Воин пяти Поднебесных. Пророчество

Он обладал всем необходимым, чтобы справиться с целой ордой дикарей-убийц, в то же время доведя до их сведения, что перед ними – воин пяти Поднебесных. Синсин гордился бы им. «Достойный вид так же важен, как и поступки», – твердил наставник.

Цзянь, готовый свернуть горы, одной рукой взял саблю, в другой стиснул кинжал и двинулся к двери, стараясь не громыхать на каждом шаге. Он остановился на пороге и приоткрыл дверь. Коридор был пуст. Как ни странно, на полу не валялись тела стражей. Ни крови, ни сломанной мебели. Никаких признаков борьбы.

Цзянь ухватил нож поудобнее и, прижимаясь к стене, направился вниз по винтовой лестнице. В прихожей тоже было безлюдно, но он уже даже не удивился. Не желая без нужды рисковать, юноша перекатился под креслом и нырнул за стол. Меч и висящий на спине лук запутались, колчан то и дело переворачивался вверх дном, оставляя на полу дорожку из стрел.

Цзяню понадобилось двадцать минут, чтобы добраться до выхода из башни. Едва шагнув во двор, он перепрыгнул через перила и спрятался в маленькой нише, где находилась дверца для слуг. Там юноша огляделся, а потом отправился дальше, перебегая из тени в тень.

Даже несмотря на лязг доспехов, во дворце было слишком тихо. Только оставшись без свиты, Цзянь понял, насколько привык к постоянному шуму, который та производила. Теперь он оказался один, совсем один, и тишина казалась непривычной и зловещей. По телу поползли мурашки. Юноша ощутил удушливый ужас.

Как бы поступили его наставники?

В голове у него прозвучали слова мастера Бай: «Если на героя нападают, его задача – найти и уничтожить врага».

Тогда Цзянь решил, что это отличный совет.

Стиснув зубы и собравшись с духом, он медленно достиг края Небесного двора. Сердце престола Тяньди было символом пророчества. Там находился древний трон бывшей империи Чжун. Если во дворец явился враг, несомненно, он направился именно туда.

Цзянь оглядел обширную площадь Небесного двора. По-прежнему вокруг ничего не шевелилось, не считая танцующих на ветру листьев. Цзяню предстояло пересечь двор и подняться на Тысячу ступеней, чтобы добраться до тронного зала, – без всякого прикрытия. Сделав глубокий вдох, Цзянь выскочил из тени здания на открытое пространство и пустился бежать со всех ног. Отчасти он ожидал, что вокруг засвищут стрелы. Катуанцы – если дворец действительно захватили они – были прекрасными лучниками и наверняка выставили дозор. К счастью, наставники всегда хвалили его за быстроту.

Достигнув подножия лестницы, Цзянь ощутил тяжесть своего облачения. Хоть раньше он и сражался в полном доспехе, но никогда в нем не бегал. Да и увесистое оружие только мешало. Он начал постепенно избавляться от лишнего груза. Проделав четверть пути, Цзянь скинул посох, затем копье. Примерно на шестисотой ступеньке снял шлем, потом бросил цепной хлыст. Добравшись до верха, он так измучился, что рухнул на пол и перекатился на спину, широко раскинув руки и ноги. Если катуанцы намеревались его застрелить – что ж, пожалуйста.

Немного придя в себя, Цзянь сел и снял лук с плеча. Колчан снова перевернулся, и все стрелы высыпались. Тяжело дыша, юноша протянул руку.

– Пить.

И тут он все вспомнил.

Цзянь поднялся и обвел дворец взглядом. К этому времени он уже должен был увидеть хоть кого-то – но не видел ни лучников, ни притаившихся в тени убийц. Возможно, дворец действительно обезлюдел. Вместо того чтобы пройти дверью для слуг, как он изначально собирался, Цзянь вошел через парадную дверь. Он слишком устал прятаться. Он распахнул створки, сделал два шага – и наконец увидел живого человека.

Он предпочел бы встретить убийцу.

Тайши, эта отвратительная старуха, сидела на троне, небрежно опираясь на руку и попивая чай. Цзянь схватился за саблю и подошел к ней.

– Садиться на трон – тяжкое преступление. Даже мне этого не разрешают. Пустой трон – символ того, что у государств нет единого императора. Тебя повесят за такую наглость.

Тайши с презрением взглянула на него.

– Ты слишком долго сюда добирался, – произнесла она. – Мне сообщили, что ты поднимаешься с восходом Короля.

– Слуги меня не разбудили. Они все куда-то делись, – пожаловался Цзянь. – Что ты здесь делаешь? Я же велел тебе убираться из дворца.

– Пью чай и жду тебя. – Тайши неторопливо отхлебнула из чашки. – Я распустила твоих слуг. Точнее сказать, я воспретила кому-либо входить во дворец вплоть до дальнейших распоряжений.

Цзянь побледнел.

– А мои наставники? Сегодня утром очередь мастера Вана…

– Особенно этим никчемным глупцам, – перебила старуха с улыбкой.

Она явно наслаждалась происходящим.

– Ван и остальные – те, кто еще не утратил уважения к себе, – покинули город нынче утром.

– Верни мастера Вана! Он мне нужен. Мне нужны все мои наставники!

– Ошибаешься. Глупцы могут учить только глупостям, – произнесла Тайши и снова отхлебнула чаю. – Им было велено вырастить предводителя армии Чжун. А они воспитали цирковую обезьяну.

Эти слова были сродни пощечине. Но раз она пыталась поднять его наставников на смех, Цзянь желал оставить последнее слово за собой.

– Ты не имеешь права так говорить со мной! – закричал он. – Я Предреченный герой…

– Забудь об этом, – перебила Тайши, загибая палец. – Никто больше не будет называть тебя героем и спасителем. Просвещенные государства вырастили избалованного неженку. Ты никто, пока чего-то не достигнешь. До тех пор ты лишь испорченный мальчишка, играющий в героя и подражающий недостойным глупцам.

– Верни немедленно моих слуг и учителей! – завопил Цзянь. – Я приказываю!

Тайши загнула еще один палец.

– Ты еще не заслужил права приказывать. Власть не получают просто так. Сильный вождь выковывается, а не рождается. Больше никаких кланяющихся слуг и пресмыкающихся подхалимов. Довольно развращенных наставников и придворных, заискивающих перед тобой ради политических выгод. Ты воин и ученик. С этой минуты ты мой ученик. Я займусь твоим воспитанием. Теперь ты под моей опекой и ответственностью. Тебе давно уже пора ступить на путь истинного военного искусства и раскрыть свои способности. Подойди ближе.

Она вытянула руку вверх ладонью, на которой покоилась полупустая чашка.

– Твой первый урок – смирение. Налей мне еще чаю, мальчик. Добавь немножко меда.

Цзянь сверлил Тайши убийственным взглядом.

– Сама наливай, мерзкая однорукая карга.

Он попытался сбросить фарфоровую чашку на пол.

Тайши слегка шевельнула ладонью, и чашка, пропуская руку Цзяня, взлетела в воздух. Взмыв на уровень глаз, она вернулась на место, и ровнехонько в нее влетела струйка чая. Не пролилось ни капли. Цзянь предпринял еще одну попытку, но ему удалось лишь схватить Тайши за рукав. Он дернул изо всех сил, и чашка соскочила с ладони. Но Тайши поймала ее на лету мыском ноги и вновь вернула на ладонь, не пролив ни капли.

Она протянула чашку Цзяню.

– Принеси. Мне. Чаю.

Цзянь повернулся спиной.

– Я не стану это терпеть.

Он знал, что такое борьба за власть. Его наставники постоянно соперничали друг с другом. Поскольку Цзянь был самой важной персоной в землях Чжун, его не касалась эта грызня. Просвещенные государства больше нуждались в нем, чем он в них. Цзянь зашагал прочь, громко стуча тяжелыми сапогами.

– Я прикажу управителю Фаару пристрелить тебя в следующий раз, когда ты явишься в Небесный дворец.

Он успел сделать пять шагов, а потом его слегка хлопнули по макушке, и Тайши приземлилась прямо перед ним – по-прежнему с чашкой в руке.

– Ворота заперты, а через стену ты не перелезешь, она слишком высока. Впрочем, я даю тебе шанс избавиться от меня. Если сумеешь разбить эту чашку, я велю отпереть ворота, и мы расстанемся навсегда. Если нет – подай мне чаю, и начнем занятия.

– Я тебя ненавижу!

Тайши пожала плечами.

На сей раз Цзянь не сдержался и с удвоенной яростью набросился на нее. Его каблук разминулся с носом Тайши на пядь. Затем последовал знаменитый удар ногой в стиле Нинчжу. Двойной прямой в стиле Сун. Могучий выпад в стиле Чан. Тайши нарочито зевнула, уклоняясь от ударов; двигалась она легко, как перышко, несомое ветром. Цзянь с тем же успехом мог колотить по воздуху. Он быстро устал – удары, не достигающие цели, оказались утомительными. И тут, к неимоверному потрясению юноши, Тайши дала ему пощечину. Опять. На сей раз по-настоящему.

Ее раскрытая ладонь хлестнула его по левой щеке, и у Цзяня в голове как будто загудел огромный колокол. Колени у него подогнулись, и он, повернувшись вокруг собственной оси, рухнул на пол.

– Перестань меня колотить!

В обычное время ему пришлось бы сперва отдышаться, но ярость заставила Цзяня вскочить немедленно. Ладонь Тайши, появившись словно из ниоткуда, ударила его по правой щеке. Цзянь споткнулся и получил оплеуху, от которой потерял равновесие; тут же Тайши врезала ему в солнечное сплетение, вышибив весь воздух из легких. Он снова оказался на полу, на сей раз ничком.

Поднялся Цзянь уже не так быстро. У него вырвался жалобный всхлип. Голова гудела, и мир вокруг качался, когда он кое-как встал на четвереньки. Он снова набросился на Тайши: возвратный удар в стиле Синсин, опоясывающий удар в стиле Ван, а потом… нет, он передумал и применил кулак-молот в стиле Хили. Тоже впустую.

– Когда тебе не позволяют действовать по заданному плану, ты движешься с изяществом двухголового осла, – заметила Тайши, спокойно уходя от атаки.

Каждый раз он промахивался на волосок. Цзянь подался туловищем вперед, надеясь, что следующий удар непременно попадет куда нужно. Он тянулся и тянулся, пока не обнаружил, что вот-вот потеряет равновесие.

– Если тебя поддразнить, ты начинаешь ошибаться.

Тайши подставила ногу и как будто вышибла из-под противника пол. Мир перевернулся вверх тормашками. Цзянь стукнулся головой о золотисто-фиолетовые плитки – раз, другой, третий. У него вырвался пронзительный вскрик.

Он стиснул зубы и снова поднялся. Шагнул вперед и получил удар в нос. Потом два быстрых удара в лоб и в шею. Наконец ему удалось приблизиться к этой обманчиво хрупкой женщине. Он сам не знал, как Тайши это проделала, но она шевельнула худыми бедрами, и он отлетел. Никто из наставников раньше не бил его с такой силой. Цзянь растянулся на мраморном полу. И заставил себя подняться на колени.

– Хороший воин знает, когда нужно сдаться, – нараспев проговорила Тайши.

– Хороший воин знает, когда нужно держать язык за зубами!

Цзянь схватил полупустой чайник, стоявший на полу, и плеснул в нее содержимым.

– Хоть в чем-то мы согласны, – заметила она, взмахом руки рассекая жидкость.

Следующая схватка прошла так же, как предыдущая. Тем не менее Цзянь упорствовал. Пять раз он поднимался с пола и бросался на Тайши. Пять раз она швыряла его наземь. И все труднее было подняться.

После шести бесплодных попыток Цзянь валялся на полу, чувствуя боль и онемение во всем теле. Но в первую очередь пострадало его самолюбие. Вчерашний проигрыш мог быть чистой случайностью. Однако два поражения подряд сломили Цзяня. Он был непобедимым воином, спасителем Чжун, величайшим героем за все время существования Просвещенных государств. И вот его с легкостью одолела и осыпала оскорблениями какая-то жалкая старуха, которая сказала ему, что он сплошное разочарование, да к тому же еще и самозванец.

Самообладание наконец покинуло Цзяня. Он заплакал, сотрясаясь всем телом от рыданий. Юноше казалось, что жизнь утратила смысл. Мысль о том, что он потерпел поражение, не давала ему покоя. Он не оправдал надежд.

Цзянь свернулся клубочком, старательно не глядя на Тайши. Его лицо горело от стыда. «Герои не выказывают своих чувств», – твердил ему в детстве Ван. «У настоящего воина стальная выдержка», – добавлял Нинчжу. «Герои не плачут. Плачут только маленькие дети. Ты герой или плакса?» – орал ему в лицо Синсин. Остальные наставники молча смотрели на него с досадой и презрением каждый раз, когда он давал волю чувствам. Цзянь научился быстро справляться со слезами. Но теперь их накопилось столько, что сдержаться было нельзя. Он не знал, сколько времени пролежал на полу, рыдая как дитя.

Чья-то рука коснулась его плеча.

– Ты хорошо дрался, мальчик. Лучше, чем я думала.

Тайши опустилась на колени рядом с ним. Цзянь попытался ее оттолкнуть и прикрыть лицо. Она мягко удержала его.

– Нет позора ни в слезах, ни в поражении. То и другое может быть источником силы.

Он шмыгнул носом, сел и взглянул на Тайши.

– Разве это не значит, что я слаб?

Она впервые улыбнулась.

– Сознавать и выражать свои чувства – не слабость, а великая сила, если научиться ей владеть. Я хочу, чтобы тебе было не все равно. Порой даже обидно до слез.

Цзянь сел и вытер с лица слезы и сопли. Тело у него все еще ныло, но он знал, что это скоро пройдет. Мягкость Тайши его удивила. Возможно, Цзяню просто померещилось, но эта старуха вдруг показалась ему не такой уж мерзкой. В ней чувствовалось материнское тепло, которого он раньше не замечал.

Цзянь шмыгнул носом.

– А ты вернешь мне слуг?

Тайши издала нечто среднее между смешком и фырканьем и встала.

– Не говори глупостей. Вставай. Умойся и позаботься о завтраке.

– Но я не умею готовить.

– Значит, будешь голодать.

Глава 5. Испытание огнем

Отношения Тайши с новым учеником складывались далеко не безоблачно. Она сказала себе, что первый день самый трудный и что со временем станет легче. Но ошиблась. Тайши решила, что достучалась до Цзяня, когда он расплакался, однако мальчишка по-прежнему отказывался налить ей чаю. На второй день он попытался открыть ворота. На третий исследовал подвалы. На четвертый стал искать прорехи в стене Небесного дворца. Тайши приветствовала в учениках некоторую толику упрямства, однако Цзянь был просто глуп.

«Истинная суть человека раскрывается, когда он наедине с собой». Таковы были последние слова почтенного монаха Горама, прежде чем он скрылся в горах Диюй[3]. Больше никто его не видел. То ли он наслаждался там своей истинной сутью, то ли умер от голода среди голых камней. В любом случае Тайши приняла мудрость Горама близко к сердцу.

Она внимательно наблюдала за мальчиком издалека, не попадаясь ему на глаза, пока он дулся. Для предмета религиозного поклонения, для героя пророчества, от которого зависело спасение целого народа, Цзянь оказался на удивление скучным и лишенным фантазии. На третий день он снова попытался разбить чашку и получил взбучку. Полдня он провозился с завтраком, и это само по себе было бы увлекательным зрелищем, если бы он не устроил на кухне пожар.

Тайши уже хотела вмешаться, но затем решила посмотреть, как Цзянь с этим справится. Кое-что она выяснила. Мальчик немедленно запаниковал, но быстро взял себя в руки, как только совладал со страхом. Действовал он рассудительно и последовательно. Это были хорошие качества. Тайши подумала, что они ему пригодятся. К сожалению, Цзянь потратил слишком много времени, пытаясь разобраться, что к чему. Когда он принялся за дело, половина кровли уже сгорела и обрушилась. К счастью, во дворце было еще три кухни – жги не хочу.

Глядя на последствия маленькой катастрофы, Тайши улыбнулась. Цзянь во многом напоминал другого ее ученика – Сансо. Тот так же упрямился и крушил все вокруг, зато никогда не унывал и был полон энергии. Да уж, упорства у него хватало!

По утрам Цзянь обычно искал способы сбежать из дворца, а по вечерам скорбно смотрел поверх дворцовых стен на Хеньгу – небольшой город, построенный исключительно для нужд Небесного дворца. Иногда он запирался в комнате и читал глупые свитки, написанные его бывшими наставниками. Иногда вновь пытался разбить чашку. Каждый раз, когда Цзянь бросал Тайши вызов, он отталкивался от того, что ему удалось выяснить во время предыдущей стычки. Пытаясь победить ее, он всегда придумывал что-то новенькое. Тайши оценила его способности стратега и в знак уважения стала бить не открытой ладонью, а кулаком.

На шестое утро Цзянь наконец набрался ума и явился к ней с оружием. К сожалению, он взял те самые парные мечи. Глупый мальчишка. На седьмой день он пришел с копьем. На восьмой с арканом. Вышло очень неловко. Тайши связала его и оставила так лежать. Обнаружив Цзяня на девятое утро по-прежнему связанным, она даже слегка встревожилась.

Целый день проведя в наблюдениях за тем, как Цзянь слоняется по дворцу, вечером Тайши взяла бутыль сливового вина и отправилась в свои покои на верхушке башни под названием Глаза Земли в восточной оконечности дворца. Вид на гору Куньлай, открывавшийся из башни, напоминал ей о доме; она решила, что туда и направится первым делом, как только выполнит свое поручение. Впрочем, ее жизнь могла окончиться раньше, чем поручение. Тайши уже давно никого не учила – и тут же вспомнила, как ей ненавистно это занятие. Все недостатки учеников напомнили о себе сразу: страх, нытье, тупой взгляд, упрямая наглость.

Порой у Цзяня бывали озарения, от которых у наставницы захватывало дух. Именно эти проблески подлинной силы в промежутках между длинными тягостными периодами неприязни напоминали Тайши о тех временах, когда она с наслаждением обучала мальчика, который мог стать необыкновенным. Он и был необыкновенным. Сансо. Ее родной сын. Туман, окутывавший прошлое, ненадолго развеялся, воскресив в памяти давно забытую гордость и удовлетворение, которые неотделимы от воспитания великого человека.

Но воспоминания принесли с собой боль, страдание, сожаление. Тайши предпочла бы поскорее похоронить эти чувства, по-прежнему мучительные, пока они не увлекли ее в темную яму. Она не без причины оставила преподавание и упорно отказывалась брать учеников.

Но вот в порыве справедливой ярости, негодования и, вероятно, высокомерия она силой добилась должности наставника – и теперь не знала, что с этим делать. Более того, Тайши получила ученика, который был еще непослушнее, необузданнее и упрямее, чем ее родной сын. Где-то там Сансо наверняка от души забавлялся над матушкой.

– Это все ради блага Просвещенных государств, – пробормотала Тайши, поднося почти пустую бутыль из тыквы к губам.

Если бы только она могла себя убедить.

Она оказалась в добровольном заточении с этим избалованным мальчишкой. И теперь несла ответственность за то, чтобы Предреченный герой народов Чжун был готов исполнить пророчество, будь то через пять недель или пятьдесят лет. А требуется по крайней мере лет десять, чтобы он получил шанс пережить схватку с Ханом…

Да кого она обманывает? Даже десяти лет не хватит. Хан превратит мальчишку в кашу. Тайши шевельнула изувеченной рукой. Уж она-то знала, с кем предстоит схватиться этому герою. Хан был поразительным существом – и телесно, и духовно. Особенно телесно. При этом воспоминании Тайши улыбнулась: грозные темные глаза и голос, колеблющий землю. Вот бы еще он перестал умничать. Тайши и Хан много лет поддерживали приятные профессиональные отношения, порожденные взаимным уважением к высокому рангу друг друга при лунном дворе. Каждый раз, когда их пути пересекались, они садились выпить чаю, обменяться интересными новостями, обсудить стили и приемы. Иногда это тянулось часами. Только когда их тела набирались сил, а умы пресыщались, они возвращались к малоприятному занятию – вновь пытались друг друга убить. Тайши вынужденно признавала, что Хан продвинулся в этом на один шаг дальше, чем она. Прозвище Вечный дается не просто так.

Неровными шагами Тайши подошла к деревянной кровати под балдахином и упала на подушки. Ее ум был затуманен вином и усталостью. Она зевнула, и комната вокруг стала расплываться. Тыквенная бутыль выскользнула у нее из пальцев и упала донышком на пол. Она несколько раз обернулась вокруг себя, прежде чем наконец замереть, лежа на боку. Остатки вина вытекли на дорогой ковер.

Тайши наблюдала за падением алых капель и тосковала по дому. Последняя зима годового цикла всегда грозила Облачным Столпам потопом. Развести костер становилось той еще задачей, а переход по веревочным мостикам – ежедневной прогулкой на грани жизни и смерти. Но в то же время природа оживала. Цветы, цеплявшиеся к отвесным скалам, распускались, листва каскадами ниспадала по гладким каменным утесам, тысячи маленьких стремительных водопадов самозабвенно срывались с отвесных краев. Облачные Столпы в это время превращались в самое прекрасное место на свете, и Тайши забывала, как тяжело там обычно живется. Вот почему она предпочла жить именно там, и вот почему у нее было мало соседей. Лично ей это казалось преимуществом.

Она страшно скучала по дому и каждый день спрашивала себя, зачем ушла.

Тайши отвлеклась от упавшей бутыли и отодвинулась глубже в недра кровати с балдахином. Ночью слуги придут и вытрут пол. Ей очень хотелось внушить Цзяню, что они остались одни в стенах Небесного дворца, однако это было невозможно. Огромный дворец нуждался в уборке и уходе, пусть даже в нем жили всего два человека. Она

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Лян – мера веса, а также денежная единица в Юго-Восточной Азии. Здесь и далее прим. ред.

2

Биси – существо из китайской мифологии, помесь дракона с черепахой.

3

Диюй – царство мертвых в китайской мифологии.