Якудза из другого мира 4

Исаи подбросил нож к потолку, а пока тот летел, вращаясь в воздухе, мой одноклассник попытался выскочить наружу. Сэнсэй дернулся было за ним, однако нож изменил направление и полетел уже в Норобу, сверкнув окровавленным лезвием.

Сэнсэй за долю секунды хлопнул в ладоши, словно убил надоедливого комара. Лезвие ножа остановилось в считанных сантиметрах от морщинистого лица.

– Не дай ему уйти! – выкрикнул сэнсэй.

Я тоже вскочил на ноги, но Исаи быстро сделал мудры и по ногам ударила морская волна, отбросившая меня назад. Исаи чуть удивленно взглянул на свои руки, а в следующую секунду блокировал быструю атаку сэнсэя. Норобу снова перешел в сверхскоростной режим. Однако, Исаи (или тот, кто в него вселился) сам был не промах.

В воздухе замелькали руки, ноги, склянки, плошки. Мне это напомнило бой сэнсэя против господина Ицуми, когда тот был под воздействием препарата. Правда, на этот раз бой закончился очень быстро – я даже не успел войти в режим замедления.

Сэнсэй вылетел из поднятого облака пыли. Он ударился спиной о стенку и сполз по ней на пол.

– За сэнсэя ответишь! – выкрикнул я и бросился в бой.

Вскоре я аккуратно лег рядом с сэнсэем – скорость сикигами оказалась в три, а то и в четыре раза выше моей. Даже тренируемые недавно прямые удары не помогли – этот засранец был чересчур быстр.

– Не дай… ему уйти… – проговорил сэнсэй.

– А как? – задал я резонный вопрос.

– Да хуй его знает… – последовал не менее резонный ответ. – Расскажи, как надо баб соблазнять…

– Какие же вы слабые… Я мог бы убить вас прямо сейчас, но… Я предпочту увидеть ваши страдания. Это будет скрашивать мои дни в аду. Пока, доходяги, – помахал рукой Исаи.

Чтобы хоть как-то выплеснуть злость от побоев, я метнул первую попавшуюся под руку вещь. Вещью оказался камень, которым сэнсэй иногда придавливал пергамент, чтобы тот не загибался при письме.

Камень росчерком молнии устремился к спине Исаи, но тот в последний миг обернулся и вынул снаряд из воздуха. В его черных бездонных глазах не было и тени издевательства. Он просто сжал пальцы, а в стороны брызнули каменные осколки. Как будто внутрь снаряда вставили петарду и вот сейчас она рванула. Камешки заколотили по стенам и полу.

– Мы тебя всё равно достанем. Достали один раз, достанем и ещё, – прошипел сэнсэй.

– Да вы уже меня достали, ушлепки. Обоссать бы вас, да время тратить жалко.

После такого трогательного прощания Исаи окончательно покинул наш дом.

– И где носит Киоси, когда он так нужен? – задал риторический вопрос сэнсэй.

Он лежал на спине и смотрел в местами выщербленный потолок. Выбоины остались после сражения. Да и на полу была гора осколков, валялись разорванные в пух и прах сухие травы. Мы с сэнсэем лежали так, как будто не было в мире ничего важнее лицезрения потолка.

Я просканировал тело, переломов не нашлось, но вот ушибов мягких тканей, синяков и ссадин нахватался изрядно. Примерно также выглядел и сэнсэй.

Дух в теле Исаи оказался очень силен.

– Зачем тебе Киоси? – спросил я, когда пауза затянулась.

– Чтобы в ухо дать. Ты-то вон уже получил, тебя лупить бесполезно. Хотя и мог ради порядка чуть подольше посопротивляться…

– Ага, и отнимать боевую славу у лучшего бойца клана Казено-тсубаса-кай? Нет уж, я думал, что ты немного полежишь, подумаешь о прекрасном, а потом встанешь и вытащишь из Исаи сикигами. Возможно, даже за яйца, если они есть у бесплотных духов.

– Это не сикигами, Тень. Вернее, сикигами, но не те, которые помогают людям. Это онрё – призраки людей, которые умерли с такой неистовой яростью, страстью или ненавистью, что не в силах спокойно уйти в мир мертвых.

– Призраки?

– Такие души превращаются в мощных разгневанных духов, разрушающих все на своем пути. Онрё появляется таким, каким был в момент своей смерти. Часто такие призраки при жизни бывают жертвами войны, стихийного бедствия, предательства, убийства или самоубийства, при этом на их телах видны раны, ожоги и прочие следы той смерти, которую им пришлось принять.

– Но у этого ничего не было видно.

– Потому что он вселился в человека. Цель у любого онрё только одна – месть! У него достаточно сил, чтобы легко и быстро убить любого человека, но чаще всего мстительный дух предпочитает преследовать свою жертву долгое время, всячески отравляя жизнь и наблюдая за ее мучениями и страданиями – и в конечном итоге: смертью.

– Ага, всё как этот утырок обещал.

Я думаю, что вы уже догадались, кто был тем самым утырком, занявшим тело Исаи? Как нет? Да это же прямо на поверхности лежит. Вас же не били по голове, как только что меня, так что поводов тупить нет.

– Да, обещал… Чаще всего онрё насылает страшные проклятия на человека или место, которые становится объектом преследования. Эти проклятия могут передаваться другим людям через близкий контакт, словно заразная болезнь, создавая широкий круг смерти или разорения, куда оказываются втянуты множество людей.

– Вот почему он говорил о родных и близких? Надо бы обезопасить моих родителей.

– Твои родители на другом конце света. Вряд ли онрё попрётся так далеко, чтобы вершить месть. Хотя, сила опустошения у онрё гораздо мощней и шире, чем у других призраков. Для их гнева не существует конкретной цели, они хотят одного – уничтожить. Более того, месть онрё практически невозможно утолить, в отличие от большинства других призраков.

Я прикусил губу. Значит, вместо сикигами, который должен был помочь мне справиться с Сэтору, я обрел нового врага. Да, я туплю…

– В то время, как обычный юрэй будет появляться лишь до тех пор, пока не будет изгнан или успокоен, ужасное проклятие злобы онрё будет довлеть над местом еще долгие годы после того, как призрак отправиться в иной мир. Иногда проклятие онрё рождается не из ненависти и желания отомстить, а из страстной любви, которая извращается в неистовую ревность.

– Ну, в моём случае вряд ли этот призрак страстно любил меня.

– Знаешь, разгневанный онрё будет преследовать своего бывшего возлюбленного, обрушивая гнев на его новую любовь, следующий брак и детей. В конечном итоге, человек которого так любил дух при жизни, будет лишен всего, и ему останется лишь умереть. Но каково бы ни было происхождение онрё – неистовая ненависть или столь же неистовая любовь, – неразборчивый гнев делает его самым опасным из всех сверхъестественных существ Японии.

– Вот ни хрена не привлекательная перспектива. Я как-то видел фильмец, где девчонку утопили в колодце, а она потом распространила видеокассету и кошмарила всех зрителей подряд, вылезая из экрана через семь дней. Ну да, люди смотрят фильм, а через семь дней она за ними приходит. Похоже, что это из той же оперы… И кто этот призрак, который захватил тело Исаи?

Сэнсэй даже поперхнулся. Он уставился на меня, словно ища в уголках глаз насмешку. Насмешки не было, я действительно не понимал. Возможно, что дело было в том, что я немало людей отправил на тот свет. А возможно, причина была в недавно упомянутых ударах по голове.

Норобу перевернулся на живот и показал на одну из бумажных лент. Она первая скомкалась, когда влетел Киоси.

– Что ты видишь, Тень?

– Могучий сикигами вызывается вплоть до смерти сына старшего комиссара Мацуда, – сказал я по памяти, пожав плечами.

– Нет, ты прочитай так, как возникло переплетение, – покачал головой сэнсэй.

Я пробежал глазами скомканную полосу и почувствовал, как на затылке зашевелились волосы.

Киоси так удачно наступил на бумагу, что в итоге появилась надпись:

«Вызывается могучий сикигами старшего комиссара Мацуда!»

– Вот, а твой одноклассник ещё и кровью подкрепил вызов. Так что теперь в теле Исаи находится твой заклятый враг… Хотя, если хочешь, то можешь отправиться в путешествие. Мир большой, документы тебе справим новые. Потерпеть-то нужно будет всего месяц, а потом вернешься и будет всё по-старому…

– Подожди, то есть как по-старому? А Исаи? Он же что… Он умрет?

– Всё равно он рано или поздно умрет. Не сейчас, так через семьдесят лет. Какая разница для бесконечной вселенной мгновение жизни какого-то мальчишки?

Я помотал головой.

– Нет, сэнсэй. Нужно найти выход для Исаи. Нужно спасти его в конце концов!

– Да с какого перепуга-то?

– Ну, хотя бы с такого, что он мой друг. А мы друзей в беде не бросаем! Вон он как на крик Киоси выскочил. Если бы тут нас убивали, то сразу бы вступил в бой.

Сэнсэй поджал губы, тяжело вздохнул и, неожиданно, улыбнулся:

– Тень, я от тебя другого и не ожидал. За друга всегда надо впрягаться. Ладно, мне ещё нужно порыться в записях. Я никогда не изгонял онрё, нужно основательно подготовиться.

Он вытащил из воротника иглу с каплей крови Исаи. Внимательно всмотрелся в неё, как будто она могла рассказать о секретах уничтожения выпущенного онрё.

– А я как могу помочь? – кашлянул я, когда пауза затянулась.

– А ты… – сэнсэй обвел взглядом разгромленную комнату. – А ты можешь здесь убраться. Вот не люблю я беспорядок… Всё-таки твой друг приходил, так что сам знаешь – за друга всегда надо впрягаться.

Глава 3

До вечера мы с сэнсэем успели не только вылечить друг друга, но ещё и убраться. Хотя тут надо бы уточнить, что лечились мы вместе, а убирался только я один. Сэнсэй сказал, что у него много дел и вообще – не дело оммёдзи по дому с веником бегать. Его ждали высшие сферы и низшие демоны.

Да-да, не вру, вот прямо так и сказал. Ещё и бородкой потряс для убедительности. Умеет всё-таки сэнсэй так трясти бородкой, что сразу понимаешь – придется всё делать самому. Нет, я не ворчу, я всего лишь констатирую факт и поднимаю тучу пыли, убирая осколки. Циновки с пола я уже вытащил наружу и как следует встряхнул, чтобы избавиться от застрявших мелких заноз.

Я давно уже предлагал сэнсэю закупиться небьющейся посудой. А что? Вон моим соседям из другого мира этот совет очень сильно помог. Андрей и Маринка любили друг друга страстно, по-испански. Сцены ревности у них были тоже такими, что под окнами собирались бабки «на послушать». Старушки тащились от этих сцен больше, чем от бразильско-турецких сериалов. Они выходили с семечками, орешками и бутылками воды.

Как всегда жалобно звякали тарелки, в стены ударяли чашки и стаканы, а большие салатницы совершали короткий перелет, чтобы потом коротким вскриком пожаловаться на жизненную несправедливость. После такого бурного выяснения отношений всегда следовало примирение с ритмическим стуком спинки кровати о стенку. А через час-два выходил Андрюха, виновато оглядывался по сторонам, также виновато улыбался и вываливал в мусорный контейнер белые осколки. А на следующий день затаскивал в дом новые тарелки, чашки, стаканы…

После пятого скандала я не удержался и дал совет о небьющейся посуде Андрею. Тот немного подумал и согласился. И знаете что? После нового скандала тот не вышел на улицу с мусорным пакетом. А потом скандалы начали стихать. Вот, не поверите, но они становились всё тише и тише. В основном была ругань, но не было привычного звона.

А потом и вовсе стихли. Андрюха как-то мне признался, что сейчас в семье более-менее воцарился мир. Вроде как орать-то, если не получается шарахнуть тарелкой так, чтобы осколки брызгами разлетелись в разные стороны. Приходится брызгать потом при «примирении», так что в доме появилось спокойствие. Конечно, бабки у подъезда были недовольны такой заменой, но кто же слушает пенсионеров?

Вот таким макаром небьющаяся посуда принесла мир и покой в наш дом. Успокоила страстную ревность Андрея и Маринки. Почему бы и сэнсэю не закупиться такой же посудой? Заодно и перестал бы тратиться на покупку новой, когда дом посещал проказник Киоси…

Увы, на все мои предложения сэнсэй отвечал, что его дед ел из керамической посуды, его отец ел из керамических мисок и он сам будет есть только из керамики. А если мне не нравится, то я могу есть и вовсе из пластиковых контейнеров. Или с земли на улице, чтобы не пачкать посуду.

В общем, сэнсэй постоянно отказывался, а это значило, что я, как достопамятный Андрюха потащусь завтра на рынок за новыми мисками. Пока же я мёл, убирал, пылесосил, как Золушка, честное слово.

Да мне вообще должны были молоко за вредность давать! Где тут профсоюз для учеников мудрых оммёдзи?

– По приютам я с детства скитался-а-а, – затянул я негромко жалостливую песню из «Республики ШКИД». – Не имея родного угла-а-а. Ах зачем я на свет появился-а-а? Ах зачем меня мать родила-а-а?

– Без души поешь, ученик! – окрикнул сэнсэй. – Подпусти надрыва в голос и слезу не забудь. Если дальше так будешь продолжать, то можешь сесть возле какой-нибудь дешевой дрочильни в квартале Кабуки-тё и зазывать клиентов. От них отбоя не будет!

Вот же засранец, умеет иногда подковырнуть так, что голову сломаешь прежде, чем найдешь достойный ответ. В Японии квартал Кабуки-тё является отдушиной для сексуально озабоченных ребят. Правда, закон запрещает проституцию, но запрещает с необычной трактовкой – нельзя брать деньги за вагинальное проникновение с последующей оплатой. А так… отсосочные, дрочильни и прочие анально-оральные категории платного секса доступны для охочих до этого дела.

– Похоже, что ты знаешь толк в зазываниях Кабуки-тё. Не удивлюсь, если сам там в бурную молодость подрабатывал…

– Тень, я никогда не продавал свою честь! – послышалось с кухни. – Это недостойно мужчины.

– А её и не обязательно продавать, её же можно сдавать в аренду!

– Ходишь по острию меча. Не боишься поскользнуться и отрезать себе самое дорогое?

– Так ты первый начал!

– Мне можно, я старше и умнее!

Вот и что на это скажешь?

Я не нашелся что ответить, поэтому продолжил подметать пол. Совок прилежно забирал мусор, чтобы потом добавить его к общей куче.

– Тень, неужели твой язык выплюнул все колючки, и ты не знаешь, что ответить мудрому сэнсэю? – послышался ехидный голос Норобу спустя две минуты.

– Знаю, но мудрый сэнсэй пусть лучше занимается своими делами в хорошем расположении духа, чем он будет творить добро в плохом.

– Ммм… Неужели в голове моего ученика наконец-то начали появляться умные мысли?

– Они всегда там были, – огрызнулся я в ответ. – Только ты почему-то их всегда игнорируешь.

– Да как их не игнорировать-то? Я же тебе дал прямую наводку на то, где искать Исаи, а ты пытаешься меня оскорбить, – хмыкнул Норобу.

– Дал наводку? Да на что… Сэнсэй, неужели ты думаешь, что…

– Конечно! Куда ещё пойдет освободившийся дух, который долго был без секса? – в комнату вошел сэнсэй.

– Думаешь, пошел трахаться?

– Не сомневаюсь. Он же хочет пуститься в отрыв, так что…

– И ты не хочешь поймать его?

– А что мы сейчас можем сделать? Обезвредить его? Это можно было сделать здесь, где онрё Мацуды ещё держалось за выход из дзигоку, а там… Там он будет гораздо сильнее. Даже наша скорость нас не спасет.

В руках Норобу держал старинный пергамент. Он сдул пыль со стола и разложил раритет на поверхности. Я взглянул на пожелтевшую поверхность, но ни слова не разобрал. Вроде бы частично знакомые иероглифы, но смысла в них не было. Они походили на загорающих черных тараканов, которые вольготно раскинулись на морском побережье.

– Что это? Рецепт куриной лапши? Почему иероглифы странно расположены?

– Нет, Тень, это даже не рецепт приготовления мозгов для одной пустой головы. Это манъёгана, неофициальный язык японской аристократии. Сейчас этот язык уже подзабыт, и только истовые хранители традиций могут изъясняться на нём. Но вот оммёдзи должен знать его. На нем написаны многие труды из старины глубокой… Как раз на нём и должна храниться запись о том, как победить онрё.

– Да? И совершенно случайно этот свиток оказался у тебя?

– Дурак ты, что ли? – насупился сэнсэй. – Кто же такую редкость будет хранить у себя? Этот свиток хранится в библиотеке главного оммёдзи. Дзун Танагачи. Старый идиот, который верит в чистоту помыслов и колдовское братство.

– А ты уже не веришь?

– Потому и дожил до таких преклонных лет, общаясь с якудзой. Это Дзуну Танагачи легко – он закрылся в своей башне и общается только с приглашенными людьми. Меня он ни разу не пригласил… Да я бы и не пошел. Не о чем мне разговаривать с выжившим из ума стариком.

Я только покачал головой. Это сколько же должно быть лет оммёдзи Танагачи, если сэнсэй называет его стариком?

– Ладно, свиток с рецептом победы над онрё у Дзуна Танагачи. Исаи шляется по Кабуки-тё, а это что за свиток у тебя? Что это за хрень?

– Старинный рецепт. Я думал, что вспомню его свойства, если приготовлю, но пока что не получается вспомнить…

– И поэтому принес сюда? От пыли свиток не испортится?

– На кухне запах стоит после зелья, вот я и вышел, чтобы не вдыхать его сверх меры. Я же пока не вспомнил, что это за зелье такое получилось.

Из кухни и вправду потянуло странным запахом. Он чем-то напоминал булочки с корицей и изюмом. Приятный такой запах. Завлекающий. Я невольно сглотнул слюну.

– А ты точно не ужин делал? Прям жрать захотелось…

– Точно. Вот что это за рецепт? Вот никак не могу вспомнить… – почесал голову сэнсэй.

Я подмел пол целиком. Теперь следовало вымыть пол, чтобы не осталось даже мельчайших осколков и можно будет принести циновки с улицы. Всё это время сэнсэй сидел, сжав голову руками. Так старательно сжимал, что были видны побелевшие костяшки пальцев.

– Нет, всё равно не могу вспомнить. Похоже, что старость подкралась настолько незаметно, что я даже не успел приготовить ей чай для гостей… А ведь я должен был сохранить остатки чести, чтобы суметь принять её достойно…

– Да причем тут честь и память? Сэнсэй, просто признайся, что тебе слишком часто били по голове.

– Эх, я бы ударил тебе по голове, но не думаю, что это принесет какую-либо пользу. Даже сотрясения мозга не случится, ведь трястись там нечему…

Я же только вздохнул и пошел за ведром воды и тряпкой. После помывки пол блестел, как у котика яйца. Можно было застилать циновками. На улице солнце уже почти полностью скрылось за крышами домов. Ещё немного и ночная жизнь придет на улицы Токио. Выползут те, кто днем отсыпается. Или же те, кто настолько заработался, что ему срочно нужна пьянка для снятия стресса.

Сэнсэй всё также сидел за столиком. Он водил пальцем по иероглифам и шевелил губами. Похоже, что память о рецепте так к нему и не вернулась. Я неторопливо расстелил циновки. На двух из них остались следы от упавших свечей. Похоже, что их придется заменить.

– Стесняюсь спросить, не пришла ли умная мысль в убеленную сединами голову?

– Отстань, Тень, я в печали.

– Понятно. Так что мы будем делать с Исаи? Может, у меня получится подпоить его и привести обратно? А что? В этом квартале и не такое случается.

– В этом квартале ничего не случается. Он находится под защитой клана Татсунокучи, а этот клан никогда не позволит чему-либо случиться в месте, где деньги текут рекой. Наш клан в дружеских отношениях с ними, поэтому не стоит ссориться с…

– А я и не собираюсь ссориться. Я только хочу найти Исаи, дать ему по башке и привезти сюда. Вполне невинное желание.

– И этим действием ты можешь доставить клану большие проблемы. Ты не просто дашь по башке однокласснику – ты лишишь заработка другой клан якудзы. А что это, если не прямое оскорбление? Нет надо действовать хитрее и осмотрительнее. Нам нужен план, как поймать того, кто гораздо сильнее нас.

– А если вызвать нового сикигами? Если заставим его вселиться в меня и тогда я накостыляю Исаи, а заодно покалечу Сэтору?

Сэнсэй только горько вздохнул. Он открыл свою «погремушку», из которой сыпались на огонь волшебные крошки, и показал, что она почти пуста. Жалкая щепотка сиротливо пересыпалась на дне артефакта.

– Увы, порошка для вызова почти не осталось. Чтобы его создать нужно не меньше недели. А это тоже время. Неизвестно, что выкинет твой друг за этот период.

– А что он может выкинуть?

Ответом мне был телефонный звонок. Я тут же подскочил к лежавшему мобильнику и присвистнул – на экране высветилась довольная рожа Исаи.

– Алло?

– Хуем по лбу не дало? – послышалось довольное хихиканье одноклассника. – Классная шутка, слямзил её у русских…

– Похоже, что тебя обидели – всех выебли, а Исаи не увидели. Мы долго так можем перекидываться шутейками. Ты лучше вернись обратно. Вернись, а? Я всё прощу…

– Дурак ты, хинин! Я не вернусь! Зато я узнал, что Сэтору не в курсе, кто убил его отца. Ха-ха, как интересненько! Интересненько же, скажи!

– Ничего интересного, сплошной голяк. Исаи, ты сейчас в каком месте?

– Ну, тут мыльно, влажно, тепло… В общем, тут классно. Но не в этом суть. Скажи, хинин, как тебе лучше будет умереть? В яме со скорпионами или на деревообрабатывающем станке, когда с тебя будут снимать стружку за стружкой?

Я заметил, что сэнсэй прислушивается к нашему разговору. На заднем фоне действительно были слышны звуки капающей воды.

На горячих источниках? В сэнто? Где он мог быть?

– Я вообще не собираюсь умирать. А вот тебя я по любому грохну!

– Конечно же грохнешь. Обязательно грохнешь… Но… Слушай, хинин, а мы с тобой так и не договорились по поводу «Черного кумитэ»! Помнишь, я сказал, что ты будешь выступать до тех пор, пока не сдохнешь? Так вот, пора бы вернуть тебя в настоящий мир боевых искусств. Я думаю, что на следующей неделе ты выйдешь на арену.

– Никуда я не пойду, – буркнул я в ответ.

– Пойдешь как миленький! Или я передам Сэтору последнюю просьбу его отца. Ну же, хинин, не будь таким букой. Дай мне позабавиться напоследок – покажи хороший бой. Если покажешь, то я… Я обещаю не трогать сэнсэя. По крайней мере, не убью его первым.

Я поднял глаза на Норобу. Тот мрачно смотрел в ответ.

– Ты же всё равно собираешься всех убить.

– И что? Я не убью его первым – это уже плюс. Хинин, решайся! Или я расскажу всё Сэтору и мы с ним вместе распнем твоего учителя, как христианского бога, или же ты выступишь и потешишь мою душу. Не ссы, хинин! Или всё-таки решишь струсить?

– Я не трус. И тебе ли этого не знать!

– Я знаю это. И поэтому спрашиваю – ты согласен?

Сэнсэй молчал. Он предоставил право выбора мне.

– Слышь, утырок, я выступлю на «Черном кумитэ», но ты должен пообещать мне не трогать никого из моих близких!

– Согласен! Но я первой трону не твоего близкого человека, а ту сучку, которая вытащила пули из моего пистолета. Помнишь, как ты меня убил? Она думала, что всё закончено, но… Я нашел её. Помнишь ту сисястую шатеночку? Конечно же она меня не узнала… Так вот, сейчас она меня обслужит, а потом… Хочешь домашнее видео? Могу скинуть!

– Сука! Не трожь девку! Она…

– Она продала своего господина! Я мог дать ей многое, а она продалась за грязные деньги грязного хинина. И я сейчас покажу ей, как это плохо – предавать старшего комиссара Мацуду…

После этого телефон отключился.

Я перевел взгляд на сэнсэя. Тот кашлянул и показал мне на мобильник:

– Ты можешь и дальше сидеть столбом. Но можешь позвонить Мизуки и попросить пробить то место, откуда звонил этот ублюдок.

Звон от удара ладонью по лбу можно было услышать за три квартала. И чего я сразу об этом не подумал?

Звонок Мизуки занял времени меньше минуты. Ещё через пять минут она перезвонила и сказала, что вызов был произведен из «влажных спален» Кабуки-тё. Сэнсэй после этого с усмешкой взглянул на меня. Вроде как он был прав.

– Собираемся и едем! – сказал я.

– Да-да, конеч…

Со стороны послышался звук падения тела, а после звон разбитой посуды.

Опять осколки убирать!

Мы с сэнсэем за доли секунды оказались возле двери на кухню. Там, на полу, лежал бездыханный Киоси. На его губах пузырилась пена, а возле носа был виден оранжевый ободок. Разбитая чашка с тем же оранжевым напитком лежала рядом.

Вот ещё чего не хватало для полного счастья. Похоже, что непоседливый тануки пробрался на кухню, чтобы потихоньку стырить кое-что из продуктов и отсидеться в безопасном месте. Пробрался и не смог удержаться от того, чтобы не хлебнуть так вкусно пахнущей жидкости.

Каков стервец? Побоялся, что его тоже привлекут к уборке и выждал момент, когда мы будем в комнате и будем заняты. Ох и хитрюга. Только его хитрость на этот раз не удалась – похоже, что он отхлебнул не из той чашки.

Сэнсэй всплеснул руками:

– Я вспомнил, что это за рецепт!

Я же подскочил к Киоси, нажал на сонную артерию.

Она не пульсировала!

Я тут же перевернул маленького тануки на спину, начал делать искусственное дыхание через платок и непрямой массаж сердца. Увы, все мои усилия пропали даром. Тануки не подавал признаков жизни. Он лежал на полу, в окружении осколков и выглядел таким умиротворенным, как будто только что наелся от души горячей кукурузы.

Лечение из ладоней не помогало – я не знал, где болит у маленького тануки. Синеватый дым растекался по телу лежащего Киоси и спадал на пол. Сэнсэй же стоял в дверях и покачивался с пятки на носок. Похоже, что произошедшее с Киоси его нимало не интересовало.