Восхождение. Сага «Исповедь». Книга третья

– Подождите, я сейчас вернусь! – она вскоре вернулась. – Я вчера перебирала тётушкины вещи, и нашла это… – девушка была явно взволнованна. Думаю, что Маргарет, купила это для тебя! – она раскрыла ладонь, на ней было массивное серебряное кольцо в виде плетёной косы с каким-то более жёлтым сплавом внутри, возможно даже из золота.

– Почему ты так решила, Конни?

– Много лет она никого не любила, пока не встретила тебя. Именно тогда она и купила это кольцо. Мне кажется, ты понимаешь… Это просто дружеский жест на память. Для меня оно слишком большое. Прими от чистого сердца!

На кольце ещё была бирка, но цена оторвана. Я взял его в руку и зажал ладонь, тепло ласковых рук Маргарет, гладивших меня по волосам, вернулось в душу. У меня даже слёзы появились на глазах, я обнял взволнованную девушку, не придумав ничего лучшего.

– Спасибо, Конни! Это безумно дорого для меня! Спасибо!

– Я рада, что ты принял подарок.

– Буду хранить его, как память, до конца своих дней!

Мы стали подниматься наверх.

– Какая симпатичная мулатка! И часто тебе здесь дарят кольца? – изумился Марик

Я вкратце поведал ему печальную историю Маргарет.

– Похоже, в тебя влюбляются все женщины вне зависимости от возраста и цвета кожи! – сострил он в ответ.

– Не преувеличивай, Марик! Конни тут ни при чём, она просто добрая и внимательная девушка, решившая исполнить волю усопшей.

– А то я не видел, какими глазами она на тебя смотрит!

– Это паранойя, Марик…

– Ты слепой, если не замечаешь.

Мы вошли в квартиру, Агнешка стояла у открытого окна, и я подумал, что она вполне могла слышать наш разговор, хотя зачем ей это, когда считать информацию и так не составляет труда. Марик тяжело вздохнул, поставив на стол бутылку:

– До скольки бар здесь открыт?

– До последнего клиента.

– Значит, ещё будет время сходить за второй!

Агнешка обернулась и подняла на него задумчивый взгляд.

– Боюсь, одной мне будет мало! – провоцирующе повторил Марик.

Я нашёл штопор и открыл бутылку, запрятав кольцо в карман брюк. «Выходные будут непростыми, – пронеслось у меня в голове, – думай, священник, думай!»

Часть 3. Глава 6

Я разлил вино по бокалам, оценивая ситуацию: малейшей искры хватит для взрыва. Один Бог знает, чем это всё закончиться. Агнешка держалась. Марик напротив подливал масла в огонь, словно ему хотелось разобраться со всем этим раз и навсегда.

Помолился, мысленно попросив Бога сделать вино напитком примирения для супругов.

– Друзья мои, мне вас так не хватало! Спасибо, что вы приехали. За нашу встречу!

Бокалы зазвенели, ударяясь, мы встретились с Агнешкой взглядом. Я уже позабыл, насколько удивительные у неё глаза. Нить, связующая нас, натянулась до предела. Это был всего лишь миг, я тут же взял себя в руки, но кажется и этого было достаточно, чтобы Марик заметил.

Вино оказалось вкусным: достаточно мягкое, с богатым фруктовым букетом, в меру терпкое, как раз для мясного рагу.

Марик осушил бокал залпом, явно решив набраться храбрости, чтобы выяснить отношения с нами обоими. Стоило ли ради этого лететь в Париж?

Агнешка лишь пригубила вино, но продолжала держать бокал в руке, согревая его ладонями.

Затишье перед бурей. Чёрные тучи сгущались в тесном пространстве. Всё замерло, образовалась такая тишина, что стало слышно, как в баре, в самом низу, переговариваются люди.

Я прикоснулся рукой к плечу Марика, он сбросил её словно капризный ребёнок:

– Не надо меня успокаивать! Надоело, что все меня жалеют, как маленького!

– Тогда не веди себя, подобно мальчишке! – голос Агнешки был холодным, даже до меня дошла волна её отчуждения.

Он налил ещё один полный до краёв бокал и, молча, выпил его до дна.

– Пойду пройдусь, оставлю вас, так сказать, наедине! Не сдерживайте себя, ведь в конце концов, вы оба этого хотите! – хлопнув дверью, ушёл.

Я бросился было догнать его, но Агнешка остановила.

– Не беспокойся за него, Эрик. Всё будет хорошо.

– Ты слышала это?!

– Оставь всё, как есть, это я внушила ему уйти.

Рука легла мне на грудь, прожигая кожу и сердце. Тонкие длинные пальцы, с миндалевидной формой ногтей, достойные быть запечатлёнными на века.

– Ты не знаешь этот район Парижа, ночью здесь ходить опасно!

– Отдай его в руки Божьи. Бог знает, что делает! Пусть выпустит пар, – она потянула меня встать и обняла так, будто мы прощаемся. – Дай мне всего одно мгновение, я больше ничего не прошу.

Стоял, как вкопанный, все силы куда-то исчезли. Не было ни малейшего желания больше сопротивляться. Агнешка замерла, подобно изваянию, закрыв глаза. Это была та капля, которую я мог ей позволить, а она – принять. Сколько мы так отстояли, я не знаю. Время перестало существовать. Она слушала как бьётся моё сердце, а я читал её, как открытую книгу.

Именно эта неразделённая гамма чувств и переживаний делает Агнешку исключительной, почти совершенной, как ювелир, вытачивая из камня ослепительные грани нового шедевра. Рубин, кроваво-красный, вот, с чем я бы сравнил её. Как много она могла б, если бы только захотела. Уникальная, одарённая душа! Но любящее сердце не позволяет ей воспользоваться своими способностями. Она сложила передо мною крылья, немощно, словно раненная птица, глядящая с мольбой о милосердии. Но образ Наташи, моего Ангела-Хранителя, незримо стоит между нами. Я не предаю его, даже в мыслях. Моя любовь к Агнешке совсем другая. Так отец может прижать к груди любимое страдающее дитя.

Ради этого она и приехала. Без этой святой чистоты и тепла она задыхалась. Марик эгоистично хочет присвоить её себе одному. Я не держу, не требую, не прогоняю. Она так ясно дала мне увидеть эту разницу.

– Ты для меня – всё! – то ли выдохнула, то ли произнесла вслух Агнешка, но так, что слова сии пронзили меня, как стрелы святого Себастьяна. – Я не оскорблю тебя своими низменными желаниями, только позволь быть рядом, ещё немножечко, ещё совсем чуть-чуть…

Сердце мощными толчками перекачивало по венам кровь, приближая к точке взлёта моё сознание. Это помешательство, я сейчас упаду.

– Что ты делаешь?

– Ничего, – она отступила на шаг назад. – Ты в порядке?

– Пока живой… – еле выговариваю я, пытаясь восстановить душевное равновесие. – Что это?

– Не знаю. Видит Бог, я не внушаю тебе ничего. Это происходит само собой. Память. Она у нас общая!

Средние века. Всё те же красные волосы и удивительного цвета глаза… Она пылко целует меня, больше чем целует, мы предаёмся страстной любви, безудержно, дико, словно в последний раз… Так и есть. Врываются какие-то страшные люди, хватают нас, словно преступников.

«Прелюбодеи! Смерть блуднице! Ведьму на костёр!» Её обнажённой стаскивают с постели, кидают на пол, смеются над её красотой, тыча в живот оружием. Безуспешно пытаюсь освободиться от крепких рук, гнев переполнят, что есть мочи ору, чтобы её немедленно отпустили:

– Я барон Гриманни, ублюдки, вы за всё заплатите! С каждого из вас сдерут кожу и подвесят на площади!..

– Молчи сопляк и не лезь, отцу своему жалуйся! Может, он поможет! – опять издеваются. Бьют её, а меня просто держат. Вырываюсь, но тут же сбивают с ног, заламывают руки, придавливая спину коленями.

В лицо моей женщине бросают старое, потрёпанное нищенское тряпьё,

– Оденься, дьяволица!

Последний взгляд обречённых каре-зелёных глаз. Такое чувство, что она обо всём знала и даже не пытается избежать своей участи. Её вытаскивают во двор.

Удар в затылок. Очнулся, уже никого. Оделся, голова трещит, панический ужас, а вдруг уже поздно? Бегу, бегу спотыкаясь, из последних сил, дыхания не хватает, режет в боку. Народ движется к площади.

«Нет, только не это!»

Она, вся избитая, уже привязана к столбу. Кровь, стекая по голым ногам, капает на разложенный под ногами хворост. Пробиваюсь ближе, кричу ей, но возбуждённая толпа голосит: «Сжечь ведьму!..»

Меня не слышно, пробиваюсь, распихивая зевак локтями.

Я должен её спасти!

Аббат в чёрной рясе монотонным голосом дочитывает приговор. Палач подносит огонь.

– Нет!!!

На ней вспыхивает порванное платье, последний взгляд, она находит меня глазами. Истошный крик разрывает мою грудь, сливаясь с её предсмертными воплями. Костёр разгорается, захватывая её всё больше в адский плен. Вспыхивают волосы. Я падаю на землю, раздирая ногтями себе лицо, корчусь в агонии отчаяния. Темнота.

Когда опомнились, нас била нервная дрожь. Мы смотрели друг на друга так, словно не виделись тысячи лет.

– Теперь понимаешь?!

Я не мог ответить, просто прижал её к сердцу, поглаживая ладонью жесткие, как лён, локоны. Перед глазами застыла ужасающая картина.

– Прости… – не знаю, что сказать, земля уходит из-под ног.

Снова убеждаюсь в том, что ни один человек не выдержал бы памяти прошлых воплощений, но подсознание их бережно хранит.

Агнешка дрожит всем телом, словно продолжая пылать на костре.

Беру её на руки, несу в постель, укрываю одеялом. По щекам у обоих катятся слёзы, голос охрип. Опускаюсь перед ней на колени, молю Бога о милосердии, до тех пор, пока она не перестаёт трястись и успокаивается.

Осознание пережитого не отпускает. Не нужно слов. Каждый из нас понимает, что они уже ни к чему.

– Его убили…

– Кого?

– Нашего ребёнка, ещё до того, как сожгли меня.

Бордовая кровь, стекающая по белым ногам, вновь появляется у меня перед глазами. Этого уже не забыть. Инквизитор проклял её когда-то. Я должен был стать священником, чтобы это исправить…

Часть 3. Глава 7

Так и застал нас Марик: Агнешка на кровати, а я перед ней на коленях.

– Где-то я это уже видел, – промямлил он то ли пьяный, то ли…

Мы обернулись и только тогда заметили его избитое лицо, я тут же вскочил.

– Что случилось?!

– Ночной Париж обрадовался твоему появлению?! – сострила Агнешка.

Бровь рассечена, губа распухла, а сжатые в кулаки руки в кровавых ссадинах на костяшках. Картина маслом: была драка.

– Вино ещё есть?

– Хватит с тебя уже приключений! Если пить не умеешь, так и не берись! – она не скрывала своего негодования. Усадив своего непутёвого супруга, она прижгла ему раны. Марик ныл и стонал, чувство было такое, что Агнешка вовсе не старалась его жалеть. Это его сразу отрезвило, ведь судя по всему, наш герой ещё где-то неплохо наклюкался, скорее всего внизу, где веселье было в самом разгаре. Когда пытка его закончилась, он схватил Агнешку за ноги и прижал к себе с таким пылом, что я поспешил отвернуться.

– Прости дурака, не злись, я так по тебе соскучился!

Воздух стал тягучим, как смола.

– Какой же ты ещё мальчишка!.. – Агнешка не отталкивала его, потрепав ладонью по волосам.

– Ты предпочитаешь более зрелых мужчин?

– Хм! Опять начинаешь!

Было крайне неудобно присутствовать при этой сцене, но ещё хуже спуститься вниз или выйти на улицу, где разъярённые участники сражения разыскивают Марика, их крики с грубыми словами были слышны даже здесь. Пришлось смириться с тем, что мы ночуем все вместе в этой маленькой парижской клетушке. Расстелил себе раскладушку в надежде, что лягу и перестану им мешать, кровать предоставив гостям. Марик приставал к жене с поцелуями, Агнешка убеждала его лечь. Но он продолжал проявлять ненужную ей нежность, пока она наконец не рыкнула на него, как следует.

Мало ему, видимо, всыпали, он ещё не выпустил пар до конца. А с другой стороны, я сам просил Господа сделать вино напитком для примирения.

Я лёг лицом к стене и старался не слушать их, пожелав всем спокойной ночи, но можно ли заснуть после всего, что увидел? Закрыв глаза, притворился спящим. Передо мной ещё полыхало пламя костра с обугленными останками любимой женщины. Ей сегодня тоже не найти покоя.

Наша связь протянулась через века, её хранительницей всегда была она. Всё верно, не меня же живьём сожгли!.. И неважно, сколько времени прошло с тех пор: такому нет срока давности. Мы остаёмся собою, меняются тела, обстоятельства, судьбы, но вечное «я» остаётся бессмертным и помнит всё.

Когда они, наконец-то, улеглись, и свет погас, я смог открыть глаза. Из окна струилась лунная дорожка, прочерчивая границу между нами. Агнешка не спала, её ровное дыхание иногда перебивалось сдержанными вздохами, переживала так же, как и я. Нам теперь придётся с этим жить.

Лишь под утро, когда Луна переместилась на другую сторону, мне приснился дом, Наташа и дети. Моя целительная гавань. Одно прикосновение жены, один её любящий взгляд излечивает раны.

Ещё до будильника очнулся, отключил его, тихонько встал. Раскладушка предательски скрипнула. Агнешка тут же открыла глаза. Удалось ли ей, бедной, вздремнуть этой ночью? Я не спрашивал. И вообще не знал, как теперь себя с нею вести. Кажется, она это почувствовала.

– Доброе утро, Эрик! – надев на футболку кофту, она собрала в хвост непослушные волосы.

– Здравствуй! Зачем так рано поднялась? Поспите ещё. Ключ оставлю в двери, если пойдёте гулять, положите его под коврик.

Кивнула в ответ, не сводя с меня глаз.

Взял с собой тетради, не забыв просунуть между ними исповедальный Агнешкин дневник. Она, заметив это, улыбнулась.

– Не хочу никого расстраивать! – шёпотом прокомментировал я, указывая на спящего Марика.

– Уже уходишь?

– С утра занятия. Похозяйничаете без меня.

– Я спущусь с тобой.

– Ещё рано, спи!

– Кофе будешь?

– По дороге куплю.

– Значит, попьём вместе.

Через пару минут мы вышли из квартиры под сладкое сопение Марика.

– Зря ты ушла.

– Ничего. Он будет спать, а я куплю круассанов к завтраку…

Мы спустились вниз, лёгкий утренний туман обволакивал землю перед жарким днём. Париж уже просыпался под шум проезжающих мимо авто и проносящихся вдали составов метрополитена.

Агнешка несмело прикоснулась к моей руке, а после с жаром прижалась к ней.

– Не нужно было будить в тебе воспоминания.

– Нет! Всё правильно. Считаешь, лучше тебе одной бороться с этим, никого не расстраивая тем, что тебя когда-то сожгли и прокляли нерадивые слуги Господа?! – мой голос дрогнул.

– Я справлюсь, Эрик. Я – сильная.

– Что же мне делать с тобой, чудесная моя девочка? Выход должен быть, и мы обязательно что-нибудь придумаем. А пока обещай мне одно…

– Что именно?

– Будь поласковее с ним!

Мы подошли к открытому кафе и, заказав булочки и два кофе, сели за столик.

– Ему ведь многого не нужно, – продолжил я, хотя ей это совсем не нравилось.

– Ты ещё поучи меня, как мужа ублажать! – в её голосе звучала обида.

– Я не об этом. Что тебе стоит внушить Марику капельку счастья?

Посмотрела на меня как-то рассеянно, всё-таки она так и не поспала этой ночью, только сейчас заметил, насколько утомлённые у неё глаза.

– Ты предлагаешь пойти на обман?

– Нет, заняться психотерапией. Внушая Марику то, что вы счастливы, ты будешь сама вынуждена думать об этом. А это значит, что рано или поздно, вы оба почувствуете себя гораздо лучше. Ты ведь знаешь, наши мысли работают…

Она вначале хотела возразить, но передумала.

– Особенно, твои!.. – я сделал последний глоток. – Мне пора бежать. Ничего не говори сейчас, просто подумай, так будет легче для всех, – я чмокнул её в лоб и поспешил к метро.

Взгляд её каре-зелёных глаз прожигал мне спину. Мы слышали друг друга слишком отчётливо, так, что не нужно было даже озвучивать:

«И я тебя люблю, Агнешка, но я никогда не предам моей семьи. И ты знаешь об этом.»

Часть 3. Глава 8

Вернувшись после вечерней службы, я никого дома не застал. По старой русской традиции ключ лежал под ковриком. Воровать у меня всё равно нечего, откровенно говоря. Мои польские друзья отправились гулять по Парижу, возможно, о чём-то договорятся и, даст Бог, помирятся.

Вчерашний день многое во мне перевернул. С одной стороны, ситуация прояснилась, и теперь мы оба прозрели, узнав откуда у этой любви корни. С другой, прошлое осталось там – под толщей веков, и если бы не Агнешкины чувства, которые ей удалось пронести сквозь столетия, мы бы никогда об этом не вспомнили.

Я люблю Наташу так сильно, что не смогу жить без неё. Агнешка бесконечно мне дорога, но это совсем иное чувство. То древнее осталось где-то глубоко внутри, но я изменился за это время, стал другим.

Есть только один способ исправить эту тупиковую ситуацию: коль не удаётся разлюбить, нужно направить чувства в русло, приемлемое для всех.

Но как это сделать?! Решение крутится где-то рядом, но я никак не могу его уловить. Заставить её разочароваться во мне? Я не пойду на подлость, это подорвёт в ней последнюю веру в человека. Такое решение отпадает само собой. Да и где гарантия, что она не оправдает меня, ведь любовь прощает всё. Ищу и просчитываю возможные варианты, но ни один не подходит. Вспомнилось, «когда не можешь изменить ситуацию, измени подход к ней.» Но как сделать это с другим человеком, беззаветно преданным и любящим тебя?..

За этими размышлениями и застали меня врасплох молодые, вернувшиеся с прогулки с полными кульками покупок. Марик выглядел значительно лучше, если не считать синяка и припухлости под глазом.

Мы поздоровалась. Он опустил глаза, ему было неловко и стыдно за своё поведение. За ужином Марик всё-таки не выдержал и сказал:

– Эрик, прости, я вёл себя как последний кретин.

– Марик, ты не у меня, а у жены проси прощения. Я давно всё простил, а если быть точнее, и не обижался.

– Мы уже поговорили, – у Агнешки промелькнула искорка в глазах, кажется она, всё же, воспользовалась моим советом. Отношения между ними стали заметно теплей, и это не могло не радовать.

– Где были, что видели? – я сменил тему, чтобы снять с Марика напряжение.

Пока они увлечённо рассказывали, как прошёл день, я всё ещё не переставал думать о том, что не даёт нам покоя. Самым лучшим решением было помочь Агнешке переключить свои чувства на мужа. Но разве не этим мы занимались последнее время? И кажется, исчерпали возможности.

– Ты слышишь?

– Прости, задумался. Вам понравилось?..

«Только Божья милость может всё изменить в одно мгновение ока. Стань для неё опорой, твердыней, что защитит её от самой себя, добрым, нежным, терпеливым, Марик!» – как вразумить двадцатилетнего парня, когда сам учишься этому целую жизнь?!

Агнешка посматривала на меня, считывая мысли, по крайней мере, их суть. Марик оставался беспечно весёлым, ей удалось внушить ему то, о чём я просил. Это облегчало ситуацию и давало нам время.

– Ты устал, Добрый отец! – проходя мимо меня, она еле заметно провела ладонью по моей голове. И её мысли проникли в меня, услышал их не хуже собственных:

– Оставь всё как есть. Меня всё устраивает, я смирилась. Чем тут поможешь? Я сделаю всё, как ты захочешь, только не мучай себя больше, больно смотреть. Если понадобится, я всю жизнь буду настраивать Марика на семейное счастье…

– Только это иллюзия, и тебе не станет легче.

– Я привыкла. Мои чувства к тебе – это всё, что у меня есть за душой. Не отреклась от них тогда и теперь не предам, даже если ещё раз придётся пойти на костёр. Не знаю, любил ли ты меня когда-нибудь по-настоящему, Эрик? Но моих чувств хватит на нас двоих.

– Я и теперь духовно люблю тебя, Агнешка, безгрешной чистой любовью. От неё никому не бывает плохо.

– А как же плоть?

– У тебя есть муж, у меня жена, наша плоть принадлежит им и никому больше.

– Меня кто-нибудь слушает вообще?

– Прости, Марик, у меня был тяжёлый день, немного устал.

– Так вот, этот араб достал ножик и начал им трясти перед моими глазами. Ну, тут у меня крышу и сорвало… Показал я им всё, что умею!

– Это хорошо заметно по твоему лицу, – Агнешка ухмыльнулась.

– А нож?

– Да вот он! – Марик вытащил из кармана холодное оружие, которое я однажды уже видел у нападавших на меня. – Я когда первого уложил, второй сам драпу дал, да так, что пятки сверкали.

– Где же ты так драться научился? – удивился я.

– Ну, во-первых, я проходил подготовку в центре охраны, ну и не первый год живу на этом свете!..

– Нашёл чем гордиться, а если бы тебя пырнули?!

– Ты бы стала молодой и красивой вдовой, Агнешка.

– Прекрати, Бога ради, и мысли эти брось!

Марик вновь беспечно заулыбался, с обожанием глядя на свою одарённую жену. Сила этой женщины не знает пределов, во всяком случае, мне они неизвестны. Но она всегда оставалась честной со мной. Что ей стоило внушить мне ответную страсть?..

– Нож верни!

– Ах да, прости, военный трофей из Франции! Ты только постарайся больше не выходить один по ночам, а то в следующий раз их будет не двое, а четверо, и подкараулят они тебя там, где никто не поможет.

– Мне вчера нужно было кому-нибудь съездить по «фэйсу»…

– Ну и дал бы мне, зачем далеко ходить.

– Тебе?! – он замолчал, взвешивая каждое слово. – Тебя я бы никогда не ударил. Эрик, ты мне спас жизнь, и не только жизнь…

– Вот и славно. Давайте пить чай!

– У меня к чаю есть что-то вкусное! – Агнешка полезла в дорожную сумку и достала из неё коробку латвийских конфет «Лайма»*. Вкус Родины, тоска заполнила сердце.

«Наташа, любимая, как же ты далеко!»

Агнешка тяжело вздохнула. Мы всё ещё были в контакте и слышали друг друга:

– Сумасшествие, разве можно так жить?

– Можно. В этом мире всё возможно, поверь!

– Как не верить?! Ты не оставляешь мне выбора.

*«Лайма» (в переводе с латышского – счастье)

Часть 3. Глава 9

Спать ложились без гнетущего состояния напряжения. Влияла ли на всё это наша Агнешка? Возможно. Чуточку. Ей хотелось, чтобы я отдохнул после вчерашнего потрясения и бессонной ночи.

И снова круглая Луна смотрела в окно, немой свидетель всех времён, точно так же как много веков назад. Сколько ей повидать пришлось, вращаясь вокруг Земли!..

Моя раскладушка стояла рядом с кроватью, не очень-то и удобно, но другого места в тесной комнатушке просто не нашлось. Уже проваливаясь в сон, я ощутил как ладонь Агнешки тихонько коснулась плеча. Это было приятно, энергия любви струилась через её пальцы, тёплая и нежная, как парное молоко… Я с горечью подумал о том, что у Агнешки не может быть детей, на таких руках выросли бы уникальные чада.

И всё же, почему это случалось с ней уже не в первый раз? Почему судьба безжалостно забирала у неё счастье материнства?

Приснилось, а может быть, воспоминания нахлынули. Я бегу к любимой женщине по сосновому бору. Глаза юной знахарки не дают покоя. В городе говорят о ней разное. Кто-то считает её воплощением зла, а кто и Божьей посланницей. Я обрёл в ней любовь. Кровь закипает от одной мысли об этой таинственной женщине, так легко отдавшейся мне без всяких колебаний в первый же день знакомства. Условности вообще не для неё, она свободна: искренняя, страстная, не похожая ни на кого, движимая понятными только ей одной принципами, творящая чудеса.

Однажды при мне привезли на телеге крестьянина, глубоко поранившего руку серпом. Ворожея просто пошептала над раной, слов я не разобрал, она произносила их очень тихо, почти беззвучно. Кровотечение остановилась прямо у всех на глазах. Человек был спасён.

Ведьма? Даже если и так, она делает добро, ни разу не видел, чтобы она кому-то сотворила плохое. Люди к ней идут за помощью, но почему-то боятся. Неведомое всегда пугает, то, что не имеет объяснения, шокирует.

Мне всё равно, что она старше и бедна как лисий хвост. Я по-настоящему влюблён и больше не могу без неё ни дня прожить. То, что делает со мной эта женщина, не поддаётся описанию! На ходу расстёгиваю плащ, стало жарко от мыслей о ней. Этот плащ тёмно-зелёного цвета, из шерстяного сукна, в первый раз стал для нас брачным ложем. Я случайно наткнулся на неё в лесу. Прекрасная нимфа стояла с корзиной, полной разных трав и цветов. Она что-то напевала. Именно эта незамысловатая мелодия и привела меня к ней, заманив в самую непроходимую чащу. Женщина не испугалась появления незнакомца, напротив, сказала, что долго ждёт меня, а я нерешителен и так молод.

– Подойди ко мне ближе, – она опустила корзинку и стянула с волос покров. Огненные волосы ослепили меня, как солнце. В её глазах я обрёл омут, в котором навеки пропал. Она сама прикоснулась ко мне губами, тёплыми и мягкими, со вкусом спелой земляники, и земля начала уплывать из-под ног. Развязав на мне плащ, она уложила его на мшистый ковёр и, скинув с себя платье, подозвала. Как же она восхитительно-красива! Даже во сне я не мог представить себе ничего подобного, а уж наяву и подавно. Совершенное, упругое, нежное женское тело моментально возбудило меня. Её руки ласкали, разжигая в груди неистовый пожар, которым я больше не мог владеть, всё случилось так быстро, что невольное разочарование настигло нас, но волшебница не отпускала меня из плена, всё продолжая покрывать поцелуями, шептала странные слова… Мы не заметили, как наступила ночь. Огонь не угасал и страстные объятия не размыкались. Я забыл о доме, кто я и где нахожусь.