bannerbanner
Настоящая книга. Антология
Настоящая книга. Антология

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 5

Юрий Харитонов

Настоящая книга. Антология

Привет тебе, уважаемый путник по новым историям. Очень рад, что ты нашел время погулять по удивительным мирам, чужим мыслям и чувствам. Будь как дома: устраивайся поудобнее, и пусть диковинные миры завлекут тебя. Немного ужасов, чуть-чуть фэнтези и много научной фантастики – таков коктейль этой антологии, и я приготовил его с любовью и бережным отношением к жанру фантастики.

Алые небеса


– Пойдем, Эверетт, покажу пульт управления!

– Пульт управления чем, мамочка?

– Жизнью! И всем остальным.

– А как это? Ты нажмешь кнопку, и я умру? И все-все-все-все-все люди тоже?

– Нет, – улыбнулась мама, – это обратная сторона механизма. Если его остановить, все умрут. А мы – ты и я – правители планеты и, одновременно, Хранители Машины, – можем управлять с помощью пульта энергией, которую производит механизм! Мы следим за тем, как и сколько Гравитатор извлечет энергии из…

– Это те гигантские камни? Они всегда висят в небе, закрывая и солнце, и луну? – застенчиво спросила девочка, указывая через высокое арочное окно Замка Хранителей, в котором они с мамой жили, на ночной город и заслоняющие лунный свет гигантские скалы, парящие в воздухе. Девочке всегда казалось, что камни вот-вот упадут на землю и навсегда раздавят и жалких людишек, и столь же ничтожные здания. – И их принцип гравиа… гравипа… гравитации?

– Да, – слегка улыбнулась мать. – Это те танцующие над городом скалы, что часто закрывают нам солнце и луну. – Женщина подошла к сидящей на подоконнике дочери и повела рукой, обводя жестом город. – Все эти люди не понимают, почему два раза в сутки их тянет вверх, как и предметы, как и камни, и воду. Они лишь надеются на нас и древнюю Машину. Им плевать, почему это происходит, они не хотят знать, отчего вода создает обратный водопад и в реке, и море, где на них влияние камней, – хранительница указала на скалы, загораживающие луну, выделенные словно аурой её призрачным светом, – максимально велико. Для них все просто: магия. А мы маги и хранители. Людям лишь бы жить и развлекаться. Именно для этого они подвесили дощечки и камни на веревки, прикрепили к земле и крышам. – Хранительница повела рукой вдоль зданий, утопающих в тени небесных глыб, стараясь повторить изгибы опасного пути молодых, на котором уже не одно поколение подростков свернуло шеи. – Два раза в сутки этот мусор поднимается и образует очень опасные мосты, и по ним молодёжь, соревнуясь в глупости, прыгает, словно атайари. Когда-нибудь я положу этому конец!

– А мне нравится! – к неудовольствию матери заявила девочка. – Я иногда сижу у окна и наблюдаю, как они прыгают. Дух захватывает!

– В этом нет ничего захватывающего, Эверетт! – помотала головой Трийти. – Люди не понимают, что это не магия, и гибнут. И чудеса, поднимающие воду, камни и людей вверх, вполне себе искусственные. Гравимагнитная энергия, которую производит Гравитатор, удерживает гигантские камни на безопасном расстоянии и использует гравитационную силу от взаимодействия Кайзии и каменных глыб. Машина создает невероятно сложное поле, а оно удерживает систему обломков в положении вечно падающего тела и не дает им ни упасть и уничтожить нашу планету, ни, что еще удивительнее, улететь в космос, навсегда лишив нас приливных сил гравитации. Поэтому неограниченный поток энергии с мощностью, что регулируем мы с тобой, поступает в наши дома, наши заводы и фабрики жизнеобеспечения, а они поддерживают на Кайзии нужную среду. Воздух, тепло и влажность, гравитацию. И пусть несколько раз в сутки мы испытываем легкий дискомфорт от ослабления силы притяжения и надеваем специальные поясные грузы, чтобы не взлететь; пусть вода вдруг устремляется в небо, а потом неожиданно падает; пусть простым людям во сне приходится пристегивать себя к кровати, чтобы не взлететь к потолку, а потом с грохотом не упасть на пол, жизнь на нашей планете все еще существует. И всем этим управляем мы.

– То есть, – зачарованно прошептала девочка, рассматривая город за окнами. Легкие прямоугольные постройки, убегающие вдаль ровными улицами, были освещены спокойным светом зеленоватой луны. А тени от небесных камней пересекали прямые линии освещенных улиц под острыми углами, делая пейзаж за окном невероятным и фантастическим. – То есть, если машину выключить, то всё это разрушится, и все умрут?

– Бог мой, деточка! – всплеснула руками удивлённая и обеспокоенная женщина. – И откуда ты такая любознательная на мою голову?!

– Сама родила, – пожала плечами дочь.

– Это правда, – немного успокоившись продолжила хранительница. – И, знаешь ли, рожала не для того, чтобы ты умерла. Так ведь?

– Ага, – согласилась девочка и высокопарно добавила, копируя тон матери: – Вы как всегда правы, хранительница Трийти.

– Ну вот, – женщина подняла вверх палец, – наша задача не выключить Машину, а следить, чтобы она никогда не останавливалась! Понятно?

– Понятно, – согласилась дочь, но потом уточнила: – Значит это правда: выключишь – все погибнет?

– Да, – рано или поздно Трийти пришлось бы сообщить преемнице об этой возможности, но раз уж дочь догадалась, то пусть знает наверняка. – Да, древние инженеры заложили возможность остановки Гравитатора в конструкцию, и я не знаю зачем. Мать моей матери рассказывала, что якобы для защиты от инопланетных захватчиков, которые уже тысячу лет не беспокоили нас. Но такой ценой?.. Я не уверена, что правильно поняла мысль инженеров. Якобы, чтобы спастись, нужно уничтожить себя… Может, они имели в виду что-нибудь другое?

– Бабушка Ракиль говорит, что лучше смерть, чем позор рабства.

– А ты знаешь больше, чем я думала! – удивилась мать, выразительно вздернув брови. – Надо бы поменьше вам с бабушкой общаться, а то мало ли…

– А что такое рабство? – уточнила дочь, переключив внимание на новый термин, который теперь может объяснить мать.

– Рабство?.. – зачем-то переспросила мать. И попыталась подобрать слова, чтобы объяснить давно забытое слово. – Это… это… Ну знаешь, когда тебе запрещено что-то. И… заставляют против воли что-то. И… и… бьют! Да-да! Совершенно верно – при рабстве бьют! Но у нас же нет рабства? Не так ли?

– Да, нет, – задумчиво согласилась дочь, и добавила: – но откуда-то это слово появилось? – Трийти в замешательстве молчала. Женщина не помнила, откуда знает и слово, и его значение, а потом дочь легко перевела тему:

– Покажешь, как выключить машину?

– Э-э-э… – замялась мать, но затем вышла из положения: – Потом, конечно, а сейчас давай покажу, как не дать ей остановиться! Согласна?

– Да! – с улыбкой согласилась девочка, будущая правительница и хранительница Адзанга, да и всей Кайзии, что уж говорить. Прежде чем пойти с матерью, Эверетт на секунду задержалась у окна. В этот момент тень от особо огромной глыбы сползла с площади перед Храмом, и девочка увидела мальчика и мужчину, молчаливо застывших перед грандиозным сооружением. Они просто стояли и осматривали Храм. Молча. Не двигаясь. И тень от другой небесной глыбы набежала и скрыла их.

«Что бы это значило?» – подумала девочка.

***

Время – четвертое измерение, неизменный спутник и путеводитель энтропии – неумолимо двигало вперед всё вокруг и старалось рассеять энергию, вложенную выселенной в создание своих творений. Пять лет прошло, превратив как маленькую семилетнюю девочку в угловатую и тощую двенадцатилетку, так и ее характер из спокойно-созерцающего в нетерпеливо-дерзкий. Многие традиции и порядки в Храме Гравитатора стали вызывать у нее нетерпение, замешанное на отвращении, как, например, сегодняшний обряд, на котором Эверетт вынуждена была находиться каждый год с момента, когда будущей правительнице исполнилось десять лет.

– Юная леди, – прошептал врачеватель, заметивший нетерпение девочки, – еще немного. Скоро все разрешится. Мальчик вот-вот появится…

Тем временем на церемониальном ложе – кровати, стоящей посреди огромного зала и окруженной толпой Хранителей и простых людей из Адзанга, и закрытой полупрозрачной тканью – закричала Трийти. Старейшины тихо то ли забубнили, то ли запели, но по под куполом жертвенного зала поплыла древняя, простая мелодия, слегка приглушающая крики матери.

Эверетт отдёрнула плечо от протянутой было, чтобы её успокоить, руки врачевателя и вздрогнула от неприятного чувства. Это третий раз, когда они на глазах девочки убьют новорождённого брата ради работы Машины. Как объяснили будущей хранительнице, только девочка могла наследовать право стать преемницей. А детей мужского пола всегда приносили в жертву Машине, превращая процесс в нечто сакральное: Трийти не только Правительница, дарящая преемницу людям, но еще и спасительница, жертвующая самым дорогим, – сыновьями, – чтобы Машина никогда не остановилась. Женщину осеменяли искусственно, и только врачеватель знал, как с помощью гравимагнитной энергии и гормонов заставить плод развиваться по нужному сценарию, чтобы Хранительница, в итоге, родила мальчика. Так работала Машина, говорили Хранители и мама, но Эверетт-то знала, что не машина уничтожает ее маленьких братьев, и вся эта страшная и отвратительная церемония, когда девочке проведут по лбу рукой, вымоченной в крови убиенного младенца, не более чем «пыль в глаза» как себе, так и людям вне Храма, очередной способ убедить людей, что всё хорошо, что Хранители знают, как Машина работает, а значит и могут ей управлять, а значит… и могут управлять не только Адзангом, но и всей Кайзией. Только люди не видели, что энергия, на которой работают многие заводы и фабрики, самоходный летающий транспорт, местная связь и оружие, не управляема. Никто не знал, как Машина добывает ее из противостояния небесных обломков с Кайзией, и никто не смог бы починить, сломайся вдруг она. Древние инженеры надежно запечатали внутренности, а знания унесли с собой по неведомой причине.

Эверетт снова легким движением плеча избежала настырной руки врачевателя и, не обращая внимания на крики рожающей матери, посмотрела на Хранителей. В основном дряхлые стрики да густобородые мужчины с покорными и подобострастными лицами, верящими в священность Трийти. И тут среди них Эверетт увидела мальчика своего возраста, испытывающего похожие чувства. Он явно держался из последних сил и шатался. Старик рядом пытался поддерживать мальчишку под локоть, но это плохо удавалось. Наконец, мальчика вырвало и под осуждающие взоры и шёпот старцев он был отправлен куда-то в дебри лабиринта Храма.

Будущая хранительница оглянулась и, улучшив момент, когда все взоры будут направлены на церемониальную койку матери, тихо выскользнула из круга, образованного старцами.

Некоторое время девочка шла на расстоянии за мелькающими впереди алыми одеждами юного Хранителя, но видя, что мальчику слишком плохо, чтобы оборачиваться, пошла не скрываясь.

Эверетт впервые видела столь юного Хранителя, да и вообще ребенка противоположного пола, и девочке было ужасно любопытно, как он появился в Храме и как живёт, поэтому Эверетт не остановило, что она идет в запретную часть Храма – в общежитие Хранителей. Все равно все старцы находились сейчас на священной церемонии жертвоприношения частицы Трийти Гравитатору.

Эверетт даже глазом не моргнула, проследовав за мальчиком в умывальню, где тот скинул алую тогу и ступил под бьющую снизу вверх струю воды. Девочка, затаив дыхание, рассматривала голого мальчика и с удивлением отмечала различия с собственным телосложением.

Она уже хотела выйти к пареньку, чтобы узнать, откуда он тут взялся, ведь информация о восполнении рядов Хранителей была для Эверетт под запретом, как кто-то довольно грубо схватил девочку за рукав.

– Вам не пристало здесь появляться! – грозно рявкнул врачеватель, отчего не только Эвертт испуганно сжалась, но и мальчишка от неожиданности резко обернулся и присел. – И вы посмели покинуть таинство! Ваша мать очень зла!

– Но я… – испуганно промямлила девочка, показав на прикрывавшего наготу руками мальчишку. – Я всего лишь хотела узнать, кто он…

– О! – врачеватель махнул рукой. – Не беспокойтесь, юная леди. После вашего знакомства его тотчас уничтожат.

– Что?! – ужаснулась Эверетт, а мальчик, услышав это, в страхе охнул. – Но он ни в чем не виноват!

– Это не важно! – врачеватель потащил девочку за собой. – Запрет действует для всех. Вы его нарушили, но вы – будущая хранительница, а значит, понести наказание не можете, если так не решит ваша мать. Остается исключить причину вашего преступного любопытства. То есть мальчишку. Надеюсь, впредь вы не подвергните опасности никого из новеньких?

– Нет! – прошептала Эверетт.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно сказал тащивший девочку за руку врачеватель, – а теперь вам необходимо быть на церемонии…

– Я не хочу, – прошептала Эверетт.

– Дело не в желании, – спокойно ответил врачеватель. – Вы являетесь будущим символом целого мира! А символы не имеют права меняться, как им заблагорассудится. Разве мама вам этого не говорила? Ваша жизнь вам не принадлежит. И ради своего народа, ради сакральности и тайны вокруг Машины, ради неизменности веры в ее работу и исключительную ценность для мира, вы будете делать, что должны, а не что вам хочется. Это понятно?

– Да, – покорно согласилась Эверетт. Врачеватель вновь затащил ее в церемониальный зал, провел через строй Хранителей и подвел к матери, ни на секунду не прекратившей ритуал. Трийти гневно сверкнула глазами и подняла вверх церемониальный полупрозрачный нож, уже обагрившийся кровью.

– Во имя Машины! – экзальтированно крикнула женщина, подняв руки.

– Во имя Машины! – бездумно вторили тысячи глоток Хранителей и горожан.

Трийти наклонилась над кроватью и повернулась к Эверетт. Девочка зажмурилась от предстоящего кошмара. Она попыталась отгородиться от всего вокруг, но, когда влажная ладонь матери легла на лицо, не удержалась и вздрогнула: девочка-то знала, что рука Трийти в крови ее только что рожденного и тут же убитого ради Машины братика.

– Ты – Машина, Машина – это ты! – воскликнула мать, а Эверетт шёпотом повторила:

– Я – Машина, а Машина – это я.

***

С тех пор время отсчитало еще пять лет, многое поменялось, включая саму принцессу Эверетт и ее взгляд на жизнь.

Небольшую, уютную спальню заливало полуденное солнце. Лучи упирались в западную стену и играли переливами на драгоценных камнях, вкраплённых в сложную узорную лепнину, изображавшую древние сцены давно канувшей в Лету истории. Мириады отраженных лучей играли красками на нежном вясьминном белье, застилающим двойное ложе кровати – первое классическое, а второе – верхнее, своеобразный потолок, сделанный постелью и застеленный словно зеркальное отражение нижнего – столь же богато и красиво. На верхнем ложе, не беспокоясь о странном поведении гравитации и совершенно не стесняясь солнечного света и шума дня, занимались любовью молодые люди. Они настолько увлеклись страстью и телами друг друга, что не замечали, как с кровати сползло одеяло и медленно дрейфовало вдоль потолка к узорчатому окну. И слегка приглушенные крики страсти разносились далеко за пределы комнаты, но очевидно терялись в шуме дневного Адзанга. Люди давно привыкли к изменениям гравитации и носили поясные грузы, чтобы не слишком высоко возноситься всякий раз, когда каменные глыбы начинали древний танец, помогающий Машине извлекать энергию почти из воздуха. Впрочем, так и было: абсолютное большинство жителей планеты наделяли гравитацию незаметными магическими свойствами, что ее для них и приравнивало к воздуху.

Юные и мокрые от бури вожделения тела сплелись в последнем неимоверно энергичном акте любви, издали заключительные крайне громкие крики и, наконец, затихли в объятиях друг друга, вновь и вновь переживая и наслаждаясь только что испытанными эмоциями.

– Не возражаешь, если я верну комнатное тяготение? – тихо прошептала девушка на ухо парню. Она мелко вздрагивала от испытанного экстаза, не забывая гладить любимую голую спину и ягодицы.

– Твой дом – твой храм, принцесса, – прошептал в ответ юноша, крепко обнимая и поглаживая любимую в ответ.

Девушка протянула руку к краю кровати и нажала невидимый выступ. И возлюбленные плавно опустились на нижнее ложе: машина изменения гравитации в каждой комнате – привилегия Хранителей, недоступная простым людям. Белоснежная кожа принцессы резко контрастировала с его загорелой и смуглой. А синие глаза девушки сильно отличались от янтарных глаз юноши. Он с тревогой смотрел в их глубокую синеву и не находил страха.

– Мы не слишком обнаглели, Эверетт? – осторожно спросил он.

– Не-а, – хитро улыбнувшись, возразила принцесса и слегка поднялась на локтях. – Это моя жизнь, Калио. И Хранительнице придется с ней считаться, что бы древние обычаи нам ни указывали.

– Ты уверена, что не будет последствий? – Калио явно беспокоили древние традиции. – Мы уже почти не скрываемся. Белым днем! В покоях принцессы! А традиции чётко предписывают…

– Мне плевать, что предписывают эти дурацкие традиции! – оборвала любимого Эверетт. – В конце концов, я будущая королева! Мне осталось последнее кровавое омовение, и всё! И я придумаю, что делать с этими дурацкими законами и традициями. А пока… – принцесса хитро улыбнулась и довольно сказала:

– Нас скоро станет трое, милый Калио!

Юноша вздрогнул под рукой Эверетт, отчего девушка отстранилась от бесконечно любимого Калио. Она ощутила дрожь, возникшую в его теле после слов о беременности. Юноша смотрел в потолок древнего здания и молчал.

– Калио! Любимый! Ты меня пугаешь! – тихонько сказала принцесса. – Скажи что-нибудь.

После бесконечно длинной для Эверетт паузы, длившейся не более минуты, он повернулся и заглянул янтарными глазами в её.

– Что ж, это меняет дело! – слишком серьёзно сказал юноша и потянулся к рукам принцессы ладонями.

– Дело? – переспросила Эверетт, нахмурившись, и отдернула руки. – Какое дело? Объясни, пожалуйста!

– Ох! – воскликнул юноша, вскочил на ноги и принялся ходить туда-обратно голышом, не зная, куда деть руки. – Это сложно! Это чертовски сложно! – Потом Калио резко повернулся и, рискуя стесать о мраморный пол кожу, упал на колени рядом с девушкой, сидящей на краю кровати.

– Я виноват! Я ужасно виноват перед тобой и… перед… ребенком? Ты не обманываешь? Ведь ты сказала «нас будет трое». Я не ослышался?

Эверетт улыбнулась, а потом легко взяла в свои ладони его.

– Не ослышался! Вчера я тайком от мамы ходила к врачевателю. Он мне разъяснил все эти «знаки». Ну ты понимаешь – мою раздражительность, мою избирательность в еде и тошноту. Так что… Нас будет трое, милый Калио. И мы будем счастливы…

– Ох! – вздохнул юноша. – Я так виноват перед вами! Я так виноват!.. Нам никогда не будет спокойной жизни…

– Ты о предательстве? – спокойно спросила Эверетт и улыбнулась, видя немалое удивление в глазах юноши. – Представь, я знаю. Знала, когда мы с тобой познакомились. И что ты состоишь в секте, и что тебя озадачили знакомством со мной. Ты должен был выведать тайны Гравитатора.

– Но как?! – пораженно воскликнул Калио и попытался отстраниться, но Эверетт крепче сжала ладони и не дала отступить. – Ты все это время знала?!

– Да, – тихо ответила принцесса и скосила взгляд на мраморный пол. – Я давно наблюдала за тобой. Давно попросила жрецов Машины следить за тобой. Обратила на тебя внимание, когда ты с отцом или дядей, не знаю, ходил рядом с Храмом, рассматривая его.

– Но это было десять лет назад! Я тогда только узнал о Машине. И старший брат вводил меня в случившееся давным-давно, на заре времен.

– Вот тогда ты мне и понравился. Хоть и была ночь, но луна светила отлично. И я сама себе указала цель, узнать о тебе больше и непременно познакомиться… – девушка вновь подняла глаза, почувствовав возмущение возлюбленного.

– То есть ты…

– Да-да, – легкомысленно махнула рукой принцесса. – Я следила за тобой! Пойми, я устала жить одна во дворце. Замучилась слушать вечные наставления матери, что да как нельзя, ведь только с возрастом понимаешь, как мало тебе, оказывается, можно. Устала составлять компанию престарелым жрецам в их скучных ритуалах, толку от которых ноль, ведь их существование нужно только для напуска пущей важности и таинственности. Чтобы окутать туманом невежества принцип действия Машины. Она от этих ритуалов не работает…

– А как она работает? – удивился Калио.

– Ах! Ну, да! – воскликнула принцесса, поднимая черные брови. – Я и забыла, что ты здесь ради нее…

– Нет-нет! – воскликнул юноша, вновь вскакивая на ноги. – То есть да! То есть уже нет! Чёрт! Давай я лучше спокойно объясню? – взмолился, наконец, он и вновь упал к ногам возлюбленной. Она улыбнулась и кивнула.

– Только с самого начала. Я слышала, в твоем окружении популярна какая-то древняя легенда? Правда?

– Правда, – кивнул Калио и облизал пересохшие губы. Ему предстояло в очередной раз стать предателем, рассказав о прошлом. Но теперь он этого хотел. – Я все расскажу, милая Эверетт. Не бойся…

– А я и не боюсь, – мило проворковала обнаженная принцесса. Откуда-то из-под складок скинутой одежды она выудила прозрачный нож из небесного кристалла. Калио на секунду потерял дар речи. – Ты не забыл? Я же будущая жрица. А нам положено ритуальное оружие. Забыл? Оно всегда со мной в скрытом подрукавном кармашке. Но оно режет по-настоящему.

– Тебе не стоит бояться меня, – возразил юноша. – Вы с ребенком для меня дороже любого общества! Дороже жизни. Я даже пойду на смерть, только чтобы страшная легенда нашего народа не обрела продолжения…

– Вашего народа? – переспросила принцесса. – Ты о чём?

– Я о своем народе, – мрачно изрек Калио и поднял палец, указывая на скалы, что сдерживал в небесах Гравитатор.

– То есть… – девушка пораженно привстала, всматриваясь в древние обломки небесного тела. – Вы оттуда? Но…

– Легенда, которая передается из уст отцов детям, гласит: больше тысячи лет назад рядом с Кайзией существовала еще одна планета-близнец Сария. В обоих мирах жили люди, и когда планетам стало грозить столкновение, более технически развитые жители Кайзии решили уничтожить антипод своей планеты…

– Но ведь мне мама рассказывала, что эта Машина для того, чтобы…

– Чтобы уничтожить Сарию, а на обломках планеты – паразитировать. Добывать энергию от притяжения планет друг к другу, – тихо продолжил Калио. – Однажды ваши правители решили, что Кайзия важнее, а Сарии придется кануть в небытие.

– Это ужасно! – прошептала Эверетт. – Поэтому не может быть правдой!

– Так ли, милая?

Принцесса молчала, разглядывая останки Сарии, потом тихо заговорила.

– Да. Мне еще в детстве показалось подозрительным, что тысячу лет назад, когда запустили Машину, появились люди, которые считали её злом и хотели уничтожить. Ведь Гравитатор не зло, он всегда защищал нас от падения… Сарии… и давал столь необходимую энергию. Но такой ценой? Не верится…

– Ваш народ предлагал нашему переселение, если легенды не врут, но злость и обида одержали верх. Началась война, во время которой кайзийцы запустили Машину. Сария была уничтожена, а горстка спасшихся беженцев поклялась отомстить и уничтожить Храм. Поначалу действовали открыто, напоминая террористов. Потом, когда все попытки провалились, сарийцы затаились, правильно считая, что время сотрет их из памяти. Мы оказались заложниками, рабами простого желания жить. И только теперь я могу понять… Ведь победи тогда Сария, то уничтожена была бы ваша планета. И всего этого… Ну… Того, что мой народ прячется целое тысячелетие и вынашивает желание отомстить, могло бы и не быть. Всего лишь надо было послушаться голоса разума и принять предложение правителей Кайзии. Но война оказалась заманчивей и желаннее, и потомки стали заложниками сложного и неправильного выбора пращуров. Возможно, вашим предкам не оставалось ничего другого, как уничтожить нашу планету. Либо вы, либо мы. Без естественных врагов кайзийцы лишились других технологий. Забыли их. И лишь Машина благодаря создателям все еще работает.

– Но, Калио! – воскликнула девушка, обхватывая любимого руками и заключая в крепких объятиях. – Это же неправильно! Столько жертв! Целая планета разорвана на куски! Миллионы загубленных судеб и еще больше погибших! Как вообще наши пращуры могли жить после всего случившегося? Как смотрели на небо, на камни… нет, на разорванные ошметки некогда обитаемой планеты… и радовались, что эти могильники, эти небесные памятники убитым дают энергию, с помощью которой мы живем и процветаем?

– Знаешь, Эверетт, – тихо сказал Калио, уткнувшись в теплые груди возлюбленной. – Мы все рабы жизни. Ради своей мы готовы пожертвовать чужой. Разве не так? – юноша отстранился и заглянул в голубые глаза Эверетт. – И полюбив тебя, а потом узнав, что стану отцом, я готов поменять старые убеждения на обратные. Я уже не хочу помогать своему народу в слепом мщении. Я не хочу, чтобы и ваша планета разрушилась, а народ сгинул. Ведь эта планета и моя тоже, а на ней будет жить мой ребенок. Тысячелетняя месть стала бессмысленной. Для меня точно.

На страницу:
1 из 5