Сборник рассказов. Том 1

– А вот и я. – 817-ая указала на девушку возле помидорной грядки.

– Боже мой! Лена! Солнце, это ты? Ответь! – подбежал к ней я, заглянув в глаза. Она поднялась, выпрямилась и молча, без изменения мимики смотрела на меня пустыми глазами: Лена!!!

– Отстань от меня! – одёрнула меня 817-ая: Кто тебе разрешил меня трогать?

– Она – это не ты. Ты отказалась от тела. Ты теперь в этом «костюмчике» ходишь…

– Меня никто не спрашивал, когда сюда мой мозг впихнули.

– Где же ваши хвалёные свободы? Это было даже не твоё желание!

– Это сделали лучше для меня.

– Да откуда ты это всё берёшь? Из промытого всякой ерундой мозга! Они в тебе человека убили! Только человек может волноваться за другого, переживать, любить. У тебя есть дети?

– Сейчас в базе данных уточню… Да, есть. У меня дважды была взята яйцеклетка. Одна до сих пор заморожена, а вторая была оплодотворена 19 лет назад.

– Можешь представить, ведь то, что получилось от твоей яйцеклетки, это частичка тебя. Ты можешь сделать всё, что только можешь для неё? А вот если это был мальчик, то эта частичка тебя уже мертва…

– Я… я, конечно, люблю… – заволновалась 817-ая.

– Ты даже не знаешь кто это. Как ты можешь любить того, кого даже не знаешь?

– В этом центре моя знакомая работает, сейчас выясним.

Мы вернулись в здание. По лестнице на второй этаж. Рядами на кушетках лежат тела мужчин, подключенные трубками из вен на руках к аппаратам.

– Что с ними? – спросил я.

– Гормоны и витамины из их крови для нас вырабатывают. Нашему мозгу не только ведь кислород требуется.

– Нет, это вы монстры. Мало того, что мужчин убиваете, ещё из них и все соки выжимаете. Что бы ты сказала, если бы ты была на моём месте, а женщины лежали так и из них высасывали всё что нужно? Может у тебя вырастили сына, а из того, что от него осталось, выжимают соки до последней капли. Тебе, наверное, приятно всё это видеть?

Волнения 817-ой возросли многократно. Она сильно ускорилась. В конце комнаты на стуле сидела, по всей видимости, та самая знакомая.

– Привет 102-ая. Можно мне уточнить по моей оплодотворённой яйцеклетке, а то в общих данных этой информации нет.

– Вообще то не положено, но сейчас гляну. – ответила 102-ая, перебирая в голове: Так… Есть, нашла… Вырастили девочку…

– Очень хорошо. – с облегчением выдохнула 817-ая.

– 1721…

У 817-ой подкосились ноги. Я еле успел её подхватить:

– Та самая, которая сегодня танцевала?

– Как? За что? Она ведь ничего такого не сделала. Я сейчас старейшине просьбу отправлю…

Тут её перебила 102-ая:

– Ты хочешь, чтобы и ты и я пострадали? Эта информация, про яйцеклетки, инкубационные данные может только старейшина запросить. За разглашение информации сторонним – отбраковка. Мне как-то не очень хочется на грядках пеплом лежать из-за тебя и вместе с тобой…

Тут я, иронизируя, вставил своё слово:

– Хорошая дочка была, человечная… Самое главное: честно её забраковали, справедливо, наверное… Правда?

817-ая закрыла лицо ладонями:

– Что же мне теперь можно сделать?

102-ая:

– Ничего… Приговор уже привели в исполнение. Кассета с мозгом кремирована, очищена. Тело подготавливают к перемещению.

Я спросил у 102-ой:

– Пепел к вам сюда доставят? Удобрение же.

– Да. – настроение видимо тоже испортилось.

– Можешь его отдать нам?

– Да… Такое дело, как внесение удобрений в почву не отслеживается.

– Спасибо…

Я усадил 817-ую на стул. Если бы у неё было бы человеческое тело, то сердце бы просто остановилось.

– Это не справедливо… Почему сейчас? Это ты виноват! Почему именно ты появился у меня?

– Наверное, ты забыла, что меня тебе подарили. Но я рад, что меня подарили именно тебе… Иначе меня бы точно давно обнулили. Я и сейчас в подвешенном состоянии, от твоего желания завишу…

– Я не хочу быть завтра на перемещении. Это тело отобрали у моей дочки.

– Явка обязательна. – напомнила 102-ая.

Я немного поразмыслив:

– Ну, вообще-то, это было не её тело, оно ей по наследству досталось от другой…

Наступила минута тишины и переживаний.

– Можно узнать, какое тело принадлежало ей? – спросил я у 102-ой

– Секунду… Да оно тут в теплице на работах.

– 817-ая, не хочешь взглянуть. Половина её всё ещё жива, хоть и не основная…

– Сектор 14, грядка с капустой…

Я с 817-ой пошли обратно в теплицу, дошли до сектора 14. Вот она грядка с капустой, вот она плоть и кровь 817-ой…

– Она прекрасна. – начал я: Вылитая ты…

817-ая подошла к ней, обняла, но дочка уже не человек, а только симуляция жизни. Даже никак не отреагировала.

– Я испытываю что-то. Какое-то страдание, но оно не проходит, почему-то…

Я подошёл к ней, отвёл от дочки и обнял:

– Так легче?

– Да… Немного…

– Это и есть настоящие человеческие чувства. Видимо, с тобой ещё не всё потеряно. И дочь твоя, возможно, ощутила какие-то чувства. Если у вас чувства запрещены, то вы не люди, вы самые настоящие роботы. Даже у животных есть чувства. Они заботятся о своих детях, ухаживают друг за другом.

Из здания пришла 102-ая. В руках у неё была коробочка.

– Это от 1721. Только что доставили. – протянула ёмкость 817-ой.

– Развеешь над грядкой, или всё-таки по-человечески? – покосился в её сторону я.

– Нет, не буду рассыпать… Поможешь мне?

– Конечно… Где у вас за поселением есть красивое место?

– Не знаю, я за территорией поселения не бываю.

– Ну, тогда всё равно куда идти. Нужна лопата и какая-нибудь табличка, раз уж по-человечески. Ну и может чем написать…

За поселением, за низкорослым лесом была поляна, уставленная солнечными панелями. Люди-андроиды, или как их называют местные – боты, протирали панели от пыли.

– Нет, давай подальше отойдём. – предложил я: Вон там какое-то возвышение виднеется.

Мы прошли около километра и оказались на вершине небольшой сопки, окружённой с трёх сторон лесом. Возле большого камня, цвёл небольшой куст шиповника. Пчёлы летали с цветка на цветок. Подойдя к камню, я спросил 817-ую:

– Как тебе место?

– Прекрасно. Оно всё настоящее… – потрогала она лепестки цветов: Совсем другие ощущения…

Я подошёл к 817-ой:

– Ты многое не можешь ощутить: Запах цветов, свежий ветер. Ты кроме ощущения прикосновения к чему-то не можешь ощутить боли, щекотки, возбуждения. Отдых – это не перемещение тела из точки А в точку Б, это наслаждение увиденным, услышанным, прикоснуться к чему-нибудь, находиться рядом с кем-то, чувствовать, что ты кому-то нужен, поделиться чем-то сокровенным.

Я перед камнем выкопал небольшую яму, положил в неё коробку с пеплом и засыпал землёй и по контуру обложил небольшими камнями. Немного призадумался:

– Что написать на табличке?

– 1721.

– 1721 – это номер тела. Завтра будет ещё одна 1721. Были и до неё, будут и после. Надо быть человеком, в конце концов. Там, откуда я, у всех есть Имя Отчество и Фамилия. Я, например, Евгений Анатольевич Свиридов… Был, по крайней мере…

– Женя – это опытная партия?

Я улыбнулся:

– Женя, Евгений, Жека – это одно и то же имя. Можно сделать грубую или ласковую форму имени. Например, Жендос – это звучит грубо, а Женечка ласково, но все при этом знают твоё настоящее имя.

– Анатольевич Свиридов?

– Анатольевич – это отчество. От слова отец. Моего отца звали Анатолий… Толик… Свиридов – это фамилия моей семьи. Тогда, в моё время на планете жило 9 миллиардов людей. В моей стране 147 миллионов. И если посчитать количество имён, отчеств и фамилий, то в стране я такой Свиридов Евгений Анатольевич далеко не один был. Ещё у нас в документах отмечают место и дату рождения. Когда люди умирают, на табличке пишут всё это, а так же дату смерти. Представь, если я напишу на табличке 1721, отчества нет, зато есть «матчество» : 817, фамилии нет, дата рождения неизвестно, известно время оплодотворения, ещё известна дата, когда в такое тело мозг запихнули: что считать днём рождения? У вас даже месяцев нет, сплошные цифры…

– День оплодотворения. Я это уточню, когда это произошло.

– Хорошо. Номер поселения?

– 214.

– А теперь представь, как это будет выглядеть на табличке: набор цифр, которые никто не поймёт. Ты тогда хотя бы имя придумай.

– Пусть будет Лена…

Я приумолк. Взглянул на 817-ую пристально с жалостливым лицом:

– Я думал, ты возьмёшь это имя себе. Может ты реинкарнация моей Лены.

Наши взгляды встретились. Она уловила в моей интонации нотки просьбы:

– Может быть… Красивое имя… Тогда, как мне её можно назвать?

– Если бы у меня была дочь, я бы её назвал Светлана.

– Пусть будет Светлана. Сегодня я бы не отказалась, если бы ты был её отец… Кто бы ты ни был, даже если просто программа…

– Тогда у нас получилась Свиридова Светлана Евгеньевна. Можно я тебя буду звать Леной? – наши взгляды снова пересеклись.

– Я думаю можно… 817-ая для человека – это не серьёзно.

Я написал на табличке ФИО, промежуток и через дефис дату смерти в виде день и год. Воткнул в землю перед камнем. Затем, как полагается, сорвал несколько цветов с куста шиповника и положил на могилу:

– Теперь, минута молчания полагается, в знак прощания с ней.

Наверное, больше трёх минут мы стояли и молча смотрели на могилу. Солнце начало заходить за горизонт. С этой сопки, если отвернуться от поселения, открывались замечательные виды, неиспорченные монотонностью домов. В паре километров от этой сопки находилось небольшое озеро, у которого с одной стороны был лес, а с другой стороны песчаный берег. Правее, и намного дальше, начиналась гряда невысоких гор. Склоны сопки пестрели от разных цветов. 817-ая нарвала небольшой букет и положила на могилку.

– Это тебе, дорогая. – сказала 817-ая, а потом, глянув на меня: Мы же сюда ещё придём?

– Хоть каждый день.

– Нам запрещено долго находиться за территорией поселения, нужно вернуться.

– Как же ваша свобода?

– Чтобы находиться весь день за территорией поселения, нужно разрешение старейшины.

– Или быть в теле человека. – я показал в сторону работающих ботов: Кто ими управляет?

– 102-ая раздаёт групповые задания тем, кто закреплён за ней.

– А как в поселении определяют, где например ты находишься?

– По чипу опознавания.

– Ммм.. Дааа… Андроидов, типа меня отслеживают?

– Ты же мой аксессуар… Нет, конечно.

– Ты можешь из себя извлечь этот чип?

– Нет. А вот 102-ая может. Зачем это?

– Тогда получается, если этот чип извлечь, приходить к 102-ой, оставлять чип у неё, то тебя никто не хватится, а меня и подавно никто не заметит…

– Подумаем завтра, а пока нужно вернуться.

Мы вернулись домой. Лена в боковом ящике своей кровати достала, какой-то баллон и картридж. Сняла свою серую водолазку. Её грудная клетка распахнулась. Оттуда она извлекла такой же баллон и картридж и установила новые.

– Это кислород и картридж с необходимыми питательными веществами и гормонами для мозга. – пояснила она.

– Ага… Ещё два компонента твоей независимости… – подпортил общую картину я. Затем лёг на кушетку: Мне насколько аккумулятора хватит?

– Это должен ты знать…

– В том то и дело, что я не знаю. Я как будто в обычном теле, не ощущаю никаких датчиков, ни связи.

– Я всё не могу понять: кто тебя всё-таки запрограммировал?

– Да я же говорю, живой я!

– Живое может быть даже в червяке, но не в микросхеме. Может ты программа паразит?

– Мне и самому хотелось бы верить, что это всего лишь сон…

– Ладно, сегодня я заряжу твой основной и резервный аккумулятор, который я принесла. Располагайся по удобнее. Завтра посмотрим, может это просто глюк программы…

Я лёг на спину и выпрямился. Лена извлекла мой аккумулятор. Изображение потухло, воцарился мрак и тишина.

Утро. Аккумулятор в груди заставил меня проснуться.

– Это всё ещё ты? – спросила она

– Да вроде…

– У меня нет желания сегодня идти на перемещение.

– Что будет, если ты не пойдёшь?

– Это обязательно.

– Ну а вот если?

– Всех людей проверяют на наличие. Не знаю, что будет, но проверять на себе, что-то не хочется…

– Мне можно?

Она улыбнулась:

– Как аксессуару? Можно! Ещё, я сегодня про тебя страницу удалила. Сначала разослала всем уведомления, что тебя обнулила, а потом удалила страницу. Я думаю, про тебя лучше всем остальным ничего не знать. А то, как подарили, так могут и отобрать. А то ты теперь числишься как-никак, отец моей… – её лицо сменило мимику на печаль: Возвращать тебя обратно я точно не намерена.

Лена глянула в окно. Теперь, по сравнению с вчерашней сопкой, эта картина не выглядела привлекательной. Она нажала на кнопку, и вместо картинки стало обычное освещение комнаты.

12:00. Площадь перед зданием старейшины. Все люди ровными рядами выстроились перед входом. Старейшина, одетая в белый костюм из двери вывела новую жительницу поселения и представила:

– Поздравьте её, это 1721.

Мы с Леной встали в последнем дальнем ряду. Все начали аплодировать новому жителю, только мы с ней даже руки не занесли, чтобы сделать вид. Но всем до нас и дела не было. Аплодисменты длились пару минут, после чего все разошлись ровным строем по домам. А мы направились в дом к 102-ой. Та с обеспокоенным лицом нас встречала:

– Привет. Как ты?

– Нормально. Просьба есть… Можно к тебе каждый день приходить? – попросила Лена.

– Зачем? – удивилась та.

– Ты ведь можешь извлечь из меня чип?

– Зачем?

– Очень надо…

– Это запрещено и по понятиям – невозможно.

– Но ты ведь можешь извлекать. Сделай мне такое. Я хочу чаще проводить время за поселением.

– Нет. Я этого не буду делать, но могу тебя указать, как работающего за пределами поселения. Тогда в светлое время суток можешь находиться там, как мною отправленная. Учти, что это, как знакомой делаю. Если что-то про нас всплывёт у старейшины, отбракуют обеих.

– Я тебя никогда не подставлю. Спасибо.

Теперь мы с Леной каждый день с утра стали уходить из поселения на весь день. Очень часто навещали её тело. Я рассказывал ей о том, как мы жили, какие здания у нас есть, о взаимоотношениях. Она с интересом выслушивала меня. Я рассказывал про моду. Предложил ей на костюм прикрепить цветной бант, надеть на талию пояс и пройтись по всему поселению. Ей это показалось забавным и не нарушающим местных правил. Но так как красок у них не было совсем, то красящим материалом решили использовать сок от ягод: вишня – красный, ежевика – синий. Из лент пропитанных вишнёвым соком соорудили небольшой бант и прикрепили недалеко от шеи, а ежевичную ленту завязали на пояс. Затем прошлись почти по всему поселению. Удивлённые и завидующие взгляды со всех сторон пронизывали Лену насквозь. Но ей это, похоже, очень понравилось. На следующий день много у кого можно было наблюдать подобные банты и пояса, но только серого цвета. Кто-то специально загрязнял ленты, чтобы те были более чёрные и выделялись на фоне серого костюма.

– Теперь ты задала тренд в местной моде. Но не увлекайся. Мало ли, может старейшине это не понравится…

Всё меньше времени мы проводили в поселении и всё больше за его территорией. Обычно мы ходили по близлежащим лесам или на свою сопку, чтобы положить сорванный букетик на могилу. Однажды мы дошли до озерца. Прошлись по песчаному берегу. Только это оказалось плохой идеей: Через двадцать метров мою ногу заклинило песком, и я попрыгал на одной ноге к твёрдой земле. Найдя сломанную веточку, пришлось выковыривать камень из механизма. Лена тоже, быстро ушла с песка. Ей было интересно наблюдать за мной, как я себя обслуживаю. Дело шло к закату.

– Давай, кто быстрее до поселения. – предложила она: Пора уже возвращаться.

– У тебя аккумулятор мощнее, даже соревноваться не стоит. Если бы мы были в человеческих телах, то я бы тебя сделал. Сегодня вспомнил, как мы с Леной ездили на море. Когда идёшь по песку, и он сквозь твои пальцы на ногах выходит наверх и смывается небольшой тёплой волной. Ууу… Это нужно только чувствовать. Ладно, побежали.

Следующий день мы решили сходить на гору. У меня запасной аккумулятор, у неё кислородный баллон и картридж с «провизией». По пути к горе нам попадалось много животных, которые почти не обращали на нас никакого внимания. Вымер хищник по имени человек. Много преград в виде упавших деревьев, сплошных зарослей кустов. Водные преграды, которые приходилось далеко обходить. Вода – это наихудший враг того, кто сделан из металла. Лишь к середине дня мы стояли у подножия горы.

– Здесь так красиво! – изумлённо оглядывала склоны Лена.

– Жаль только, что уже придётся разворачиваться в обратную сторону. Чтобы подняться на гору и спуститься с неё, может потребоваться не один день. С твоим вживлённым чипом это невозможно. Тебя просто засекут, что ты за территорией находишься очень длительное время. Надо 102-ую уговаривать…

Обратная дорога заняла больше времени. У Лены после половины пути резко начал просаживаться аккумулятор. Была опасность, что если аккумулятор выключится, циркуляция питания для мозга тоже остановится, а это чревато последствиями. Мой аккумулятор не подходил для неё ни по размерам, ни по напряжению. Тогда я попросил её заменить мой подсевший за день аккумулятор на новый. Когда всё было готово, я поднял Леночку на руки и понёс в поселение. А заодно предложил:

– Что? Может наперегонки? Слабо? А?

– Смерти моей желаешь? Я могу побежать!

– Да я пошутил, дорогая.

– А я для тебя, правда, дорогая?

– Ну, по крайней мере, здесь для меня дороже тебя никого нет. Быть подарком для тебя не каждый удостоится…

Я прикоснулся своим лбом к её лбу и заглянул в её глаза. Она, тоже не отрываясь, смотрела в мои видеокамеры. Жаль, в тот момент не было настоящих губ ни у меня, ни у неё. Железными получился бы только скрежет. Всю оставшуюся дорогу назад я смотрел то на дорогу, то на неё. А она, как бы невзначай ловила мой взгляд и улыбалась мне. Дома я уложил Лену на её кровать и сел на пол рядом.

– Спасибо тебе за сегодня. Расскажи мне про свою Лену.

– Моя Лена теперь ты. С той Леной, в тот последний мой день мы ехали разводиться.

– Она нашла себе другого мужчину?

– Нет, она хотела, чтобы я был счастлив.

– Значит, ты с ней не был счастлив?

– Напротив, у нас всё было отлично… Пока она не узнала, что не может иметь детей… Как она сказала что «мы» – это когда больше двух. Заставлять быть с тобой против её воли – это уже не семья. Нормальная семья только по обоюдному согласию.

– В ваше время не умеют оплодотворять яйцеклетки искусственно?

– Могут, но у неё они не созревают.

– В наше время такое тоже случается, но мы отпаиваем тела определённым составом-суспензией с гормонами, и яйцеклетки начинают доходить до нужного состояния… Я сама эту суспензию разрабатывала…

– Ну, это у вас и в ваше время, у нас такого нет.

– Что сказали об этом ваши родители?

– У неё нет родителей. Вернее они где-то есть или были, только они её бросили, оставили в роддоме. А оттуда она попала в детский дом, где её семьёй стали такие же дети, как она и их воспитатели.

– Ясно. А твои?

– Отец давно умер от инфаркта, мама живёт в другом городе. Не успел сказать… Всё ждёт от меня внуков…

– И всё-таки: какая она, твоя Лена?

– Она забавная, заведующая. На каждые выходные строила планы, где мы должны побывать, что успеть. Пока я на работе, она и дома уберётся, и кушать сварит, ещё она себе одежду сама шьёт. Бывало, придёшь домой, а она перед тобой в чём-нибудь новом красуется. И как любой женщине надо срочно в свет выйти. Не важно, на концерт или просто прогуляться по центру. Есть у неё подруга одна, вместе с детского дома вышли, работали вместе. Так всю жизнь и дружат.

Наступил следующий день. Мы сговорились, что будем пытаться уговорить 102-ую на извлечение чипа любыми методами и даже шантажом, если придётся. Начала с ней разговор Лена:

– Привет красавица.

102-ая зависла. Её никто и никогда так не называл. Поняв, что она в каком-то замешательстве 817-ая продолжила:

– Помоги, пожалуйста, мне в одном деле.

– Привет… В каком?

– Видишь ли, мы хотели сходить в горы. А там очень много преград и просто физически не успеем до вечера вернуться в поселение, если захотим подняться на неё.

– Так в чём проблема: в симуляторе погуляй…

– Это не совсем то, что в симуляторе…

– Просьба то в чём?

Лена с жестикуляцией:

– Мне бы чип из меня извлечь…

– Нет, я этим не займусь. Я и так из-за тебя подставляюсь.

– Я понимаю, что тебе уже многим обязана… Пожалуйста, помоги… Я тебя больше ни о чём просить не буду… Ну, очень надо…

– Нет. Ты понимаешь, что если тебя увидят и не опознают, то это дойдёт до старейшины?

Тут уже вмешался я:

– Можно чип, как брелок на шею вешать, когда в поселении, твой дом стоит на краю поселения. Когда мы будем уходить, то брелок будем оставлять у тебя, а по приходу она опять забирать будет.

– Нет, нет и нет!!! Даже не пытайтесь меня уговаривать. Я этого не сделаю.

Лена, нервничая, прошлась туда обратно:

– Я могу выдать старейшине то, что ты можешь снимать чипы… Мне ничего не будет, потому, что я сама рассказала и покаялась, а вот тебя неизвестно что ждёт.

– Иди, говори. Тогда ты точно будешь прикована к поселению.

Лена развернулась и пошла к выходу. 102-ая поняла, что она не блефует:

– Ну, стой! Зачем тебе всё это. Столько лет ничего не надо было, путешествовала в симуляторе… Что сейчас произошло?

– Появился 541-ый… И я поняла, что мы не живём. Мы все рабы этих поселений. Что в тебе осталось от человека? Мозг, затолкнутый в это тело? У тебя отняли чувства, ты полностью зависишь от электричества, которое даёт тебе движение, от баллонов с кислородом, от картриджей с питанием. В человеческом теле ты ни от чего этого не зависишь. Дай хотя бы мне, если не быть человеком, так хотя бы почувствовать малую часть этого.

– Вернись. Я сделаю, что ты просишь, но это в последний раз и если ты пообещаешь больше меня не шантажировать.

– Да! – обрадовалась Лена: Обещаю!

– 541. Ты пока можешь идти. 817-ая пойдём. Всё оборудование наверху.

Девушки пошли наверх по лестнице, а я решил сходить в теплицу. Боты работали на грядках. Их ничего не отвлекало. Идеальные рабы: ни вопросов, ни выходных, ни зарплаты. Сами себя кормят… Вот тело Светланы пропалывает грядки от травы. Я прошёл до самого конца теплицы. Работы идут по графику, по плану. Никто не торопится, не устаёт, не жалуется… Вот и тело Лены. Она, как и все здесь молча ковыряется в земле. На грязной левой руке глубокая царапина, из которой медленно сочилась кровь. Нет, пусть она и не совсем человек, но заражение может начаться, как и у нормального человека. Жаловаться она не будет, смерти не боится. Ведь лечить её никто не будет, сожгут и туда же, на грядку. Вот есть тряпки для подвязывания овощей. Я взял несколько, подошёл к ней, взял за руки, поднял. Тело послушно встало и замерло. Я намочил одну тряпку в воде и промыл рану, второй вытер насухо, а третьей перевязал. О, как она прекрасна! Руки сами потянулись к её лицу и поправили локон волос за ухо. Тут мой взгляд встретился с глазами вернувшейся Лены. Всё происходящее она стояла и молча наблюдала: как я с любовью ухаживал за её телом. Пусть у меня и был электронный мозг и железное тело, но моя душа делала из груды металла настоящего человека. Лена приподняла руку с верёвочкой, на которой висела герметичная капсула с чипом:

– А ещё я себе связь отключила, 102-ая сказала, что с её помощью меня могут отслеживать в любой точке. Если координаты связи и чипа не совпадают, докладывают старейшине. А если связи нет, а чип работает, то координаты связи привязывают к чипу. Теперь я свободна!

– Разве? Аккумулятор, кислород и витамины уже не считаются?

– Портить настроение обязательно? Я только размечталась, что мы скоро поднимемся на гору…

– Тогда тебе придётся взять дополнительный запас кислорода, аккумуляторы и картриджи на «покушать». И про меня не забудь, желательно несколько…

В поход было решено пойти с раннего утра, пока все отдыхают. В корзину сложили свои припасы в виде аккумуляторов, баллонов с кислородом и картриджей с провизией для мозга. Лена уложила меня на кушетку, пожелала спокойной ночи и выдернула аккумулятор на зарядку. Затем сама улеглась заряжаться.

Раннее утро. Меня включили, но так хотелось спать.

– Вставай 541! Пора идти!

– Меня зовут Женя, – но затем, пустив волну бровями: но тебе разрешаю называть меня Женечка…

– Подъём, Жендос! – играючи наклонилась ко мне Лена.

– Если наклонишься ниже… Я тебя обниму.

Но она не наклонилась, а наоборот отошла к корзине с припасами:

– Я пошла, догонишь…