Театр Жизни

Несмотря на гениальные организаторские способности Евдокима, ключевым звеном проекта оставался Степан, обеспечивающий привлечение вкладов в фонд своими психологическими этюдами. Это была самая сложная часть проекта, так как она имела традиционную мошенническую природу действа по эмоциональному вовлечению капиталов потомков в благотворительный фонд. Без психологического этюда, осуществляемого Степаном, концессионерам невозможно было быстро и надежно направить помыслы потомков в русло благотворительности.

* * *

Сегодня на репетицию спектакля пришел неожиданно новый директор театра Виктор Иванович Борцов. Он был высоким симпатичным человеком, с виду лет пятидесяти, обладателем атлетической фигуры и голубых добрых глаз, расположенных на лице с правильными чертами. Всем своим видом он транслировал благородство и чистоту помыслов, что вызывало ответную доброжелательность у всего коллектива – от гардеробщиков до народных артистов.

Виктор Иванович поднялся на сцену, пожал руку режиссеру и обратился в микрофон в зал:

– Дорогие друзья. Я должен извиниться за прерванную репетицию, но меня попросили следственные органы обратиться к вам с просьбой. В Москве появилась группа аферистов, терроризирующих честных людей и похищающих у них с помощью театральных и психологических уловок большие суммы денежных средств. Это компрометирует все актерское сообщество перед зрителями, перед простыми людьми. Следственный комитет просит актеров нашего театра внимательно присмотреться к своим коллегам и при наличии странного поведения сообщить в мою приемную. За активную жизненную позицию будет выделено вознаграждение, но это не значит, что мы должны превратиться в шакалов и зарабатывать деньги на ложных доносах на своих товарищей. Если мною будут установлены такие факты, я буду их пресекать вплоть до увольнения. Есть вопросы?

– А какой размер вознаграждения за поимку преступника? – послышался задорный голос Евдокима недалеко от сцены.

Все артисты рассмеялись.

– Это вы узнаете, когда найдете преступников или сдадитесь сами, – парировал директор и, извинившись, покинул зал.

Степан стал ощущать, как колотится его сердце, и даже вздрогнул, когда на его плечо легла большая, теплая рука Евдокима.

– Нам нужно сворачивать активность. В ассоциации героев проведены обыски. Кольцо сужается. Нам бы десяточку миллионов заработать быстро, рассчитаться с долговыми обязательствами и на покой. Как говаривал падший ангел, можно забыть о чести, о любовнице, о детях, но не о долгах. Долги – это духовный промысел финансовой канцелярии Всевышнего. Так что, мой друг, прошу как спасителя нашего, придумай изысканное завершение нашего проекта, а я вывернусь наизнанку, чтобы закрыть после этого фонд и концы в воду.

* * *

Для осуществления последнего проекта Театра Жизни Степан решил перечитать самые интересные истории о летчиках времен Великой Отечественной войны и неожиданно натолкнулся на фронтовую романтическую легенду трагической судьбы знаменитой русской летчицы Лилии Литвиненко. Аса в юбке посмертно наградили званием Героя Советского Союза в 1990 году, только через 47 лет после ее гибели. Говорят, красивым женщинам не только многое прощают, но и многое приписывают. Лилия была не просто красивая девушка, а девушка-легенда. Современники приписывали ей качества самой обаятельной, самой женственной и самой веселой девушки летчика-истребителя на фронте. По мнению всех военных экспертов, Лилия заняла в истории авиации первую строчку среди женщин-асов, победив противника в девяти воздушных боях. Степан с особой страстью изучал все фронтовые легенды об этой героической девушке. Моментами, рассматривая ее фронтовые фотографии, Степан ловил себя на мысли, что эта девушка являет собой олицетворение его мечты. К слову, это были лишь фантазии нашего героя. Лилия имела идеальный для летчика небольшой рост, точеную женскую фигуру с красивыми ногами и высокой девичьей грудью, отчетливо подчёркнутой подогнанной по фигуре кожаной летной курткой. Светлые кудрявые волосы, зеленые проницательные смеющиеся глаза, прямой греческий нос выдавали в ней сильную натуру, полную достоинства и отваги. Однополчане вспоминали, что девушка умела так заразительно смеяться, что за минуту становилась украшением любой компании, влюбляя мужчин и подчиняя окружающих своему природному оптимизму. Несмотря на открытость к людям, Лилия мало рассказывала о себе и своей семье. По всей видимости, такая осторожность была связана с отцом, репрессированным в 37 году по ложному доносу. Плюс еврейское происхождение не располагало к семейным откровениям, ибо фамилия Литвиненко происходит от слова Литвяк, что в переводе с литовского означает литовская еврейка. По правде говоря, рассказывать о прошлом Лилии не было никакой нужды. Она жила героическим настоящим, этим же занимались фронтовые газеты и штабные сплетники, каковых в армии было не мало. В 1942 году весь Сталинградский фронт облетела легенда о сбитом под городом Сталина гитлеровском асе – бароне, кавалере трех Железных крестов, уничтожившем за свою карьеру более тридцати самолетов противника. Он выпрыгнул с парашютом из горящего истребителя и был взят в плен советскими солдатами. На допросе барон попросил показать ему летчика, который его сбил. Командование удовлетворило просьбу генерала. В землянку, где велся допрос, быстрой походкой вошла улыбающаяся красавица блондинка, одетая в летный комбинезон, и задорным голосом представилась:

– Лейтенант Лилия Литвиненко прибыла по вашему приказанию.

– Этого не может быть! – яростно закричал немецкий ас. – Вы решили унизить меня! Докажите мне, что эта красотка сбила лучшего летчика люфтваффе!

Лилия улыбнулась своей обворожительной улыбкой, слегка обнажив свои ровные перламутровые зубы. Десять минут барон с подобострастием задавал вопросы летчице о деталях своего последнего боя, пытаясь уличить ее в обмане. Наконец барон встал во весь рост, сорвал с груди свои ордена Третьего рейха и бросил их к ногам Лилии. Затем ас опустился на пол, преклонив перед ней колено, и тем самым признал превосходство победителя. Такая красивая традиция, говорили, существовала у асов люфтваффе. Особая фронтовая легенда была связана со страстной любовью Лилии Литвиненко и Героя Советского Союза летчика Павла Абрикосова. 23 августа 1943 года он не вернулся из полета. Отчаяние девушки трудно было передать словами. На следующий день она совершила четыре боевых вылета, сбив вражеский бомбардировщик. Этот вылет оказался роковым для Лилии. Девушка бесстрашно вступила в бой с 14 истребителями противника. Ее легендарная машина, украшенная девятью лилиями на фюзеляже – по количеству сбитых самолетов противника, – мстила за загубленную любовь своей хозяйки, пока не исчезла навсегда. Самолет искали, но найти не могли. Гибель Лилии обрастала нелепыми слухами. Кто-то видел ее в немецком плену. Кто-то из завистников говорил, что видел ее выступления на трофейной немецкой киноплёнке. Даже после войны кто-то из однополчан якобы узнал ее в репортаже о летчице, оставшейся в Швейцарии и вышедшей замуж за местного врача, который, рассказывали журналисты, оперировал ее и спас жизнь в немецком плену. Степан тщательно составил историческую архивную карту жизни Лилии и Павла на фронте. Это было не сложно, ибо об их жизни и подвигах написано было много во фронтовой прессе.

Сопоставляя все детали жизни героев, Степану пришла авантюрная идея последнего проекта «Театра Жизни» – разыскать потомков капитана Абрикосова и самому представиться правнуком этой героической пары. Необходимо было сфабриковать беременность летчицы и рождение их общего ребенка. Об этом нигде не было сказано. Но по архивным данным, Степан неожиданно установил, что Лилия, получив ранение в феврале 1943 года, целых три месяца странным образом находилась в госпитале. Теоретически медики могли установить беременность во время легкого ранения и оставить Лилию в тылу, чтобы та родила дочку! В принципе все сходится. Под предлогом ранения отправили в тыл в отпуск, где она и родила. Ребенка пристроили в детский дом. А куда девать? Война… Павел женат, Лилия – сирота. В детском доме дали фамилию Петрова. Всем в детских домах давали фамилии Ивановы, Петровы, Сидоровы. Кстати, такая же история была и у Степиной бабушки. Она попала в детдом тоже по случаю залета фронтовой парочки. Родители даже не искали бабушку после войны. Может, были оба женаты.

«Хотя у моей бабушки был какой-то амулет из детского дома, в котором хранилась истинная фамилия матери или отца. Уже никто и не вспомнит. Сколько историй и тайн хранит война. Амулет! Вот где может быть доказательная интрига этой истории. Куплю антикварный амулет и помещу туда, предварительно состарив, фото Лилии, и история готова! Экспертизу делать никто не будет. Да и я не позволю. Никому в руки давать не буду. Осталось найти богатых родственников. Так-так, доподлинно было известно, что Павел Абрикосов имел семью и двух детей. Точно. Двух мальчиков. Значит, мальчики могли народить кучу отпрысков и хоть кто-то из них мог вырваться в люди и разбогатеть. Это шанс, большой шанс – найти богатых родственников и установить памятник. В конце концов, это не авантюра, а мой маленький человеческий подвиг. Господи! Помоги!»

* * *

Первые же попытки поисков через интернет родственников Павла Абрикосова увенчались успехом. Благо исследований родословных Героев Советского Союза в интернет-пространстве, включая ресурсы Минобороны, было предостаточно. Прямым потомком легендарного летчика оказался внук Павла Абрикосова – президент и единственный акционер холдинга Авиапромбанка Иван Андреевич Абрикосов. Это была настоящая удача… Ивану Андреевичу принадлежала целая империя предприятий, смежных с авиапромом, а банк был всего лишь видимой вершиной авиационного айсберга. Состояние Абрикосова, по «Форбсу», оценивалось в 700 млн зеленых купюр. Иван Андреевич был меценат, и это повышало шанс проведения задуманной операции. «Мысли материальны, – подумал Степан. – Он должен мне сам предложить финансирование памятника. Это мой последний психологический этюд, после которого я получу свободную жизнь. Этот красивый проект я назову «Лилия».

* * *

К изумлению Степана, концессионеры операцию «Лилия» приняли сначала скептически, долго рассуждали о рисках разоблачения, опасались службы безопасности холдинга, в общем, осторожничали, опасаясь провала. Степану пришлось настойчиво и убедительно обрамлять все новыми и новыми деталями узкие места его семейной легенды. Наконец, пройдя вместе всю цепочку реализации проекта, концессионеры пожали друг другу руки и поклялись после завершения операции «Лилия» вернуться к честной жизни российских актеров.

Глава 6

Взрослые игры – это азартные забавы,

Взрослые игры – это ностальгия по детству,

Ностальгия, вздобренная взрослыми пороками,

Пороками корысти и страсти.

Сегодня Степан проснулся без будильника в 7 часов утра. Так всегда происходило перед сложным спектаклем, когда нервы собирались вместе с волей в единый узел, и он ясно понимал, что сегодня, именно сегодня наступил тот самый главный день в его театральной и реальной жизни, когда решается будущее: «Оно обязательно будет лучше моего грустного настоящего, если идти вперед. Ведь побеждает не тот, кто сильней, а тот, кто идет до конца».

Наш герой сосредоточенно и медленно сделал дыхательную гимнастику Стрельниковой, провел кардиотренировку на тренажерном велосипеде, принял душ и заварил себе ароматный кофе. Напиток напомнил запах утра в родном доме, где было так спокойно и счастливо жить…ведь кофе в юности не впитывал горечь жизненных неудач, а был предвестником зарождающейся радости и неповторимого дня. Отец вел здоровый образ жизни и часто цитировал ему в детстве Гиппократа: «Как суконщик чистит сукно, выбивая его от пыли, так гимнастика очищает организм», и аккурат каждое утро делал двадцатиминутную физическую разминку перед работой. Сейчас совет отца пришелся Степану очень кстати. Последнее время он стал замечать, что из-за неправильного питания и частого потребления алкоголя стал с трудом вписываться в размеры своих театральных костюмов. Это был серьезный звонок остановиться и соответствовать профессии, ибо никто не будет дошивать театральные костюмы специально под жиреющего от попоек актера. Килограммы стали в последние недели медленно уходить, когда Степан ограничил себя в пьяных застольях и начал нагружать организм здоровой активностью. Завтракал наш герой крайне аскетично либо вареными на пару кашами, либо йогуртом, либо вареными всмятку яйцами: строго по схеме, рекомендованной диетологом, который утверждал, что удачный день начинается с полезного завтрака.

Степан тщательно выгладил под стрелочку брюки, достал из комода свою любимую водолазку, приносящую, по его убеждению, неизменную удачу, и, встав перед большим зеркалом стал медленно одеваться. Он никогда не спешил перед важным спектаклем и тщательно через одежду входил в свой образ, пытаясь представить себя как бы со стороны, оценивая впечатление от энергии своего имиджа. Последняя пьеса «Лилия», как он назвал для себя прощальный проект, предстояла быть самой сложной в его жизни, и он, раскрыв свое лицо миру, хотел выглядеть очень достойно, чтобы органично влиться в славную семью Героев Советского Союза. Удостоверившись, что выглядит безупречно, и посмотрев на часы, сигнализирующие девять утра, Степан вздохнул и, собравшись с мыслями, решительно набрал на мобильном приемную олигарха Абрикосова. Неожиданно приятный, бархатный, слегка кокетливый, наполненный жизнерадостным утренним настроением девичий голос пропел ему в трубку:

– Доброе утро! Приемная президента холдинга Абрикосова Ивана Андреевича. Вас слушают.

Уши человечества голодны по таким голосам. Они как дурманящий разум вдох свежего лесного воздуха или глоток родниковой воды возвращают нас к истокам и чистоте бытия, создавая особый мир благодати и гармонии. От приятного тембра голоса Степан слегка возбудился, он ощутил дыхание счастливой фортуны.

– Простите, очаровательная незнакомка, как вас зовут? В вашем голосе столько поэзии… – зачем-то манерно, поставленным театральным бархатистым баритоном произнес слащаво Степан. Он сам ощутил неприятный перебор кокетливого сахара в своей голосовой интонации и стал вводить коррекцию тембра голоса по ходу «пьесы» в направлении этикета и делового общения.

– Это звонит Степан Черепанов, – произнес он вежливо.

– А меня зовут Элеонора. За поэзию отдельное спасибо! – приветливо-певуче сообщил завораживающий голос.

– Элеонора, по большому секрету должен вам сообщить… – Степан специально по-театральному сделал большую паузу, сбил голос до трепетного заикания и как бы выдавливая из себя сокровенное признание тихо произнес: – Получается так в жизни, Элеонора… что я… внучатый племянник… Ивана Андреевича. Правда, он обо мне и не догадывается… Я правнук Героев Советского Союза капитана Абрикосова и Лилии Литвиненко.

– Не разбогатев, не узнаешь, сколько у тебя родственников, – пошутила со смыслами девушка. – Простите, Степан, Ивана Андреевича пока нет в офисе. Я непременно сообщу ему о вашем звонке. – Голос девушки стал строже, и Степан понял, что она не поверила его эмоциональному признанию. Это было неприятно, но еще не провал. Неудачи дают стимул к более умным поступкам.

– Я понимаю, о чем вы думаете. Я с большим трудом набрал этот номер. Мне не хочется быть сыном лейтенанта Шмидта, милая Элеонора. Я самодостаточен. Я успешный актер ведущего московского театра. И не нуждаюсь в деньгах.

– Неужели театральные актеры в Москве стали богачами? – произнесла иронично девушка.

– Сегодня страшное время, когда люди не верят правде. Моя бабушка на прошлой неделе поведала мне о своей судьбе и попросила найти родственников. У каждого человека приходит время для исповеди, и у бабушки, видимо, оно пришло. Может быть, уже не могла молчать… Мой номер 8 [phone]. Если Иван Андреевич захочет связаться, то буду рад. Если не сочтет нужным, я не в обиде. Главное, я выполнил просьбу бабушки и передал родственную весточку. Я ведь понимаю все… У Ивана Андреевича своя жизнь, у меня своя. Кстати, мне в голову пришла потрясающая идея! Сегодня вечером я играю в театре. Приходите. Два билета на ваше имя будут у администратора. Цветов покупать не нужно. Если понравится моя игра, то я готов угостить после спектакля вас чашечкой ароматного кофе, если же не понравится, то зачем вам пить кофе с бездарным артистом. Приходите!

– Хорошо. Я подумаю. Только мне достаточно одного билета, – после небольшой паузы без всякого кокетства, наполненный дистанцией и строгостью, произнес девичий голос.

* * *

Степан ожидал, что Иван Андреевич Абрикосов перезвонит сразу по приезде в офис, как только Элеонора доложит ему о таком важном разговоре. Должно было сработать естественное человеческое любопытство. Так бывало часто в его авантюрной практике. Весь вопрос в тонкости эмоциональной субстанции души Абрикосова, которая называется доверие. Бизнесмены, как правило, обладают тонкой организацией своего эмоционального интеллекта и развитым самосохранением. Для них непререкаемая истина, что каждому человеку, которого ты вознаграждаешь доверием, ты даришь кинжал, которым в любую минуту он может тебя убить. Многие бизнесмены в этой связи живут замкнуто, не пуская в свой мир никого. Возникнет ли у Ивана Андреевича это чувство доверия к такой новости – вопрос его жизненного опыта. Если он легковерный, то все окажется просто – пробьет через свою службу безопасности, что Черепанов Степан реальный актер московского театра и бабушка его Зинаида Тихоновна Петрова тоже реальная личность, которая родилась в войну в 44 году и была сиротой, воспитываясь в детдоме.

Целый день Степан был как на шарнирах, вздрагивая от каждого звонка на мобильный, но это были другие звонки… Иван Андреевич молчал. План первой эмоции провалился. Надежда осталась на вхождение в доверие к Элеоноре и через неё – медленный заход на Абрикосова… После спектакля Степан прямо из своей гримерной первым делом позвонил администратору. Приглашения никто не забирал. Это был неприятный звоночек, который прозвенел в сознании Степана напряженной мелодией недоверия.

«Что же произошло? Без сомнения, девушка передала шефу об идиотском звонке бедного артиста. Как можно не нуждаться в деньгах, будучи актеришкой? Где мои мозги? Идиот я, идиот! Дорога к повторному звонку закрыта. Тупой честолюбец. Кретин. А может, она ничего и не передала Абрикосову? Закрутилась, забыла или не захотела нагружать шефа всякой чушью. А на спектакль не пришла, потому что банально заболела. Может, Абрикосов умчался в этот день в командировку, и она не успела ему доложить? Много неизвестностей, а неизвестность рождает фантазии и заблуждения».

Так рассуждал наш герой, самостоятельно снимая остатки грима за гримера, как всегда, не дождавшегося окончания спектакля и убежавшего домой к своим малолетним детям.

Размышление прервал резкий зуммер мобильника. Степан вздрогнул и поспешил ответить, сняв последний остаток грима с лица. Звонил администратор.

– Здесь человек из органов, Михаил Сорокин, с вами хочет поговорить.

Степана пробила дрожь. Бежать, бежать. Прыгнуть в окно. Нет. Четвертый этаж. Буду сдаваться. Нет, без борьбы нельзя.

В гримерную с символическим стуком вошел человек в штатском и без промедления показал свое удостоверение капитана полиции Сорокина Михаила Александровича. Это был еще молодой человек около тридцати лет от роду. Его смуглое лицо и узковатые азиатские глаза выдавали смешанный брак родителей. От таких браков, как правило, рождаются симпатичные дети, и капитан не был исключением. Он обладал высоким ростом, атлетическим телосложением и вполне аристократичным лицом с правильными чертами.

– Разрешите представиться, капитан Сорокин, – представился незваный гость. – Я расследую уголовное дело о мошенничестве в особо крупном размере.

– Чем я могу помочь вам, капитан? Я не знаю ваших интересантов, – вежливо произнес Степан, надевая пиджак и всем своим видом изображая, что спешит. Он делал это специально, чтобы вывести из себя своим пренебрежительным отношением полицейского.

– Не торопитесь. Сначала разъясните мне природу ваших доходов. Официальные доходы слишком разнятся с вашим образом жизни, и это мне представляется странным, – раздраженно произнес Сорокин и протянул Степану аналитическую записку.

Наш герой был готов к такому выпаду. Он много раз по ночам репетировал эту сцену допроса.

– Товарищ капитан, если бы вы были осведомлены о том, что артисты живут не на зарплату, а в основном за счет творческой подработки, вам не пришлось бы тратить свое драгоценное время на разговор со мной. Еженедельно я веду через агентства свадьбы и мероприятия в ночных клубах. Если налоговая не следит за прозрачностью уплаты налогов продюсерскими агентствами, займитесь налоговой службой, пожалуйста, а мне пора. У меня жесткий жизненный график.

Степан небрежно кивнул пораженному такой наглостью офицеру и вышел из гримерки. Хотелось бежать, но наш герой научился управлять своими чувствами. Он специально задержался на вахте, просматривая список приглашенных на спектакли со своим участием, чтобы демонстративно показать свое спокойствие перед молча прошедшим мимо него капитаном Сорокиным.

* * *

Сев в машину, Степан услышал звонок мобильника. Номер его не определялся, и сердце снова сжалось от страха. К удивлению, это была Лена. Она ему редко звонила. Их прежние дружеские и даже романтические отношения в последнее время стали напряженными.

Странная штука жизнь. Еще полгода назад Степану казалось, что их первая симпатия может перейти в настоящее большое чувство. Первые три месяца пребывания в Москве они встречались порой втайне от Евдокима не реже трех дней в неделю. Ходили в рестораны, театры. Химия любви при этом между ними была почему-то очень слабой, какой-то сдавленной и порой театрально-лживой. Степан постоянно чувствовал в Лене некое напряжение. Энергия зажатости ощущалась в девушке всегда. Она раздражающе и театрально смеялась, реагируя на его шуточные репризы, и самое прискорбное, когда даже целовалась, делала это совсем без страсти. От нее веяло чем-то неестественным во всем. Степан сначала списывал все эти проявления бесстрастной любви на профессию актрисы, но потом ему стало не хватать в общении с ней человеческой искренности, и он естественным образом стал органично удаляться от Лены, «как уходят от прекрасных островов корабли, если не находят там живой воды для утоления жажды». Лена только в редких случаях, выпив много вина, сбрасывала маску и становилась милой девушкой, но в ее поцелуях все так же отсутствовала та энергия любви, которая кружит голову мужчинам и заставляет забыть все на свете и пуститься во все запретные проявления страсти с головой. Их странные отношения превратились в банальную привычку ежедневного запуска любимой пластинки, которая подобна семейным отношениям и эволюционирует с годами во взаимное добровольное рабство. Дальше поцелуев Лена никогда не допускала Степана. Это поведение разрушало мужской интерес Степана к ней, глушило в нем эротические фантазии и тягу к близости. С каждым новым свиданием Степан, думая о Лене, не понимал, почему с этой красивой и обаятельной девушкой, на которую с завистью оборачиваются все мужчины, ему так безумно одиноко и скучно общаться. Вскоре наш герой выбросил Лену из своего так и не загоревшегося любовью сердца и не жалел об этом.

Вот и сейчас, услышав голос Степана, Лена щебетала по телефону банальностями о радости общения, как будто еще не отошла от своей привычной театральной роли роковой красотки:

– Степушка, дорогой мой мальчик! Как твои успехи? Я знаешь, как по тебе скучаю!

Степан нехотя пробурчал:

– Мне не до скуки, Лен, ей-богу. Хрень какая-то, Ленка, творится! Сейчас полиция меня допрашивала прямо в моей гримерке. Я, кажется, провалил наше последнее дело с Абрикосовым и выхожу из игры. Я бездарь, а бездарям поделом неудачи. Наш Театр Жизни, похоже, без прощального спектакля просится на вечный или тюремный покой!

Лена, явно нервничая, слегка даже охрипшим от волнения голосом произнесла:

– Не волнуйся так, душа моя! Надеюсь, ты ничего о нас не сказал полицейскому. Сейчас время отчаиваться смело и вдумчиво. Ведь ты сам как-то говорил, вспоминая Вольтера, что отчаянье нередко выигрывает сражение…

– Давай не по телефону. Нас, возможно, слушают. Я свое сражение закончил и сдаюсь судьбе и провидению. Нам не о чем больше говорить, – резко прервал ее Степан и положил трубку.

Так бесцеремонно разговаривал с Леной он впервые и не жалел об этом.

Через пять минут остыв, Степан, почувствовав вину, решил извиниться и набрал номер Лены. Она не отвечала.

* * *

Дома Степана никто не ждал. Одиночество угнетало душу. Есть не хотелось. Наш герой умылся и лег спать, но события дня не давали ему заснуть. Он раз за разом заново перемалывал в своей голове допрос и не понимал, что ждать завтра. Степан был честолюбив и не любил отступать ни перед чем, но на этот раз он решил подчиниться течению судьбы. Неожиданно раздался звонок в дверь. Снова страх вонзил свои острые когти в мозг и сердце его. Кто это может быть так поздно? Степан ненавидел с детства эту предательскую дрожь от ночных звонков в дверь, когда в пятилетнем возрасте почтальон принес телеграмму о смерти дедушки. В последнее время вместо почтальона грезились люди в погонах. Бежать было некуда. Степан быстро натянул брюки, надел рубашку и бесшумно на цыпочках, сдерживая свое прерывистое от волнения дыхание, подкрался к двери и с ужасом и страхом посмотрел в глазок.