Под фонарём

Андрей Шалай

Под фонарём

Глава 1

Поздно ночью во дворе спального района притаился человек. Большой двор образовывали панельные дома разных грустных оттенков, расставленные в бестолковом порядке. Посередине двора находились детская площадка, лавочки и несколько лужаек. Дороги вдоль домов и поперёк двора были забиты припаркованными машинами, среди которых и прятался слегка полноватый мужчина лет тридцати пяти. Сильно прятаться было не нужно – дворовые фонари не горели, луну прикрывали облака, в окнах домов свет уже почти нигде не горел. Было темно, и человеку было достаточно встать в тень за высоким внедорожником, чтобы стать полностью невидимым. Он стоял здесь уже довольно долго, напряжённо вглядываясь в темноту.

В какой-то момент из-за угла дома показалась тёмная фигура. Пришелец шёл медленным шагом, по походке и по очертаниям можно было понять, что это пожилой мужчина. В руке он сжимал пакет с чем-то тяжёлым. Оглядываясь по сторонам, он пересёк двор и подошёл к одному из погасших фонарей, после чего достал из пакета походную лопату. Сделав несколько шагов в сторону от фонаря, он начал тыкать лопатой в землю. Лопата мягко и тихо пронизывала почву, не встречая особого сопротивления. Но после нескольких десятков тычков лопата с металлическим стуком ударилась во что-то твёрдое. Старик, тыкая лопатой в землю, нашёл края твёрдой поверхности, после чего очертил прямоугольный участок площадью в альбомный лист. Затем он по кускам снял верхний слой земли. Под этим слоем лежала металлическая пластина, он поддел её лопатой, подхватил руками и положил рядом. Пластина скрывала под собой маленькую ямку. Закончив с раскопками, старик достал из пакета небольшой свёрток, и аккуратно опустил его на дно ямки. Какое-то время он просто стоял над углублением в земле и вглядывался в темноту. Отдышавшись, он вновь приступил к делу. Он вернул пластину и слой почвы на место и разровнял края земляной заплатки. Чтобы убедиться в отсутствии признаков раскопок, он достал телефон и подсветил фонариком место работ. В нескольких местах пришлось доутрамбовывать почву и поправлять траву. Когда всё было готово, он положил лопату в пакет и как ни в чём не бывало пошёл прочь со двора.

Прятавшийся между машинами человек всё это время внимательно наблюдал за происходящим. После того, как пришелец ушёл со двора, он на всякий случай подождал еще минут пятнадцать, а потом поднял с тротуара свою маленькую лопату и пошёл к фонарю. Пройдя от фонаря в том же направлении, что и его предшественник, человек точно так же начал тыкать лопатой в землю в поисках нужного места. Несмотря на то, что у него этот процесс занял гораздо больше тычков, новый копатель отметил про себя интересный способ маркировки клада, при котором на поверхности не нужно оставлять видимых отметок. В итоге и его лопата упёрлась в металлическую пластину, и он проделал те же действия, что и старик до него. Перед ним открылась ямка с заветным свёртком. Забрав клад, он вернул поверхность земли в прежний вид и со свёртком под мышкой и лопатой в руке посеменил к одному из подъездов дома.

Солидный мужчина с первыми морщинами и залысиной на макушке радовался как ребёнок. Он зашёл в квартиру, бросил лопату в угол прихожей и пошёл в гостиную изучать свою находку. В квартире кроме него никого не было, так что здоровяк, никого не стесняясь, напевал что-то весёлое и даже слегка пританцовывал, передвигаясь по комнате. Он положил находку на диванный столик, развернул ткань и удовлетворённо присвистнул. Внутри находился пластиковый контейнер, в котором офисные работники носят на работу обеды. Но в пластиковом контейнере лежала не еда, а исписанный лист бумаги. Кладоискатель потёр руки, достал листок и с нескрываемым восторгом принялся читать написанное.

Глава 2

Денис повернул за угол и увидел впереди одиноко горевший фонарь – невысокий столб, с плавным изгибом в верхней части. Под фонарём образовался маленький островок света в море бетона и асфальта спального района. За пределами этого островка тоже не было абсолютного мрака, но пространство под фонарём всё-таки выделялось и манило к себе. Свет фонаря освещал дорогу с дырками в асфальте, бордюры, часть лужайки с протоптанными в траве народными тропинками, и кусок тротуара. В самой светлой точке всего этого пространства стоял человек. К нему Денис и направился. По пути к фонарю Денис заметил, что вдоль дороги стоят и другие фонари, но они почему-то не работали. Лампочки то ли разбили, то ли они перегорели. Подойдя ближе, Денис увидел, что человек под фонарём смотрит на него, явно поджидая. Он прибавил шагу и вскоре подошёл к фонарю.

– Денис, – поздоровался Денис и протянул руку.

– Валера, – ответил незнакомец.

– Давно стоишь?

– С самого начала, с девяти.

Денис хотел было сказать что-то про погоду, мол, повезло, что ночь такая тёплая. Но Валера торопился, он перебил Дениса и сразу перешёл к делу.

– Ты же от Юрий Петровича, да?

– Ну да.

– Соответственно, всё знаешь. Рассказывать, что и как не нужно?

– Да вроде тут всё просто: стоять рядом с фонарём и не отходить за пределы освещаемого пространства. По крайней мере, Юрий Петрович так сказал, – Денис немного смутился. Он делал одолжение, бесплатно согласился ночью торчать тут под фонарём, но ни на лице, ни в словах Валеры Денис не мог считать ни намёка на благодарность.

– Иногда простейшие по форме вещи и действия чрезвычайно важны по своей сути. И наоборот, бывают сложные операции и многоплановые мероприятия, которые на поверку оказываются бессмысленными и бесполезными.

Денис смутился еще больше. К чему этот Пафос? Попросили просто постоять под фонарём, максимум час. Зачем устраивать из этого смену почётного караула? Непонятно. Но виду Денис не подал.

– Ладно, я понял, – спокойно казал он, – стою тут, пока ты не вернёшься, никуда не отхожу. Договаривались максимум на час.

– Либо я не вернусь, либо кто-то из наших, но Юрий Петрович тебе, если что, сообщит, – поправил Валера.

– Да понял я, давай иди уже. Быстрее уйдёшь, быстрее вернёшься, – ответил Денис, не желая мириться с ролью подчинённого или младшего по званию.

Валера пристально посмотрел на Дениса, но, ничего не добавив, просто развернулся и быстрым шагом начал удаляться в темноту.

Денис остался под фонарём один. Двор, в котором он стоял, был тихим и безлюдным, но из-за угла, со стороны дороги доносился гул машин. В соседнем дворе гавкала собака. В некоторых окнах всё ещё горел жёлтый ламповый свет, а где-то мелькал синий свет телевизора. Ночь была летняя и тёплая. Денис прислонился спиной к фонарю и начал вглядываться в окна, по крайней мере, в те, в которых можно было что-то увидеть. Вроде обычная панелька, а какие разные в ней могут быть квартиры. Где-то дорогой евроремонт с белыми стенами, натяжными потолками, большим плоским телевизором на стене и кондиционером. В точно такой же квартире, но на другом этаже, на стене висит ковёр, на подоконнике стоят фикусы, а стена увешана чёрно-белыми фотографиями. В окнах Денис видел людей, таких же разных, как и сами квартиры. Люди в этих квартирах прямо сейчас проживают самые разные жизненные ситуации. Кто-то готовится к самому важному в жизни собеседованию, кому-то только что сообщили о смерти отца, кого-то позвали замуж, кто-то проводит вечер перед телевизором, так же, как и тысячи других вечеров до этого. А совсем рядом, во дворе дома под фонарём стоит человек, чтобы этот фонарь продолжал гореть.

– Да не придёт она, зря надеешься, – раздался сиплый голос у Дениса за спиной.

Денис вздрогнул: он не слышал, как кто-то сзади к нему подошёл. Он резко обернулся и увидел невысокого мужичка неопределённого возраста, который стоял теперь перед Денисом и ехидно улыбался. Мужичок был небритый и морщинистый. Глубоко посаженые глаза щурились от света фонаря.

– Кто не придёт? – не понял Денис.

– Понятно кто. Баба твоя, – заявил мужичок. – Ты ж не просто так тут стоишь. Плавали-знаем. Пока ты тут стоишь и ждёшь как дурак, она давно с другим кувыркается.

– Слушай, мужик, куда ты там плавал? Ты чё несёшь? Иди куда шёл! – у Дениса не было никакого желания ввязываться в этот разговор.

– Тише-тише, пацан, ты чё злой такой? Я ж тебя наоборот утешить хотел. Иду и вижу: стоит горемыка, один под фонарём стоит, ждёт свою, наверное, а она ведь не придёт. Час ночи почти. Я знаю. Я пол жизни в кассе кинотеатра проработал, знаешь, сколько я таких ожидальщиков как ты видел? Уже пол фильма прошло, а они стоят у кассы и чего-то ждут. И ты также стоишь. Только не придёт она.

Только теперь Денис заметил, что мужичок был пьян.

– Мужик, не надо меня утешать. Я никого не жду. Тебе чего надо? Мелочь на бухло? Так час ночи, не продают уже.

– Э, брат, обижаешь, – мужичок распахнул куртку, и во внутреннем кармане сверкнула бутылка.

– Так чё тебе надо тогда?

– Курево кончилось, – пожаловался мужичок. – Не угостишь сигаретой?

– Не курю.

– А можешь тогда копейкой выручить? Мне чирика на Яву не хватает. Будь другом.

Денис вздохнул. Попрошайка теперь просто так не отвяжется, и за спокойствие придётся заплатить. Хорошо хоть цена пока не слишком высокая. Денис порылся в карманах, нашёл там какую-то мелочь и протянул её мужичку. Мужик манерно поклонился.

– От души, братан. Ты, кстати, это… сам вмазать не хочешь? – Спросил мужик и опять распахнул куртку, демонстрируя бутылку водки.

– Нет, спасибо, я не в настроении.

– Как скажешь. Пьянка – дело добровольное, – ответил мужичок и пошёл к круглосуточному магазинчику в другом конце двора.

Денис остался стоять под фонарём. Горящих окон постепенно становилось всё меньше. А тех, которые находились бы достаточно низко, чтобы в них можно было что-то разглядеть, вообще не осталось. Денис достал телефон, но, увидев, что зарядки осталось сорок три процента, решил его поберечь.

Делать было настолько нечего, что он начал изучать фонарный столб и думать, насколько сложно было бы залезть на верхушку фонаря. Сначала эта мысль показалась ему глупой. Но после коротких раздумий он решил попробовать, сможет ли он на самом деле немного подняться по столбу. Первые несколько попыток оказались неудачными. Лишь немного приноровившись, Денис нашёл положение тела, при котором, у него получилось медленно подниматься вверх. Он смог вскарабкаться метра на полтора, но после очередного рывка вверх рука его соскользнула, и Денису пришлось спрыгнуть. Отдышавшись, он решил попробовать ещё раз, но его окликнул знакомый сиплый голос:

– Слушай, братан, можешь ещё раз выручить, по братски? – мужичок подошёл сбоку к Денису и жалобно посмотрел на него.

– Чего тебе? – Денис отпустил фонарь и недовольно обернулся.

– Ну, там, короче, опять Светкина смена, а она злющая баба, злопамятная, не хочет мне продавать. Обиделась, видать. Я уж и просил, и умолял, и угрожал. Ни в какую, понимаешь? – мужичок протянул Денису горсть мелочи. – Можешь сходить сигарет купить? Яву классическую. Это ж две минуты займёт. Магазин вон, в двух шагах. Выручи, а?

Магазин действительно находился в нескольких десятках метров от фонаря, но Денис сразу понял: чтобы до него дойти, ему придётся выйти за пределы освещения.

– Вот только наглеть не надо, – огрызнулся Денис. – Я тебе денег дал? Дал! А уж сиги за тебя покупать я не собираюсь. Это твои проблемы, мужик. – Он попытался сказать это максимально грозно, но, мужик был слишком пьян, чтобы почувствовать угрозу.

– Брателло, ну ты чё? Вон магаз в двух шагах, мы с тобой спорить дольше будем, чем тебе до него дойти. Если твоя баба сюда вдруг придёт, я ей скажу, что ты на минутку отошёл.

Денис на секунду задумался. По условию, которое ему сказал Юрий Петрович, главное, чтобы рядом с фонарём хоть кто-то стоял, неважно кто. Но, взглянув ещё раз на мужика, Денис понял, что полагаться на него не стоит. Мало ли он решит отойти по малой нужде, или чего ещё в его пьяную голову взбредёт. Так что он решил не отступать.

– Мужик, я тебе ещё раз повторяю, я никого тут не жду. Но никуда отходить я не собираюсь, я тут буду стоять, столько, сколько мне нужно. Понял?

– Да чего ж непонятного? Стой хоть до утра, мне-то что? Сигарет мне только купи по-быстрому, я тебя очень прошу. Вон магаз, ты же видишь, до него рукой подать. Яву классическую, – мужик явно не собирался сдаваться. – Пацан, я ж от тебя не отстану, я тут с тобой буду стоять, пока ты не сходишь, я курить хочу, умираю.

– Ну так умри уже скорее. Я же сказал, я никуда не пойду.

– Да чё ты упрямый-то такой? Я же по-человечески прошу! – мужик пыхтел, пытаясь придумать хоть какие-то аргументы, но, так ничего и не придумав, начал угрожать. – Я ща тут нассу прямо на фонарь, если ты не пойдёшь. И будешь тут стоять у обоссанного фонаря. Понял? – прохрипел мужик. – Вон магазин, чего тебе стоит сходить? Ну сходи, а… сходишь?

Мужик ещё какое-то время чередовал просьбы и угрозы помочиться на фонарь, но Денис перестал на всё это реагировать. Он просто стоял и смотрел куда-то в сторону. Тогда мужик решил перейти от угроз к действию: он подошел вплотную к фонарю и начал расстёгивать штаны. Такое Денис уже не мог игнорировать. Он быстро схватил мужика за плечи, развернул его спиной к себе и начал отталкивать от фонаря. Мужик ожидаемо начал сопротивляться и орать:

– Ты чё меня толкаешь, сука, ты чё толкаешься? Я тебя трогал, а? Ты чё меня толкаешь? Где хочу там и ссу! – орал мужик, пытаясь развернуться лицом к Денису, но силы были неравны. Не сказать, что Денис был атлетом, но мужик был маленький и хилый, к тому же он был пьян.

Денис толкнул пьяницу в спину и добавил ногой под зад. Такой комбинации хватило, чтобы мужик кубарем покатился в темноту. Тем не менее он достаточно быстро поднялся, отряхнулся и приготовился к атаке. Он вытащил бутылку водки из кармана, поставил её аккуратно на землю, после чего угрожающим жестом скинул куртку.

– Ну всё, падла, хана тебе! – зарычал мужик и начал медленно двигаться в сторону Дениса.

Глава 3

Гоша сидел за кухонным столом, склонившись над листком бумаги. На разлинованном листе формата А4 был столбец с множеством строчек рукописного текста. Все строчки были написаны разными чернилами и разными почерками. Это было коллективное стихотворение, которое написали разные люди: один человек – одна строчка:

Друзья, я рад, что всем дворомПисать мы будем стихВ часы войны добра со зломНаш голос не утихИдут герои, смело в бойИх дух непобедим“Вас предал царь, царя долой!”Прошепчет разум им“Царя долой” – в стране, где ложь,Нам всем в лицо смеясь,Под хор продавших душу рожВтоптала правду в грязьСвободы песню мы споёмКак жаль, свобода – мифСвободен тот лишь, кто ничкомС горы летит в обрывКолонну пятую пораОтправить за решёткуПускай их с ночи до утраВоспитывает плёткаСамим решать свою судьбуДавно настало времяВидали, черт возьми, в гробуМы диктатуры бремяПорядок должен быть во всём!Восстанем против власти!Мы память предков бережём!А семьи рвём на части!Друзья, конец времён насталНаш мир всё ближе к крахуПланете бог послал сигнал

В последнем четверостишии на месте последней строчки был пробел. Кроме этого листка на столе лежал ещё один лист бумаги, на который Гоша переписал всё стихотворение целиком. Это был черновик, в котором Гоша решил проверять разные варианты последней строки, записывая их карандашом. На том же листке Гоша выписал все более или менее подходящие по смыслу рифмы к слову “краху”: “праху”, “монаху”, “взмаху”, “страху”, “плаху” и другие. Разумеется, Гоша сразу же подумал и о непристойной рифме, которая упорно напрашивалась каждый раз, когда он читал строчку “Наш мир всё ближе к краху”, но всерьёз он эту рифму не рассматривал.

Когда Гоша первый раз увидел стихотворение, ему показалось, что придумать последнюю строчку будет нетрудно. Поэтому в ту ночь, когда он откопал этот литературный клад, он не стал ничего придумывать. Он наградил себя бокалом виски, принял душ и лёг спать.

Теперь, просидев уже больше часа без какого-либо результата, он начал ругать себя, что отложил это дело на последнюю ночь. Стихотворение хоть и было более или менее складным, но по смыслу его как будто писал шизофреник, и это раздражало Гошу. Коллективное стихотворение не должно было превратиться в спор людей с разными политическими взглядами. С другой стороны, раз уж он решил выкрасть стих и вписать свою строчку вне очереди, надо было вписать что-то важное и яркое.

Гоша почесал затылок и наконец написал первый вариант на черновике:

Друзья, конец времён насталНаш мир всё ближе к крахуПланете бог послал сигнал,Сердца наполнив страхом.

Неплохо. Но яркой такую строчку назвать было нельзя. Она по смыслу не вносила ничего нового в четверостишие, а просто подчёркивала основную мысль. Гошу это не устраивало, и он стёр ластиком свой вариант.

Всё, перекур. Он подошёл к подоконнику, взял пачку сигарет, но обнаружил, что она пуста. “Это знак”, подумал Гоша. Он уже давно собирался в магазин, чтобы купить чего-нибудь перекусить, но не хотел идти, пока не напишет хоть что-то. Теперь это формальное условие было выполнено.

Гоша вышел из квартиры и, чтобы не ждать лифт, направился к лестнице. Он жил в этом доме уже очень давно, но всё-равно каждый раз чувствовал себя неуютно на лестничном спуске. Пространство у лифтов и квартир, как правило, обжитое, светлое и дружелюбное. Но лестница, которая находится как бы в соседнем подъезде, была зоной отчуждения. По крайней мере, так было в доме Гоши, где, для того, чтобы попасть на лестницу, нужно было пройти через общий балкончик. В подобных лестничных шахтах нет окон, лампочки то и дело перегорают. Там часто собираются подростки, поэтому там грязно и накурено. Гоша самым быстрым шагом, который бы внешне не напоминал бегство, спустился с четвёртого этажа и вышел во двор. Была приятная, тёплая летняя ночь. На улице все тревоги лестничного спуска в момент улетучились, и Гоша не торопясь направился к магазину. Он обогнул свой дом и вышел к дороге, на другой стороне которой стоял фонарь, а сразу за ним шла тропинка к круглосуточному магазину.

Выйдя к дороге, Гоша увидел странную картину. Прямо под фонарём стоял молодой парень лет двадцати пяти с растрёпанными светлыми волосами. Он выставил руки немного вперёд, но это была не боевая стойка, скорее это выглядело так, как будто он собирался что-то ловить. На его лице было что-то среднее между раздражением и недоумением. Напротив парня, у кромки освещённого пространства, стоял, раскачиваясь, помятый и несуразный мужик с торчащей во все стороны седеющей бородёнкой. Рядом с ним на земле стояла бутылка водки и валялась куртка. Мужик то и дело вскидывал руки и угрожал кулаками, а ещё он периодически демонстративно дёргал за ширинку. При этом он то приближался к фонарю, то отступал, видимо, опасаясь получить отпор от стоящего под фонарём парня. Мужик почему-то постоянно чередовал угрозы с просьбами и даже мольбой. Он кричал, что сейчас отмудохает соперника, потом угрожал что-то обоссать, после чего просил и умолял парня выручить по-братски.

Гоша направился к странной парочке.

– Дядя Миш, ну что ты тут опять устроил? Час ночи, а ты орёшь. Чё ты до парня докапался? – примирительно обратился Гоша к мужику, которого Гоша хорошо знал – это был местный алкаш дядя Миша.

– А чё он, эт самое… – задыхаясь от возбуждения, начал мямлить дядя Миша, – чё он упёрся как баран? Я ему и деньги сую, а он, сука, ни в какую. Ему что, впадлу чтоли? Он чё, крутой такой? Вон магаз, две минуты туда-обратно, а он стоит как мудак и не хочет.

Гоша вопросительно посмотрел на парня, но тот не торопился ничего объяснять. Он продолжал стоять под фонарём, но, по крайней мере, теперь опустил руки.

– Так, дядя Миш, давай по порядку, – Гоша пошёл на второй заход. – Нормально объясни, что случилось.

– Я же тебе объясняю, – дядя Миша немного успокоился. – Я этого сопляка прошу мне курева купить. В нашем магазине, вон он, рукой подать. Я ему бабло в руку сую, говорю, сходи по-братски, купи сигарет, магаз вот же он, перед тобой, – дядя Миша картинно двумя руками указал в направление магазина. – Этот лошара бабу свою ждёт. Я ему говорю, не придёт она, забей ты на неё. Деньги ему даю, зашёл-вышел, Яву, будьте любезны. Всё! Тут делов на две минуты.

– А сам-то чего не сходишь? – удивился Гоша.

– Опять двадцать пять, я же говорю, там Светка сейчас на смене, она мне не продаёт, сука. Я ей деньги показываю, говорю, бабки есть, я заплачу. А эта тварь слушать не хочет, сидит на кассе и орёт на меня, стерва. У меня уже уши пухнут, курить хочу. А этот баран упёрся и всё тут.

– И ты из-за этого тут концерт устроил? – Гоша рассмеялся. – Яву классическую? Я сам как раз за сигаретами иду, щас принесу, только ты не ори больше, ладно?

Гоша ещё раз посмотрел на угрюмого парня под фонарём, и, буркнув под нос: “ну народ…”, пошёл по направлению к магазину.

Дядя Миша, осознав, что он всё-таки спасён, на радостях моментально забыл свою обиду на парня под фонарём. Он надел куртку, подобрал бутылку и, немного подумав, предложил бывшему обидчику бахнуть мировую, но тот вновь отказался. Тогда дядя Миша открыл бутылку, громко выдохнул и сделал внушительный глоток.

Гоша пересёк двор и вошёл в небольшой круглосуточный магазинчик, который располагался на первом этаже многоэтажки. Внутри было тесно. Небольшое пространство было забито стеллажами с чипсами, сухариками и печеньем, а между ними то тут, то там были втиснуты морозильные камеры с мороженым и пельменями. В магазине не хотелось долго находиться. От одного вида всех этих пёстрых и кричащих этикеток начиналась изжога, а сухие и замороженные полуфабрикаты навевали тоску по домашней кухне.

На кассе сидела продавщица: крупная немолодая женщина со светлыми волосами и чересчур ярким макияжем. Она уткнулась в телефон и не обратила внимания на посетителя. Справа от входа на стуле дремал охранник, с виду такой же неказистый и несуразный мужик, как и дядя Миша, но одетый в мятую форму охранника. На плече формы гордо красовался шеврон с изображением меча и надписью “Стражник”.

– Привет, Свет, – улыбаясь, поздоровался Гоша с продавщицей. – Ты почему дядю Мишу прогнала?

Продавщица отвлеклась от телефона.

– О, Гоша, привет! Он тебе уже поплакаться успел? – ответила Света, подняв глаза. – Да достал этот алкаш. Сколько можно, чес-слово? Я его предупредила в прошлый раз: ещё раз он что-то стащит, больше я его в магазине терпеть не буду, сразу выгоню. Пусть спасибо скажет, что я заявление не написала. Я ему объясняла, что у нас камеры везде, не спрячешься. Но ему разве объяснишь? Он давно все мозги пропил. Вот вчера как раз чекушку и вынес. Прямо под камерой. Ну не идиот?

– Идиот, – подтвердил Гоша. Он понял, что Света, как всегда, скучает на ночной смене. Ей очень хочется потрепаться с кем-то знакомым и обсудить инцидент с дядей Мишей. Но у него на это не было ни времени, ни желания. Он сочувственно вздохнул, развёл руки, говоря как бы: “я всё понимаю” и пошёл вглубь магазина. Гоша успел отвернуться как раз в тот момент, когда Света набирала воздуха для очередной тирады.

Гоша начал ходить по знакомым рядам. До посадки на самолёт оставалось ещё часов десять, и было бы неплохо хотя бы один раз нормально поесть. Гоша дошёл до дальнего угла, где находилась более или менее “нормальная еда”, взял там йогурт, пачку тостов, лапшу быстрого приготовления, нарезку варёной колбасы и пошёл к кассе. Но за несколько шагов до ленты он вдруг развернулся и пошёл опять к прилавкам. Он положил тосты, взял вместо них бородинский хлеб, а потом взял в холодильнике большую бутылку кваса. Теперь можно было идти на кассу.

– Кент четвёрку и Яву классическую, – попросил Гоша, выкладывая продукты на маленькую ленту перед кассой.

– Яву? – переспросила Света и укоризненно посмотрела на Гошу.

– Даже смертникам перед расстрелом давали выкурить сигарету. Нельзя же уж всех радостей человека лишать, – как бы оправдываясь, ответил Гоша.

– Ой, нашёлся у нас мученик, – ответила Света. Она нарочно медленно пробивала товары, а потом долго лезла за сигаретами, чтобы всё это время говорить с Гошей. – Алкаш конченный. А ведь в школе по нему все девки с ума сходили, красивый был, подтянутый, танцевать умел. Он на два класса старше меня учился, так мы все ему записочки писали, ходили смотреть, как он в футбол играет. А теперь что? Лежит облёванный у гаражей и прохожих матом кроет. Тьфу!

– Ладно, Свет, не нервничай ты так. Он того не стоит, – Гоша слышал эту историю уже много раз, но виду не подал. Он быстро сложил продукты в пакет и направился к выходу.