Хранящий память. Инквизитор

Крутя в руках переданную мне жрецом фальшивую часть Руки Бога, я, улыбнувшись наивности этой сумасбродной девчонки, принял решение всё-таки остаться в роли инквизитора и отправиться на восток. После демонстрации своей силы и власти над обычными людьми ощущение вседозволенности пьянило, но я прекрасно осознавал, что заигрываться нельзя.

Если бы я только знал, чем для нас закончится это поездка, то не задумываясь, схватил бы Крапиву и дал дёру подальше отсюда, и лучше всего на другой материк.

Глава 3. Камушек Судьбы

АВРИАН БЕЛОБОРОДЫЙ – КОРОЛЬ ВОСТОКА.

Сидя в кресле и засучив рукава обычной просторной рубахи из светлой ткани, король нанизывал куски мяса на кончик длинного шампура, толщиной с палец. Авриан – король Ижмурина частенько сам готовил кабанину на жару огня камина. Он получал удовольствие от этого процесса, который напоминал ему далёкую беззаботную молодость, когда, ещё будучи принцем, приходилось самостоятельно разделывать убитого вместе с отцом на охоте кабана или косулю, и уже в ночи прямо в лесу они вместе зажаривали лучшие куски на костре.

Отец старался приучать принца быть самостоятельным и независимым от обслуги, поэтому охотились они вдвоём без пышной свиты и своры собак. Эти ночи, проведённые с отцом под пристальным взором четырёх лун были самым беззаботным временем и лучшим воспоминанием за всю его жизнь, потому что по возвращении в столицу или же в родовой замок начинались суровые будни и учёба, которая отнимала всё свободное время и молодость.

Вытерев руки полотенцем, Авриан положил длинный шампур на специальную металлическую рогатину и просунул куски мяса на его краешке в камин, в котором через угли прорывались небольшие языки пламени. Запах готовящегося мяса в маринаде заполнил помещение. Это был аромат для настоящих мужчин, по крайней мере, лучше всяких благовоний, которыми по приказу королевы прислуга задымила чуть ли не весь замок.

Сидя в кресле, сделанном на заказ по личной просьбе короля, которое он назвал Ленивым, Авриан покручивал шампур и, прикладываясь к бутылке с безумно дорогим вином, наслаждался отдыхом от суеты и обязанностей правителя.

– Жопу порву на щупальца осьминога, червь гальюнный! – завопил пернатый из клетки, стоящей на специальном, изготовленном под её огромные размеры столе.

От неожиданности король вздрогнул и улыбнулся. Он обожал эту говорящую птицу, купленную у пиратов, прибывших с другого материка, расположенного за южным морем. Звали его Фин, и на пиратском корабле он исполнял роль оберега, ну, или талисмана удачи. Птица так понравилась Белобородому, что на деньжища, которые он отвалил за этого крикливого петуха, морские бандиты могли купить себе ещё одно судно для налётов и грабежей. Этот вид птиц носил странное название – Арара.

Кстати, позже до Авриана дошли слухи, что эти пираты до родных берегов так и не добрались: их посудину на дно отправили конкуренты по кровавому ремеслу.

– Кишки на брашпиль намотаю, недоумок палубный! – снова прокричал Фин и, сидя на жерди, захлопал крыльями с ярким разноцветным опереньем, размах которых ровнялся, примерно, размаху рук ребёнка. И Авриану пришлось для него заказывать огромную клетку, в которой поместились бы пятеро человек.

– Фин – плохой мальчик? – находясь под лёгким хмельком, король решил подразнить птичку.

– Горбатый моллюск! Мать твоя – каракатица! – ответил пернатый и, расправив крылья, кружась на месте, заладил: – Якорь в глотку! Якорь в глотку! Якорь в глотку!

Авриан в море ходил всего пару-тройку раз на прогулку и не всегда понимал, что несёт этот забияка, но его ругань королю очень нравилась, и он даже позаимствовал у него некоторые фразочки.

– Ваша милость, – без стука вошёл личный помощник короля.

– Рыбий поторх! – продолжил ругаться Фин, – Рыбий поторх!

– Дурит, умеешь ты испортить вечер! Чего тебе? – раздражённо поинтересовался король, даже не повернув головы.

– Ваша милость! Ваш сын… – подойдя ближе, затараторил Дурит, но король его перебил: – Давай без этой пафосности. Присаживайся. Что опять натворил этот щенок?

Дурит был одним из немногих, кому Авриан позволял разговаривать с ним на равных. Двенадцать лет он был правой рукой короля, служил трону верой и правдой и заслужил особого отношения. Дурит курировал очень много направлений: начиная от проблем сельского хозяйства, заканчивая внешней политикой с королевствами запада и юга. Частенько Авриан даже подозревал, что у его помощника есть брат близнец, ну, или тот просто никогда не спит.

– Принц вызвал на дуэль младшего лорда из семьи Золотого Пера и проткнул того мечом, а сам заработал глубокий порез плеча. Я отправил к молодому лорду нашего лекаря. Он ещё жив, но похоже, что готовится ко встречи с богами, – сидя на стуле с подлокотниками и сложив руки на коленях в замок, сообщил помощник.

– Сопливый молокосос! Он своими выходками скоро всю родовитую знать настроит против меня. Если бы не его мамаша, то я ещё в детстве удавил бы этого сучонка, – с неприязнью высказался король и, сделав глоток из бутылки, перевернул мясо и добавил: – Лучше бы я себе яйца отрезал, чем зачал этого дебила.

Сынок Авриана с самого детства старался всем и вся продемонстрировать свой мерзкий характер. Отец его даже пару раз порол, но получил обратный эффект: мальчишка обозлился и старался всё делать на зло. При этом королева спускала все его проказы на самотёк и защищала своё непослушное чадо. Как итог – мальчишка вырос избалованным и испорченным властью: начались попойки и кутёж с мордобоем. Из-за выходок сына король начал терять авторитет у высшего сословия и прибегнул к кардинальным мерам: приказал Дуриту преподать принцу жизненный урок, и тот нанял верзил, которые после очередной пирушки в столице отмудохали его вместе с дружками. Но на пользу это не пошло, парню лишь отбили последние мозги.

Из-за выходок сыны у Авриана уже давно испортились отношения с женой, и он начал подумывать, каким образом обзавестись наследником на законных основаниях, но уже от другой женщины. Бастарды, которых у короля была уже дюжина, не имели права на престол.

– Королева устроила очередной скандал и обвинила всех, кроме принца, – поставил правителя в известность Дурит.

– Мачту тебе в задницу! – снова заголосил Фин.

Авриан нехотя поставил бутылку на пол, поднялся и, накрыв клетку огромным покрывалом, вздохнул: – Вот бы с бабами можно было так же: накрыл одеялом, и она сразу затыкается.

Дурит вынужденно улыбнулся, но тактично промолчал.

– Достучаться до его мозгов – всё равно, что пытаться вычерпать море напёрстком! – снова умостив зад в кресло, высказался король о своём бестолковом отпрыске и, не желая омрачать настроение обсуждением умственных способностей этого недоумка, сменил тему: – Какие новости с запада?

Дурит ответил, не задумываясь: – Мой доносчик сблизился с лекарем её величества, а проще говоря, напоил того. Так вот с его слов королева подошла к тому возрасту, когда женщины начинают переживать, что сиськи обвиснут, ракушка покроется морщинами, и привлекательность канет в небытие. Она боится старости и хочет собрать все части Руки Бога в надежде, что артефакт вернёт ей молодость.

Авриан Белобородый презрительно хмыкнул и, сделав глоток из бутылки, начал рассуждать вслух: – Эта рыжая стерва так любит драгоценные камни, что каждое утро вставляет себе самый большой алмаз в промежность и, не вынимая, завтракает. И наверняка думает, что если будет каждый день трахать себя священной реликвией, то молодость вернётся. А её окружение, вывалив языки и поддакивая, лижут ей зад.

– Ваша милость! Смею заметить, что по легенде собравший из четырёх частей Руку Бога может попытаться вызвать всех четырёх богов. Именно на это королева запада и надеется, думая, что в награду великие Гаал, Кайя, Орик и Эволет выполнят если уж не каждый по одному желанию, то хотя бы одно на всех и скинут ей десятка три годиков, – напомнил Дурит своему правителю, видя, что в нём уже заговорил хмель.

– Проблемы этого мира не в том, что умные люди всегда сомневаются, а в том, что глупые полны уверенности! – изрёк мудрую мысль Авриан и возмутился: – Эту легенду знает очень ограниченное число людей, но всё равно не надо мне рассказывать прописные истины. Просто эта потаскуха, как волос на заднице, который мешается и щекочет, но его никак не схватить, чтобы вырвать с корнем, – король глянул на помощника оценивающим взглядом и с надеждой поинтересовался: – Выпьешь со мной?

– Авриан, ты же знаешь, что я не пью! – заставив себя не выкать, ответил Дурит.

Он старался сохранять дистанцию с королём и никогда не гордился тем, что может говорить при нём всё, что думает, при этом используя выражения, от которых даже самые опытные шлюхи краснеют. Среди знати Дурит даже получил авторитетное прозвище – Перст Короля, и Белобородый даже подумывал ввести эту должность.

Авриан махнул рукой и пробубнил: – Как моему секретарю и помощнику, тебе замены нет, а вот собутыльник из тебя самый скверный на всём востоке, – и кивнув на накрытую клетку, добавил перчика в свой бубнёж: – Как сказал бы Фин – «Ты – как дырявая бочка с вином на тонущем корабле!» – потом, передумав делать ещё глоток, чтобы осталось, чем запивать мясо, король вспомнил: – Кстати, когда ждать Мусорщиков из Ордена?

– Они пересекли границу четыре дня назад, так что по моим подсчётам, если в дороге ничего не случилось, то завтра во второй четверти дня будут здесь, – отчитался Дурит и громко проглотил наполнившую рот слюну, выделившуюся из-за резкого аромата прожаренного на огне мяса.

– Тогда делай всё, как запланировали! – изменив интонации на властные, распорядился Авриан.

– Ваша милость! – снова перешёл на учтивый тон его помощник и, зная ответ заранее, всё же полюбопытствовал: – Вы уверены, что готовы к конфликту с Орденом? Не боитесь прогневить богов?

Король отреагировал не сразу, сначала он проверил мясо на степень готовности и, решив ещё подержать его в камине, ответил: – Жрецам хоть в глаза нассы – всё божья роса. Фанатики! Они заигрались в своих интересах. Наш затяжной спящий конфликт пора потревожить и указать Ордену его место, который сам полез в политику. Пусть теперь узнают и другую сторону этой монеты. Как говорят в народе – «Другого берега не достигнешь, пока не залезешь в воду». В нашем случае это будет дерьмо! И я в нём искупаюсь по самую макушку, чтобы завладеть Рукой Бога. И когда я открою богам врата в наш мир, то в благодарность они мне всё простят!

Король врал сам себе. Конечно, он хотел собрать все части реликвии и стать её единоличным обладателем, но в первую очередь он решил ввязаться в будущую авантюру из-за жуткой нехватки острых ощущений. Ему давно опостылела скучная жизнь правителя, и он захотел пощекотать нервишки.

Когда мясо было готово, Авриан поделился хлебной лепёшкой со своим преданным подручным, и оба молча начали набивать животы сочной кабанятинкой.

Запив вином последний кусок, король громко рыгнул, откинулся на спинку кресла и завёл разговор о свежих сплетнях о жизни местной знати, разлетающихся по замку, как сквозняк в холодный сезон. Ему было интересно: кто интриги плетёт, чтобы поближе к трону пролезть; кто кого на дуэли к богам отправил за косой взгляд или неосторожное слово; кто с кем в койке покувыркался, или кого за этим делом застала обманутая жена или обесчещенный муж; а кто просто гадости говорил про короля и королеву. Это информация была не только для утехи, но так же давала понимание – кто скрывается за маской смирения и покорности.

Узнав все последние новости, Авриан подвёл итог: – Меня многие ненавидят не только из зависти, но и потому что не могут изгадить мне жизнь! – потом поднялся и решительно скомандовал: – Пошли в донжон!

Дурит очень хорошо знал характер короля и сразу догадался, что тому понадобилось в главной башне, поэтому предпринял вялую попытку отговорить: – Может не надо?

– Клятые боги! Ты-то хоть не начинай! – огрызнулся он и направился к выходу.

В главной башне, чуть ли не с ноги распахнув дверь в нужное помещение, Авриан по хозяйски ворвался внутрь. Дурит предусмотрительно не последовал за ним, но не мог лишить себя интересного зрелища и выглядывал из коридора.

Увидев мужа, королева тут же упала на колени и взмолила: – Во имя богини милосердия прошу – не трогай его!

Но короля было уже не остановить. Грубо оттолкнув супругу, он буквально сдёрнул за руку с кровати по пояс голого с перевязанным плечом сына и несколько раз саданул тому ногой в живот.

– Отец! Не надо! Прости! – скрючившись, заскулил тот.

Мать попыталась прикрыть великовозрастное и не поумневшее чадо своим телом, но ей хватило одного взмаха руки короля, чтобы отлететь в угол просторной комнаты.

Король наклонился, зажал скулы принца в ладони и прорычал тому в лицо: – Я больше не намерен терпеть твои выходки! Из-за тебя, сучоныш, надо мной даже смерды смеются, а знать скоро взбунтуется. Отныне, вошь сиволапой псины, ты – больше не принц. Я лишаю тебя трона и нарекаю Нариром Скудоумным! Теперь твоё место – в поле вместо чучела птиц пугать! И чтобы тебя, пиявка болотная, и твоей глупой мамаши уже завтра в замке не было. Всё уяснил?

– Отец! Прости… – взвыл принц, но тут же тут же получил кулаком в челюсть.

– Побойся богов! Это же твой сын! Твоя кровь и плоть! Что ты творишь?! – стоя на корячках, попыталась достучаться до здравомыслия супруга растрёпанная королева.

– Я не знаю, где ты нагуляла этого выблядка, но это точно не мой сын! – с презрением ответил Авриан, сплюнул на пол и вышел.

Дурит не решился комментировать действия короля, понимая, что это было его взвешенное решение, и алкоголь сейчас не играл никакой роли. Принц много лет испытывал терпение отца, и даже казалось странным, что король намного раньше не лишил того трона. Конечно, завтра Нарир Скудоумный на коленях приползёт вымаливать снисхождения, а королева будет унижаться и чуть ли не ноги целовать мужу, но Дурит уже предвидел, что это не возымеет никакого эффекта. Король слишком многое поставил на кон и не собирается рисковать своим будущим ради отпрыска – дебила.

– Дурит, иди отдыхать, а я навещу нашу провидицу, – сообщил Авриан и, не оборачиваясь, отправился в часть замка, в которую допуск был у очень ограниченного числа лиц.

В этом крыле постоянно дежурила стража, так как король не хотел, чтобы чересчур любопытные случайно узнали, что он под замком держит нефилиму. Конечно же, можно было её спрятать в подвал, чтобы наверняка исключить слив информации в Орден Четырёх Лун. Но, во-первых, она давала очень ценные советы и заслуживала комфортного пребывания в неволе, а во-вторых, короля тянуло к этой женщине, как самца к самке в брачный период.

Пройдя мимо трёх караулов, Авриан встретил слугу с кольцом в носу, который, заметив своего повелителя, чуть ли не со стеной слился, чтобы вдруг случайно его не задеть. Это был один из евнухов, которому было позволено входить в комнату нефилимы. Король исключил возможность её интимных контактов, потому что банально ревновал. Те же стражники следили друг за другом и под угрозой кастрации, на примере евнухов не смели даже шаг сделать в её покои.

– Ваша милость! Она уже спит! – сообщил стражник возле двери в комнату провидицы.

– Может мне попозже тогда зайти? – с удивлением поинтересовался король и с угрозой поинтересовался: – Ты свой мозг под шлемом спрятал?

Страж, видимо, осознав, что за свой длинный язык может лишиться своих любимых яичек, дрожащими руками открыл замок и скинул металлическую щеколду.

Нефилиму звали Гафика. Она ещё не перешагнула порог тридцатилетия, и как говорят конюхи и гулящие мужики – «Кобылка была в самом рассвете сил».

Гафика сделала вид, что спала и изобразила недовольное лицо, мол, кто посмел побеспокоить её в такое позднее время. Раскусив её игру и видя интерес в глазах даже в полумраке двух масляных ламп по бокам кровати, король хмыкнул, но промолчал.

Кроме евнухов, Дурита и самого Авриана, других гостей у провидицы не было за все шесть лет её заключения, поэтому она хоть и старалась демонстрировать своё безразличие, но радовалась каждой возможности пообщаться со своим пленителем, и даже частенько ему дерзила. К тому же для нефилимы жить в золотой клетке было лучше, чем быть порванной на куски Мусорщиками Ордена, и она это прекрасно понимала.

– Здравствуй, провидица! – присев на край кровати, постарался быть уважительным король.

– Ба-а-а-а… Я уж подумала, что это небеса разверзлись и всего лишь боги спустились, а это сам Авриан Белобородый снизошёл и решил осчастливить своим присутствием обычную невольницу. Неужто ты решил выполнить своё обещание и отпустить меня, осыпав золотыми монетами? – съязвила Гафика, приподнялась на локоть, и как бы случайно ночная сорочка оголила её плечо и верхнюю часть груди, на которую упал вьющийся локон тёмных волос.

– Свобода осознаётся, когда есть след от поводка! Я отпущу тебя, когда выполню задуманное! – виновато ответил король, что было для него нетипично, и невольно уставился на оголённую часть тела провидицы.

– Ага! Когда недожаренная курица обыграет повара в игре на собственные кости?! – снова съехидничала провидица и перешла на серьёзный тон: – Тебе снова нужны ответы? Ты же знаешь, что мои видения туманны, а порой даже бредовы!

– Мне нужна любая помощь! Слишком многим я рискую! На кону не только власть, но и, скорее всего, моя жизнь! – пожаловался Авриан.

Гафика юркнула из-под одеяла, не спрашивая разрешения, схватила ладонь короля и уколола палец иглой, как будто та уже была заготовлена заранее. От неожиданности Авриан дёрнул рукой, но провидица, ожидая его реакции, крепко держала ладонь и, словно кошка, медленно слизала кровь языком. Закрыв глаза, нефилима пробудила свои способности и, медленно пошатываясь из стороны в сторону, вошла в транс.

Белобородый прижал палец к штанам, чтобы остановить кровь, и терпеливо ждал, зная, что придётся сидеть долго. И пока появилась возможность, он начал пожирать взглядом, выпирающие под тканью ночнушки соски. Авриан очень хотел овладеть этой женщиной, но опасался народного суеверия: если поиметь провидицу против её воли, то она потеряет свой дар.

В этот раз впервые ожидание было коротким. Гафика резко открыла глаза и с удивлением уставилась на короля.

– Что? Рассказывай! – поторопил он её.

Видящая будущее уткнула взгляд на огонёк лампы и не стала испытывать терпение правителя: – В этот раз образы были очень чёткими. Я видела горящее здание, из которого вышел старик. Языки пламени обвивали его, но не причиняли никакого вреда. Из-за пазухи старик достал молодую девушку. Она лежала у него на ладони и была без сознания. А потом на него напали какие-то люди с мечами, и, судя по их одинаковым чёрным плащам, это были чьи-то солдаты или наёмники.

– И что это значит? – не проявил терпения король.

– Потом картинка поменялась. Ты сражался с этим стариком, но не смог его одолеть, потерял равновесие и упал. Он занёс над тобой меч, и видение оборвалось, – Гафика закрыла глаза и продолжила толкование: – Помимо видений мне пришло знание, хотя на твоём месте я бы назвала это предупреждением. Я не знаю, кто этот старик и девушка, но они иные – не такие, как мы. Очень скоро ты встретишь обоих, и если… – сделала она паузу и открыла глаза: – …и если ты попытаешься их убить, то испытаешь гнев самой богини милосердия. Они под её защитой! Твои действия пошатнут лишь маленький камушек, но именно он спровоцирует лавину из булыжников событий, которые поменяют весь миропорядок. Стоя на развилке судьбы и сделав неправильный выбор, ты уже не сможешь ничего изменить.

– То есть, если я не причиню вреда какому-то странному старику с девицей, размером с ладонь, то можно не опасаться гнева богов и начинать задуманное? – благодушно переспросил Авриан.

Провидица пожала плечами, а потом неожиданно рассмеялась: – Я очень хочу, чтобы ты сделал неправильный выбор! – и на его вопросительный взгляд пояснила: – Тогда ты вместе с Орденом отправитесь прямиком в Хор, а я получу свободу!

Радость от вразумительного и почти прозрачного предсказания мгновенно испарилась. Эмоции от принятия решения изгнать жену с сыном, алкоголь, похоть и злость на ожидающую от него ошибки провидицы сделали своё грязное дело. Король схватил Гафику за волосы, резко развернул к себе спиной и, разорвав ночнушку, толкнул в спину, опрокинув её на кровать.

– Сейчас я очищу тебя от скверны! – прорычал он, спустил штаны и, схватив за задницу, грубо вошёл в провидицу, стоящей в позе пьющей лани.

Король думал, что она начнёт сопротивляться, кричать, ну, или хотя бы покорно терпеть, но невольница, у которой много лет не было мужчины, не собиралась упускать шанс удовлетворить свои физические потребности.

– Жезлом боги тебя не обделили! – выгибаясь, задорно констатировала Гафика и, подставляя зад под толчки насильника, начала его провоцировать: – Давай, грубиян, докажи, что ты способен не только протирать штаны на троне!

– Деревенская потаскуха! – ещё сильнее возбудился Авриан и, одной рукой сжав её белоснежную ягодицу, другой схватил за волосы, наращивая темп.

– Похотливое дикое животное! – наслаждаясь процессом насилия, ответила нефилима и продолжила его подначивать: – Я хочу вкусить королевское семя! Давай, скотина, старайся! Проткни меня!

В дверь постучались и раздался требовательный голос Дурита: – Ваша милость! Прибыли инквизиторы!

– Провались в вечность вместе со своими инквизиторами! – воплем указал дорогу своему помощнику король.

В своей жизни Авриан поимел очень женщин, но он очень долго ждал именно эту, которая, годами по ночам натирая себя между ног, так же грезила соблазнить короля, поэтому обоим сегодня сорвало крышу. И от буйства похоти до самого утра чуть не заискрился воздух.

Авриан Белобородый – король Ижмурина ещё не подозревал, что, переступив порог этой комнаты ради предсказания, невольно уже потревожил свой камушек судьбы, и последующая за этим лавина последствий не заставила себя долго ждать.

Глава 4. А Король–То Лживый

ВААЛ ПО ПРОЗВИЩУ УРАГАН.

Мы пересекли границу восточного королевства три дня назад и, по утверждению местных, должны увидеть родовой замок Авриана Белобородового через пару дней. Сама линия границы востока представляла из себя стену в пять человеческих ростов из каменной кладки, которая тянулась в обе стороны до самого горизонта. Можно сказать, что этот местный аналог китайской стены, которую я видел лишь по телевизору, будет существенной преградой для супостата, если таковой найдётся. Пока штурмующие будут её осаждать и пару-тройку дней терять живую силу, защитники успеют разослать гонцов с предупреждением о нападении и хотя бы смогут надеяться, что помощь из ближайшего гарнизона успеет до прорыва врага.

Кстати, саму стену охраняли очень серьёзные ребята с мордами бывалых рубак, но вот их экипировка оставляла желать лучшего: всё обмундирование было изделиями из кожи. В этом мире снаряжение для воина из металла стоили больших денег, и, чтобы нарядить регулярную армию в красивые блестящие железки, королю бы пришлось продать собственные последние шаровары и даже ночной горшок.

Нас пропустили без проблем, глянув лишь мельком писульку, свёрнутую в трубочку, которую мне вручил Одди Шестой. Инквизиторов боялся лишь обычный люд, а воины уважали нашего брата. Наши кольчуги и мечи внушали трепет, а у троих членов моего отряда, включая Змея, на сёдлах висели арбалеты. Прошлый Ваал не любил эту тяжёлую, но убийственную игрушку, предпочитая ковыряться в своих жертвах мечом, поэтому и я отказался от этой затеи.

Всю дорогу мне пришлось мысленно обучать Крапиву местному наречию. По началу этот процесс мне даже доставлял удовольствие, так как в пути, кроме баек Змея, которые я выслушал уже не по одному разу, других развлечений не было. Даже ни одного честного разбойника не встретили. Может, они, конечно, и были, но связываться с пятёркой инквизиторов с рожами братков, готовых ограбить самих налётчиков, связываться не решились. Даже Крапива, пытаясь меня задеть, когда я витал в своих мечтах и не обращал на неё внимания, правильно высказалась – «Задумчивое и интеллигентное лицо – ещё не признак ума и здравомыслия». Хотя мою морду очень трудно назвать интеллигентной.

Девчонка в совершенстве знала английский язык, и здешний диалект давался ей очень легко. Но вот её рассуждения на тему произношений, склонений, окончаний и прочей ерунды, сопровождаемые язвительными высказываниями в мой адрес, будто это я придумал это наречие, довели меня до желания снять с неё пушистую шкурку для использования в качестве контрацептива в ближайшем борделе, а тушку зажарить на костре. При этом надо отдать ей должное: каждый вечер Крапива не ленилась и крутилась возле моих подчинённых или других посетителей гостиниц, в которых мы ночевали, чтобы оттачивать понимание языка. И как бы я не старался быть хорошим учителем, всё равно на время обучения заработал от неё прозвище – Хреновый Объяснятор. При этом мысленно мы так же общались на русском. Для нас это была маленькая, но объединяющая обоих ниточка воспоминаний о родине, чтобы не забыть – кем мы являемся на самом деле.