Камень в огород

– Меня, значит, в рубище вырядила, а сама вон в чем, – войдя следом за сестрой в ее комнату, затянула я.

Наташка меня не слышала. Сестрица покрутилась перед зеркалом, осталась довольна отражением, сняла серьги, ухватилась за подол платья и потянула вверх. Платье вывернулось и накрыло Наташку с головой. Сестрица извивалась, приседала в немыслимом танце, напоминая змею, меняющую кожу. Все складывалось так, что я могла особенно не утруждать себя и не ломать голову над тем, как сообщить Наташке, что я прокололась с вышивкой на платке, и теперь Коршунов знает адрес Анны Голубевой, то есть наш.

– У меня вообще из-за тебя одни неприятности! – радуясь возможности испортить настроение сестрице, сообщила я, – пришлось назвать адрес наш домашний!

– Какой адрес? – сестрица сдернула, наконец, с головы платье, из него высунулась красная, злобная физиономия фурии-русички.

– Наш!

– Это еще зачем?

– Так получилось. Следователь по фамилии Коршунов орал на меня, грозил закрыть в обезьяннике, ну, я разревелась, достала платок, а на платке – вензель с моими инициалами. Он прицепился, чей платок, если я – Катя Маслова, я и сказала, что А.Г – это Анна Голубева, моя подруга. Тогда он потребовал, чтоб я назвала адрес, ну, я и назвала – наш. И очки бабулины у него на столе оставила.

Наташка перед зеркалом надевала коротенький халатик. Услышав про очки, она оторвалась от созерцания себя любимой и посмотрела на меня, как на малахольную.

– Замечательно! Теперь сиди и жди в гости следователя.

Мне Наташкино пророчество по понятной причине не понравилось.

– Почему это я должна сидеть и ждать Коршунова? Это ты должна его ждать.

– С каких это пряников?

Наташильда в этот момент, наклонив голову, расчесывала волосы щеткой.

– А с таких: ты меня отправила давать показания? Ты. Ты сочинила дурацкую легенду и придумала мне имя? Ты!

– А сколько ему лет? – неожиданно заинтересовалась Наташка, продолжая висеть головой вниз.

– Старый. Лет тридцать.

Наташильда резко распрямилась, взметнув блестящие пряди волос, не отрывая глаз от своего отражения, повертела головой, подвигала бровями и бросила щетку на столик.

– И как он вообще?

Я ждала этого вопроса, поэтому быстро забралась на кровать, скрестила ноги и подробно описала следователя Коршунова.

Наташка устроилась напротив, обняла подушку и, расширив глаза, слушала, не перебивала (чего я не припомню за всю свою жизнь), а когда я закончила, спросила, есть ли у Коршунова кольцо на безымянном пальце правой руки. Или левой.

– Не помню, – отмахнулась, подозревая, что Наташка умышленно уводит разговор в сторону.

– Я в шоке! – недовольно буркнула Наташильда, – ничего толком не можешь сделать.

– А для чего мне его кольцо? Я замуж за него не собираюсь. А если тебе так хочется, сама иди и смотри на кольцо. Вы с ним что, знакомы? – закралось подозрение в мою душу.

– Учится у меня одна Коршунова в пятом классе. Настя. Придушила бы, да боюсь сесть надолго. Родители у нее недавно развелись.

– Чем у тебя голова забита? Мы так никогда ничего не узнаем.

– А я практически все уже знаю!

Я с подозрением уставилась на сестру. Вот так всегда. Я шарахаюсь по городу, солнцем палимая, ветром гонимая, как говорится, а Наташка только пальцем шевельнула, и уже разжилась информацией…

– Что – все?

– Номер машины – раз! – с победным видом начала загибать пальцы сестрица, – имя владельца – два! Адрес – три!

– Эдусина работа?

– Да.

– И что ты ему наплела?

– Сказала, что этот «жигуленок» участвует в стритресинге, что ночами под домом стоит рев двигателей и дышать нечем от выхлопов.

– И он поверил?

– У него не было выхода. Теперь нужно побывать у этого вора в доме и найти наш камень!

– Вообще-то камень не наш.

Наташка сурово сдвинула брови и тут же перевела разговор:

– Забыла у следователя очки?

– Забыла, – подтвердила я и почувствовала, как съеживается сердце.

– Вызвала подозрение у него? Ну? – давила Наташка.

– Вызвала, – буркнула я.

– Назвала адрес?

Я совсем сникла.

– В твоем положении я бы проявляла больше уважения к старшей сестре, – подвела к генеральной мысли Наташка.

– Если б не ты со своим ландшафтным дизайном, – я едва не плакала, – со мной было бы все в порядке.

– Тебе не надоело ныть?

– Я бы посмотрела на тебя на своем месте.

– На твоем месте я бы землю носом рыла, чтобы найти камень и реабилитироваться перед следователем, – плавно завершила сестрица.

– Ну и кто владелец «жигуленка»? – наступив на гордость, спросила я.

– Некто Трифонов Игнат.

– А где живет этот Трифонов?

– Гаражная, 80. Частный сектор.

Гаражная улица мне была известна. Ничем не выдающийся старый район. И зачем таким людям декоративный валун?

– Может, владелец «жигуля» не имеет никакого отношения к камню? – высказала я здравую мысль.

– Вот и проверь. Начни с работы.

– А где он работает?

– Менеджером в одном из магазинов «Мегафон».

– О, тогда конечно! Втюхал клиенту какой-нибудь тариф «семейный» или «новогодний», вот он и отнял у него машину…

– Ты, я вижу, в теме. Вот и побеседуй с коллегами Трифонова.

– И не подумаю!

– Почему это?

– Потому что я не успею рот открыть, как меня обнаружит похититель камня или загребет полиция.

– Хорошо, ты останешься дома и откроешь дверь следователю Коршунову, – поставила меня перед выбором сестрица.

– Что, ему делать нечего – тащиться к нам домой? – неуверенно возразила я.

На самом деле я только об этом и думала – о том, как Коршунов явится с визитом к Анне Голубевой, чтобы расспросить ее о Кате Масловой. Катю придется умертвить каким-нибудь гуманным способом (утопление, удар током, укол зонтиком, отравленным ядом кураре), похоронить, установить памятник на могилке и предъявить следователю как вещественное доказательство. Когда только все успеть?

– И вообще, если ему поручили такое дохлое дело, то могу представить, какой он следователь.

– Не скажи, – не согласилась, как обычно, Наташка. – Дело городского уровня. Наверняка Коршунов распутывал самые сложные дела, если ему поручили найти камень и восстановить пошатнувшееся доверие к правоохранительным органам.

– Татусик, давай, я уеду в Аахен, к родителям, – предложила я, рассчитывая выжать из сестры жалость.

– И оставишь меня одну разгребать это дерьмо? – Легче было выжать слезу из Статуи Свободы, чем у Наташки.

– А зачем его разгребать?

– Нюсь! Преступник на свободе, – пустилась в пространное объяснение Наташка, – понимаешь? Это дает ему ощущение безнаказанности. А это, в свою очередь, означает, что нашу многострадальную достопримечательность крали, крадут и будут красть.

– Какая-то достопримечательность у нас в городе нерепрезентативная, – вяло заметила я. – А преступники… они же подрастают, одно поколение сменяет другое. Или ты до самой смерти будешь теперь охранять нашу достопримечательность?

Наташка не стала делиться со мной своими долгосрочными планами.

– Вполне возможно, что пока ты будешь прохлаждаться в Аахене, я найду воров. А ты окажешься не при деле. Как совершенно посторонний мне человек.

– Ладно, так и быть, съезжу я домой к Трифонову, – сдалась я, подавленная не столько безупречной логикой и аргументацией, сколько хитростью и вероломством своей сестры – настоящей Наташильды.

…«Кому только в голову пришло поменять обычное «ку-ку» на эту мелодию? Это же надругательство над слухом!» – думала я, с унылым видом стоя под синей металлической калиткой с кое как прибитой ручкой.

Наверняка утверждать не стану, но отдаленно мелодия напоминала серенаду Моцарта. У меня с собственной тенью больше сходства, чем между сочинениями маэстро и этими электронными звуками.

Звонок отыграл музыкальный фрагмент, за забором послышались глухие постукивания костыля – Наташка сказала, что Трифонов живет с дедом-инвалидом.

Калитка приоткрылась, из щели на меня уставился колючий глаз из-под насупленных кустистых бровей:

– Здравствуйте, – чирикнула я, силясь не грохнуться в обморок под этим взглядом.

– Здравствуй.

– А Игнат дома?

– А ты кто?

– Я Анна. На работе Игната нет, и на звонки он не отвечает, вот я и подумала, что, может, болеет?

– Я тебя никогда не видел, – изучив мои джинсы, майку и кудряшки, сообщил старикан.

– Мы недавно подружились, – призналась я, – а вас как зовут?

– Федор Иванович. – Калитка протяжно взвизгнула, щель увеличилась. – Шляется где-то Игнат.

Я уловила запах перегара, что показалось мне вполне естественным. Что еще остается калеке?

– Когда вы его видели в последний раз? – я шагнула вперед, заставляя хозяина отступить.

Глаза мои так и шныряли по двору. Камню здесь упасть было негде – в прямом смысле слова.

Весь двор был завален хламом. Старый-престарый телевизор, проржавленная стиральная доска, алюминиевый таз необъятных размеров, гора колес от машины… Собачья будка, из которой выглядывал плюшевый пес с пуговицами вместо глаз… О садовом дизайне здесь никогда не слышали.

– Так вчера вечером и видел.

– А машина у вас есть?

– Какая машина?

– Какая-нибудь.

– Да в гараже «Нива» стоит. Давно не на ходу.

Чтобы убедиться в наличии «Нивы», требовалась разгрести вес тот хлам, что я перечислила. Об этом уговора с Наташкой не было.

Я уже собралась восвояси, но вдруг отчетливо представила, как проводит одинокий пожилой человек вечера: прислушиваясь к звукам на улице, ожидая возвращения внука…

– Я могу в магазин сходить, если надо, – неожиданно для себя предложила я. Вид заброшенного несчастного старика толкал на подвиги.

– Не откажусь, не откажусь, – встрепенулся Федор Иванович, – а тебе сколько лет?

– Двадцать, – удивилась я.

– Купи водки, дочка. Выпью, чтобы внучок быстрей вернулся домой, – ответил Федор Иванович, протягивая мне тысячную купюру.

– Не надо ничего, потом отдадите, – застеснялась я и подалась за калитку.

Выскочив на улицу, я побежала в сторону магазина, который заметила рядом с остановкой, и едва не налетела на парня в бейсболке и очках. Шарахнулась от него, успев отметить увесистую золотую цепь на груди и серьгу в ухе, уловить резкий запах пота и табака.

Назад я шла не торопливо, но опять столкнулась с парнем в бейсболке и очках – теперь он налетел на меня и чуть не сбил с ног.

– Придурок, – бросила я вслед парню.

Поход в магазин отнял от силы двадцать минут, но, вернувшись, попасть во двор Трифоновых я не смогла: Федор Иванович не открыл калитку, сколько я ни стучала, сколько ни звонила в дурацкий звонок.

В полном недоумении я потащила пакет с продуктами и бутылкой водки домой.

Куда мог подеваться инвалид?

Так или иначе, ниточка оборвалась. Как я и подозревала, памятного камня во дворе дома не было. Мое расследование никуда не привело. Имеет какое-то отношение Трифонов к краже или не имеет, мы так и не узнали.

…Увидев бутылку водки, пакет с пельменями, кефир, сметану, сахар и хлеб, бабушка потрогала мой лоб:

– Нюся, ты часом не заболела?

– Не-а, ба, это я купила человеку одному, инвалиду. Принесла, а его дома не оказалось.

– Куда ж мог деться инвалид?

– Сама удивляюсь, – пожала я плечами. – Стучала, звонила – не открыл.

– Это не дед Матвей?

– Не-а, это Федор Иванович, ты его не знаешь. У него внук есть, Игнат.

– А ты его откуда знаешь?

Иногда от бабушкиной проницательности у меня появлялось неприятное ощущение в области солнечного сплетения – вот, как сейчас.

– Я его подружку знаю.

Врать бабуле было совестно, но я поспешила успокоить себя: зачем пожилому человеку лишние волнения?

– Может, вспомнил, что к врачу записался?

– Ну, оставил бы записку, а то как-то нехорошо получилось, – испытывая потребность пожаловаться, ворчала я. – Сам попросил купить ему водки, я вернулась с продуктами, стою под забором, как дурочка. Хорошо, что денег не взяла у него.

Бабуля обняла меня, я положила голову на круглое плечо, от которого исходил запах белья, высушенного на солнце. Ласковая рука легла на голову:

– Птичка моя, никакая ты не дурочка, а умница и помощница. Придется тебе, Нюся, еще раз в магазин сбегать, я затеялась с пирогами, нужно муки купить. – Со мной бабушка использовала обходные маневры, никогда не шла в лобовую атаку, как, например, с Наташкой.

– У-у, ба, – заныла я, – зачем пироги? От них же толстеют! Я на диете!

Плечо подо мной подпрыгнуло от возмущения:

– Я вот тебе покажу диету! На себя посмотри – кожа да кости. Критический вес.

– А критический – это сколько? – с надеждой спросила я, отрывая голову от вкусного плеча.

– А то ты не знаешь! Сорок пять килограммов. А дальше начинаются изменения на гормональном уровне, неспособность рожать. Чтоб я больше не слышала о диете.

– Ба, толстый – не значит, здоровый, – выказала я осведомленность.

– Иди уже, болтушка.

Бабуля сунула мне деньги и занялась делами, будто мой поход в магазин был делом решенным, и обсуждению не подлежал.

Я вздохнула: никогда это не кончится. Все помыкают мной, как будто я все еще какая-нибудь малявка, а не студентка юридического института. Была бы у нас младшая сестра, все было бы по-другому. Я бы командовала ею, как сейчас командуют мной. Она бы у меня мусор выносила, в магазин бегала, чай подавала, посуду и полы мыла, картошку чистила, унитазы бритвой драила, подворотнички пришивала…

…Следователь Коршунов не торопился меня арестовывать, бабуля нашла запасные очки, и я стала надеяться, что все утрясется.

Возвращаясь как-то из магазина, я доедала ванильное эскимо в вафельном стаканчике и мечтала об Аахене.

И тут мой взгляд наткнулся на серебристый «опель» под нашим забором.

Сердце екнуло от предчувствия, я разулась у крыльца, на цыпочках взошла по ступенькам, приоткрыла дверь в дом, и услышала Наташкин медовый голосок:

– Спасибо вам, Артур Борисович, большое спасибо. Кто бы подумал! А ведь мы пускали эту Маслову в дом! – распиналась Наташильда.

– Да, жизнь полна сюрпризов. Был рад знакомству, – заверил сестрицу мужской чуть сипловатый голос, от которого у меня по позвоночнику проползла холодная и липкая змея. Это был голос Коршунова!

Как назло, явился, когда бабуля проходит плановый осмотр в нашей поликлинике. Она бы в одну секунду выставила этого прилипалу Коршунова за порог.

Я сиганула с крыльца, босиком кинулась за угол дома. Подождав, пока калитка со скрипом закроется за гостем, вернулась домой.

Сестрица вертелась перед зеркалом.

Наташкину голову украшал маленький белый платок в голубую полоску (концами назад), на попке изумительно сидели белые шортики с манжетами, голубая майка завершала пляжный наряд.

Я с озадаченным видом рассматривала экипировку сестры:

– А чего это ты так вырядилась?

– Просто… – туманно ответила Наташка. – У тебя неприятности, между прочим.

– Какие? – храбрилась я.

– Такие! – Сестрица протянула мне какой-то лист. На листе была схематично изображена уродливая физиономия, смутно кого-то напоминающая. Я присмотрелась, с ужасом узнала себя в бабулиных очках и привалилась к стене, чтобы не упасть:

– Что это!?

– Фоторобот Екатерины Масловой, – любезно объяснила Наташка.

Мне стало нечем дышать:

– И что мне теперь делать?

– Заворачиваться в саван и сушить сухари. – Работа в школе сделала Наташильду поклонницей черного юмора.

Наташкин юмор подействовал на меня, как холодный душ:

– Я все расскажу бабуле, – запричитала я, – я же не могу теперь ни в кино, ни в парк, ни на речку, ни в магазин – никуда!

Вот ведь странность какая. В обычное время меня было не выгнать в кино, в парк, в магазин или на речку, но сейчас, когда простые человеческие радости внезапно сделались недоступны, они приобрели невероятную притягательность.

Как же так? Почему опять я?

– Давай, давай, расскажи бабуле, – с ехидством поддакнула Наташка, – как ты ходила давать свидетельские показания и назвалась Катей Масловой. Бабушка оценит твою смекалку.

– Это твоя смекалка, а не моя.

– Ты могла не соглашаться, – с опозданием разъяснила мои права сестрица.

– Ты меня соблазнила рюкзаком, – напомнила я.

– Нюся, выходит, ты продажная?

– Ну, вот еще!

– Тогда при чем здесь рюкзак? Мы с тобой исполняем гражданский долг, помогаем следствию. Так?

Я не дала себя запутать формальной логикой:

– Это была ошибка. Я передумала помогать следствию. От этого одни неприятности.

– Без неприятностей в таких важных делах не бывает.

– Откуда ты знаешь?

– Мы со следователем как раз это и обсуждали.

– Ага, станет Коршунов обсуждать с тобой свои неприятности, как же!

– Представь себе. Кстати, это его дочь учится у меня в пятом классе. Настенька-кошмарик.

– Поздравляю. В папашу, наверное, уродилась.

– Не уверена. С ее папашей у меня как раз дружеские отношения установились. Мы с ним по календарю майя совпадаем: его имя, как и мое, предполагает логический склад ума.

Наташка от первой до последней буквы прочитывала колонку «Хотите верьте…» в нашей газетенке. Колонку вели супруги Морозовы – астрологи, писатели, психологи. Я хихикнула и сразу усомнилась в научной объективности календаря майя и его апологетов астрологов-психологов-писателей Морозовых: логика рядом с Наташкой не ночевала.

– Артур. Очень сильное имя, не находишь?

– Господи! – высказала свое мнение я.

– А-а-ан-н-на! – произнесла нараспев сестра, точно пробовала мое имя на вкус. – Ничего удивительного, что с таким эмоционально-напряженным, импульсивным, напористым именем ты все время ломишься в открытую дверь.

– Отстань, а? Никуда я не ломлюсь.

Это было не совсем так.

Время от времени я пыталась защитить собственное Эго. Может, поэтому Наташка и подалась в педагоги? Ну чтобы набить руку на выравнивании чужой кармы, а потом взяться за мою?

– Что еще сказал Коршунов? – вернула я сестрицу к больной теме.

– Сильно интересовался девушкой. Чем-то ты его зацепила, Нюська, определенно, потому что с очков, которые у него в отделе забыла Катя Маслова, сняли отпечатки. Я даже ревную тебя к твоему успеху.

– Ты еще издеваешься? Что ты ему сказала?

Почему-то впервые в жизни я не сомневалась: сестра меня не выдала.

Наташка скептически поджала губы и смерила меня насмешливым взглядом:

– Я сказала, что Катя Маслова – подруга моей младшей сестры, но сейчас сестра в Аахене. Я обещала ей позвонить и расспросить о Катерине Масловой. Так что ты у родителей в Аахене. Поняла?

– Татка, а давай я по-настоящему уеду к маме с папой. – Я почувствовала острую тоску по безопасной и привычной жизни.

– Нюсь, нельзя бросать дело на полпути, – пристыдила она меня. – Кстати, Эдуся узнал много интересного.

Наташка замолчала, интригуя. На дне ее синих глаз мелькнуло превосходство.

– Что именно?

– Что на камерах наблюдения засветились две фигуры, похожие на женские…

– Хочу к маме с папой, – заскулила я.

– Я в шоке, – проворчала сестрица, – как можно быть такой трусихой? Ливень, ночь, мы в дождевиках… По камерам нас не опознает никто и никогда!

Я потрясла листком с распечаткой.

– А это?

– По этому фото тебя мама с папой не узнают, не то что Артур Борисович.

– Вот почему так всегда получается? Твоя идея, а страдаю я.

– Еще никто не пострадал, – Наташкин цинизм вывел меня из себя.

– Ты поняла, что ты сказала?

– Нюся, – засуетилась Наташильда, – неужели ты думаешь, что мне все равно? Хочешь, я сейчас же позвоню Коршунову и во всем признаюсь. Хочешь?

– Хочу! Пусть снимет мой фоторобот с доски объявлений.

– Неужели твой фоторобот висит на доске объявлений? – поразилась Наташка.

– А зачем его составлять, если не для того, чтобы вывесить на доску объявлений? – демонстрируя способность мыслить логически, поинтересовалась я.

– Нюся, я уверена, что ты все преувеличиваешь. Ну хорошо, хорошо, – с нажимом сказала Наташка, заметив, что я готова разреветься. – Я съезжу в управление или где там может висеть твое фото. Но мне кажется, это плод твоего воображения. Ну пришел Артур к нам, ну спросил о Кате Масловой. Ну и все! Он слишком занят, чтобы ловить вымышленных персонажей… К тому же у него Настенька-кошмарик…

– Ты поедешь, проверишь, висит мое фото возле прокуратуры или нет? – со слезами в голосе спросила я.

Наташка возвела глаза к потолку и вздохнула.

– Сказала же: поеду!

… На следующий день Наташка отправилась на обзорную экскурсию под кодовым названием «Внимание, розыск!»

Вернувшись, сестрица объявила, что таких мерзких рож никогда не видела. Что моя физиономия – единственная приличная из всех, кого разыскивает полиция, можно сказать, украшение доски.

Совершенно деморализованная, я плюхнулась на диван и схватилась за голову.

– Знаешь, это странно, потому что ищут тебе не все. Возле прокуратуры твой фоторобот висит, а возле Управления МВД – нет. И возле нашего опорного пункта тоже нет. Так что, может быть, и не объявили Катю Маслову в розыск.

В моем положении люди хватаются за соломинку. Я сделала то же самое:

– Слушай, позвони Эдику, пусть узнает по своим каналам.

Наташка дернула плечом:

– Так и толкаешь меня в объятия Птичкина.

Пока Наташка дозванивалась Эдику, я смогла успокоиться, даже взяла в руки учебник «Римского частного права» и приготовилась штурмовать науку.

Я успела осилить «Введение» и перейти к первому параграфу, как вдруг услышала звонок домофона и Наткин хорошо поставленный учительский голос:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.