Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка

– Хорошо, – произнесла она. – В качестве первого шага у нас есть несколько вариантов действий.

– Например?

– Дипломатия, – ответила она. – Я кое-что о тебе слышала. Половина, скорее всего, вранье, но я знаю, что у тебя есть кое-какие связи. Если нас поддержит достаточное количество членов Совета, нам, возможно, и удалось бы вернуть ее без инцидентов.

Я фыркнул:

– Или?

– Предложить Красному Королю репарации в обмен на жизнь ребенка. У него в этом деле нет личной заинтересованности, и он выше Арианны по статусу. Дать ему взятку побольше, и ей придется отпустить Мэгги.

– Вниз с крыши, – буркнул я.

Сьюзен пристально посмотрела на меня:

– А что, по-твоему, нам делать?

Я почувствовал, как мои губы изображают что-то, возможно, не слишком похожее на улыбку. Буря угнездилась уже в областях, окружающих мое сердце, а вихри ее подбирались к горлу. Прошло, наверное, добрых десять секунд, прежде чем я смог заговорить, да и тогда голос мой смахивал скорее на рычание.

– Что делать? – переспросил я. – Красные похитили нашу девочку. Черта с два они дождутся за это какой-либо платы.

В ответ глаза у Сьюзен вспыхнули жарким, жутким голодом.

– Мы найдем Мэгги, – продолжал я. – Мы отобьем ее у них. И мы убьем всякого, кто встанет у нас на пути.

Сьюзен поежилась, и из глаз ее хлынули слезы. Она низко наклонила голову и всхлипнула. Потом протянула руку и коснулась пальцами моей левой руки, все еще покрытой жуткими шрамами. Опустила взгляд на ожоги, сочувственно поморщилась и начала отводить руку.

Я поймал ее пальцы и крепко сжал. Она отозвалась таким же пожатием. Долгую секунду мы молча держались за руки.

– Спасибо, – прошептала она. Ладонь ее дрожала в моих пальцах. – Спасибо, Гарри.

Я кивнул. Я собирался сказать что-то такое, что успокоило бы ее, и при этом сохранить отстраненность, но тепло ее руки оказалось сильнее. Не обращать на него внимания я не мог. Я был в ярости на Сьюзен – в такой ярости, испытывать которую можно только тогда, когда боль тебе причиняет тот, кто тебе очень дорог. Однако и вывод из этого следовал неизбежный: она все еще дорога мне, иначе бы я не злился.

– Мы найдем ее, – повторил я. – И я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть ее целой и невредимой.

Сьюзен подняла на меня глаза, полные слез, и кивнула. Потом протянула руку и осторожно провела пальцами по шраму у меня на щеке. Более свежему шраму, совсем яркому, еще зудевшему. Наверное, он делал меня похожим на персонажей-немцев из голливудских фильмов золотой эры кинематографа, на чьих щеках полагалось красоваться шрамам, полученным на дуэлях. Кончики ее пальцев были нежными, теплыми.

– Я не знала, что мне делать, – призналась она. – С ними никто не хотел связываться. Вообще никто.

Взгляды наши встретились, и вдруг былая страсть вспыхнула с новой силой, разгоревшись от сомкнутых рук и ее пальцев на моем лице. Зрачки ее чуть расширились, а мое сердце заколотилось как бешеное. Я был в ярости на Сьюзен. Но похоже, тело мое просто прочитало эту ярость как возбуждение и не потрудилось изучить написанное мелким шрифтом. Долгое мгновение я смотрел ей в глаза, потом прокашлялся – горло пересохло.

– Кажется, именно так мы заварили всю эту кашу?

Она издала неопределенный звук, который должен был изображать смех, и отняла руки.

– Я… Мне очень жаль. Я не хотела. – Голос ее дрогнул. – Со мной такого столько лет не случалось…

Я понимал, что она хочет сказать. Я сделал несколько глубоких, размеренных вдохов, отделяя разум от тела.

– Сьюзен, – тихо произнес я наконец. – Что бы ни случилось дальше… между нами все кончено. – Я поднял на нее глаза. – Ты сама это понимаешь. Понимала, когда предпочла ничего мне не говорить.

Теперь она вдруг показалась мне совсем хрупкой. Она медленно кивнула, словно стоит ей сделать одно резкое движение – и она сломается. Потом сложила руки на коленях.

– Я… понимаю. Да, понимала.

Молчание затягивалось.

– Ладно, – произнес я наконец. – А теперь… – Я сделал еще один глубокий вдох и постарался убедить себя, что это поможет. – Насколько я понимаю, ты прилетела в Чикаго не только для того, чтобы со мной поболтать. Для этого ты могла обойтись и без Мартина.

Она повела бровью и кивнула:

– Верно.

– Тогда что?

Она, похоже, окончательно взяла себя в руки, и голос ее сразу стал деловым:

– У вас в городе есть база Красных. Неплохое место для начала.

– Отлично, – сказал я, вставая. – Раз так, начнем.

Глава 3

– Надеюсь, у вас не осталось никаких обид? – спросил у меня Мартин, выводя машину с усыпанной гравием стоянки рядом с моим домом.

Чтобы я мог разместить свои длинные, как у журавля, ноги, Сьюзен уселась в арендованной машине сзади, оставив мне место рядом с водителем.

– Обид? – переспросил я.

– В связи с нашей первой встречей, – пояснил Мартин.

Машину он вел так же, как делал все, – ровно. Полное торможение на светофорах. Пять миль в час под знаком. Куда бы мы ни направлялись, у нас ушла бы на это вечность.

– Вы имеете в виду то, как вы использовали меня в попытке убить Ортегу? – уточнил я. – Тем самым гарантированно нарушив дуэльный кодекс, в результате чего дуэль считается недействительной, а война с Белым Советом продолжается?

Мартин покосился на меня, потом в зеркальце заднего вида – на Сьюзен.

– Я же говорила тебе, – сказала она ему. – Он может не разобраться сразу. Но рано или поздно понимает все.

Я слегка кивнул Сьюзен.

– Оглядываясь назад, несложно было разобраться, что вы там делали, – признался я. – Война Красной Коллегии с Белым Советом – лучшее, что случалось с Братством за много веков его существования.

– Я работаю с ними немногим более ста лет, – отозвался Мартин. – Но действительно, за это время ничего лучше не происходило. Белый Совет – единственная организация на планете, способная составить для них существенную угрозу. И каждый раз, когда Совет одерживал победу – или хотя бы продолжал существовать после того, что должно было стать сокрушительным поражением, – противоречия внутри Красной Коллегии обострялись еще сильнее. Многие из них лелеют зависть или вражду к соперникам уже не одно тысячелетие. Просто фантастический масштаб раздоров.

– Можете обозвать меня чудаком, – буркнул я, – но мне пришлось видеть слишком много детей, погибших на войне, которую вы помогли гарантированно продлить. Никаких обид? – Я недобро улыбнулся. – Поверьте мне, Мартин, на вашем месте я бы не захотел напоминать мне сейчас о тех событиях.

Я кожей ощущал на себе внимательный взгляд Мартина и то, как напряглось его тело. Он явно думал о своем пистолете. С огнестрельным оружием он управлялся здорово. В ночь моей дуэли с вампиром по имени Ортега Мартин вогнал в него пулю из своей снайперской винтовки примерно за полсекунды до того, как вампир успел бы убить меня. Это являлось грубейшим нарушением дуэльного кодекса – набора правил для разрешения конфликтных ситуаций между отдельными представителями сообществ, подписавших Неписаный договор.

Итог честно проведенной дуэли мог бы положить конец войне между Красной Коллегией и чародейским Белым Советом и тем самым спасти множество жизней. Но все обернулось совсем не так.

– Да вы не расстраивайтесь, приятель, – утешил я его. – Ортега к тому моменту в любом случае уже практически нарушил дуэльный кодекс. Все пошло к чертям вне зависимости от того, что совершили в тот вечер вы. И ваше присутствие там привело к тому, что пулю в последнюю секунду схлопотал он, а не я. Ты спас мне жизнь. Я осознаю это.

Я продолжал улыбаться. Однако это казалось не слишком правильным, поэтому я постарался высказаться жестче:

– Я также осознаю, что, если бы вы могли получить то, что хотели, всадив пулю мне в спину, а не ему в грудь, вы бы сделали это не моргнув глазом. Так что вряд ли следует ожидать от меня дружеских чувств.

Мартин посмотрел на меня еще раз и расслабился.

– Надо же, какая ирония! – заметил он. – Как вы, выдвиженец из низов Белого Совета, мгновенно встаете в позу для моральных нравоучений.

– Прошу прощения? – негромко произнес я.

Он говорил бесстрастно, но где-то глубоко за словами ощущался скрытый огонь – впервые за все время, что я его знал.

– Я тоже видел, Дрезден, как детей убивают, словно скотов, а вашему мудрому и могущественному Совету на это наплевать, потому что жертвы бедны и находятся далеко, – разве это не прекрасный повод для них погибнуть? Вот так. Если бы пуля, пущенная в вас, заставила Совет обрушиться на Красную Коллегию всей своей мощью, я бы выпустил две и даже приплатил за такую возможность. – Он затормозил на красный свет и посмотрел на меня в упор. – Хорошо, что мы прояснили эту ситуацию. Или вы хотите сказать что-нибудь еще?

Я встретил его взгляд:

– Вы выбелили волосы. У вас теперь вид как у гея.

Мартин невозмутимо пожал плечами:

– На последнем задании я работал стюардом на круизном лайнере, обслуживающем именно эту категорию пассажиров.

Я нахмурился и покосился на Сьюзен.

– Было дело. – Она кивнула.

Я скрестил руки на груди и сердито уставился в ветровое стекло.

– Я в буквальном смысле слова убивал людей, которые нравились мне больше вас, Мартин, – произнес я. И, помолчав, спросил: – Мы еще не приехали?

– Здесь, – объявил Мартин, остановив машину перед входом в дом.

Я всмотрелся в здание. Ничего особенного, обычный чикагский дом. Двенадцать этажей, немного выцветший фасад, типичное здание со сдаваемыми в аренду офисами.

– Вряд ли Красные… Послушайте, это не может быть здесь! – выпалил я. – В этом здании находится мой офис.

– Нам известно, что подвластная Красной Коллегии деловая структура приобрела его почти восемь лет назад, – сообщил Мартин, загоняя машину на стоянку и вытягивая ручник. – Насколько я понимаю, вы должны были заметить неожиданное повышение арендной платы.

Я глупо поморгал:

– Я… плачу арендную плату Красной Коллегии?

– Повышенную арендную плату, – поправил меня Мартин, сделав легкое ударение на первом слове. – Графине Арианне не откажешь в специфическом чувстве юмора. Если это вас утешит, могу добавить, что здешние сотрудники не имеют ни малейшего представления о том, на кого они в действительности работают. Они полагают, что это фирма, обеспечивающая конфиденциальной информацией многонациональную торговую корпорацию.

– Но это… мое здание. – Я нахмурился и тряхнул головой. – И что мы собираемся делать?

Мартин вылез из машины и открыл багажник. Сьюзен присоединилась к нему. Я за компанию вышел тоже.

– Мы, – ответил Мартин, явно не включая в это понятие меня, – собираемся проникнуть в офис и вынести документы, которые, как мы надеемся, способны дать представление об убежищах Арианны и ее намерениях. Вы останетесь у машины.

– Черта с два останусь! – возразил я.

– Гарри, – вразумительно, но твердо сказала Сьюзен. – Это компьютеры.

Я охнул так, словно Сьюзен врезала мне локтем под дых. Чародеи и компьютеры сосуществуют примерно так же, как библиотеки с огнеметами. Вся техника ведет себя в присутствии смертного чародея ненадежно, и чем она современнее, тем, похоже, уязвимее. Если бы я отправился с ними… Вы ведь не берете с собой в птичью лавку кота? Не потому, что кот плохо воспитан, а потому, что он кот.

– Ох! – выдохнул я. – Раз так… да, мне, пожалуй, лучше остаться у машины.

– Велик шанс, что за нами следят, если не гонятся, – сказал Мартин, обращаясь к Сьюзен. – Нам пришлось улетать из Гватемалы в спешке, без обычных предосторожностей.

– У нас не было времени, – ответила Сьюзен, и в голосе ее прозвучало усталое раздражение. Я словно подслушивал привычную частую ссору двух супругов. Она открыла в багажнике чемодан и принялась распихивать по карманам какие-то предметы. – Надо было срочно выправить все документы.

Секунду или две Мартин молча смотрел на нее, потом достал из чемодана один-единственный предмет и закинул на плечи станковый рюкзак. Должно быть, в нем находились какие-то компьютерные примбамбасы. Я отошел от него подальше и постарался выбросить из головы все злые мысли.

– Ты просто посторожи здесь, Гарри, – попросила Сьюзен. – Мы вернемся минут через двадцать, если не раньше.

– Или не вернемся, – уточнил Мартин. – И тогда будем точно знать, что наш неуклюжий вылет обернулся против нас.

Сьюзен негромко раздраженно фыркнула, и они вдвоем направились к дому, задержались возле запертых дверей секунды на три и исчезли внутри.

– А мне просто стоять здесь, – буркнул я. – Как какому-нибудь рыжему псу Клиффорду. Слишком большому и глупому, чтобы заходить в дом вместе с Эмили-Элизабет. А ведь это мое здание. – Я тряхнул головой. – Адские погремушки, я вне игры! Или с катушек съехал. В том смысле, что стою тут и разговариваю сам с собой.

В общем-то я понимал, почему я разговариваю сам с собой: если бы я замолчал, мне не о чем было бы думать, кроме как о маленьком человечке – перепуганном, одиноком в логове монстров. А это заставило бы меня думать о том, как ловко меня исключили из ее жизни. А уже это перевело бы мои мысли на зверя у меня в груди, который все еще пытался вырваться наружу.

Когда местная злодейка из Красной Коллегии, покойная Бьянка, похитила Сьюзен и начала превращать ее в полноценного вампира, она делала это для того, чтобы лишить меня подруги. Так или иначе это ей удалось. Та Сьюзен, которую я знал, – остроумная, смешливая, всегда готовая получать удовольствие от жизни вообще и жизни со мной в частности – исчезла навсегда.

Теперь она превратилась в нечто среднее между мстительницей Эммой Пил и Халком женского пола. И один раз с тех пор мы с ней любили друг друга. И в результате этого родился ребенок. И Сьюзен лгала м…

Прежде чем я успел прокрутить эту логическую цепочку еще раз, по спине у меня пробежал холодок.

Я даже не стал оглядываться. Несколько лет рискованных операций со Стражами, недостаточно взрослыми даже для того, чтобы самостоятельно покупать пиво, научили меня доверять инстинктам, когда они включались в темном городе в два часа ночи. Не успев толком осознать, что делаю, я припал к земле, раскинул руки в стороны и выстроил вокруг себя завесу.

Завесы – это тонкий, изощренный раздел магии, позволяющий с помощью базовых магических теорий делать предметы или людей менее заметными. По части завес я такой бездарь, что почти никогда не прибегал к ним, но все-таки разбирался в этом достаточно, чтобы обучить принципам пользования свою ученицу Молли Карпентер. У Молли настоящий талант к завесам, она схватывала все на лету, поэтому мне пришлось крепко потренироваться, чтобы не уронить себя в глазах Кузнечика (таким прозвищем я ее окрестил).

Короче говоря, простейшие завесы на скорую руку мне теперь вполне по силам.

Когда невидимое поле искривило световые лучи, улица вокруг немного потемнела. Находясь под завесой, ты и сам хуже видишь окружающий мир, но я пошел на этот риск сознательно. Я решил, что оно того стоит. Если кто-нибудь целится в меня из ружья или пистолета, от угла здания, за которым я мог бы укрыться, меня отделяло солидное расстояние. Лучше побыть невидимкой.

Я пригнулся к земле рядом с машиной, не совсем невидимый, но близко к тому. Для завесы очень важны способность сохранять спокойствие и неподвижность. Этого трудно достичь, когда тебе кажется, что опасность близка и кто-то, возможно, готовится вот-вот лишить тебя способности к мышлению самым что ни на есть насильственным образом. Но я справился с адреналиновой бурей и успокоил дыхание. Да, я это умею.

Поэтому я смог разглядеть полдюжины фигур, несущихся ко входу в здание с жуткой, почти паучьей ловкостью. Две перемещались по крышам – они отдаленно напоминали человека, но плавностью движений не уступали вышедшей на охоту кошке. Трое других приближались по земле, перебегая из тени в тень. Я видел только неясные очертания, однако по спине у меня побежали струйки пота.

Последняя, шестая фигура скользила по стенам зданий, перепрыгивая с одного на другое. Она цеплялась за стены, словно гигантский паук, и перемещалась с жуткой скоростью.

Я так и не смог разглядеть ничего, кроме этого, – одни лишь мерцающие тени, двигающиеся со зловещей целеустремленностью. Но я знал, кого вижу.

Вампиры.

Вампиры Красной Коллегии.

Они сбегались к дому, в котором находился мой офис, как акулы к куску сочившегося кровью мяса.

Буря у меня в груди разыгралась с новой силой; и когда они у меня на глазах исчезли в дверях здания – моего здания, черт побери! – как тараканы, нашедшие лаз туда, где им быть не положено, злоба поднялась из груди к самым глазам, так что отражения уличных фонарей в окнах сделались красными.

Я позволил вампирам войти в дом.

А затем собрал всю свою злость, всю боль, заточив их как нематериальные мечи, и скользнул за ними.

Глава 4

Мой жезл висел на петле за отворотом плаща – дубовый стержень длиной дюймов восемнадцать и чуть толще моего большого пальца. Приятно было, выхватывая его, ощутить пальцами знакомые очертания вырезанных на нем рун и символов.

Я вошел в дом так тихо, как только мог, отперев дверь своим ключом. Завесу я сбросил, только оказавшись внутри. На таком расстоянии от вампиров от нее толку никакого: они все равно почуяли бы мой запах и услышали бы стук моего сердца. Зато мое зрение она заметно ограничивала, а это слишком рискованно.

Лифтом я не воспользовался. Своим скрипом и стуком он наверняка оповестил бы всех в здании о том, где я нахожусь. Я сверился с висевшим в вестибюле списком. «Датасейф, инк.» размещался на девятом этаже, пятью этажами выше моего офиса. Скорее всего, Мартин со Сьюзен сейчас там. Значит, и вампиры направляются туда же.

Я выбрал лестницу – решил рискнуть. Заговоры, приглушающие звук и позволяющие вести разговор в приватном режиме, для чародея моего уровня – плевое дело, а сделать так, чтобы меня вообще не было слышно уже в паре ярдов, ненамного сложнее. Разумеется, это означало, что я и сам не мог уловить никаких звуков извне. Но на данный момент, по крайней мере, я знал, где находятся вампиры, тогда как они, предположительно, не догадывались о моем присутствии. Я хотел до поры до времени оставить все именно так.

Все равно в ближнем бою к тому моменту, как я услышал бы шум, производимый невидимым вампиром, я мог бы со значительной долей уверенности считать себя покойником.

Поэтому я прошептал несколько слов фонотургического заклинания и начал быстро подниматься по лестнице в абсолютной тишине. Что, конечно, было очень кстати. Вообще-то, я регулярно занимаюсь бегом, но одно дело – бежать по тротуару или песчаному пляжу, и совсем другое – по лестнице. Когда я добрался до девятого этажа, ноги у меня едва не отваливались, я задыхался, а левая коленка просто выводила из себя. Какого черта? С каких это пор я должен беспокоиться из-за коленок?

Ободрив себя этой мыслью, я задержался на миг перед выходом с лестницы, потом отворил дверь все под той же завесой тишины и тут же убрал завесу, чтобы прислушаться.

Из коридора – кажется, из-за ближнего от меня угла – доносилось шипение и странная, клокочущая речь. Я в буквальном смысле слова затаил дыхание. Вампиры обладают сверхчеловеческим чутьем, но и отвлечься могут, как любой другой. Если они разговаривают, то могут и не услышать крадущихся шагов, а остаточные запахи от множества работавших здесь днем людей, возможно, помешают им унюхать меня.

И вообще, шепнул мне голос откуда-то из эпицентра бушевавшего в моей груди урагана, какого черта мне прятаться от этих кровожадных ублюдков? Вампиры Красной Коллегии – убийцы, все до единого. Наполовину обращенный вампир не пройдет превращения до конца, не прикончив другого человека и не напившись его крови. Понятное дело, новичку, втянутому в Красную Коллегию против его воли, приходится противостоять новому, почти неодолимому голоду, однако это не отменяет того факта, что раз он стал обладателем полноценного членского билета Коллегии, значит ему пришлось для этого кого-то убить.

Монстры. Монстры, утаскивающие людей во мрак и проделывающие с ними ради забавы самые неописуемые штуки. Кому это знать, как не мне! Они проделали со мной такое как-то раз. Монстры, чье существование отравляет жизнь миллионам людей.

Монстры, которые похитили мою дочь.

Написано: «Не вмешивайся в дела чародеев, ибо раздражительны они и скоры на гнев».

Толкин выразил это как нельзя более точно.

Я сделал шаг вперед, позволив двери с грохотом захлопнуться.

– Еще бы не раздражительны! – рявкнул я.

Бульканье и шипение из-за угла оборвались на полуслове, и перевода эта пауза не требовала: «А?»

Я вскинул жезл, нацелил его на угол коридора и, закачав в него всю свою злость, всю волю и всю силу, рявкнул:

– Fuego!

Струя серебристо-белого огня с ревом метнулась вдоль коридора и пронзила угол с легкостью пули, пробивающей бумажную мишень. Я подвинул жезл левее, и огонь прогрыз в гипсокартоне дыру размером с кулак, ударив в перпендикулярный коридор, откуда доносился разговор вампиров. Грохот стоял неописуемый. Дерево разлеталось в куски. Гипсокартон лопался, вздымая облака пыли. С визгом лопались трубы, словно разрезанные невидимым резаком. Искрила короткими замыканиями проводка.

И что-то – абсолютно точно не человек – испустило пронзительный, полный боли вопль, и вопль этот прозвучал громче выстрела.

Я тоже заорал в ответ – от злости – и ринулся вперед. Руны на моем жезле сияли, как добела раскаленный металл, и струя серебристо-белого огня продолжала бить в темноту передо мной.

Когда я свернул за угол, мне навстречу метнулась тень. Но я ждал этого. Я вскинул левую руку с браслетом-оберегом на запястье – пальцы при этом сложились в жест, не имеющий никакого отношения к магии, оскорбительный смысл которого был понятен даже вампиру. Усилием воли я швырнул в браслет – цепочку из миниатюрных серебряных щитов – заряд энергии, и вокруг меня выстроилась невидимая полусфера защитного барьера. Темная фигура вампира с ходу врезалась в этот барьер и отлетела назад, оставив на его поверхности разбегающиеся круги голубого света.

Вампир не успел еще коснуться пола, когда я убрал барьер, прицелился жезлом, и струя серебряного огня рассекла монстра пополам. Куски, продолжая бестолково размахивать конечностями, полетели в разные стороны.

Посреди коридора валялось изуродованное тело другого вампира, – должно быть, в него угодил заряд, пущенный вслепую из-за угла. Судя по позе, умирал он достаточно мучительно. Я пересмотрел немало киноужастиков и знал принятые в них правила выживания, поэтому, едва удостоверившись, что на полу в коридоре непосредственной угрозы больше не наблюдается, я вскинул жезл вверх, в точку над моей головой.

Вампир цеплялся за потолок в каких-то двадцати футах от меня. Обыкновенно люди представляют себе вампиров этакими безукоризненно прекрасными божествами темного искушения и секса. На деле же, хотя вампиры Красной Коллегии и могут создавать себе неотличимую от человеческой оболочку, называемую плотской маской, под ней таится нечто совершенно иное – истинный, жуткий, не знающий жалости монстр вроде того, что смотрел сейчас на меня.

Стоя он, наверное, достигал в высоту шести футов, хотя его тощие когтистые руки при этом могли бы волочиться по земле. Похожую на резину, черную кожу покрывали нездоровые розовые пятна; брюхо гротескно свисало кожистым мешком. Для полноты описания стоит добавить кривые ноги и горб, а лицо представляло собой нечто среднее между мордочкой летучей мыши-кровососа и персонажа галлюцинаций Ганса-Руди Гигера.

Он увидел, как я выбегаю из-за угла, и его выпученные глаза, казалось, сделались еще больше. И он завопил от…

От ужаса.

Он вопил от страха.

Вампир бросился по потолку от меня, когда я выпустил новый заряд огня; монстр прыгал с потолка на стену, со стены на пол и обратно, дико уворачиваясь от потока разрушительной энергии, который я послал ему вслед.

– Правильно! – услышал я собственный крик. – Беги, беги, красавчик!

Он все-таки успел нырнуть за угол, и я, завопив от ярости, с размаху пнул башмаком со стальными набойками голову одного из убитых вампиров и, ругаясь как сапожник, ринулся за ним.

Все описанные события заняли от силы шесть или семь секунд.

После этого все сделалось немного сложнее.

Своими разрядами я поджег коридор в полутора десятках мест, так что не успел я сделать и несколько шагов, как со всех сторон пронзительно заверещали датчики пожарной сигнализации. С потолка ударили струи воды: включилась спринклерная система. И в то же самое мгновение где-то впереди грянули выстрелы. Все это не сулило ничего хорошего.

Сигнализация означала, что сюда уже выехали пожарные и полиция, а они – за исключением самых толковых ребят из отдела специальных расследований – никак не готовы иметь дело с вампирами. Они просто станут легкой добычей или заложниками сверхъестественных хищников.