Тайное свидание

Решил направиться в расположенную неподалеку пожарную часть. Он уже получил урок от сто девятнадцатого и потому особых надежд не питал. Однако загорелый начальник, проводивший во внутреннем дворе утреннюю зарядку с молодыми бойцами, оказался настолько любезен, что откликнулся на его просьбу, назначив вместо себя одного из бойцов. Пожарная часть находилась рядом с его домом, но район другой, поэтому начальник позвонил в соседнюю часть, и, пока они ждали ответа, мужчину угостили даже чашкой горячего чая.

Действительно, выезд «скорой помощи» в четыре часа утра зарегистрирован. Указанные местожительство и имя совпали, и тогда без всякой просьбы с его стороны сообщили, в какую клинику увезли жену. Завязка была абсурдной, а сейчас все выстраивалось до смешного стройно. На огромной карте, висевшей в пожарной части, мужчине указали, где находится клиника и как туда добраться. Ему показалось, что клиника слишком далеко от района, где он жил, но ему объяснили: в случае срочной госпитализации расстояние роли не играет – это его убедило. Не мешкая, он направился к автобусной остановке. Сперва он подумал, что еще слишком рано, но очень уж не хотелось прерывать столь удачное начинание.

Семь часов тридцать две минуты, на остановке выстроилась очередь – человек пятнадцать. С автобуса он пересел на электричку, потом – на метро и снова на автобус.

Он сошел с автобуса на остановке «Клиника» и вдали, на широкой пересекающей дорогу улице, сразу увидел больничные ворота. С первого взгляда стало ясно: усеянная гусеницами, как виноградинками, улица, вдоль которой шпалерами стояли вишневые деревья, чьи густо переплетенные кроны образовали тенистый коридор, используется только клиникой, движения по ней почти не было. Металлические ворота были еще заперты. Одна створка недавно выкрашена в черный цвет, на другой под слоем пыли кое-где проступала ржавчина. Наверное, сейчас ворота как раз перекрашивают.

На перекрестке стояла телефонная будка. Без шести минут восемь – до открытия клиники время еще есть, так что он, пожалуй, успеет позвонить в фирму. Отдел реализации не отвечал. Набрал номер молодого сотрудника, живущего в общежитии на территории фирмы. Тот как раз собирался выходить. Попросил выполнить вместо него дела, намеченные на утро, так как ему даже трудно представить, сколько времени займут поиски жены. Сотрудник, не слушая объяснений, охотно обещал все исполнить. Спрос на туфли для прыжков сейчас резко идет в гору, и те, кто занимается их сбытом, отчаянно борются за клиентуру. Кто же откажется провести крупную оптовую сделку, которую предполагал совершить сегодня сам заведующий отделом. Мужчина был назначен ответственным за реализацию этих туфель лишь потому, что подобные сделки он заключал очень успешно. Он завоевал прочную репутацию специалиста по крупным заказам. Возможно, успеху мужчины способствовало его исключительное умение демонстрировать туфли покупателям. Стоило ему надеть их на ноги и побежать – тотчас создавалось впечатление, будто смотришь замедленную съемку рывка первоклассного бегуна на финишной прямой. Было ясно, в реальности удастся увидеть и настоящую скорость. Он мог, как акробат на батуте, без всякого разбега легко сделать сальто. На самом же деле он затрачивал энергию, пропорциональную объему работы, и демонстрации эти стоили ему большого труда. Зато непосвященным казалось: вот они – новые огромные возможности человека, и отзывы были самые благоприятные. Нет, его демонстрации вовсе не были обманом, ведь он не выдавал их за нечто сверхъестественное. Но он твердо верил: если хоть на минуту отбросить стыд и проделать акробатический номер, то уж с двумя из трех клиентов непременно заключишь сделку. Ну а сегодня он не очень-то сокрушался из-за потерянного утра – успеет еще наверстать упущенное.

Но ему необходимо показаться на совещании по реализации во второй половине дня. Будет, как предполагалось, присутствовать директор фирмы, ездивший в Канаду на выставку игрушек. Он хотел лично вручить самому директору свой план улучшения эластичной подошвы, над которым давно работал. Мужчина еще не освободился от гордости и честолюбия участника конкурса школьников-изобретателей. Ему очень хотелось добиться признания его технического таланта. Быть может, он заблуждался, но ему казалось, будто и нынешней своей должностью заведующего отделом, достигнутой им с большим трудом, он обязан тому, что прежде занимался любительским спортом и позировал обнаженным для фотожурнала.

Несмотря на все успехи, он пока не сумел проявить свои истинные способности. Но если теперь ему удастся запатентовать свое изобретение, то, можно рассчитывать, отношение к нему руководства фирмы в корне изменится.

Сквозь стекло в телефонную будку вползла чья-то тень и накрыла тень мужчины.

К кабине подошла женщина, примерно одного с ним возраста, и заглянула внутрь. Взгляды их встретились, но она даже не отвела глаз, прикрытых очками без оправы, словно разглядывала неодушевленный предмет. Она была хорошо одета: темно-синие спортивные брюки, плотно облегающие полные ляжки, белая в желтый горох кофта. Судя по тому, что рядом клиника, наверное, медсестра, подумал он. Положил трубку и вышел из будки. Придержал дверь, пропуская ее.

Но женщина не двинулась с места, и он столкнулся с ней нос к носу. Ее волосы пахли обгоревшей спичкой. Стекла очков, отсвечивая, казались цветными. В ложбинке между грудей блестящими шариками сверкали капельки пота.

– Чем вы больны?

Она заговорила таинственным шепотом, и мужчина, растерявшись, промямлил:

– Да нет, я не болен…

– На вид-то вы крепкий. Спортом небось занимаетесь?

Она легонько взяла мужчину за локоть и, перебирая пальцами, стала ощупывать мускулы. С этими приемами медика-профессионала она явно хватила лишку. Он попятился от нее. Но женщина прижала его к решетке, ограждавшей аллею, отступать было некуда.

– Фу, у вас гусиная кожа, – продолжала она насмешливо. – Верный симптом – либо невроз, либо астма. Человек с развитой мускулатурой, как правило, не может управлять своими нервами. У вас есть кому показаться?

– Зачем? Я не болен.

– Возможно, – сказала она успокаивающе, но тотчас снова заладила свое: – Не зря же говорят: змеиная тропа извилиста, как сама змея. Чем слушать советы невежественных людей, которые направят вас неизвестно к какому врачу, гораздо надежнее обратиться к услугам профессионального посредника. По вашим запросам, сэнсэй, будет назначена и цена: есть первоклассные молодые врачи, а берут они недорого; главное – выяснить, чем вы больны, какой специалист вам нужен. Консультироваться с врачом без опыта, без имени – бессмысленно.

Закончив свою речь, она протянула визитную карточку.

Десять лет со дня основания

Оказываю услуги в выполнении

всех формальностей, связанных с неотложной

помощью, хирургией, госпитализацией,

выпиской из клиники и т. д.

Официальная посредническая контора Мано

Больничная аллея, 8 Тел. [phone]

Вдруг прогремел голос, усиленный мегафоном:

– Всех, кому нужна стоянка, прошу ко мне! Всех, кому нужна стоянка, прошу ко мне!

Ему вторил другой мегафон:

– Дешевый набор для госпитализации! Набор, необходимый для госпитализируемого больного! Только до полудня! При кровотечениях большая скидка!

Женщина прикусила нижнюю губу и смущенно рассмеялась:

– Страшная конкуренция.

В небольших, похожих на магазины строениях по обе стороны аллеи начали готовиться к открытию. Здесь распахивали ставни или поднимали железные шторы, поливали тротуар перед входом, выставляли рекламные щиты, там уже все было готово – и на стульях под навесами расселись молодые люди с мегафонами. Это были посреднические конторы.

– Я в самом деле здоров и вовсе не думал показываться врачу.

– Не хотите врачебного осмотра – не нужно. Могу предложить что-нибудь другое. Мы даем любые консультации.

– Обойдусь.

– На днях мы помогли одному оптовику, торгующему шахматами с магнитной доской – в них можно играть даже лежа, – установить контакт с закупочным отделом клиники – он был безмерно рад; другой случай – телевизионщики просили придать умирающему нужное выражение лица – все было сделано согласно заказу…

– В приемном покое клиники наверняка постоянно дежурит врач, а может, есть и особый приемный покой для неотложной госпитализации. Мне нужно встретиться с одним из сотрудников, уточнить кое-что.

– Уж не репортер ли вы?

– Ну что вы.

– Вы говорите «уточнить». Легко сказать, все знают – в клинике строжайший режим. Вход туда категорически запрещен, только машины «скорой помощи» въезжают беспрепятственно. Дашь одному поблажку – отбоя от посетителей не будет: и бездомные, и пьяницы под любым предлогом попытаются пролезть туда.

– А если воспользоваться главным входом и после необходимых формальностей получить официальное разрешение на свидание?..

– Человеку неискушенному это не так-то легко сделать. Приемный покой начинает работу в девять часов. Смена ночного персонала в восемь, к половине девятого уже никого нет, как тут успеть?

– Который час?

– Уже опоздали, на две минуты.

– Проболтал тут с вами.

– Я ведь сказала вам: змеиная тропа извилиста, как сама змея. Предварительная плата – семьсот восемьдесят иен. Здесь никакие скидки невозможны, но, если мы сговоримся, общую стоимость услуг можно снизить до двух с половиной тысяч.

(Мне кажется, я чересчур подробно рассказываю об этом эпизоде у телефона-автомата, не столь уж, по-моему, важном, если иметь в виду цель моего расследования. Поскольку я не должен говорить от первого лица, ставьте без стеснения третье – не возражаю. Во всяком случае, это первая запись на магнитофонной ленте, полученной мною от жеребца. Право, не пойму, как случилось, что за мной началось наблюдение с помощью подслушивающей аппаратуры раньше, чем я встретился с кем-либо из клиники. Остается предположить, что исчезновение жены было заранее спланировано. Я собираюсь завтра утром задать этот вопрос непосредственно жеребцу.)

Контора женщины находилась в седьмом по счету доме от телефонной будки. В витрине, занимавшей половину стены, были выставлены образцы товаров и перечень услуг с точным указанием цен: «посещение больного» – столько-то, «молитва о полном выздоровлении» – столько-то и так далее. Около двери стояла свернутая бамбуковая штора, – наверное, ею завешивают витрину от солнца. В конторе царил полумрак, за стойкой, идущей вдоль стены, сидел низенький человек, лысый, но с бородой.

– Клиент, – бодро сказала женщина бородатому и, подмигнув мужчине: «Оплатите, пожалуйста», скрылась за дверью, сливавшейся со стеной из-за приклеенного к ней огромного календаря с фотографиями девиц в купальных костюмах.

Бородатый вынул из-под стойки листок бумаги и предложил мужчине стул.

– Жаркий сегодня денек.

– Сколько я должен?

– Семьсот и еще восемьдесят…

Стоиеновые монеты бородатый спрятал в небольшой сейф, десятииеновые – в ящик стойки. Взамен протянул бумажку, лишь по виду напоминающую квитанцию, но зато скрепленную настоящей печатью. Сев на самый краешек стула и опершись о спинку, он рассеянно озирался по сторонам, нервно шевеля пальцами, сцепленными на груди. Между пальцами вдруг появилась десятииеновая монета. Потом она разделилась на две. Те тотчас снова слились в одну, которая неожиданно распалась на три. Все это происходило стремительно – пальцы мужчины сновали с такой ловкостью, что непонятно было, делится ли одна монета на три или три сливаются в одну.

– Вполне профессионально.

– Это моя специальность. С недавних пор настало время магии. Обычные фокусы выходят из моды.

– Разве между магией и фокусами есть разница?

– Фокусы – это искусство, магия же – обыкновенная ловкость рук. – Десятииеновая монета исчезла между пальцами. – Вы страдаете венерической болезнью?

– Почему вы так решили?

– Люди, которые не хотят прямо сказать, зачем им нужно попасть в клинику, как правило, страдают венерической болезнью.

– Я не болен.

По листве вишневой аллеи пробежала рябь, – кажется, подул долгожданный ветер. В конторе напротив еще громче заорал мегафон:

– Одежда напрокат – фирма «Сакура»! Подбирает размер, цвет, фасон – фирма «Сакура»! К женскому платью – одно украшение бесплатно. Фирма «Сакура» гордится богатством выбора, опытом, репутацией. Сумма залога минимальная, имеющим при себе водительские права – скидка пятьдесят процентов. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! Одежда напрокат – фирма «Сакура»…

– Мне как раз и нужно платье напрокат.

Мужчина непроизвольно приподнялся, словно вставая со стула. Поглощенный желанием узнать местонахождение жены, он совершенно забыл, что ей необходимо переодеться.

– Увести собираетесь? – С видом заговорщика бородатый погладил заросшую щеку.

– Что значит «увести»?

Вместо ответа бородатый, положив на стойку большой альбом, заговорил с жаром:

– Возраст, размер, любимый цвет… Не надо подробностей – в самых общих чертах, достаточно лишь приблизительно знать рост; поскольку одежда предполагается не для мужчины, лучше всего платье свободного покроя.

– Примерно метр шестьдесят, полнота – н-ну… в общем, обычная.

Бородатый стал быстро листать альбом; растянув накрашенные губы, мужчине улыбался со страницы тонконогий манекен в платье без рукавов. Легкая ткань, заложенная на талии складками, нависала над туго стянутым поясом. Не будь платье светло-бежевым, оно казалось бы старинным одеянием.

– Как, нравится? С помощью пояса платью можно придать любую длину, его легко сложить и спрятать в карман. Более удобной вещи для увода не найти. Теперь как насчет кольца, бус, солнечных очков? Даже взятая напрокат одежда благодаря таким мелочам преображается до неузнаваемости.

Вернулась женщина, звонившая по телефону ночному охраннику. Он уже собирался домой. Ей с трудом удалось уговорить его побеседовать с мужчиной. Вознаграждение, включая залог за платье, составляло пятнадцать тысяч пятьсот иен. В бумажнике осталось всего тысяча двести тридцать иен. Пока женщина выписывала счет, бородатый заворачивал платье. Он был прав – сверток и впрямь легко уместился в кармане. Кое-что, сказал он, приложено в качестве премии; но мужчина – ему было явно не до премии – торопливо вышел на улицу.

Чтобы попасть к служебному входу, нужно пройти метров триста вдоль ограды влево от центральных ворот. Дав краткие указания, как вести разговор с охранником, женщина, поглаживая его по плечу, зашептала доверительно:

– Ну, бегите. Если что, свяжитесь со мной.

Мужчина помчался по вишневой аллее. В таком запале, решил он, можно пробежать стометровку меньше чем за тринадцать секунд.

Сквозь просвет в изгороди был виден пустырь. Потом показался бетонный скат с бороздками, чтобы прохожие не скользили. В конце – нужная ему дверь. Короткая трубка, торчащая наискось от красной лампочки над дверью, наверное, глазок обзорной телекамеры. Следуя наставлениям женщины, он нажал черную кнопку – пониже красной, предназначенной для машин «скорой помощи», из динамика тотчас прозвучал чей-то голос. Едва он назвал номер посредницы Мано, дверь отворилась. Должно быть, ею управляли на расстоянии. Серая пустота, точно мокрая бумага, облепила лицо; вокруг ни души.

Когда глаза привыкли к темноте, серая пустота превратилась в белый приемный покой. Он был не особенно просторным, – наверное, им пользовались лишь для неотложной госпитализации. Примерно четверть помещения занимала каталка для перевозки больных. Кафельный пол и верхний свет – как в операционной. Не исключено, что в случае необходимости здесь оказывали и первую помощь. В двери запасного выхода окошко регистратуры, справа еще две двери. Дальняя обита нержавеющей сталью. Другую стену составляли огромные створки грузового лифта. Все двери, кроме стальной, выкрашены в белый цвет. Наличник окошка и занавеска за стеклом тоже белые.

Мужчина даже попятился при виде такой белизны. В этом цвете, начисто лишенном индивидуальности, чувствовалась какая-то злая, леденящая сила. С особой остротой он ощутил, как велико расстояние, отделившее его от жены.

Занавеска отошла в сторону. Окошко раскрылось наполовину, и появилось сумрачное лицо глядящего исподлобья старика. Его вялый, равнодушный вид нагнал на мужчину еще большую тоску.

Представляться не пришлось. Охранник прекрасно знал цель посещения. Хороший симптом. Значит, жену привезли именно сюда. Охватившая его слабость снова напомнила о пережитом страхе и напряжении. Видно, посредница Мано посулила охраннику хорошую плату, – во всяком случае, раскрыв рот, он болтал без умолку, что никак не вязалось с его неприветливым видом. Впрочем, равнодушный вид его объяснялся, пожалуй, тем, что он весь ушел в свои мысли. У него была неприятная привычка – разговаривая, облизывать верхнюю губу. То и дело выглядывавший кончик языка был неестественно-красным. Темные пятна на скулах и седина старили его не по возрасту.

И все же он слишком болтлив. К чему это многословие, ведь нужно лишь одно – узнать, где находится жена. Он вроде пытается замутить воду, взбаламучивая осадок на дне горшка. Мужчину вновь охватило беспокойство.

(Показатель счетчика – 68. Здесь было снова включено подслушивающее устройство; после переговоров с посредницей Мано, которую я встретил у телефона-автомата, оно временно бездействовало. Теперь, вероятно, использовалась аппаратура другой системы – звучание сильно отличается от прежнего.

В запись, начатую с отметки 68, не включены: отказ жены подвергнуться осмотру, сообщение о том, что в поисках десятииеновой монеты она направилась в амбулаторное приемное отделение, – поскольку все это подробно изложено в свидетельских показаниях охранника, приведенных в моем донесении, – отметка счетчика – 206. Опираясь на показания охранника, попытаемся восстановить все, что относится к загадочному исчезновению жены. Частично я попытался дополнить их сведениями, которые получил позже.)

Охранник был в смятении. Не явись сюда мужчина собственной персоной, он бы, наверное, представил все так, будто ничего и не случилось.

В восемь часов восемнадцать минут, когда ему позвонила посредница Мано, охранник как раз передал пост своему сменщику – передача эта всегда начиналась в восемь ноль-ноль – и только что вернулся в дежурку. Для него процедура смены состоит обычно в следующем: прежде всего, смотрясь в ручное зеркальце, он причесывается, считает выпавшие волоски, внимательно проверяет воротник белого халата. Халат у охранника короткий, доходит лишь до бедер, ворот с черной окантовкой, небрежность сразу бросается в глаза. Затем, убедившись, что связка ключей в полном порядке, он выходит в дверь напротив запасного выхода и по узкому специальному коридору направляется в приемное отделение. Это огромный зал, чуть ли не с теннисный корт. Если смотреть от входа, с правой стороны – окошки аптеки и расчетного стола, слева – окошки регистратуры, прямо – проем метров пять шириной, отгороженный стальной противопожарной шторой, ведущей в диагностический и процедурный кабинеты. Над аптечным окошком – электронное табло, показывающее номер готового лекарства. Больше половины помещения занимают повернутые к табло девять скамей, стоящие в четыре ряда, – это едва ли не вся мебель приемного отделения. В левом нижнем углу стальной шторы – небольшая дверца. За ней слышен голос дневного охранника, ведущего перекличку уборщиц.

Без пяти восемь звучит сирена. Ночной охранник, внимательно осмотрев приемное отделение, отпирает дверцу. В нее, пригнувшись, входит дневной охранник. На нем точно такой же короткий халат, ворот с черной окантовкой. Они обмениваются установленным приветствием. Передается связка ключей. О чрезвычайных происшествиях сообщается устно или письменно.

К этому времени приходят на работу фармацевты и служащие. Со второго этажа (здание построено на крутом склоне, поэтому вход на втором этаже), где у каждого сотрудника свой запирающийся шкафчик для одежды, они спускаются по лестнице прямо к своим рабочим местам. За окошками начинается оживленное движение, но в приемном отделении по-прежнему полная тишина. Охранники вместе обходят помещение. Это не более чем ритуал, лишенный всякого смысла. На этом передача дежурства заканчивается, дневной охранник отпирает туалет и кладовку с принадлежностями для уборки помещения и подает знак через дверцу в шторе – тут же, оживленно обмениваясь новостями, входят пять уборщиц и начинают свой рабочий день. Дневной охранник направляется в дежурку, а ночной – свободен.

Однако в то утро все было немного по-другому. Машина «скорой помощи» доставила больную, которой интересуется мужчина. Причем с того момента, как она отправилась в приемное отделение за десятииеновой монетой, пошел уже пятый час. Никто за ней так и не приехал. Охранника охватило дурное предчувствие. Отвратительное ощущение, как от запаха тлеющего в пепельнице окурка. Пойти и все выяснить он почему-то побоялся. А теперь уж ничего не поделаешь – хоть наизнанку вывернись. Может, устав от поисков монеты, она присела на скамью и задремала. Значит, еще до пересмены нужно было достать ей, во что переодеться, и потом, не привлекая внимания, выпустить ее через служебный вход. С ней вполне можно было договориться, и любая посредническая контора взялась бы выполнить заказ в кредит.

Но случилось самое худшее. Женщина исчезла. Искать человека в помещении, где все на виду, – глупо, но он тщательнейшим образом искал ее повсюду: за колоннами, в стенных нишах, под скамьями. Понимая полную бессмысленность этого, проверил все выходящие в приемный покой двери – аптеки, расчетного стола, справочного. Они были заперты изнутри.

В голове вертелся проклятый вопрос: как рассказать об этом дневному охраннику, убедить его? По ночам приемное отделение превращается в тупик, покинуть который можно лишь через служебный вход. Потайная комната, так часто появляющаяся в детективных романах? Разумеется, он начал строить разные предположения. Должна же потайная комната иметь хоть какую-то лазейку. Но в одиночку воспользоваться ею немыслимо. Нужен сообщник. Ведь все двери запираются изнутри, и без ключа, находясь в приемном отделении, открыть их невозможно.

Но кто был ее сообщником? Кое-какие подозрения у него возникали. Жаль, продиктованы они были не знанием, а интуицией. Да и потом, если его умозаключения верны, от сообщника этого ничего хорошего не жди. Выложишь наобум подобные подозрения и накличешь беду на свою голову. Можно было, конечно, доложить об исчезновении женщины – и делу конец. Но тогда бы его заподозрили в том, что он спал на посту. И он решил: сделаю вид, будто вообще ничего не случилось, о женщине – никому ни слова.

Но едва он укрепился в своем решении, позвонила посредница Мано и сообщила: с ним хочет увидеться мужчина. Вот незадача. Все равно мужчине этому ничего не узнать о случившемся. Будет небось приставать с расспросами о той женщине. Самое лучшее – не встречаться с ним. Но если отказаться от встречи, мужчина попадет в руки дневного охранника. Еще хуже. Его ложь тут же всплывет наружу. Сокрытие любого происшествия – тягчайший проступок, так – черным по белому – и написано в инструкции. Не глупо ли, покрывая чужие делишки, вылететь со службы? Нет, видно, встречи не избежать. Да и что это за мужчина, у которого из постели увели жену? Заморочу ему голову как-нибудь, рассуждал охранник.

(Приклеенная полоска – копия последней строчки, записанной в книге регистрации неотложных случаев.)

– Та, кого вы разыскиваете, случаем, не она? – спросил охранник хриплым после ночного дежурства голосом, просовывая в окошко регистрационную книгу в толстом переплете.

На последней строчке раскрытой книги была запись, доведенная лишь до половины и перечеркнутая двумя жирными красными линиями, означавшими, видимо, что она аннулирована.

– Возраст совпадает, время тоже, в общем, совпадает.

– В таком случае ничем помочь не могу. Сами видите, имя и местожительство не указаны. Значит, официально она не была принята.

– Но и домой ведь она не вернулась. Все это очень странно. Подскажите, где ее искать, я сам возьмусь за поиски.

– Где, спрашиваете? Я на это могу ответить одно – здесь.

– Здесь?..

Во всем облике мужчины, в его взгляде отразилось накатившее волной напряжение. Охранник презрительно улыбнулся. Два передних зуба были у него неестественно-белыми.

– В общем, я хочу сказать, если здесь ее нет, искать где-нибудь еще бесполезно.

– Но здесь-то она есть?

– Поищите – узнаете.

Чтоб было удобнее наблюдать за мужчиной, охранник отодвинулся от окошка. Дежурное помещение – прямоугольник в восемь дзё[3], вдоль стен – узкие полки из тонких металлических трубок, столик на металлических ножках. Человеку там спрятаться негде.