на губах, одно и то же дыхание на двоих…

Чёрт, это было самое волнующее и сексуальное, что только случалось с Макаром в жизни! Он никогда даже не думал, что совместное поедание мороженого может быть настолько… эротичным. Они молча облизывали и откусывали мороженое с двух сторон, стоя практически вплотную друг к другу, и не говорили больше ни слова. Чем меньше становилось мороженое, чем чаще мимолётно соприкасались их губы, и каждое такое прикосновение прошивало его насквозь, словно электрическим разрядом.

Наконец с мороженым было покончено. Они стояли, глядя друг на друга лихорадочно блестящими глазами, и едва справлялись со сбившимся дыханием. А уже через секунду он, не выдержав, сжал её в объятиях и уже по-настоящему нашёл своими губами Динкины губы…

Они у неё были холодными и сладко-сливочными. Самый лучший на свете вкус, от которого у Макара буквально срывало крышу… И всё-таки он вложил в этот поцелуй больше нежности, чем похоти. В нём не было ничего общего с их страстным слиянием на аллее, но волновал этот поцелуй не меньше, а может быть, даже больше…

В какой-то момент ему показалось, что у Динки подкашиваются ноги, и он с сожалением разорвал поцелуй.

– Ты вся д-рожишь, – заметил он.

– Ты тоже… – отозвалась она, почему-то шёпотом. – А ещё у тебя сердце стучит как бешеное… Даже через куртку ощущается.

Она осторожно положила ладонь ему на грудь, а он накрыл её руку своей. Динка продолжала смотреть на него странным взглядом, в которым была смесь восхищения и ужаса.

– А если папа узнает?! – спохватилась она наконец. – Он меня просто убьёт…

– Не волнуйся, я скоро уйду, – пообещал он. – К тому же, т-твой отец сейчас не один, у него тоже гостья.

Красивые Динкины брови озадаченно приподнялись, а затем, расслабившись, она кивнула:

– А, ну да… наверное, это тётя Ира, да?

– П-понятия не имею, – пожал плечами Макар. – Она кто, ваша т-тётка?

– Да нет, – смутилась Динка. – Это просто я её так называю. Вообще-то это Ирина Морозова… писательница, местная знаменитость, – она улыбнулась.

– У них с твоим отцом роман?

– Ну… что-то типа того. Она неплохая, только немного… с придурью, – закончила Динка.

– К-как я? – лукаво уточнил Макар.

Динка захихикала.

– У тебя придурь немного другого рода…

Нет, это было невозможно! Не в силах терпеть, Макар снова припал к её губам с поцелуем. Она приглушённо застонала, с удовольствием отдаваясь этому поцелую – на этот раз куда смелее и откровеннее, чем пару минут назад. Её пальцы зарылись в его волосы, и он с ума сходил от этих прикосновений.

Но сейчас именно она отстранилась первой и обеспокоенно покосилась на дверь.

– И всё-таки, Макар… тебе лучше уйти сейчас. Не хочу, чтобы тебя застукали…

– Я б-буду приходить каждый день, – пообещал он. – Точнее, к-каждый вечер.

– Ненормальный, – улыбнулась она, но в этом слове больше не было осуждения.

19

И всё-таки он медлил с уходом – стоял и с интересом озирался вокруг, рассматривая Динкину комнату. Почему-то мысль о том, что это именно её комната, наполняла помещение каким-то особым уютом. Хотя в обстановке не было ровным счётом ничего слишком оригинального, всё предсказуемо и даже местами банально, обычное девчоночье обиталище: занавески на окнах в весёленький цветочек, плюшевые игрушки на кровати, шкаф, письменный стол, компьютер, яркие постеры с изображениями звёзд над столом…

– Дима Б-билан? – Макар иронично изогнул бровь. – Серьёзно?

Динка смутилась.

– Ну да, а что? Мне нравятся его песни…

На стенах висели многочисленные рамочки с фотографиями – целая галерея. Макар с нескрываемым любопытством подошёл поближе, чтобы рассмотреть. Почти на всех снимках были сёстры – всегда вместе, всегда рядом. Вот они совсем крошки, в детском саду на новогоднем утреннике: Соня в наряде рыжей лисички, а Динка – Снегурочка. Вот они в школе на первой в жизни линейке – маленькие, смешные, с огромными белыми бантами в волосах и слишком громоздкими для их роста букетами, испуганно прижимающиеся к отцу…

Макар с любопытством рассматривал фото светловолосого неулыбчивого мужчины. Очевидно, Соня пошла в него: тот же миндалевидный разрез глаз, знакомый острый подбородок… А вот и фото матери – сделанное ещё до рождения девочек. Макар даже сглотнул – до того она была похожа на Динку… точнее, Динка не неё. Интересно, каково это – видеть в одной из своих дочерей точную копию той, которую любил и которой больше нет на этом свете?

– Строгий у т-тебя отец? – спросил он.

Динка подошла к двери и заперла её изнутри на задвижку. Затем приблизилась к Макару, остановилась рядом с ним, тоже рассматривая фотографии, и пожала плечами.

– Когда как. Но вообще он нас с Соней очень любит, – горячо добавила она. – Папа ведь совсем один нас после маминой смерти поднимал, заботился… даже жениться второй раз не стал, хотя мог бы. Так-то желающие находились, несмотря на двоих детей.

– А эта… т-тётя Ира? – напомнил он.

– Да там всё несерьёзно, – отмахнулась Динка. – Она сама к нему прилипла как банный лист. Может, она и хочет за него замуж, но только папа много раз говорил нам с Соней, что никогда не приведёт в дом мачеху и чтобы мы не переживали на этот счёт. Говорю же, он очень нас любит! – убеждённо повторила она.

– Именно п-поэтому держит тебя дома взаперти… как п-пленницу, – невозмутимо добавил Макар.

– Он же не со зла, как ты не понимаешь, – вздохнула Динка. – Ему кажется, что он меня таким образом защищает.

– Именно что «к-кажется», – кивнул он. – Дин, ну это же г-глупо. Ты не маленькая девочка.

– Мне осталось дотерпеть всего лишь до окончания школы, Макар, – тихо и серьёзно сказала она. – А потом я уеду отсюда.

В сердце кольнуло.

– Уедешь из Светлоградска? – переспросил он, хотя прекрасно расслышал с первого раза.

– Ну да. Куда-нибудь… как можно дальше. В Москву… или в Питер…

– В П-питере живёт твой бывший? – спросил он вдруг; удушающая ревность поднималась откуда-то из самых потаённых глубин его души и слепила до кровавой пелены перед глазами.

Она удивлённо взглянула на него.

– Да это тут совсем ни при чём! Он меня совершенно не волнует.

Макар сделал глубокий вдох. Спокойствие, только спокойствие… Не надо вспоминать её бывшего. Не надо думать о том, что между ними было. Не надо…

– А кто волнует? – хрипло спросил он, делая шаг ей навстречу.

Сейчас она стояла перед ним в одной лишь маечке на бретелях и коротких шортах, и он буквально пожирал её глазами. Динка, застеснявшись его откровенного взгляда, обхватила себя за плечи, словно пытаясь закрыться.

– Макар, послушай… – начала она нерешительно. – Ты мне очень-очень нравишься. Просто ужас как, – робко добавила она. – Но ты слишком… форсируешь. Мне страшно от твоей скорости. Ты вообще меня иногда пугаешь.

– Ты меня б-боишься? – уточнил он.

Динка закусила губу и задумчиво покачала головой.

– Нет, не тебя… скорее – за тебя. Ты какой-то… реально без тормозов.

Макар шумно выдохнул и взлохматил себе волосы.

– Да нет, я вообще-то нормальный, – сказал он уже более-менее спокойным тоном. – П-просто… ты такая, что я не могу удержаться.

– Какая? – улыбнулась она.

Охрененная. Самая лучшая. Крышесносная. Бомбическая. Сексуальная.

Но вслух он только деликатно сказал:

– К-красивая.

Динка улыбнулась так, словно слышала это впервые – с радостным недоверчивым удивлением. По идее, с такой внешностью её должны просто забрасывать комплиментами с утра до ночи… Хотя какие там комплименты, усмехнулся Макар про себя, вспомнив тупые подколки одноклассников. Максимум, на что их хватало – так это обозвать Динку толстожопой или, подобно Тяпе, потребовать минета, намекая на её пухлые губы. Дебилы, что с них взять! Просто дебилы. Уровень первоклассников: если тебе нравится девочка, значит, для привлечения внимания надо как можно больнее дёрнуть её за косичку, обозвать или поставить подножку…

– Ты очень красивая, – повторил он твёрдо. – Самая красивая из всех, к-кого я знаю.

В куртке становилось жарко. Так хотелось скинуть её к чертям собачьим и никуда не уходить, остаться в этой уютной маленькой комнатке до утра! Искушение было слишком велико, но Макар с усилием преодолел его. Нет, нельзя было так рисковать… Он и впрямь становился каким-то безумцем в Динкином присутствии, в чём-то она была права.

Вдруг Динка изменилась в лице и схватила его за руку.

– Что… – начал было Макар, но она приложила палец к губам, давая ему знак замолчать, и прислушалась.

За дверью отчётливо послышались чьи-то шаги, а ещё через секунду начала поворачиваться ручка двери.

Динка побледнела.

Ручка покрутилась туда-сюда, а затем из-за двери раздалось приглушённое:

– Дин?.. Ты чего там закрылась?

Это был голос Сони.

Глаза Динки испуганно заметались, словно она прикидывала, куда можно прямо сейчас спрятать Макара. Под кровать? В шкаф? Он жестом призвал её успокоиться и бесшумно подскочил к окну, а затем сделал Динке знак, чтобы она подала голос.

– Я… сейчас, Сонь, – нервно сглотнув, отозвалась она, наблюдая, как Макар распахивает окно и вскакивает на подоконник. – Минуту!

– Что ты там делаешь? – удивилась Соня.

– Я… переодеваюсь, – ляпнула Динка наобум.

Макар быстро положил ладонь на Динкин затылок и притянул её к себе; в последний раз коротко и быстро поцеловал в губы – адреналин усиливал остроту ощущений – и, примерившись, прыгнул в темноте на дерево.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Кордепарель (корд-де-парель) – от французского cord deperil, cordeperilleuse – «опасный, рискованный канат»; воздушно-гимнастический снаряд – туго натянутый вертикальный канат, на котором артист исполняет трюки, аналогичные упражнениям на першах или бамбуке («флажок», бланш, кульбит и другие).

2

Комплимент в цирке – разновидность поклона, благодарности или приветствия публике; состоит из отточенных движений, которые хорошо видны даже с последних рядов амфитеатра. Чаще всего комплимент – это традиционный поклон артиста после окончания номера и при повторных выходах на манеж в ответ на вызовы зрителей.

3

Доппель-трапе (от немецкого «doppel» – двойной, двоякий) – двойная трапеция, гимнастический снаряд в цирке, на котором двое гимнастов или гимнасток выполняют упражнения.

4

«Оно вернулось» – фраза, отсылающая к роману американского писателя Стивена Кинга, написанному в жанре ужасов и впервые опубликованному в 1986 году; центральное зло в романе – «оно» – часто принимает обличье клоуна.

5

Логофобия – патологическая боязнь заговорить при людях, часто связанная с заиканием.

6

Джигитовка (от тюркского «джигит» – лихой, храбрый, опытный всадник) – скачка на лошади, во время которой наездник выполняет гимнастические и акробатические трюки, военно-прикладной вид конного спорта, а также неотъемлемая часть циркового искусства.

7

Флажки, бланжи, скольжение, перевороты, обрывы – элементы трюковой части воздушной гимнастики.