Путешествие в сказочную реальность

Наверху, конечно, было удобно, никто не мешал, не толкал. Но меня не очень-то устраивал покой. Душа рвалась в полет, к долгожданным приключениям, к необычным свершениям. И приключения не заставили себя долго ждать.

Но поначалу я увлекся видом из окна. С верхней полки передо мной открывалась изумительная панорама.

Зеленое море тайги

Прямо как в песне поется: «Зеленое море тайги». И это не была утомляющая однообразием зелень. Наоборот, до края света простиралось своим многообразием оттенков, как цвета побежалости на раскаленной стали, чудесное творение природы – ТАЙГА. Изумрудное покрывало чередовалось с лысыми желтыми холмами, отлогими черными ущельями, кривыми ручейками и голубыми озерами.

Мерный стук колес начал меня убаюкивать. Сладкая истома легкой пеленой окутывала мое сознание. Но в последний момент я вдруг отчетливо рассмотрел огромную гору, которая с невероятной скоростью надвигалась на наш поезд. В панике я попытался вскочить, но со всей силы шарахнулся головой о потолок. И то ли от боли, то ли от ужаса аварии заорал на весь вагон: «Караул! Мы пропали! На нас летит гора!». В это же момент вокруг все потемнело, а стук колес усилился многократно. Мелькнула последняя мысль: «Мы уже на том свете. Но, почему-то, совсем не больно». В себя я пришел от громкого хохота снизу.

– Пацан, это тоннель под горой. Ты что первый раз в поезде едешь?

Я никак не мог осмыслить происходящее. Медленно возвращался из дремы и с того света под дружный хохот соседей по купе.

– Да нет. Я каждый день езжу на поезде.

Такую глупую ложь я нес впервые. Постепенно все осознавая, я присоединился к общему веселью. А в уме заметил: «Есть приключение №1». И, конечно, уже было не до сна. Начал опять пронизывать, уже затуманенным взором, природу. Было уже не так интересно. И кедры казались пониже, и ели не такие стройные, и вообще: долго ли нам еще ехать?

Мишки на рельсах

Не зря гласит пословица: «Пришла беда – открывай ворота». От этого, мягко сказать, приключения я отделался легким испугом. Видимо я своими порывами к чудесам каким-то образом всколыхнул высшие силы. Не успел я до конца оправиться от первого ужаса, как судьба подвергла меня еще большему испытанию. Вдруг поезд, безо всяких признаков плавной остановки, завизжал что есть мочи тормозами, затрясся в каких-то судорогах всеми, что ни на есть своими железяками и деревяшками, почти мгновенно сбавил скорость почти до пешеходной и встал как вкопанный. Меня не сбросило с полки только потому, что лежал у стенки по ходу движение. А с остальными творилось такое, что жутко было смотреть: вниз с полок полетели люди вперегонки с сумками и чемоданами, разлеталась в осколки стеклянная посуда. Нож, лежащий на столе, проделал сложную дугу и воткнулся в стену прямо рядом с шеей одного пассажира. Того самого, который громче других ржал над моим первым испугом. Как ни странно, первое происшествие во мне выработало какой-то иммунитет к страху. Зато остальным было уже не до смеха. Никто ничего не понимал. Все матерились, кто-то стонал от ушибов. Кто-то пытался собрать свои вещи. Зато я был хладнокровен и, почти, бесстрашен. К тому же мне пришло в голову открыть верхнюю форточку окна и высунуться на улицу. Я начал высматривать, что же произошло. Ни гор, ни иных препятствий перед поездом не наблюдалось. И тут настала моя очередь ржать по-лошадиному над всеми остальными. В окне я увидел медведицу маму с тремя малышами, мирно пересекающих рельсы перед паровозом. Машинист пожертвовал нашим спокойствием, а может и каким-то ущербом, во имя этой идиллии.

– Мужики, а что, вы впервые встречаетесь с медведями? Для сибиряков это непростительно.

Все бросились к окну, забыв о своих болячках и шмотках. От увиденного враз разомлели и тоже начали похихикивать. Но не так покровительственно, как передо мной в прошлый раз. Зато я гордо воззревал на них с высоты багажной полки и добродушно улыбался. В этот миг я почувствовал себя истинным сибиряком. По-моему, и подлинные мужи признали меня своим. Я зафиксировал: «Есть приключение №2». Если так и дальше пойдет, я превзойду все свои ожидания. Но это еще присказка. Сказка впереди.

5. Крещение тайгой

Под впечатлением этих событий я припомнил и свое истинное крещение сибирской тайгой. И отец рассказал о своем знаковом приключении в первый год пребывания в Сибири. Оказывается, каждый истинный сибиряк проходит крещение тайгой. Как молодой моряк морем. Моряка бросают на выживание в пучину моря, а сибиряка в гущу тайги. Разница лишь в том, что моряка страхуют, а сибиряк сам должен выкарабкаться из происшествия. Расскажу сначала про отца.

Незадолго после своего приезда в Сибирь, отец рванул по ягоды в лес. Он еще не понимал, что тайга – это далеко не лес. Это целый мир со своими правилами и законами. Друзей пока не завел, а на экзотику тянет. И вышел-то только на опушку. Тут же наткнулся на огромный куст диаметром метра три и высотой метра два, весь усыпанный малиной. Такого изобилия плодов в одном месте он еще не видывал. Набросился на ягоды аки зверь. Так увлекся, что не сразу заметил за очередной веткой настоящего зверя – медведя. Принял его за такого же сборщика малины, как и он сам. Решил пошутить: «И кто же посмел обдирать мой куст? Может для начала познакомимся?» И познакомились. Медведь спокойно срывал когтями ягодки и отправлял их в огромную пасть. Тоже, видимо, увлекся и не замечал конкурента. И в какой-то момент оба лакомки встретились глазами.

Я не могу так красочно и артистично, как отец, обрисовать всю картину знакомства человека и зверя, но, как говорит отец, перепугались они оба. И кто в большей степени тайга умалчивает. После некоторой паузы, которая ушла на осознание происходящего, оба, одновременно, с жутким воплем бросились в противоположные стороны. Отец бежал, не разбирая дороги очень долго. Пока не осознал, что он раньше был совсем рядом от входа в тайгу, в данный момент углубился в неизвестном направлении. В тайге заблудиться может легко даже бывалый сибиряк, а новичку сам черт велел не выбраться оттуда и вовсе. Но чудо свершилось дважды за один поход в тайгу. Подобру расставшись с медведем, отец присел на поваленный ствол и начал вспоминать все свои навыки разведчика во время Великой Отечественной войны. Он был командиром разведроты. Это как сейчас командир спецназа. Их готовила сама жизнь к выживанию в экстремальных условиях. Вспомни и азимут, и признаки севера и юга на коре деревьев, и направление солнца на небосводе. В общем, сориентировался так быстро, что и не успел толком испугаться. Спокойно вышел на то место, откуда и вошел в тайгу. Потом со своими новыми друзьями часто вспоминал эту любезную встречу в тайге. Друзья – подлинные сибиряки, сами были в шоке от этого происшествия. Сказали, что отцу немерено повезло. Видать медведь был на тот момент сыт под завязку.

Медведь – лакомка

Теперь про мое личное крещение тайгой. В первые же дни прибытия на постоянное место жительства к отцу меня тоже потянуло в так называемый лес. Очень хотелось повидать настоящие кедры с шишками.

Сибиряки обычно выходили на сбор шишек, то есть шишкарить, осенью. Это всегда был и остается тяжелый, но прибыльный труд. В те времена семья за пару недель могла на шишках заработать на легковой автомобиль. Выходили на этот промысел всей семьей. Каждая семья имела свое заветное место вдали от города.

Но мне не столько шишки были нужны, сколько посмотреть, как они растут, как выглядят сами хваленые кедры. Тем более мне говорили, что можно найти шишки и от прошлого урожая. Отец, памятуя свое блуждание по тайге в прошлый раз, пригласил с собой и бывалых сборщиков даров природы. В тайге делом занимался я один. Шнырял по лесу, взбирался на кедры, рвал недоспелые шишки. Нашел и прошлогодние вполне съедобные экземпляры. А мужики, как водится, присели на опушке и приступили к таежной трапезе. Основательно натрапезничившись, вспомнили обо мне. Я еле расслышал их крики ау-ау и пошел навстречу. Встретились где-то далеко от опушки. Изрядно подвыпившие завсегдатаи тайги начали спорить о направлении возврата к дому. У каждго была своя версия. Мне пришлось проявить инициативу. Я предложил залезть на высокий кедр и оттуда высмотреть выход к дороге, по которой мы вошли в чащу. Как я ошибался. А подвыпившие мужички даже не одернули меня в моем благородном порыве. Хотя прекрасно представляли, что эта затея совершенно бесполезна. Пока я карабкался на самый высокий кедр, мальчик я был тренированный в вильнюсских горах, мужички еще основательней приложились к трапезе. И что я увидел с самого верха? Сплошной ковер хвои и только. Оказывается, все просеки, дорожки и тропки скрываются за сплошной стеной деревьев. Когда, спустившись вниз, я объявил о своем промахе, мужики еще разок крякнули и начали собираться. Если бы не мой отец, плачевны были бы наши дела. Он, как и прошлый раз, тщательно изучил обстановку, провел мысленную геолокацию и, с большой уверенностью, повел нас в строго определенном направлении. И опять чутье былого разведчика не подвело. Мы вышли не просто в нужном направлении, а на тупиковое острее просеки, от которого мы углубились в чащу. Это высший пилотаж разведчика!

6. Вокзал на двоих

После всех этих приключений я залег спать. Я должен на этом поезде добраться до Барнаула. Спал, что называется, мертвецки. Если бы не активность пассажиров, которые забарахтались, собираясь на выход, так и проспал бы. За окном была уже совсем другая панорама. Вместо зеленого моря тайги тянулась бескрайняя степь, чередуясь с мелкими перелесками и легкими пригорками. Утро задалось солнечным. Степь завораживала чем-то иным, нежели тайга. Горизонт будто отодвинулся еще дальше. Зелень стала похожа не на бескрайнее море, а больше на тщательно выглаженную скатерть малахитового цвета. Солнечные лучи переливались в ней всеми оттенками зелени. Так и хотелось притронуться руками к этой невероятной красоте.

Поезд начал замедлять ход. Замелькали пригородные постройки, напоминающие наспех возведенные лачуги, соединенные кривыми улочками. Чем ближе подъезжали к городу, тем дома становились респектабельней, а улицы начали утверждать свое право называться городскими. И, наконец показался вокзал. Он выглядел так же помпезно, как и вокзал г. Тайги. Тот же резной фасад с огромными окнами. Только другая цветовая гамма. Если у Тайги расцветка бело-голубая, то у этого бело-терракотовая. Поезд долго катился на пешей скорости, собирая на перроне заждавшихся встречающих. Я был волен как птица. Меня не мог никто встречать. Поэтому я не торопился к выходу. Спокойно восседал на чемодане в конце прохода. Поезд, наконец, последний раз дернулся, как в судороге, и остановился, словно уперся в стену. Толпа в проходе, как по команде, вся ринулась к выходу. Ее плотность достигла критической точки. И, когда проводник распахнул дверь, на платформу из вагона, как из тюбика с зубной пастой, начал выдавливаться людской поток. Я, не спеша, с огромным чемоданом, с балалайкой за плечами, вышел последним.

Первый этап путешествия преодолён успешно. Знать бы мне, что это были даже не цветочки, а лишь предцветия моих проблем. Впереди были такие ягодки, что мама не горюй. Мне предстояло пересесть на другой проходящий поезд, который должен доставить меня на родину предков или, точнее, ближе к родине. Этот пункт назначения так, по иронии судьбы, и назывался: поселок Родина. Не многие сейчас помнят, что такое пересесть на проходящий поезд. По-другому это действо называется «пере компостировать железнодорожный билет». То есть, пробить в железнодорожной кассе в картонном билетике новые дырочки с номером и датой отправления желанного поезда. Причем транзитным пассажирам не предоставлялись никакие льготы. Они должны выстоять живую очередь наравне с первичными пассажирами. А что такое проходящий поезд? Это, как правило, битком набитый состав с изредка припасенными местами для промежуточных станций. Очередь в зале ожидания строго нумеровалась надписями чернильным карандашом на руке пассажира. Очередь могла продвигаться и день, и два, и неделю. Как повезет. В таком случае нумерация корректировалась ежедневно. У многих не хватало места на одной руке, пачкали другую. Для меня эта процедура была и забавна, и печальна. На поезд этого дня я не попал. Был где-то в третьем десятке ожидающих, а мест оказалось около десяти. Значит предстояло сутки провести на вокзале в зале ожидания. Что такое зал ожидания на вокзале провинциального российского городка тех времен – это не поддается осознанию современным человеком. Во-первых, при формальном наличии туалета, пользоваться им невозможно из-за полной антисанитарии в нем. Спасти могут только кустики вокруг вокзала. Но и они изрядно пользованы нетерпеливыми пассажирами. Во-вторых, нет никаких пунктов питания. Если свои запасы иссякли, то найти что-нибудь съестное можно только в городском магазине. Еще к проходящим поездам предприимчивые горожане выносят, за очень немалую плату, кое-что съедобное. В-третьих, мест, даже сидячих, для всех не хватает. Люди валяются, где придется. Занять место на скамье – это великое благо. Мне удалось пристроиться в дальнем углу зала рядом с антисанитарным туалетом. Я был проинструктирован еще отцом, что на вокзалах надо держать ухо востро. Там собирается сброд всяких мастей. И те не брезгуют никакой мало-мальски полезной добычей. А уж чемодан упрут и глазом не моргнешь. А у меня еще и ценная балалайка припасена деду в подарок. Ее стащат в первую очередь. Это я так рассуждал про себя. Чтобы избежать возможных эксцессов, уселся верхом на чемодан, а инструмент зажал между ног и стал молча просчитывать свои варианты выбраться из этого ада. Судя по первой попытке, мне не уехать еще несколько дней. А меня уже на следующий день, после поселка Родина, будет ждать в одной из попутных деревушек подвода с лошадкой для пересадки в нее с автобуса. На автобус я должен усесться в Родине. Значит, самое позднее завтра в такое же время, я должен, кровь из носа, уехать из этого негостеприимного городка.

На этой безрадостной ноте я принял героическое решение раздобыть где-нибудь еды. Свою я, сдуру, прикончил еще в поезде. Затем придумать как устроиться на ночлег. А день, тем временем, клонился к закату. Пассажиры начали валиться с ног там, где сидели или стояли. Зал приобретал вид бесформенной свалки человеческих тел. Даже выйти-то за добычей провианта невозможно. А про туалет и страшно подумать. Хотя бы поспать как-то сидя.

Но, уже не первый раз в моей жизни, произошло чудо. Как и в предыдущие разы, я бога не о чем не просил. Но внутри меня что-то или кто-то, очень внятно произнес: «Пацан, не горюй. Ты же на вокзале не один. Все будет хорошо». И у меня как будто электрический ток прошел через все тело. Действительно. Нас же двое. И я подумал не про вещий голос. Я вспомнил про свой любимый инструмент. Вез его в подарок деду.