Поль и Жане

Александр Левин

Поль и Жане

Кто-то шепчет и смеётся

Сквозь лазоревый туман.

Только мне в тиши взгрустнётся

Снова смех из милых стран!

Снова шёпот – и в шептаньи

Чья-то ласка, как во сне,

В чьём-то женственном дыханьи,

Видно, вечно радость мне!

Пошепчи, посмейся, милый,

Милый образ, нежный сон;

Ты нездешней, видно, силой

Наделён и окрылён.

20 мая 1901

Александр Блок

Парочка молодых французов, держась за руки, убегает от преследующего их липкого неприятного голоса, расталкивая прохожих на своем пути. Они задыхаются от смеха, а ноги, перебирая скользкие камни на мостовой, несут их к самому тёмному переулку, какой только можно было выдумать на этой стороне набережной. Они только что выбрались из душной глотки метрополитена и влились в поток кипящей людской реки, освещённый тусклым сиянием чугунных фонарей, похожих на шеи молчаливых ихтиозавров. Горожане, в большинстве своем молодые студенты, ведущие за собой блистающие хромированными спицами велосипеды и радужные самокаты, смеются и корчатся от холодного, как сталь, ломаного бита клауд рока, льющегося из переносных колонок «JBL». Кое-где виднеются разноцветные шапочки подростков, и рассыпающийся бисер глазированного драже летит под ноги впереди идущих празднующих, которые размахивают над головами красными флажками на пластиковых древках и надрывным скрипучим контральто призывают потерянных в толпе вернуться к ним. Кривоногие мужчины «за тридцать» в голубых подтяжках и очках из прозрачной оправы ведут по домам похожих на созревшие груши пышных дам, которые грациозно и очень аккуратно, будто вслепую, ставят свои стройные ножки в лакированных туфлях на высоком каблуке на влажный камень брусчатки. Моросит весенний дождик, и с набережной дует лёгкий бриз. Где-то вдалеке брызжет в небо цветастыми бутонами салют. Воздух вокруг, заряженный трескучими частицами, вибрирует. Бурлящая пена жизни, наполненная широко улыбающимися лицами и поблёскивающим в свете фонарей воздушным серпантином, вдруг расстаётся, отвлекаясь от всеобщего самолюбования, и пропускает убегающую от кого-то милую французскую парочку. Кто-то из прохожих посылает им вслед воздушные поцелуи дружбы и любви. Веселящиеся горожане на миг выплывают из окутывающей в этот яркий праздничный день томной неги, удивляются, подхватывая слетевшие маски с лиц, и через мгновение людская река вспучивается и замыкается в себе, сводя пенистые края воедино. Праздник продолжается, но недолго. Через пару мгновений слышится натужный электрический рокот. Чей-то голос, тонкий и нежный, почти певучий, просит людей разойтись в стороны. Брови прохожих поднимаются домиком, искреннее изображая удивление, и на их лице появляется улыбка при виде чудного образа толстяка, неизбежно настигающего на только что поскользнувшуюся молодую парочку.

Он преследует их, выкрикивая в след какие-то своеобразные мольбы, и хмурится. После седлает просевший на слабеньких рессорах бежевый мотороллер, и краснея от стыда и обливаясь потом, неловко маневрирует между разбегающимися в разные стороны людьми. Толпа, не веря своим глазам, сочла сей сомнительный казус неким театральным представлением, вероятно организованным городской администрацией в честь праздника. Но ни флагов, ни рекламных слоганов, и уж тем более, какой-либо внятной сюжетной составляющей они понять не смогли. Некоторые, впрочем, высказали предположение, что увиденная сценка с карикатурным преследованием есть не что иное, как рекламный парадокс, ключ к которому в скором времени можно будет наблюдать с экранов мониторов, плазменных панелей или на широкоформатных постерах, установленных на улицах родного города в зашифрованном виде. Остальным было всё равно.

Но суть увиденного от этого нисколько не изменилась. Парочка – парень с девушкой, и преследующий их толстяк, скрылись за следующим поворотом, никому ничего не объяснив. Праздный народ погудел и забыл об этом.

Девушка, Жане, смеётся, а парень, по имени Поль, вторит ей вслед. Лицо у неё мокрое и румяное. Глаза широко открыты. Светлые влажные локоны волос слиплись у кончиков и изящными золотыми завитками украшают её горячие щёки. Поль считает свою сестру Жане прекрасной. Но в то же время понимает, что если она сейчас же не прекратит этот дикий дионисийский смех, от которого силы буквально таяли, как мороженое в этот майский двадцать седьмой день по Юлианскому календарю, то он попросту закинет её в то же мгновение себе на плечи и прыгнет вместе с ней в этот жирный от ядовитого блеска воды искрящийся канал. А что дальше? Да и какая разница! Поплывут. Только бы подальше от этого тонкого, как у девушки, пронзительного истеричного голоса, плывущего за ними, как неотвратимое грозовое облако. Рубашка Поля выбилась из-под кожаного ремня и мелькнула в ночи алым треугольником на торсе. Руки, точно крылья аиста, – слишком длинные и неловкие для побега от обязательства, данного в шутку. Грудь горит адским пламенем, дыхание становится всё более прерывистым и хриплым.

– Как же хорошо, что мы в кедах, Поль, – смеётся звонким контральто Жане, – Может, и выкрутимся как-нибудь, а?

– Просто молчи. Умоляю тебя. Я не могу смеяться и убегать одновременно, – кричит ей Поль в ответ, – Давай в любую подворотню. Чёрт побери этого пузатого клоуна!

Они кое-как осилили мост и вылетели на набережную Обводного канала, где длинными вереницами уходили в черничную ночь горящие хвостовые огни запертых в пробке машин. Тротуары были плотно забиты гуляющими людьми.

– Куда теперь? – спрашивает задыхающаяся сестра. Она держится за сведённый от смеха судорогой живот и оглядывается по сторонам. Развилка на набережной предполагала три пути отступления, но ни одного варианта для решения проблемы с настырным толстяком не было.

– Точно в канал, – застонал Поль и весь сегодняшний ужин затянулся в его желудке морским узлом.

– Остановитесь! Я призываю вас к смирению. Как же вы не понимаете, что сделка не может быть разорвана в одностороннем порядке с вашей стороны! – тонкий голос позади набухал, подобно грозовому облаку. В унисон его словам протяжно урчал перегретый двигатель мотороллера.

– Только не оборачивайся, – сопела Жане, – только не это. Мы превратимся в соляные столпы, братишка, если обернёмся.

Поль и не думал прерывать свой постыдный, но вынужденный бег. Он вдруг сам того не осознавая заметил, что они с сестрой были снова в движении, решив преодолеть пробки на дороге путём пересечения проспекта по кривой. То есть, перебегая абсолютно напролом.

– Будем прятаться где-нибудь во дворах, – кричал Поль сестре, – тогда он не осилит погони.

Дождик в это время как будто усилился. Мелкая, колючая морось перерастала в лёгкую весеннюю дождевую негу. Запахло отсыревшей штукатуркой, прелыми листьями и едким, прогорклым костром. За глубоким горизонтом сверкнули корни первых ярко-синих небесных трещин, и через миг гром раскатисто и гулко ударил в стены клубящихся туч. Мокрые пальцы Поля скользили в тонких ладонях Жане. Длинные и волнистые, светло-соломенные волосы, такие же, как у сестры, ниспадали на лицо, и ему приходилось свободной рукой периодически смахивать их вверх, освобождая простор видимости для глаз. Он действительно старался уберечь себя и сестру от морального костра, ожидающего их впереди, если бы не побег. Авантюру, в которую их пытался втянуть карикатурный бес, стоило избежать любым путем, даже самым отчаянным. Он чувствовал ответственность за Жане, и наверное, не столько переживал из братской солидарности, сколько в подражании своему величественному отцу брал на себя ответственность за всех окружающих в зоне доступа. Ведь отец до сих пор был для Поля своего рода богом. И кто, как не он собственной персоной, может осуждать и править, поощрять и журить, миловать и дарить волю. Ему ни в коем случае больше нельзя допустить того, что чуть не случилось, хотя бы и в шутку, на прошлой неделе. Сделке конец!

Светофоры загорелись красными растекающимися кляксами.

Безликие водители на дороге сигналили клаксонами и мигали фарами, когда пара ловко перепрыгивала с капота на капот по их автомобилям, залезая на крыши и скатываясь на мокрых задницах по лобовым стеклам так ловко и умело, что казалось, ничем иным брат с сестрой всё это время не занимались, кроме как совершенствовались в изящном паркуре по дорогим европейским седанам.

Где-то на противоположном берегу канала за Петроградским мостом грохнула в небо артиллерийская канонада праздничного салюта, и фиолетово-лиловые, жёлтые и зелёные брызги на горизонте окрасили речные воды Малой Невки дрожащими, растекающимися маслами. Воздух был густой и плотный, и брюхо беременных грозой клубящихся туч над головой вдруг осветила яркая молния.

– Паранойя! Это всё ваша паранойя и классический страх перед чем-то новым. Остановитесь вы уже, в самом деле. Что вы творите, глупцы? Давайте всё обсудим. Мы же взрослые люди, в конце концов! – настигал с противоположной стороны набережной теперь густой, как сметана, бас толстяка. Его огромная фигура стояла на перекрёстке, то и дело, в какой-то наивной нерешительности, пытаясь вырулить свой маленький, бежевый мотороллер поперёк транспортному движению. И как только машины двигались с места, он поворачивал обратно на брусчатый бульвар и грозил им вслед сжатым кулаком. Не шедшие на компромисс уже скрылись за серебристой завесой майского дождя на противоположной стороне Обводного канала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.