Восемь Путей. Путешествие Феррера

Каин немного подождал, и задал ещё вопрос:

– Обычно воины, прошедшие ритуалы Инициации клана, носят особые отметины. Тебе ещё не приходилось проходить ритуал?

– Мне семнадцать лет… через неделю, – резко ответила она.

Каину этот ответ был ясен: к Инициации допускались акари не младше двадцати лет. Если она и воин, то как минимум еще не мастер, ученица. Семнадцать лет – у акари это считался взрослый возраст, в столице, в закрытом квартале акари, ему приходилось видеть и четырнадцатилетних жён – еще одна особенность, делавшая акари дикарями в глазах остального мира. Тем временем девушка всё больше уходила в свои мысли, от былого веселья не осталось и следа. Вопрос, с чем связана такая перемена, мог подождать, Каин решил подбодрить юную акари.

– А мне двадцать пять всего-то через девять месяцев! – сказал он, улыбнувшись. – Я вдали от залитого тёплым светом солнца дома. Там, где холодно, незнакомо и немного страшно. Благо со мной мой лучший друг – по совместительству старший брат – и милая девушка, о которой я знаю только имя. – Киракия посмотрела на Каина одновременно заинтересованно и непонимающе. – Да только и тут недобрая напасть; братец мой мёрзнет из-за своей упрямости, а девушка отчего-то загрустила. – Каин шмыгнул носом и протёр ладони, давая себе время привести в чувства отмерзающие губы. – Но ничего, братца отогреем в поселении, но как быть с девушкой? Я даже не знаю, что её тревожит!

– Какое дело чужаку моих забот? – Киракия явно хотела сказать это более резко и грубо, но не смогла перебороть интерес к речам иноземца.

– Там, откуда я родом, у людей принято делиться своими переживаниями, чтобы облегчить их. А иногда даже найти способ их разрешить вместе.

– Вы гости О'ран и всё же чужаки, – ответила акари. – И ты просишь доверить тебе свои переживания?

– Именно потому что я чужак, ты можешь мне довериться, – парировал Каин. – Мы не знаем никого из твоего клана, мой брат даже не говорит на вашем языке, а мастера вашего клана прогонят нас с вершины, как только наша миссия будет выполнена, – пояснил он. – Мы придем и уйдем. А ты сможешь выговорить то, что не решишься сказать соплеменникам, и тебе станет легче. Неравенство женщин, проблемы в семье, подчинение мужчинам, страх перед Инициацией…

– Я не боюсь Инициации! – оскорблено заявила девушка. – Я боюсь, что… – Она вдруг снова замялась.

– Продолжай, – мягко подтолкнул Каин.

Девушка молчала, но охватившая её буря эмоций, видная невооружённым взглядом, явно её оживила. Каин теперь точно знал, куда следовало давить. Она не выдержала долго:

– Они… Мастера не дадут мне её пройти! Инициацию! – с нотой отчаяния заговорила девушка. – В Ву'Лан не может быть женщины-воина – таков закон… Если бы не О'ран, другие мастера не позволяли бы мне даже тренироваться. Они бы убили меня за такое еще в детстве!

– Значит, поэтому ты тренировалась здесь, вдали от дома? – Невзирая на мороз Каин старался говорить мягко и неспешно. – Ты делаешь это тайком от мастеров? – Девушка неуверенно посмотрела на Каина, будто сомневаясь в том, что ему вообще следует на что-то отвечать, но положительно кивнула. – Сама?

– Иногда мне удается пробраться в монастырь, – ответила она, невольно улыбнувшись; очевидно, она считала это достижением достойным гордости. – Там я тренируюсь со всеми вместе. Только из уважения к О'ран они пытаются закрыть на это глаза, делают вид, что меня нет. – Она немного помолчала, а затем быстро заговорила со всплеском негодования: – Они же знают, что сам О'ран лично, обучает меня! И Каджар-ран – тоже! Отдельно ото всех, не оглашая этого на людях, но они же это знают! Да, я женщина, но разве я уже не доказала, что могу стать воином не менее достойным, чем наши мужи? Я бы смогла это доказать на Турнире Пылающей Крови, но моё участие никто не одобрит! Даже О'ран не станет нарушать традиции ради меня… – Она бессильно помотала головой и вновь замолчала.

– Ты думаешь, в Ву'Лан тебе не место? – осторожно спросил Каин. – Хотела бы сбежать?

Киракия изменилась в лице.

– Что? Нет! Ву'Лан – мой дом, моя семья! – гордо заявила она. – Как бы я жила без моего клана? – Она посмотрела на Каина с искренним непониманием.

– Мир не заканчивается здесь, в Шен, Киракия, – с доброй улыбкой ответил Каин. – Хотя, видя бескрайнюю Пустошь с вершины горы, так может показаться. Мир огромен. И есть много мест, где общество куда более снисходительно к женщинам, чем в Ву'Лан.

– Я никогда не покину Шен и свой народ, Каин, – уверенно заявила Киракия. – Ву'Лан – мой дом, и я хочу защищать его наравне с нашими мужчинами, хочу, как и они, хранить навыки и знания кланового Inkai. Но… я ведь всего лишь женщина… – Каин собирался ей что-то сказать, но… – Мы пришли. – Киракия остановилась.

Каин посмотрел вперед.

Шагах в сорока впереди, на довольно просторной и достаточно ровной ступени горы, расположилось поселение акари. Оно было совсем не похоже на таковое у сури, живших у подножия. Первое из отличий, что бросались в глаза, были дома: это были не простенькие домики, напоминающие шатры или бараки, а полноценные каменные жилища экзотичной, своеобразной архитектуры. Паулюсу, а тем более Каину уже приходилось видеть этот стиль – закрытый квартал акари в столице был выстроен в том же стиле, разве что с большим размахом и золотыми украшениями. Здесь же золота не было, но его замена изящной резьбой по дереву выглядела вполне достойно. В сравнении с поселением сури, где застройка хоть и не казалась тесной столичным гостям и все же была довольно плотной, поселение акари сохраняло ощущение простора благодаря приличному расстоянию оставленному меж домов. Семьи одной династии строили дома ближе друг к другу, образуя небольшие улицы и кварталы. Дворы и дороги были заботливо очищены от снега, однако по улицам ходило не так много народу, в основном дети и женщины.

– Ого, – подал дрожащий голос Паулюс, губы которого приобрели синеватый оттенок. – Я ожидал… меньшего. Этот поселок почти не уступает их кварталу в столице.

– Они живут на этой горе уже не первую тысячу лет, брат. У них было время.

– Скорее следуйте за мной, – заговорила Киракия на общем наречии, поспешив в глубь поселения. – Дом Арката-ран недалеко от тропы к монастырю на самой вершине. Твоему брату нужно тепло!

Глава V

29.11.1489 г. Н.Э.

Дом мастера Арката – или Арката-ран, по местному обычаю, – оказался одним из наиболее крупных в поселении, к тому же включающим в себя аж три этажа. Династия Арката, что также следовало отметить, тоже оказалась одной из крупнейших в Ву'Лан, а потому этот дом находился в окружении ещё не менее пятнадцати домов поменьше, принадлежавших разным ответвлениям его рода и образующих свой небольшой квартал.

Как и ожидал Паулюс, приём оказался холодным: ещё на подходе к поселению акари сопровождающей братьев Киракии не раз приходилось объясняться перед встречавшими их вооруженными мужчинами, чтобы те позволили ей и чужакам продолжить путь. На подходе к кварталу рода Арката-ран их встретил целый отряд из хорошо вооруженных юных воинов акари – то были младшие сыновья, племянники и прочие отпрыски рода Арката, устроившие Киракии особо бдительный расспрос. Юный возраст и горячий нрав мешал их рассудительности, они игнорировали попытки Каина что-то сказать – казалось, наибольшие претензии у них вызывала сама Киракия, посмевшая привести в их дом чужаков без спросу. Паулюс мерз.

Положение спас юноша, вскоре подоспевший к окружившей Киракию толпе. Как выяснилось чуть позже, это был Хан, второй по старшинству родной сын Арката, всего двадцати лет от роду. Одно его слово заставило толпу младших родственников выстроиться двумя стройными рядами, словно солдат перед офицером. Киракия встретила его радостной улыбкой. Они быстро и тихо переговорили, после чего Хан отдал приказ немедленно сопроводить чужаков в дом отца как почетных гостей. Отныне братьев сопровождал целый эскорт акари, а Киракия чуть позади следовала за ними рядом с Ханом, весело о чем-то с ним беседуя.

В доме Арката братьев встретили семеро его жён, предложившие Паулюсу свободную комнату с тёплой кроватью близ очага, а также отдельный столик с горячей едой и питьем. Как бы Паулюс ни настаивал на том, что он в порядке и не нуждается в опеке и лечении, переспорить их заботу он не сумел и даже получил в своё распоряжение одного из младших племянников, что должен был носить ему новые порции горячего в комнату и сторожить покой. Скоро, слабость и изнеможение наконец одолели его, и он уснул крепким сном.

Каина же проводили в просторный обеденный зал, где пригласили принять участие в большой семейной трапезе. За большим столом уместились все прибывшие в дом. Каина усадили поближе к выделяющемуся на фоне остальных месту за столом – ближе к месту хозяина дома, по правую от него руку. Место, на котором сидел Каин, как он понимал, обычно принадлежало Хану, который сейчас предпочёл самое неприметное, дальнее место, где сидел бок о бок с Киракией.

Каину казалось странным их общение: они веселились в обществе друг друга, Хан слушал её не менее внимательно, чем она его, не пытался заткнуть или указать на её место, что было необычно для Ву'Лан. В этом клане даже мужья не позволяли своим жёнам такой мягкости и равенства, и, видя, как на них то и дело косятся родственники, Каин понимал, что не он один видит в них некоторую необыкновенность. Он жалел, что не мог их расслышать. Он сидел далековато, легкий гул от переговаривающихся за столом родственников не давал расслышать звуков вдали, а частенько обращающиеся к нему с вопросами молодые акари то и дело отвлекали его внимание. По крайней мере теперь, когда жуткий холод и крупные хлопья снега, гонимые порывистым ветром гор, не мешали его восприятию, Каин мог позволить себе хотя бы разглядеть интересующих его персон.

На самом деле он даже немного надеялся на то, что произведенное на него Киракией впечатление окажется обманчивым. По долгу службы в столице он знал, что излишний интерес или привязанность к кому-либо, кроме своего брата, губительны для человека его стиля жизни, положения, и обязанностей, а потому всегда старался избегать подобных эксцессов. Но сейчас он чувствовал себя загнанным в тупик. Пелена снега сошла, но вместо обманчивого очарования, миража, как надеялся Каин, вместе с ней спали лишь последние сомнения. В теплом свете утреннего солнца и расставленных на столе ламп Киракия завладевала его вниманием ещё проще. Он ненадолго потерял над собой контроль, уставившись в её сторону. Мысленно он понимал, что, должно быть, выглядит по-идиотски и с потрохами выдает свой интерес, которого и вовсе не должно было быть. Призывая себя опомниться, он попытался перевести взор на кого-то другого. Очень кстати рядом с Киракией сидел Хан. Чтобы отвлечься, Каин решил поизучать его.

Это был рослый, крепкий юноша без единой капли лишнего жира; даже самые малые мышцы его тела были отчетливо заметны, а огрубевшая кожа и специфические мозоли на костяшках кулаков и внешней стороне пальцев говорили о способности этих рук вырвать кусок из тела живого существа. Для своего возраста юноша был действительно хорошо выучен и подготовлен, Каин имел достаточно опыта для такой оценки. Красивое лицо с острыми чертами, несколько узковатый разрез глаз, типичная для акари высокогорья слегка смуглая кожа, тёмные волосы, завязанные в широкую косу за затылком, – парень не был обделён красотой. Впрочем, отсутствие видимых боевых шрамов сами акари воспринимали бы, скорее, как изъян. Каин делал свои выводы: для юноши двадцати лет от роду, воспитанного в бесчеловечно суровых, по меркам жителей равнин, тренировках и испытаниях, у Хана было маловато заметных травм, увечий, хотя бы тех же серьёзных шрамов. Если бы его берегли, у него не было бы таких крепких рук. Значит, этот боец достаточно силён и опасен, чтобы не позволять наносить себе значительного урона; его стоило запомнить, из него вышел бы отличный преторианец в столице. На лице не было никаких отметин, кроме почти заживших шрамов детства, кои смешно было бы брать в расчет: он ещё не мастер. Одет он был в ученическую тунику акари, это составное чёрное облачение скрывало всё тело от ступней до шеи, но обладало множеством длинных и коротких разрезов, благодаря чему при ровной стойке могло сойти за экзотичного вида монашескую рясу, но нисколько не сковывало движений бойца в любой его активности.

Каин подвёл итог: этот Хан, скорее всего, является гордостью своего рода, быть может, даже клана. Достойный сын главы большого, уважаемого в клане рода. Теперь Каину что-то становилось ясным: родным юноши не нравилось то, что он водит компанию с девушкой, позволяющей себе нарушать правила клана, а тем более позволяет ей такое свободное с собой общение. Но семейная иерархия акари оставляла Хана главным в семье после отца и старшего брата, а потому все молчали, лишь изредка бросая косой взгляд.

Каин решил пообщаться с двоими. Но когда он собирался встать из-за стола, с лестницы, ведущей на второй этаж, послышались размеренные шаги, а в столовой воцарилась тишина. Каин замер на табурете. Все взоры были обращены на явившегося наконец главу семьи.

Сразу стало ясно, в кого пошёл старший из встреченных Каином сыновей Арката. Хан был настолько похож на отца, что можно было смело заявить, будто он являлся отражением молодости своего родителя. Сложно было оценить то, сколько Аркату было лет: акари старели весьма своеобразно, сохраняя зрелую внешность, что называется, самого расцвета сил почти всю жизнь, состариваясь лишь под её конец, в последний десяток лет. А потому главе семейства могло быть и тридцать с лишним, и сорок, и пятьдесят, и даже шестьдесят лет от роду. Он носил длинные, собранные в аккуратный хвост волосы, столь же аккуратно стриженную короткую бородку и усы. Одет он был в тунику мастера, что отличалась от ученической, носимой Ханом, только узорчатой расшивкой краёв и большей длиной подола. Но, пожалуй, самой заметной чертой его образа были два длинных симметричных вертикальных шрама на лице. Идя параллельно, они пересекали оба его глаза от самого основания роста волос на голове до уголков губ и были, похоже, аккуратно закрашены чёрной краской, выделявшей их ещё больше. Эти ритуальные шрамы были символом положения, силы и чести – чести носить звание мастера своего клана. Красная лента, плотно перевязанная вокруг глаз мастера, дополнительно сообщала о слепоте своего владельца, который, однако, ориентировался в пространстве на удивление хорошо для незрячего.

– Где второй? – тоном исключительно спокойным и сосредоточенным, отчего-то внушавшим трепет, спросил хозяин дома, неторопливо усаживаясь на своё место.

– Отец, он был одет не по погоде и слег, едва пришел, – почтительным тоном ответил Хан, успевший бесшумно очутиться за спиной Каина. – Мама Ари говорит, что ему нужен длительный отдых. Сейчас в комнате с ним Аджил, он следит за его покоем. Прикажешь его разбудить?

– О'ран нужен посланник из Конклава, живой и здоровый, а не больной и полумертвый чужак, неспособный исполнить свой долг, – так же спокойно, сухо ответил Аркат-ран. – Я не позволю, чтобы важный для О'ран человек умер из-за простого мороза. – Он медленно перевел взор слепых глаз на сына. – Он покинет наш дом здоровым и окрепшим, Хан. Понял? – Хан молча кивнул. – Так и передай матерям.

Хан бесшумным, быстрым шагом направился в другую часть дома. Каин был рад такому повороту: жизнь его брата теперь была в безопасности, кроме того, акари задержат его и не дадут помешать планам.

– Спасибо за вашу помощь, почтенный Аркат-ран, – подал он голос, уважительно обратившись на родном акари языке. – Я обязательно упомяну перед О'ран вашу поддержку.

– Меня не интересует ваша похвальба моей семьи перед О'ран, – всё тем же ровным, невозмутимым, сухим и сильным тоном отсек мастер. В столовой дома всё ещё царила тишина: никто не смел мешать разговору главы семейства, а потому даже трапезу продолжали как можно тише. Каин чувствовал силу духа этого человека почти что физически – лишь долгий опыт общения с акари и обретенный с ним собственный волевой стержень позволяли ему сохранять ледяное спокойствие духа и уверенный тон в его присутствии. – Мы предпочитаем зарабатывать уважение собственными делами, а не чужими словами. – Его слепой взор устремился прямо Каину в глаза. – Меня интересуют два человека из равнинного государства, преодолевших Пустошь, оазисы и горные тропы ради встречи с О'ран. Всего двое. Без охраны. И у одного из них хватает духу не терять самообладания в моём присутствии вот уже более минуты. – Он сделал короткую паузу, проверяя реакцию Каина, невозмутимо выпившего залпом стакан вина. – Какое послание вы несёте для О'ран меня не касается, но я хочу знать, кем являются такие… непростые чужаки.

– Позвольте мне представиться, – ответил Каин, поудобнее усевшись на табурете. – Каин Кустодио Феррер ди Алонья, сенатор Лефконский, – произнес он довольно быстро, но членораздельно и четко, улыбаясь, будто точно зная, что все вышесказанное или никто не запомнит, или не поймет. – Архипретор Высокого Суда, – завершил он.

Именно последний титул, очевидно, произвел на сидевших за столом акари впечатление. Молодые члены семьи, все как один, сию секунду с интересом посмотрели на него, глава же семейства позволил мышцам лица изобразить едва уловимое удивление.

– Архипретор, – повторил Аркат-ран. – Значит, все воины Шен, в том числе и Ву'Лан, давшие клятвы верности преторианца, служат в Конклаве именно под вашим управлением? – Каин молча кивнул в ответ, будто то была какая-то мелочь. Удивительно, но слепой мастер явно «видел» этот кивок – во всяком случае, он очевидно уловил этот жест. – Мой старший сын описывал вас как человека бесстрашного, почти безрассудного, – начал мастер.

Каин почти по-детски беспечно и добро улыбнулся одному из племянников Арката, с особенным интересом разглядывающего его с тех пор, как услышал заветное «архипретор». Он понимал, что эта беседа была проверкой, и, казалось, совершенно не придавал ей значения.

– Еще он описывал вас как человека скрытного, – продолжил мастер спустя пару мгновений. – Рассказывал, что считал вас слишком слабым и безответственным для своей должности. А потом вы спасли ему жизнь. Ему, моему старшему сыну, вы смогли спасти жизнь в бою. Говорил, что в сражении стоит опасаться не вашей руки, но головы. – Мастер внимательно следил за реакцией Каина, который, казалось, слушал занятную историю о ком-то другом, а не о себе. – В последнем своём послании, он сообщал, что с радостью отдал бы за вас жизнь.

– И я бы потерял ценного бойца, – беззаботным тоном ответил Каин. – Кстати, поздравляю вас с рождением внука в столице, Аркат-ран. Смею надеяться, ваш сын будет гордиться им не менее, чем вы – им.

– Значит, это действительно вы, – вдумчиво произнес Аркат.

– У вас были какие-то сомнения?

– Даже живя здесь, в Шен, я наслышан об освобождении Лефконского Собора, – ответил мастер. – И вашем трюке.

– Значит, вы волновались, что перед вами сидит мой двойник, почтенный мастер? – весело засмеялся Каин.

– При всём уважении, что я испытывал к вам заочно, а теперь и наглядно, я бы не простил вам попытки общения с О'ран путём выдачи за себя стороннего лицедея, – пояснил мастер. – Другие кланы сочли бы подобное обращение издевкой.

– Теперь ваши сомнения разрешены?

– Я верю слову своего сына, архипретор, а это значит, что, ведя с вами дела, я не могу быть полностью уверен в чем-либо, кроме вашей верности Конклаву, – сухо ответил мастер. – Конклаву, Каин Феррер, не акари. – Он недолго помолчал. – Пока что мне этого хватит. Я и мой род окажем вам поддержку. Просите.

– Отлично, – довольно сказал Каин. – Сразу после визита к О'ран я хочу, чтобы вы, лично вы, Аркат-ран, и никто более сопроводили меня к O'Ahatera Inkai.

Кто-то из младших членов семьи за столом поперхнулся едой, на лице мастера нервно заиграли мышцы, а успевший вернуться в столовую Хан остолбенел.

– Совершенно невозможно! – почти что разгневанным тоном сорвалось с уст второго по старшинству сына.

Мастер сделал быстрый, короткий жест, велевший сыну замолчать.

– Как архипретор, вы должны в полной мере осознавать, чего просите, – не позволив ни одной эмоции исказить его голос, ответил мастер. – И цену, которую платил всякий, посягавший на Святыню.

– Именно потому я и прошу вас, мастер, вести меня, – невозмутимо ответил Каин, опрокинув очередной стакан местного вина. – И проследить за всем тем, что я намерен сделать.

На мгновение показалось, что Аркат-ран едва сдержал гнев, впрочем, это мимолетное впечатление могло быть лишь игрой света и тени.

– Только с позволения О'ран, – сухо ответил он, вернувшись к трапезе.

Сын мастера, казалось, был шокирован ответом отца, как и все его младшие родственники.

– Разумеется, – откликнулся Каин. – Но я прошу ещё кое-чего – Мастер вновь перевел на чужака взгляд; он казался совершенно невозмутимым. – Насколько мне известно, женщинам закрыт вход в любые части вашего монастыря, кроме кухни. И всё же я прошу, что бы она… – он указал на Киракию, – сопровождала меня всю дорогу к монастырю и к самому О'ран.

Каин не удержался, он снова посмотрел на Киракию в конце стола; та выглядела изумленной, но, услышав о возможности попасть в монастырь, в её глазах заиграл едва заметный огонек желания того, чтобы просьбу Каина удовлетворили.

– Да будет так, – ответил мастер.

Глава

VI

29.11.1489 г. Н.Э.

Вдоволь насытившись щедрыми угощениями акари, Каин Феррер воспользовался возможностью передохнуть несколько часов в предоставленной ему комнате на втором этаже. Многое предстояло обдумать в очередной раз. В окно, выходящее во внутренний двор, он мог наблюдать легкий переполох среди родных принявшего его мастера.

Многим акари не верилось, что светловолосый гость их дома и был архипретором Высокого Суда. Даже несмотря на то, что личность эта принадлежала золотой столице Конклава, казавшейся здесь такой далёкой, о нём слышал каждый воин акари, вне зависимости от клана или рода. Они тихо, порой переходя на шёпот, обсуждали свои о нём впечатления и слухи, порой граничащие с абсурдом.

Каин воспринимал долетающие до него из окна небылицы с улыбкой. Его всё ещё донимал образ Киракии, вклинивавшийся в любой мало-мальски стройно выложенный план в его сознании. Возможно, так на него влияло вино. Но вино акари, своеобразное и необычное, как и сам народ, пьянило хоть и надолго, но очень слабо, а Каин выпил не так много. Он попытался отвлечься.

Оценивающе оглядев окружение, он задумчиво хмыкнул: для столь высокогорного поселения домашняя утварь акари выглядела на удивление мастерски изготовленной, с использованием хороших, местами даже редких материалов и инструментов, очевидно далеко опережающих понятие «сподручный». Безусловно, какая-то часть всего этого наверняка была трофеями, добытыми в стычках с другими кланами. Но всё остальное явно было привезено из соседнего Цивиума как дары и плата за право проводить научно-археологические экспедиции в округе Шен, а иногда за особо дорогую плату даже в самих горах.

Дары Цивиума, союзные выплаты Конклава, одна из важнейших торговых точек на континенте, по которой к тому же проходили пути Белой Гильдии, также платившей акари за защиту своих постов, – акари могли бы позволить себе жить весьма и весьма богато. Впрочем, из всего запрашиваемого горцами Шен в качестве платы нельзя было найти чего-то непрактичного, неудобного, в крайнем случае, просто бесполезного. Акари не впечатляла роскошь – лишь качество и надёжность. За сотни, тысячи лет их нрав не менялся. Выгодное положение не превратило воинов в торговцев, что, с другой стороны, было выгодно всем остальным.

Каин призадумался. Ему мир всегда казался интересным, но безумным и нестабильным местом. Всё менялось, всегда. Порой кардинально и стремительно, сметая старые поколения новым жизненным порядком. Что же делало акари особенными? Они были попросту неспособны измениться, или же это был их выбор? В первом случае ему было бы искренне жаль этих людей. Во втором он мог лишь завидовать тем, кто так прочно определился со своим жизненным путём.

Его размышления прервала едва расслышанная беседа, приглушенно доносившаяся из-за закрытой комнатной двери. Двое разговаривали всего в нескольких шагах от неё, видимо стоя у лестницы на первый этаж. Это были Киракия и Хан. Каин прислушался.

Хан волновался, но пытался это скрыть. Еще с той беседы в столовой Каин понимал, что его планы тревожат второго сына Арката и вызывают к нему недоверие. Юноша пытался отговорить Киракию идти за Каином и уступить ему это место, мотивируя свои слова тем, что дерзость Каина может привести к его казни по приказу О'ран и Киракия может попасть под горячую руку вместе с ним. Как бы между прочим, ведь своим присутствием в монастыре она нарушит традиции. Опять.