Коллекция королевы

Оленька убивалась ужасно. Она организовала за ним самый внимательный и заботливый уход, выплакала все глаза и совершенно измоталась. Через несколько месяцев молодая цветущая женщина превратилась в собственый призрак. Здоровье её пошатнулось. Друзья и родные не на шутку встревожились. Ей несомненно требовался отдых, и однажды она наконец сдалась на уговоры хозяйки Фалля и приехала туда погостить.

В доме все очень обрадовались гостье. Ребёнком она часто и подолгу бывала тут. Все наперебой старались чем-нибудь порадовать её и отвлечь от грустных мыслей. Через две недели краски вернулись на прелестное личико, синие глаза снова заискрились веселием и голосок зазвенел. Она впервые за долгое время отдыхала тут и душой и телом. Молодая баронесса играла с младшими детьми Волконских в горелки, купалась в море и бурной реке, а по вечерам играла в гостиной в четыре руки с кем-нибудь из взрослых девиц и пела. У Оленьки было недурное меццо-сопрано. Так проходили её дни, пока однажды в шесть часов утра…

Однажды в шесть утра прискакал фельдегерь предупредить о скором прибытии высочайших особ. Ожидался сам Государь, а с ним небольшая свита. На башню поставили эстонца следить за дорогой. Он увидел экипажи, но не догадался спустится. Когда же его спросили, как могло такое случится, он сказался не виновным, потому что «махал»!

Шёл 1838 год. Ольге было двадцать три года. Она была очень хороша, любезна и естественна. В честь приезда Государя в два часа был устроен стол, на котором присутствовали только домашние, в пять часов был дан парадный обед, куда уже допустили и некоторых приглашённых. Затем начались танцы, продолжавшиеся до поздней ночи. Танцевали контрданс, вальс, кадриль и, конечно, мазурку, вошедшую в это время в особый фавор. Государь относился к балам как к неприятной необходимости и не любил их. Он танцевал обыкновенно только в одной кадрили, но на этот раз всё было иначе.

Оленька, гибкая и лёгкая как пёрышко, в белом бальном платье с веером из страусовых перьев в руках просто летала. И Государь, прекращавший в Петербурге балы ровно в двенадцать часов по сигналу трубача даже среди фигуры котильона, не заметил, как пробежало время до двух. Через три дня в домашнем театре Волконских устроили маскарад. Это делалось в подражание парижской «ОперА» и очень пришлось по вкусу Императору, который, как Гарун-аль-Рашид, любил появляться в костюме и маске и говорить с гостями о чём угодно без стеснения. Оленька фон Бэр была в костюме испанской дамы. В её каштановые локоны вплели живые цветы, кружевная мантилья необыкноменно шла к ней, а синие глаза сияли в прорезях маски как северные озёра в солнечный день. Они танцевали, беседовали и опять танцевали, на следующий день катались по окрестностям верхом, а вечером, когда стемнело и в люстрах зажгли свечи, она пела и играла, сначала на фортепиано, а потом и на арфе.

Государь Император пробыл в Фалле одиннадцать дней, вместо намеченных заранее восьми и после этого визита нередко бывал у Волконских запросто, как и прежде, в имении в гостях.

Баронесса трогательно и неизменно ухаживала за своим мужем, который прожил ещё девятнадцать лет и скончался в возрасте семидесяти одного года. Были у супругов дети до несчастья с бароном или не было? Может, они умирали сразу после рождения, как это нередко случалось в те времена? Данных об этом не сохранилось. Но в 1839 год Ольга Августовна родила сына, которого крестили в местной православной церкви и нарекли Николаем. Поскольку Ольга Калиновская и барон оба были воспитаны в к римско-католической вере, такой шаг, вызвавший правда, пересуды, рассматривался всё же как выражение особенного русского патриотизма.

У баронессы родилось впоследствии ещё двое детей – Ольга и Александр. Семья через несколько лет переехала в Питербург. Старший сын баронессы Николай фон Бэр сделал военную карьеру, дослужился в гвардии до чина полковника и дожил благополучно до преклонных лет. Традиция называть детей Николаем и Ольгой сохранилась в этой семье на долгие годы. Мы знаем, что старший сын полковника Николай фон Бэр, родившийся в 1872 году, служил по ведомству иностранных дел. В 1904 году у него родилась дочь, в 1906 году – сын Николай Николаевич, окончивший Петроградский университет, ставший впоследствии известным профессором – фтизиатором. Его сын, в свою очередь, также Николай Николаевич Бэр, утерявший по понятным причинам приставку «фон», сделался музыкантом. Год его рождения -1924-ый. Он приходится отцом Ольге Николаевне Бэр-Кубанской и дедом Карпу Валериановичу».

Записано со слов Терезы Вернер, заведующей библиотеки, происходящей по прямой линии от управляющего имением Волконских Иогансона. В её распоряжении находятся дневники его дочери, где изложены на немецком языке вышеописанные события.

– Что делать будем? – после недолгого молчания спросил Феликс. – Музыкант Бэр утратил приставку «по понятным причинам». А мы? Мы по аналогичным причинам восстановим скажем так, справедливость!

– Мне бы теперь на стажировку! Где ещё монархия сохранилась – в Англии, в скандинавских странах? Надо ж узнать, как работает служба безопасности у венценосцев и их родных. Я человек добросовестный, привык относиться к порученному делу серьёзно и…

Карп, ни слова не говоря, схватил ведёрко из-под шампанского и нахлобучил его на голову «добросовестного», так что конца фразы присутствующим к сожалению услышать не довелось.

Глава 69. Заключение.

– Я специально попросил, чтобы нам доставили этот большущий круглый стол. Здесь мы можем все вместе сесть и видеть друг друга. Кирилл Игнатьевич предложил начать разговор, а потом, я думаю, Анатолий Александрович Мордвин сделает общий обзор.

– И наложит резолюцию, – засмеялся Мордвин. – Принято, Карп Валерианович. После наших с Киркой официальных докладов, предлогаю решительно и бесповоротно всем участникам заседания перейти на «ты». Нет возражений? Ох, малолетих я позабыл, – замахал он руками, увидев, чтот Петя хочет что-то сказать. – С ними придётся индивидуально разбираться. Но шутки в сторону, мы будем говорить о серьёзных и печальных вещах.

– Да, не будем отвлекаться, – подхватил Бисер. Вы все знаете, я получил письмо от Андрея Синицы, с которым мы учились в одном классе. Он распорядился найти для своего сына Пети нечто ценное и… если Пете будет трудно, то помочь. В это время Андрея уже не было в живых. И первое, что я Вам всем хочу сказать – он умер сам! Он был давно очень серьёзно болен. Все расследования, а их было много, как и патанатомическая экспертиза, это неопровержимо доказали. Он умер на итальянском острове Иския и, по его собственной воле, был похоронен там же. Толя Вам расскажет, что у нас есть теперь документы, где эта воля выражена недвусмыслено ясно. Оказалось, незадолго до его смерти его последняя подруга вызвала нотариуса, и они составили несколько бумаг. Адресаты одной из них – сидящие здесь Петя Синица и его мама Екатерина Сарьян. О другой мы Вам скажем позже, когда наш рассказ дойдёт до нужного места.

Кирилл сделал паузу и непроизвольно глянул влево. По диагонали от него находилась примечательная молодая пара. Ослепительно красивая девушка внимательно и сосредоточенно вслушивалась в каждое слово. А вот сидящий по правую руку от неё высокий блондин, казалось, больше был занят своей соседкой, чем всем происходящим.

– Простите, – не удержался Карп, – это как раз касается Стасика и госпожи Фельзер?

– Нет, нет! Просто тоже…

– Карп, я обижусь, – между тем воскликнула весело последняя. – Почему это я госпожа Фельзер? Вы меня не представили, так придётся мне это сделать самой. Я из Мюнхена, меня зовут Анна-Мари!

– И никаких гвоздей, а кому не нравится моя невеста, получит в лоб! – сделал зверскую рожу Стас Небылицын, последние слова которого утонули в общем хохоте. Обстановка несколько разрядилась.

– Ладно, я продолжаю, – отсмеявшись, сказал Кирилл. – Однажды совершенно случайно Андрей попал на Север, встретил там военврача Михаила Гольдшмидта, потомка династии знаменитых ювелиров, и старый одинокий человек подарил ему остаток фамильной коллекции драгоценностей. Андрей, зная, что он тяжело болен, с самого начала не собирался превращать все своё нечаянное богатство в деньги. Он решил его сохранить и завещать сыну Пете, паред которым чувствовал себя в долгу.

Коллекция была спрятана в надёжном месте. Он там побывал, проверил и оставил свои собственные опознавательные знаки. А затем, взяв с собой кое-что на жизнь и захватив две занятных штуки – табакерку и трубку, которыми пользовался сам, вернулся в Москву. И тут оказалось, что он вовсе не единственный претендент на это наследство.

– Кира, тебя сменить? – спросил Толя, и увидав кивок, продолжил. – В деревне, где последние годы жил старый доктор, ходили о нём разные слухи. С одной стороны – старика любили и уважали. Местные не потерпели бы, если бы его обокрали, или хуже того убили. Деревня осталась бы без врача, а ней живут независимые, умеющие за себя постоять люди – охотники и промысловики. Но там не сомневались, что у него есть ценности и, видно, нашлись люди из бывших уголовников, что следили за Михаилом. Хозяйка ли что-то слышала и проболталась? Никто теперь никогда не узнает. Только уголовники разузнали, что «чужой», «москвич» увёл от них дедов клад. Они передали эти сведения московским дружкам. И это первый криминальный «след», лучше сказать, «хвост», который мы в конце концов нашли. В Москве делом занялся вор в законе «Мерин». Для начала он послал своих людей, и они прижали Андрея в переулке, обыскали и выпотрошили карманы. Ничего!

В это время Синица постоянно-то жил на Кипре. Он в Москве бывал наездами и квартиру снимал. Он не обратил особенного внимания на этот эпизод и образ жизни не поменял. Прошло эдак с неделю.

– А об этом я могу поподродней. В дневнике есть длинная запись, – предложил Кирилл и стал рассказывать. – Однажды поздно вечером Андрей с какой-то вечеринки возвращался домой. Было уже за полночь. Он подошёл к дому, пошарил в карманах и обнаружил, что оставил дома ключи. Квартира, где он жил, находилась на первом этаже, однако там имелся балкон. Ну, Пан пристрастием к порядку не отличался, к тому же он был навеселе и …

– Кира, – укоризненно сказала Соня и молча указала глазами на Петю. Кирилл осёкся, виновато скосил глаза на Катю, смущённо крякнул, но спустя минуту нашёлся.

– Я говорю, балконная дверь была открыта. Андрей перепрыгнул через ограду, вошёл, и, к счастью, немного замешкался. Надо сказать, по странной причуде строителей, кухня выходила на балкон. В квартире из двух комнат было темно. Он протянул руку к выключателю, и тут вдруг раздались голоса. Говорили двое. Он услышал, что мол, у фраера снова ни хрена нету. Что Мерин его рано или поздно дожмёт, а камушки и рыжьё Мишки Золотого вынет хоть из-под земли. А сейчас надо линять, потому – видать мужик опять загулял, и ночует у какой-то…

Кирилл закашлялся, а Толя Мордвин, выручая его, немедленно подхватил нить рассказа.

– Андрей сумел выбраться тем же путём, которым вошёл. Он иногда умел быть очень предусмотрительным. На этот раз, переночевав у знакомых, он утром отправилися в банк, забрал из сейфа трубку и табакерку и в тот же день улетел на Кипр. Он думал, что оторвался от преследования, но не тут-то было. Мерин – парень весьма настырный вовсе не собирался отступать. Дальше события развивались так. В один прекрасный день люди Мерина выследили и на Кипре Синицу, схватили и увезли на своей яхте в море. Они собирались добиться от него самого, где наследство. Но по дороге команда перепилась и передралась. Одного застрелили. И когда начался шторм, корабль был уж «без руля и без ветрил». Связанному Андрею, казалось, грозила верная гибель. Однако снова выручил случай, как в его жизни уже бывало не раз.

Очень жаль, что не смог приехать очевидец и участник событий, сыгравший в нашей истории важную роль. Он должен ещё дождаться завершения всех юридических формальностей. Кроме того, он боитсся, что… словом, не исключено – Пете и его маме встреча с ним удовольствия не доставит.

Катя сделала движение. Мордвин помолчал.

– Двое нормальных ребят – Алекс и его друг Денис почти случайно оказались на яхте. В годы больших перемен они попали в беду, оказались на полной мели и им помог только друг детства Дениса – Мерин. Они взялись ему отработать. Позже, я считаю, мы все обязательно съездим на Искию, познакомимся с Александром Риццоне, и он сам расскажет свою историю. Я только скажу, он бывал мальчишкой в компаниях, где играл джаз Андрей и был его горячим поклонником. Сначала он сомневался – тот или нет? Ему совсем не хотелось ввязываться в дела бандитов. Они с Денисом старались держаться в стороне. Однако он не смог остаться равнодушным. Знакомый, талантливый музыкант у них в руках…

Им удалось поговорить. Алекс убедился, что не ошибся – это правда, Синица, и освободил его. Андрей же обещал ему взамен откупиться от бандитов за всех троих. В это время корабль начал тонуть. Андрей выскочил на палубу, и его смыло волной. Дело осложнилось тем, что один из бандитов понял, что произошло, и Алексу, обвинённому в предательстве и измене, пришлось защищаться. Он страшно разозлился и решил Синицу найти. В конце-концов сложилось так, что он его обнаружил. Но Андрей был к этой встрече готов. Он сумел спрятать драгоценные камни и ещё один предмет, состоящиё из трёх частей, назначения которого толком сам не знал.

Почему он избрал такой сложный путь? Его целью было с одной стороны задержать бандитов как можно дольше. Он надеялся, что Кирилл начнёт действовать в Москве и преследователей опередит. А с другой стороны, он хотел отдать Алексу и впрямь, как выкуп, в благодарность изумруды в совершенно законное владение!

Слушатели удивлёно загудели и Мордвин поднял руку.

Всё в своё время! Погодите, я продолжаю. Андрей понимал, что умирает. Понимал и то, что Алекс с другом могут за его освобождение заплатить своей жизнью. И он приказал тогда сделать выстрел, чтобы газеты об этом сообщили, а бандиты поверили, будто Алекс поступил «по понятиям». Следствие показало, что одна пуля по касательной задела верхнюю часть руки, а другая осталась в стене. В это время Андрей Синица был уже мёртв.

Сделалось очень тихо. Было только слышно, как тихо всхлипнула Катя.

– Я всё думаю, когда наши судьбы пересеклись… – начал Кубанский и вопросительно посмотрел на Мордвина. – Я стал собирать вещи, принадлежащие Королеве Вюртембергской – дочери Николая Первого, только и всего, а из этого сплелась такая хитрая сеть!

Потому что любимым ювелиром Королевы оказался Гольдшмидт, – подхватил Кирилл. – А сидящий тут Станислав Небылицын получил задание найти для Вас новые экспонаты. Он стал изучать проблему, познакомился с Анной-Мари, которая, в свою очередь…

– Кира, подожди. Так мы совершенно запутаемся, – остановил его Анатолий. – Карп Валерианович, я Вам вот что хочу сказать. Произошла вполне банальная вещь. Появилась возможность отхватить большие деньги, и нашлись жулики, пожелавшие на этом без проблем заработать. Они организовали лихой комплот. Главную роль сыграли два сотрудника ШТАЗИ – это КГБ бывшей ГДР, мощная и высокопрофессиональная организация, люди который оказались после объединения страны не у дел. У них и с нашими «бывшими» есть теснейшие связи, и информации о всей стране, в особенности о Восточной зоне – вагон. Для таких охрана, даже самая сложная, – не проблема, а уж небольшие музеи… Вот они Вам и поставляли! Я, кстати, Вас и Феликса хочу поблагодарить. Вы нам очень помогли, когда мы с немецкими коллегами накрыли их наконец.

– Толя, ты мне вот что объясни, – Кате во время этого разговора удалось успокоиться. – Как получилось, что Соня о смерти Андрея узнала? Кто и почему послал Кириллу письмо?

– Отлично, Катюша, это важный момент. Я его чуть не забыл. Ты помнишь, что у Синицы на Кипре эдакая коммуна была? А за ними, надо сказать, местная полиция плотное наблюдение вела – они подозрительными казались, не ясно, как и на что живут. Не иначе мелкой контрабандой пробавляются, а то и чем похуже. Там иногда и беспаспортные обретались, и нелегалы. А Андрей, тот был у них вроде гуру, коммунары его слушались и внимали, а он вещал…

– Да, так вот. С коммунарами у Синицы была договорённость его заготовленные письма отправить, как поступит сигнал. Разговаривала эта интернациональная команда между собой, в основном, на английском. И сигнал им Анджела дала, молодая женщина, у которой Синица на Искии после больницы жил. Позвонила и сказала пару условленных слов плюс «Remember».

– Что означает – «помни», – задумчиво кивнула Катя. – Многие из нас, вероятно, подумали о казни Карла Стюарта у Дюма. Андрей как и мы его любил и знал.

– Тётя Катя, я тоже вспомнила «Двадцать лет спустя», – добавила Лиза.

– Смотрите, что случилось потом. История с яхтой вызвала большой резонанс. Утонуло несколько человек, в том числе, хорошо известные полиции лица. Тут уж были, правда, контрабандисты, воры и тому подобные птицы. Через некоторое время появление Андрея на Искии с его греческими документами удалось с этим событием прочно связать. Он ведь спасся, случайно натолкнувшись на исправный каприйский катер, сорвавшийся с якоря в шторм. Под одной из банок там ещё притаился обезумевший от ужаса кот… Так вот, потом за всеми фигурантами начали наблюдать и корреспонденцию также проверять.

– Но это незаконно! Без санкции суда… – возмущённо начал Петя, но был вежливо и решительно остановлен.

– Петя, ты совершенно прав. Но я не останавливаюсь сейчас на подробностях. Наверняка, они проделали всё чисто, тонкостей я просто не знаю, да и примерно через час хорошо бы закончить. Словом, в это же время БНД – Федеральное агентство новостей Германии – это служба, аналогичная нашей ГБ, – через одного своего сотрудника получило сведения, что выплыли вещи из коллекции Большого Гольдшмидта, для поиска которой уже была организована специальная международная группа. И уж после этого специальные ведомства трёх стран стали заниматься этой историей абсолютно всерьёз. Как следствие – наблюдение и за Кириллом в Москве, за которым ходили также люди Мерина. А позже подключился и ещё один очень серьёзный игрок.

– А бандиты как узнали?

– Они следили, где Андрей бывал, пока жил в Москве. Помните, он у Сони и у Кати появлялся.

– Скажите пожалуйста, а почему вообще такие мощные силы… Ну почему, например, БНД? В конце-концов, государственной безопасности Германии никто не угрожал, – поинтересовался Стас.

– Справедливо. Последний из баварской ветви семьи Гольдшмидт оставил большие деньги на поиски, и комитет по наследству привлёк для этого лучшие силы. Национальный музей столицы самой богатой немецкой земли Баварии проявил к делу горячий интерес. Всё это означает весьма пристальное внимание прессы. А кроме того, стало понятно – в дело замешана ШТАЗИ и её прежние коллеги из России. Спецслужбы, кстати, действовали осторожно и довольно корректно.

– А кто папу пытался отравить и убить? – возмутилась Лиза.

– А потом на Севере нас троих? Вон Тимка после всех наших приключений второй раз в больнице. Прошло уже полгода, он такой здоровый, а больше всех пострадал, – поддержал её Петя.

– Звучит дико, но бандиты наняли детективов. Они у нас пока не слишком опытные и среди них много случайных людей. Вот один из них «поил кофе» Киру, двое юных дегенератов украли Лизу в надежде вытрясти из неё что-нибудь и т. д. Но самая главная опасность, как это нередко бывает, пришла изнутри. Кстати, нападение на Кирилла по пути из деревни произошло вообще случайно – местный пьяница и воришка польстился на машину. А вот затем… – Анатолий встал и прошёлся. Его лицо потемнело, брови сдвинулись, а руки непроизвольно сжались в кулаки. – Я приступаю теперь к самой тяжёлой части рассказа для себя лично. Видите, у меня был младший друг и соратник. Мы одно время вместе служили, а потом он в другую контору ушёл. Его звали Еремей, он мне говорил: «Вы», я ему – «ты». Я его очень ценил, уважал, любил даже… Но ничего не поделаешь, из песни слова не выкинешь. На службе среди своих этого парня звали – Рэм. Было и ещё одно имя, которого я не знал – «Цокатуха».

– Это слово что-нибудь означает? Я его не знаю, а ведь это наверное важно, – Анна-Мари вопросительно взглянула на Мордвина.

– Цокатуха? Была такая детская сказка в стихах «Муха – цокатуха» Корнея Чуковского. А фамилия моего… бывшего друга была Цуканов. Звуковая ассоциация возникала.

Морвин вздохнул, а потом коротко рассказал, что этот Еремей входил в группу «Кузнецы», что он сам попросил его помочь школьным друзьям и изо всех сил старался снабжать самой полной иннформацией. Затем последовала история северных приключений, где Еремей – Рэм -охотник сыграл роковую роль.

– Рэм был, к несчастью, первоклассный разведчик, даже на Крайнем Севере не сплоховал и сумел обвести вокруг пальца самих северян. Он надел на ноги медвежьи лапы, и ребята думал, что вокруг лагеря ходит медведь. Он…

– Извините, а почему Вы говорите – был? – прервал Анатолия Небылицын. – Цуканов угодил в собственную ловушку. Он спрятался в тюленью шкуру, и его на наших глазах задрал полярный медведь. Слушатели, что узнали эту историю впервые, ахнули и загомонили взволнованными голосами.

А когда возбуждение немного улеглось, первой голос подала Катя.

– Толя, ты нам рассказал – как, но не сказал – почему? Знаешь, мне вот что странно… Ужасно, конечно, когда в прошлом порядочный человек превращается в корыстное безжалостное чудовище. Но неужели только из-за драгоценных камней? Их и продать нелегко и… разве можно этим разом свою жизнь обеспечить?

– Верно, – поддержала Соня, – такой опытный человек, профессионал! Или он должен был все время грабить и этим жить, или…

– Нет, братцы, этот парень раньше не грабил. Он был… да я уж вам рассказал. Как человек он менялся медленно – незаметно, но радикально. Постепенно главным для Рэма в жизни стали деньги. Он из-за этого расстался с семьёй, жил в последние годы один и мечтал только об одном… Но однако, Вы правы. Рэм стал бы играть только наверняка. И когда ему представился уникальный шанс…

– Катя права – драгоценные камни нелегко продать незаметно. Я думаю, такой Рэм должен красть не меньше миллиона. Даже многие миллионы, а не один. Это необычная история, я Вам расскажу…

– Подождите, друзья, – вздохнула Катя. – Вы меня извините, у меня больше нет сил. Я займусь обедом. Кто со мной?

– Я тоже, тётя Катя, – поднялась со стула Лиза. – Мне трудно и самой вспоминать, и слушать.

– Тогда я вот что предлагаю, – вмешался Кирилл, – в библиотеку пойдут те, кто хочет услышать историю статуэтки – «Римский заказ», а остальным Толя про Цуканова тут договорит. Но под конец полковник для нас всех приготовил какой-то сюрприз.

Часа через полтора народ потянулся в столовую. Группа вокруг Толи Мордвина продолжала что-то оживлённо обсуждать, и вдруг все засмеялись.

– Вы о чём, я тоже хочу, – заныл Петя, оставшийся слушать про статуэтку.

– Да, видишь, Петь, в Ростове тут недавно взяли троих. Слишком активно рыли землю. Ночами подкапывались под фундамент старого дома на площади Ленина между двух дубов. Прорвали канализацию, еще что-то повредили. Двое надышались какой-то дрянью, так что к концу своих подвигов угодили уже в тюрме в больницу. И давай бредить! Ну, больница тюремная. Ушки у санитаров на макушке. Они передали по инстанции, что говорят молодцы. Очень уж было чудно. Что же они такое говорили? «Мишка Золотой, дерево, ещё одно дерево! Бляха-муха, а где же клад?»

– «Росто»? Полустертая надпись на карте! Они подумали про Ростов, российский Ростов? На самом деле это РОсток с ударением на первом слоге! Анна-Мари, помнишь, мы с тобой ещё о его названии говорили? Да, облажалась братва, милое дело! – стукнул по столу кулаком Стас и тоже захохотал.

– Ладно, теперь я хочу сюрприз! – потребовала Анна-Мари, – А он приятный? Анатолий Александрович, признавайтесь. Если снова будет о страшном, я тоже лучше на кухню!

– Девочки, не бойтесь. Не приятный, так интересный. Посмотрите-ка все сюда, я это под росписку на три дня получил. Вот Карп Валерианыч ещё помог – поручился, очень уж стоит много.

С этими словами он вытащил из чемодана деревянный большой футляр.

– Ребята, зажгите свет! Готовы? Я открываю!

Он поднял крышку, все вытянули головы вперёд. Перед ними в мягких бархатных ячейках лежали ювелирные украшения. Эти изделия выглядели старомодно. Они не вызвали бы восхищения современного зрителя – крупноваты, тяжеловесны… Толстые золотые кольца и подвески, браслеты и массивные серьги – собравшиеся, рассматривавшие их с любопытством, начали обмениваться впечатлениями, когда Мордвин захлопнул футляр.

– Я вижу, Вы слегка разочарованы? Это остаток коллекции. Мы перехватили её на пути в Норвегию в коробке с надписью – «Сельдь». Ну а теперь ещё кое-что. – Он снова открыл портфель и вынул небольшую круглую плоскую шкатулку, выполненую из зеленоватого камня.