Умереть, чтобы жить

– Удивительная… – повторил Джин Хек.

Катя перевела взгляд на Хена.

– А я зол, – наконец, сказал он. – я все еще на тебя очень зол, – он встал и пошел в дом.

Катя взяла бутылку из рук Хе Сопа и пошла за дом, к ручью.

Она, как и все сидящие у костра, знала – завтра ее здесь не будет.

***

Она пила прямо из бутылки… Ром обжигал горло и казался очень горьким. Думала ли она о чем – нибудь? Она думала только о том, как же она будет теперь без него? Как же она с этим справится? А он? Что теперь будет с ним? Он же впервые и по-настоящему кому-то открылся, кого-то полюбил…

Такое ощущение, что кто-то шутил злую шутку: поднимал их на ноги, латал раны, вселял веру, отогревал сердце, а потом оплеухой валил навзничь, и это продолжалось снова и снова.

– Ты не замерзла? – спросил подошедший Смирнов.

– Нет, Леш, – она сделала большой глоток.

– Думаешь, так будет легче, если напьешься?

– Не знаю.

– Мы должны…

– Я понимаю расклад.

– Любишь его?

И она разревелась. И била его, Смирнова, кулаками по груди. А он терпел. Потому что понимал. Понимал, что ей сейчас очень больно.

– Леш, уйди, а! Я хочу на небо посмотреть. Одна. – и она легла на землю, как всегда, широко расставив руки.

Его будто обожгло этой фразой. Будто теперь до него, наконец, дошло: это все. Это конец. Она никогда больше не полюбит его, не будет с ним. Ни за что.

– Долго на земле не лежи, простудишься. – и он пошел в дом. Катя достала наушники и вставила их в уши.

«Just one last dance

Before we say goodbye

When we sway and turn around, around, around

It's like the first time» – она подпевала Саре Коннор и плакала, плакала, плакала.…

«Наверное, я уже сильно пьяна, – думала она, – потому что звезды кружат вокруг меня, как в этой песне, как в этом последнем танце».

Он давно сидел в темноте, чуть поодаль от нее. Сидел и смотрел.

О чем он думал? Что чувствовал?

Он понимал, что завтра он должен совершить поступок – он должен отпустить эту женщину, чтобы сохранить жизнь ей и всем, кто его окружал. Могли ли его чувства быть важнее ее жизни? Нет, не могли. Поэтому Хен был практически спокоен. Что делать с болью внутри? Об этом он подумает завтра. Об этом он подумает тогда, когда с ней все будет хорошо.

Он видел, что она лежит на земле, широко расставив руки, и поет эту песню, дурацкую, грустную и сердце разрывающую песню про расставание. Он понимал, что ей плохо, больно, так же, как и ему… Как же он хотел лечь рядом с ней, как тогда, в поле, чтобы она положила голову ему на грудь и обняла его. Но, если он это сделает, он никогда не сможет ее отпустить. Потому что без нее и всего этого он не сможет больше жить.

«Вставай уже и иди в дом», – просил он ее.

Но разве она слышала?

Стало холодно. И он решился. Встав с земли, он подошел к ней и взял на руки.

Ее зеленые глаза были полны слез и нечеловеческой тоски. Она обняла его за шею и, думая, что он – видение, сказала: – Что? Даже не поцелуешь? Ни разу? – и, послушав тишину, ответила сама себе: «Правильно. Иначе отпустить не получится», – она закрыла глаза и уснула.

А он нес ее на руках, так сильно прижимая к себе, будто хотел запомнить этот момент, будто хотел впитать ее запах, ее тепло, ее всю, без остатка, всем своим нутром.

Глава 31

Утром они все вышли на улицу, чтобы проводить Катю и Смирнова.

– Спасибо. Спасибо, что спасли ее. Я буду это помнить, – Леша по очереди пожимал руку каждому из мужчин. Поравнявшись с Хеном, он сказал: «Тебе отдельное спасибо». Смирнов смотрел в глаза этого человека и понимал, что сейчас он делает невозможное. И он его уважал, осознавая, почему она его любит. «Если буду нужен – звони», – он положил лист бумаги в его нагрудный карман.

– Ребят, не буду ничего говорить, – она обняла каждого из стоящих рядом, – буду помнить. Вас и все, что вы сделали.

Так сложно было подойти к нему… Ноги почему-то подкашивались… Катя лишь просто посмотрела на него и сказала: «Прощай, Хен. Пусть все у тебя будет хорошо». И, резко развернувшись, пошла к машине.

– Трогайся, быстрее! – шепотом попросила она Смирнова, едва он сел за руль. – Быстрее, пожалуйста!

Леша включил зажигание и поехал вперед.

Они ехали уже минут пять. В полной тишине. Катя так сильно держалась за ручку дверцы, что пальцы ее рук побелели. Смирнов переключал скорость, когда она закричала, вцепившись ему в руку: «Подожди! Он должен знать»! И, выпрыгнув из машины, она побежала прямо через лес. Ветки деревьев хлыстали ее по рукам и ногам, но ей было все равно.

Увидев его, практически уже подходящего к дому, она закричала: «Хен! Подожди!». Он остановился, повернулся к ней, наблюдая за тем, как она, словно ветер мчится к нему. «Я тоже! – сказала она, обняв его с разбега настолько сильно, что он пошатнулся, – я тоже тебя люблю!»

И тогда он заплакал. Обняв ее одной рукой за талию, положив вторую вдоль всей ее спины, этот взрослый мужчина плакал, как ребенок, держа в руках самое ценное, что у него было.

– Поехали, – сказала Катя, вернувшись в машину. – Больше не убегу.

***

Как только они выехали на трассу, Смирнов проверил сигнал мобильного. Убедившись, что он есть, вылез из машины и прицепил камеру на один из столбов.

– Привет! Есть сигнал?

– Привет. Хороший.

– Катя с тобой?

– Да, все в порядке. Если он уедет из дома, дай мне знать. Тогда мы должны будем, как договаривались с Чан Воном, приступить к плану Б.

– Понял, Леш.

– Пока.

***

Смирнов понимал, что должен рассказать ей все. Он больше не хотел не доверять ей. Поэтому, сев в машину, сказал:

– Выслушай меня. И не перебивай. Мы встретились с ним в кабинете подполковника Чан Вона. Друга его погибшего приемного отца. Мы договорились, что завтра утром я увезу тебя в безопасное место, домой, в Россию, туда, где никто тебя не найдет, и ты будешь там, пока все, кто замешан в этом деле, не будут ликвидированы. Это план А. И он возможен при одном условии – если Хен отпустит тебя и не будет искать.

Но я бы на его месте не отпустил. Я бы искал. Потому что люблю. Потому что жизнь без тебя была бы невыносимой. Поэтому если он поедет за тобой, а Гришка это увидит по камере, которую я прицепил на столбе электропередачи, мы реализуем план Б.

– Даже если он поедет за мной, где он будет меня искать? Он не успеет. Ты сказал, что мы уезжаем завтра утром, – проговорила Катя безжизненным и тусклым голосом.

– Я положил ему адрес в карман.

– Ты сделал это для меня? – Катя удивленно смотрела на него огромными зелеными глазами. – Ты лучше, чем я думала, Смирнов.

Он ничего не ответил. Подумав: «Я должен был быть лучше, уже давно».

– А в чем план Б? – все-таки спросила она.

– Давай по мере развития событий, Кать.

Глава 32

Она кинула маленький рюкзак на кровать в номере отеля. Все происходило, будто во сне. Внутри была разрывающая пустота, от которой хотелось выть.

Катя легла на кровать, поджала ноги и, обняв их, просто смотрела в стену.

***

– Хен, выпьем? – предложил Джин Хек.

– Спасибо, друг, не хочу.

– Это тебе, – Хе Соп протянул ему блокнот, тот, который просила посмотреть Катя.

– Мне? – переспросил он. – Это же то, прекрасное, что ты видишь и никому не даешь даже одним глазком посмотреть.

– Тебе можно, – и Хе Соп, развернувшись, пошел к дому.

Хен удивленно посмотрел на Джин Хека, будто спрашивал его: «Что там?», но друг лишь развел руками в ответ.

И тогда Хен его открыл… На каждой странице была она… С того момента, как они очутились здесь, до вчерашнего «Я тоже! Тоже тебя люблю!».

– Как я буду без нее, Джин Хек? Как я теперь без нее буду? – он вцепился в руку друга.

– Так надо, Хен. Чтобы снова спасти ее, теперь ТАК надо.

– А я ведь трус, друг. Я даже не смог ее поцеловать…

Джин Хек достал сигарету, размял ее в руках и вставил в рот.

– Ты же бросил? – Хен удивленно посмотрел на него.

– Но сейчас хочется. Дай зажигалку. Всегда носишь, знаю.

Хен полез в нагрудный карман. Вместе с зажигалкой вытащил белый лист.

– Что это? – сказал он и тут же вспомнил, что Смирнов оставил ему номер своего телефона. – Мне он не нужен, – он скомкал лист, выбросив его в холодные угли костровища.

– Подожди. Не горячись, Хен. Может, еще пригодится. – Джин Хек вытащил из углей бумагу, сдул с нее пыль, развернув, перечитал несколько раз и протянул Хену, – ты можешь сделать это!

– Что сделать? – на автомате переспросил Хен.

– Поцеловать ее. Поцеловать женщину, которую ты любишь. Чтобы потом никогда об этом не жалеть.

Хен смотрел на лист бумаги, но буквы почему-то расплывались перед глазами. «Черт, да что со мной»? – проревел он.

– Он знал, что ты захочешь приехать, – Джин Хек взял смятый лист из его рук и прочитал адрес.

***

Смирнов ответил на Гришкин вызов. «Понятно, – кивнув головой, сказал он. – Тогда реализуем план Б», – и положил телефон в карман.

***

«Почему так тихо? – думала Катя, лежа на кровати и смотря в одну точку на стене. – Неужели ничего вокруг не происходит? Почему такая тишина и такая пустота внутри? Или все теперь без него не имеет никакого смысла? И так будет изо дня в день? Много лет?», – она крепче обняла колени и заплакала.

***

– Где он, Гриш? – набрал Смирнов знакомый номер.

– Уже километрах в двадцати.

– Сколько сейчас? Ближе к 22.00?

– Да.

– У тебя все будет готово в 6.00?

– Все, Леш. А ты уже ей сказал?

– Я не могу сейчас, Гриш. Позже. Сейчас это убьет ее, – несколько секунд Смирнов слушал тишину в трубке. – Чан Вону сообщил?

– Сообщил. Он, похоже, тоже был уверен, что все произойдет именно так.

– Значит, он хорошо его знает. Американцы уже цепанулись к твоей записи?

– Да. Сразу же, как он выехал.

– Хорошо, значит следили. И за нами, и за корейцами. Это хорошо, Гриш. – Смирнов замолчал. – Тогда поморочь им голову. Поводи их не в том направлении. Сможешь?

– Смогу. Сколько?

– До шести утра.

– Ты уверен, Леш? Ты уверен, что ты сможешь? Ты же все еще любишь ее!

– Уверен, Гриш. Ей это необходимо. Ей хоть что-нибудь нужно забрать с собой. – Смирнов отключился и открыл дверь ее комнаты.

***

– Ты поспи, – сказал он, видя, как она лежит на кровати, обняв колени. – Завтра будет тяжелый день.

Катя, будто в тумане, перевела взгляд в его сторону.

Смирнов сел перед ней на корточки, так, чтобы она видела его лицо, и сказал:

– В три я буду ждать около автомата со льдом.

Она машинально кивнула головой, никак не осмысливая происходящее. «В три, так в три», – она подтянула одеяло практически к глазам, давая понять, что не хочет больше говорить.

Леша вышел из номера, оставив дверь открытой, и подошел к окну этажом ниже.

***

– Приведи эту сволочь Джонсона сюда к шести. «Дальше все по плану», —сказал он, смотря, как Хен выходит из машины перед отелем.

– Хорошо. Трогать не будем, как договаривались?

– Не сегодня, Гриш. Не сегодня. С Родионовым что?

– На встречу, как договаривались, пригласил. Еще утром.

– Спасибо, Гриш. Джин Хек будет здесь к шести, как договаривались?

– Да. Подполковник уже попросил его присмотреть за Хен Мином.

Смирнов видел, как Хен зашел внутрь. Он уткнулся лбом в оконное стекло… И, увидев отражение своих глаз в нем, сказал: «Так тебе и надо, Леша».

***

Хен вышел из машины и стал осматриваться по сторонам. Сердце колотилось, как бешеное.

Думал ли он о чем-нибудь? Он знал, что ему нужно с ней проститься сейчас. По-мужски. По-настоящему. Выбросив свою трусость и страх. Сказать ей «спасибо» за то, что разожгла огонь в его душе, расшевелила его нутро. Он хотел, чтобы она сохранила его ТАКИМ в своей памяти.

Хен открыл дверь и вошел внутрь.

***

«Надо встать и проснуться, Катя. Надо прийти в себя», – сказала она себе и с трудом встала с кровати.

Зайдя в душ и включив воду, она, не раздеваясь встала под струю воды, опустив голову.

«Почему ты даже не поцеловала его? Трусиха! Трусиха! – она стукнула кулаком по стене, – почему ни разу по-взрослому, по-настоящему не сказала о своих чувствах? Почему сделала это впопыхах, в тот момент, когда он толком ничего не смог понять и сделать? Почему не жила каждый момент с ним так, как хотела? Дура! Трусиха!», – она продолжала стучать кулаками по стене и плакать.

– Ты можешь сделать это сейчас, – хрипло, тихо, с надрывом сказал он прямо у нее за спиной.

***

Дойдя до нужного номера, Хен увидел, что дверь открыта… И он понял, что это сделал Смирнов. Он осмотрелся по сторонам, но никого не увидел и зашел внутрь. Хен сразу услышал шум воды и пошел в его сторону. И там, под душем, он увидел ее. Сломленную. Потерянную. Его Катю. И тогда он почувствовал, почему ему нужно быть здесь. И что никуда он отсюда не уйдет, пока ее глаза не загорятся вновь бесовским зеленым огнем.

***

Она медленно поворачивалась в направлении услышанного голоса.

«У меня бред? Наверное, я уже сошла с ума», – думала она. Вода лилась ей на лицо, пластырь с заклеенной раны размок и упал на кафель, кровь капала прямо в слив…

– Ты можешь сказать мне все прямо сейчас, – взяв ее за плечи, сказал он.

Она прижалась к стене и смотрела на него удивленным, растерянным, не верящим в происходящее взглядом.

И Хен понял, что слова сейчас не нужны.

Он уткнулся носом в ее лицо и провел губами по щеке, вдыхая ее запах, будто хотел вобрать его весь, без остатка.

А потом посмотрел ей в глаза…

– Я…, – все же начал говорить он.

– Знаю, – она приложила палец к его губам.

Он смотрел на нее взглядом, полным нежности, любви и желания.

– Вот он, момент близости, да, Катя? – он чувствовал, что все вокруг, кроме нее, перестало существовать. Пальцы предательски дрожали и сердце колотилось, как бешенное.

– Да, Хен. – она просунула руки под его рубашку и поползла ими вверх по спине, пока пальцы не легли на его плечи.

– Так. Сейчас я хочу обнимать тебя так, – она смотрела прямо в его зрачки.

Его било током от ее прикосновений. В висках пульсировала кровь.

Она скрестила руки на его спине и прижалась так близко, что ее губы уткнулись в его шею, снова, как тогда, в лесу.

Подняв ее лицо вверх, он спустился носом по ее щеке, остановился и опять посмотрел на нее.

В его голове не осталось ни одной мысли. Он снова закрыл глаза и понял, что сейчас шагнет в пропасть. Шагнет туда, где никогда раньше не был. Шагнет добровольно.

Он целовал ее медленно, будто изучал каждый миллиметр, будто хотел узнать, какие они, эти губы, что им нравится, чего они хотят.

Ее руки скользили по его спине кончиками пальцев. И эти пальцы были нежными, горячими и пульсирующими.

Было так жарко, что вода, льющаяся прямо на него, казалась кипятком.

Он притянул ее к себе, обняв за талию, посмотрел в глаза и снова поцеловал. И она почувствовала, что сейчас его губы стали жадными и голодными.

– Люби меня, – шепотом сказала она.

– А я и не собирался спрашивать разрешения, – хрипло, чуть слышно ответил Хен.

***

Она перестала понимать, что происходит вокруг. Одежда падала на пол, вода уже не лилась на тело, свет то включался, то выключался, что-то падало на пол, телевизор то мелькал, то вновь смотрел темным монитором… Она видела только его глаза и чувствовала его руки и губы на каждом сантиметре своего тела.

Придя в себя, она поняла, что сидит на его ногах, обнимая его спину своими. Ее губы почему-то снова уткнулись в его шею. Левая рука обнимала его плечо, правая была запущена в волосы.

По телу пробежала еще одна волна, от которой будто взорвалась каждая клетка. В глазах мелькали искры, и было очень жарко.

Он немного откинулся назад, так, чтобы видеть ее лицо и сказал: «Ты решила спалить меня дотла?»

Катя еще крепче обняла его ногами и руками и, закрыв глаза и уткнувшись снова в его шею, прошептала: «Я люблю тебя, Кан Хен Мин».

Глава 33

Ветер раздувал оконную штору.

Он лежал напротив и просто смотрел на нее.

– Ты не знаешь, что делать с девушками в такие моменты, Кан Хен Мин? – улыбаясь, уколола она его.

– Не знаю. «Ни разу раньше не был в такой ситуации», —смущенно сказал он.

– И почему-то я не верю тебе, Хен Мин, – уже смеясь, сказала она.

– Твое призвание сводить меня с ума? – он облокотился на руку и смотрел на нее сверху.

– Мое призвание любить тебя! – она погладила его по щеке.

А он снова перехватил ее запястье и снова поцеловал ладонь.

– Что мне делать, Катя, что мне делать, когда тебя не будет рядом? – он все же задал ей этот вопрос.

– Я всегда буду рядом с тобой. В солнце, которое гладит твое лицо, в ветре, который шевелит твои волосы, в дожде, прикасающемся к твоей коже, в душе, которая сохранит тепло моих рук. Ты никогда не будешь один, Хен, слышишь?

Ее взгляд упал на часы. Почти три…. «Но что мне говорил про три Смирнов?», – пыталась вспомнить она.

– Я быстро. Схожу до автомата со льдом, – почти на бегу бросила она, боясь, что он увидит ее лицо и что-нибудь заподозрит.

– Тогда я в душ. И буду ждать тебя, – ответил он, вставая с постели.

***

Смирнов ждал ее. И только взглянув на него, она поняла, что разговор будет тяжелым.

– Ты пришел рассказать мне о плане Б? – спросила она, выпрямив спину.

– За ним следит ЦРУ с того момента, когда он сегодня покинул дом. Если завтра он с командой не вернется на базу и не сделает вид, что тебя никогда не было, всех их выставят козлами отпущения в неудачной попытке покушения на правительство КНДР, отдадут под трибунал, а после, в чем я не сомневаюсь, уберут. Пока Джонсон жив, пока все, кто дергает за нитки, не будут ликвидированы, ты, он, его команда, я – все в опасности.

Я бы мог просто увезти тебя. Но, как я и предполагал, он тебя не отпустит.

Поэтому выход только один: я должен убить тебя. Убить так, чтобы в это поверил он, чтобы в это поверил Джонсон.

– Лучший способ прекратить отношения – умереть…, – процитировала она фразу из какого-то фильма… и сползла по стене на пол.

– Соберись, Катя. Времени мало, и все нужно сделать точно. Он уже спасал тебе жизнь. Сегодня – твоя очередь.

Слова Смирнова звучали как пощечины. Но Катя понимала, что он прав. – В 5.50 ты выйдешь за кофе в фургончик напротив отеля. Гришка встретит тебя внизу и сделает то, что нужно.

– Но почему именно в 5.50? – спросила она, понимая заранее бессмысленность этого вопроса.

– Потому что до этого времени Гришка водит ЦРУ по ложному следу.

Она подняла на Смирнова глаза, понимая, что именно сейчас, для того, чтобы у нее было время побыть с ним, они, Гришка и Смирнов, они…

– Спасибо, Леш, – она обняла его и ушла.

– Пожалуйста, Катя, – ответил он шепотом ей вслед.

***

«На что способен человек ради любви? – думала она по дороге в номер. – На многое способен. На все. Я сделаю это. Сделаю! Теперь у меня есть намного больше, чем несколько часов назад», – сказала она себе и зашла внутрь.

Он стоял у окна, обернув полотенце вокруг бедер.

Она смотрела на его черные, как смоль, волосы, широкие плечи, на вздувшиеся на руках вены, стараясь запомнить как можно больше.

Поставив ведро со льдом на стол, она подошла и уткнулась в его спину губами. Он вздрогнул.

– Я напугала тебя? – спросила она.

– Я, наверное, просто задумался.

– У тебя шрамы, тут, на спине. Много шрамов.

– Я все-таки солдат.

– Пообещай мне, Хен, что будешь осторожным. Пообещай, что будешь беречь себя! – она нежно прикасалась к каждому из них, а потом целовала.

– Обещаю! – сказал он, повернувшись.

Она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Желание быть с ним здесь, сейчас было настолько острым, болезненным и сильным, что губы задрожали, и она заплакала.

– Когда-нибудь ты сведешь меня с ума, Катя, когда-нибудь ты окончательно сведешь меня с ума. – он притянул ее к себе, полотенце упало на пол, и опять перестало существовать все, кроме рук, губ, чувств и ощущений.

***

Гарри Джонсон ехал по следу Хен Мина уже несколько часов. Ехал туда, куда вел его Майкл.

«Этот урод по городу, что ли, всю ночь катается?», – его терпению приходил конец, он курил одну сигарету за другой и был на взводе.

– Да! – проорал он в ответ на входящий. – Что? Убей эту тварь, наконец!

Он несколько раз в бешенстве постучал по рулю. «Сволочи! Всю ночь меня по городу водили! Сволочи!», – он развернул машину, выкинул сигарету в окно и поехал в обратном направлении.

***

Смирнов направил пистолет в затылок Родионова.

– Звони!

– Не могу. Он меня убьет.

– Не позвонишь, я убью тебя первым, – и он снял пистолет с предохранителя.

Родионов набрал номер.

– Они водят тебя за нос, Гарри. Я знаю, где она. Но прежде, чем я скажу, обещай, что ЦРУ меня не тронет, – несколько секунд он слушал то, что говорил ему собеседник. – Хорошо, – наконец, ответил ему Родионов, – я сделаю это. Буду ждать в 5.50, – и он назвал адрес.

***

5.40… Она погладила его по щеке, убрав прядь волос с лица.

– Я люблю тебя, Кан Хен Мин! «И всегда буду!» —прошептала она и встала с кровати.

На столе, рядом с ведерком для льда, лежал его армейский жетон. Вопреки здравому смыслу, она протянула руку и убрала его в карман шорт.

Дойдя до конца комнаты, она посмотрела на него долгим, нежным и полным любви взглядом. Осторожно открыла дверь и вышла.

***

Джин Хек уже подъезжал к указанному месту. От полковника он понял, что должен присмотреть за Хеном, чтобы тот не натворил дел, и ровно к 7.00 вернуться с ним на базу, к остальным. Он знал, что сейчас Хен с Катей, поэтому понимал просьбу Чан Вона.

***

Гришка встретил ее на первом этаже.

– Я рад, что ты жива, Катя! – сказал он, обняв ее.

– Это ненадолго, Гриш! – грустно улыбнулась она.

– Сними рубашку, в которой пришла. – Катя сделала это. – Надень майку, а сверху это – он протянул ей тонкий бронежилет, а после прикрепил к ее груди что-то типа пакета с краской. – это поверх всего, – он протянул ей рубашку, в которой она пришла.

– Гриш! «Все будет хорошо?», —почему-то шепотом спросила она.

– Должно быть хорошо, по-другому нельзя.

– А Смирнов?

– Он ведет Джонсона. Гад должен вовремя и лично увидеть, что тебя убьют.

– Но кто, Гриш? Кто меня должен убить, если не сам Джонсон?

– Наша крыса. Наша крыса тебя и убьет.

Катя уже ничего не понимала и, если честно, не хотела понимать.

Она еще раз повторила все, что должна была сделать, открыла дверь и вышла на улицу.

***

Хен открыл глаза и улыбнулся. Он чувствовал себя настолько счастливым, что не хотел думать ни о чем, кроме этого.

Кровать была пуста… «Наверное, ускользнула в душ», – подумал он и снова улыбнулся.

«5.55 – вслух сказал он. – Через час я должен быть на базе».

Входная дверь открылась.

– Катя? – спросил он. Но увидел вошедшего Джин Хека.

– А ты что здесь делаешь? – он недоуменно смотрел на друга.

– Одевайся, – Джин Хек бросил ему одежду. – Этот ублюдок здесь, в машине на конце улицы.

– А Катя?

– Она вышла 5 минут назад. Быстрее, Хен! Чтобы он оставил в покое ее, тебя и всех нас, он не должен тебя увидеть. Он должен думать, что тебя здесь нет! Что ты ее отпустил!

– Я знаю, но… «Но почему она не попрощалась, уходя? Почему?», – подумал он.

И тут раздался выстрел.

***

Катя подошла к вагончику с кофе и заказала эспрессо. Сделав два глотка, почувствовала, что начала кружиться голова.

И тут она увидела, что какой-то человек направляет на нее пистолет… Кофе выпал из рук, сильная тупая боль стала разливаться по груди вместе с красным пятном.

Она медленно падала на асфальт, и только облака плыли перед ее глазами.

«Хен…, прощай», – прошептала она непослушными губами и потеряла сознание.

***

Они оба подбежали к окну на звук выстрела.

Хен видел, что какой-то мужчина направил пистолет прямо ей в сердце и выстрелил.

Он хотел заорать, но Джин Хек развернул его и со всей силы прижал к стене, закрывая рукой рот.

И от безмолвного крика в глазах его друга по его лицу потекли слезы.

– Мы должны идти, Хен! – он тряс его, пытаясь привести в чувство, – мы должны уйти!!!!!

– Я убью этого ублюдка! – сипел Хен, – Я найду его и убью!

Джин Хек вывел его через черный ход, посадил в машину и уехал.

***

Через 1,5 часа Гарри Джонсон летел в Вашингтон.

Он пил виски, смотря в иллюминатор, и улыбка не сходила с его лица.