Репутация

Снова и снова щелкаю мышью – ничего. Сосредоточенно сдвинув брови, я от руки переписываю адрес на листок. Несколько секунд – и монитор темнеет. Никаких новых сообщений не приходит. Я жму на кнопку выключения, но после перезагрузки на мониторе – только маленький вопросительный знак, мигающий посередине. Я, конечно, не великий компьютерщик, но даже я знаю, что это значит: операционная система стерта.

В коридоре все переглядываются.

– Это плохо? – в голосе Бетси слышен испуг.

– Как вы думаете, они добрались до наших страховых номеров? – это Билл, он работает с иностранными спонсорами.

– А кто-нибудь записал адрес, который был на экране? – спрашивает Оскар, самый молодой и технически подкованный в нашей группе.

– Я записала, – шагнув вперед, показываю ему лист бумаги с записанной на нем ссылкой. – Что это, как ты думаешь?

Оскар косится на мою запись.

– Похож на файл, размещенный на Planett, – и он перепечатывает адрес крупнейшего файлообменника в свой браузер на мобильнике.

– Подожди! – вскрикиваю я. – Вдруг твой телефон полетит?

– Тогда я буду винить во всем тебя, – бросает Оскар. Но, заметив, что я хочу вырвать у него бумажку, поспешно добавляет: – Господи, да не буду я. Мне тоже любопытно.

Вокруг нас собралась небольшая толпа. Закончив вбивать адрес, Оскар жмет на СТАРТ. Затаив дыхание, я жду чего угодно: например, что его мобильник взорвется или наше здание охватит пожар. Но на экране просто открывается страничка Planett. На ней список папок, и каждую можно открыть. Аарон, Бойд. Аарон, Коррин. Аарон, Десмонд. Что это за имена?

Оскар прокручивает дальше. Аароны пропадают, и я вижу новые имена: Антонишин, Магда и Апатреа, Лора Д. Погодите, а ведь я ее знаю – это же медсестра из отделения кардиологии Олдричской больницы. Они с мужем ответили на рассылку с приглашением на завтрашний бал.

Следом я замечаю еще одно знакомое имя – Бойд, Сидней. Доктор Сидней Бойд – профессор кафедры журналистики, который недавно получил Пулитцеровскую премию. Я расхваливала его одной большой шишке, выпускнику Олдрича, который собирался сделать неплохой спонсорский вклад.

– Это я? – Бетси стучит ногтем по экранчику. И правда, это она: Брек, Бетси. Это, похоже, приводит ее в ужас.

Оскар неуверенно смотрит на Бетси.

– Хочешь, чтобы я открыл эту папку?

– Нет! – вскрикивает Бетси, но потом начинает хныкать. – Или да. Или… я не знаю! Вдруг там сказано что-то ужасное?

Я оценивающе смотрю на Бетси – под сорок, рыхлая, страстная поклонница Джимми Баффета. Интересно, что для нее означает «ужасное»?

Оскар протягивает Бетси свой мобильник.

– Может, ты сама посмотришь? И скажешь нам, что там внутри.

Бетси, благодарно посмотрев на него, берет телефон и отходит от нас на несколько шагов. Она в жизни не вызывала у меня такого любопытства. Ну что тут скажешь? Да, я падка до всякой грязи в людях.

– Это… электронная почта, – медленно произносит Бетси. – Моя рабочая почта. Все сообщения моей рабочей почты. За… вообще за все время.

Джереми подбегает к ней. И я тоже. На экране – папка входящих ее аккаунта Aldrich.edu. Большая часть сообщений, судя по датировке, пришли не больше пяти минут назад, и все они до единого касаются организации Олдричского благотворительного бала.

– Здесь все-все твои сообщения? – кричит Джереми. – В смысле, и у других тоже почта вскрыта?

– Если твое имя есть в списке, то, думаю… да? – Оскар, похоже, удивлен.

– Н-но у меня в ящике деликатная информация, – голос Джереми поднимается на октаву выше. – Номера счетов разных людей! Записи телефонных разговоров!

Люди перешептываются. Поскольку телефон Оскара явно не поражен вирусом, все бросаются к своим мобильным и начинают проверять имена на сайте Planett. Я проделываю то же самое и нахожу свое имя, Годфри, Линнифер, Л. Щелкнув, открываю папку. Внутри – те же рассылки по благотворительному балу, которые я только что читала с монитора компьютера. Есть здесь и активная ссылка на папку исходящих и даже на корзину, полную реклам от Сакс, Тиффани и Кº и напоминаний о необходимости пройти техосмотр моей «БМВ».

Я возвращаюсь к основной папке, сердце готово выскочить из груди. Не очень-то приятно знать, что весь отдел при желании сможет прочитать мою переписку. Особенно потому, что в своих электронных письмах я не стесняюсь в выражениях по отношению к моим коллегам. Но, в отличие от Джереми, я не имею привычки доверять электронной почте ценную персональную информацию о своих клиентах. Не упоминаю я и о своих личных делах – или почти не упоминаю, не считая редких гневных монологов, адресованных боссу.

Чувство у меня такое, будто я увернулась от пули. А потом меня осеняет: если мой гинеколог или профессор журналистики тоже в этой базе данных, что же, и их компьютеры тоже полетели? И они тоже получили ссылки на все эти папки в облаке?

Я думаю, что будет, если обо всем узнают наши спонсоры. Думаю о деньгах, которые мы упустим, если секреты всплывут – потому что, сами понимаете, предполагалось, что это секреты. Я беру телефон, намереваясь звонить боссу. Нам необходимо принять антикризисные меры. Служба информационной безопасности покончит с этой базой данных раньше, чем сведения распространятся слишком широко, – но все же. Пока это не случилось, нам нужен какой-то план действий.

Но постойте.

Я снова изучаю страницу Planett. Если уж я «Фейсбук» считала отличным местом для вылавливания разного рода слухов и сплетен, то по сравнению с ним эта база данных с миллионами электронных писем, не предназначенных для чужих глаз, – настоящая золотая жила. Служба информационной безопасности, возможно, уже работает над ее ликвидацией. Так что в моем распоряжении всего несколько минут, чтобы ее просмотреть.

Пальцем я быстро прокручиваю страницы. Нет ли здесь кого-то, о ком я хотела бы узнать побольше? Может, это мать самой популярной девочки в классе моей дочери – та, что работает в администрации? Что-то в ее облике буквально кричит: свингер! И не исключено, что я могла бы как-то использовать это себе на пользу – например, добиться для своей дочурки приглашения на пару-тройку значительных детских вечеринок. А как насчет консультанта по брачно-семейным отношениям из Олдричской больницы? Мы с мужем дважды к ней ходили, пока я не пришла к выводу, что она шарлатанка, да к тому же с предрассудками. Я могу проверить, не вела ли она записи по нашему делу. Это помогло бы мне узнать, что она на самом думает по поводу нашего брака.

И тут меня осеняет. Ну конечно. Одно дело – выуживать случайные сплетни, и совсем другое – найти что-то такое, что даст реальный рычаг воздействия на работе. Ого, а вот это полезно. Овчинка стоит выделки.

И я принимаюсь искать в списке Кит.

3

Райна

Вторник, 25 апреля 2017

Стоя в очереди в бухгалтерии Олдрича, я становлюсь свидетелем хакерской атаки на университет. Это похоже на прекрасный танец – экраны компьютеров вспыхивают и гаснут, а там, где только что были страницы «Фейсбука» или кулинарные блоги, появляется жутковатая картинка – человечек без глаз. И все компьютеры разом отключаются. Женщина в окошке, где принимают платежи, хмурится, чуть слышно чертыхается и, встав со стула, обращается к студентам в очереди:

– Ребята, система полетела. Тем, у кого нет наличных, придется внести оплату в другой раз.

Стоны. Ворчание. Я поднимаю руку.

– Извините, а у меня наличные.

Вся очередь поворачивается ко мне. Высоко подняв голову, я напускаю на себя таинственный вид. Может, я такая богатая, что таскаю в кармане четырнадцать штук, и ничего особенного, высокомерно думаю я. Вам-то откуда знать.

Подхожу к окошку. Грузная кассирша с толстыми губами и шапкой густых русых волос на голове все еще держит руку на клавиатуре, словно надеется, что компьютер вот-вот оживет. Я протягиваю ей толстый конверт с купюрами.

– Райна Хэммонд, – весело говорю я ей. – Это за весенний и осенний семестры. Документ вам показать?

Она кивает, и я тут же его предъявляю. Тетка делает пометку в ведомости и перекладывает деньги в другой конверт. Мы как раз заканчиваем, когда женщина у соседнего окошка ахает.

– Лоррейн! На каком-то сервере выложили всю нашу электронную почту!

Та, что обслуживала меня, поворачивается на офисном стуле:

– Чью почту?

– Мою! Твою! Всех нас! – вторая женщина стучит по экрану своей мобилы, глаза у нее размером с мячики для гольфа. – Мне Бетани только что написала! Вся деловая почта выложена на каком-то сайте, и каждый может ее увидеть! Пишет, она и еще несколько человек сначала получили сообщение, состоящее из одного слова: «Готовься». Жуть какая!

– Готовься? – шепчет Лоррейн. – К чему готовиться?

– Разве не ясно? – Ее коллега так мотает головой, что серьги в ушах раскачиваются. – Это вроде того, что случилось с тем сайтом знакомств, как там он назывался? «Эшли», как-то так? Где спалили всех женатых мужчин?

– Эшли Мэдисон[4], – машинально говорю я.

– Точно. – Она тычет пальцем в мою сторону. – Он самый. Или помнишь, что случилось с Сони? Все эти письма, выложенные на сайте? Там еще был тот чумовой рецепт с «Амазона», как покрасить волосы на лобке!

Услышав слово «лобок», люди в зале хихикают – как будто происшедшее только что заставило всех расслабиться. Но на моем лице нет и намека на улыбку. Я все еще обдумываю услышанное: личная информация. Утечка данных. По спине у меня бежит холодок. Как это понимать – всю нашу электронную почту?

Я опрометью вылетаю на улицу, но и здесь слышатся обрывки похожих разговоров: Взлом. Хакеры. Сайт. Электронная почта! Вокруг настоящая паника: Должен же быть способ уничтожить этот сайт! – раздаются крики. Не хватало еще, чтобы мать прочитала мою переписку, чувак. И просто: Черт! Черт! Вдруг меня теперь отчислят! На углу стоит микроавтобус с местными телевизионщиками – ого, быстро они! Оператор навел камеру на миниатюрную веснушчатую девицу в укороченной джинсовой курточке. Я узнаю ее – мы с ней встречались на вечеринке в женском студенческом клубе, болтали об учебе на старших курсах. Сейчас она тоже говорит про хакерский взлом. Господи, это случилось минут пять назад максимум. Вот так же, наверное, распространялась по Лондону чума? Слышу, как один из журналистов упоминает о Гарварде и Принстоне. Мне всегда льстит, когда Олдрич сравнивают с такими вузами, но слышать их названия сейчас и в таком контексте не очень приятно. Я подхожу поближе, чтобы подслушать.

– Райна!

Я подскакиваю на месте. Ко мне трусит Сиенна Мэннинг, и улыбка на моем лице застывает. Надеюсь, она не засекла, как я только что выходила из бухгалтерии. Я понимаю, что это паранойя, что никаких вопросов у нее не возникло бы, даже если бы она меня и увидела там, но все же. Трудно чувствовать себя спокойно.

– Привет. – Я машу рукой в сторону телевизионщиков. – Дикость какая, да?

– Что дикость? – Сиенна непонимающе моргает.

– Да эта хакерская атака. Все системы в университете накрылись. А кто-то говорит еще, что всю электронную почту вскрыли и переписку разместили на каком-то публичном сервере. – Я вглядываюсь в ее лицо. – Ты не в курсе, что ли?

Сиенна хмурится. Мы с ней познакомились, когда я работала у ее деда. Она сногсшибательная красотка с фарфоровой кожей, большими зелеными глазами и – думаю, последнее появилось только недавно – роскошными титьками. Что касается нашего знакомства, то я думала, что проводить время с ней будет клево и весело, но, как выяснилось, в ее представлении безумная ночь – это сходить на поэтический вечер и обпиться кофе. Однако она все равно мне нравится. Ее невинность придает мне сил. Мне даже вроде как стыдно за все, о чем я ей не рассказываю.

– Ты имеешь в виду, даже нашу почту? – спрашивает Сиенна. От ее лица отливает краска. – В смысле, студенческую?

Я дергаю плечом.

– Ага, наверное. Студентов… администрации… не знаю, чью еще. Я еще не смотрела.

Я собираюсь сказать что-то еще, но тут у меня звонит мобильный. Смотрю на экран, и сердце пропускает удар. Там имя Грега Страссера – отчима Сиенны. В шоке я сбрасываю звонок. Зачем он звонит? Мы же только что виделись.

Телефон почти сразу опять начинает трезвонить. Снова Грег. Я кошусь на Сиенну, уверенная, что она заметит виноватое выражение, буквально написанное у меня на носу, но она занята собственным телефоном и, морща лоб, читает что-то на экране.

– Извини, я на секунду, – бормочу я и отхожу на несколько шагов.

– Алло? – осторожно говорю я. На тот случай, если вдруг это звонит Кит, жена Грега – мама Сиенны, – а не он сам.

– Райна. Какое счастье, что ты ответила.

Это хрипловатый голос Грега, он слегка запинается и явно расстроен. У меня все сжимается внутри.

– Ээ… что?

– Ты в порядке? – осторожно спрашивает Грег.

От порыва весеннего ветерка мой шифоновый шарфик вздымается и закрывает мне лицо. В квартале от нас тормозит еще один микроавтобус. Из него один за другим выскакивают журналисты и подходят к каким-то ребятам, стоящим на лужайке.

– А что мне сделается? – спокойно спрашиваю я. Мне не хочется повышать голос, чтобы не привлекать внимания Сиенны.

– Эти хакеры, – говорит Грег. – ты ведь уже слышала?

– Конечно. В Олдриче накрылись все компьютеры.

– Да. А вся переписка – в какой-то… базе данных. Ты… с твоими все в порядке?

Я нахожу языком то место во рту, где много лет назад мне удалили зуб. У родителей не было стоматологической страховки, так что мне не поставили ни мост, ни имплантат, и я привыкла к тому, что вместо зуба – гладкая, ровная поверхность. Это мой тайный антистресс.

– Меня это не волнует, – ровно говорю я. И это не ложь.

– Ты уверена?

– В моей почте ничего нет. – Он начинает меня раздражать. – Ты мне не веришь?

– Нет, но… – На том конце слышны голоса. – Черт, я должен идти, – шепчет он.

И все, разговор окончен.

Я еще некоторое время таращусь в телефон, стараясь понять скрытый смысл. Может, Грег пытается намекнуть, что в его взломанной почте есть что-то, связанное со мной?

– Все нормально?

Ко мне подходит Сиенна. Вид у нее взбудораженный, но не подозрительный – по крайней мере, мне так кажется. Я сую телефон в карман так, будто он раскаленный, и торопливо приклеиваю на лицо улыбку.

– Ага, все окей. – Я внезапно беру ее под руку. – Слушай, может, выпьем чего-нибудь холодненького?

Она прижимается ко мне, нежно и доверчиво. Ничего-то она не знает. И никогда не узнает. Не может быть, чтобы Грег о чем-то проболтался в своих письмах – он так же осторожен, как и я. Потому-то мы с ними так хорошо друг друга понимаем. Потому-то мы на одной волне. Какова она, Райна Хэммонд с олдричского сервера электронной почты? Это та Райна, какой я стремлюсь быть. Амбициозная. Упорная. Педантичная. Нравственная. Девушка, которой нечего скрывать.

Я бы и в страшном сне не желала утечки данных, касающихся другой меня – той, о которой ни слова в университетской почте. Но я уж позабочусь, чтобы об этом никто никогда не узнал.

4

Лора

Среда, 26 апреля 2017

Мой шестимесячный сын отказывается есть. Я сижу на двуспальной кровати и пытаюсь впихнуть ему в рот сосок, но безуспешно. Предлагаю бутылочку – тот же результат. Беру с тумбочки пакетик детского питания в надежде, что ему понравится морковное пюре. Не-а. Значит, он отправится в ясли голодным и уже к полудню всех изведет капризами. Намучаются они с ним сегодня.

– Ну, давай, зайка, – снова отстегиваю клапан бюстгальтера для кормящих матерей. – Ну хоть немножко, а?

Фредди выгибается дугой и отворачивается. На его личике почти издевка, будто он понимает, что играет на моих нервах.

– Фредди, ну сколько можно! – страдальчески ною я.

– Ты что, детка? – В дверях стоит мой муж, Олли, и на его широком, на удивление симпатичном лице брезгливость пополам с неодобрением. – Тебе не кажется, что ты на него давишь?

Я закрываю сосок.

– Да просто…

Забрав у меня Фредди, Олли качает его на руках.

– Мамочка злая! – сюсюкает он. – Мамочка тычет тебе сисю?

– Он должен поесть, – раздраженно говорю я, застегивая блузку.

– Разве тебе не нравятся мамины сиси? – воркует Олли, держа Фредди перед собой. – Мне вот нравятся.

Наш малыш хихикает. Я разжимаю пальцы – оказывается, незаметно для себя я комкала в кулаке лежащий на кровати плед. Все хорошо. Олли не сердится. Не знаю, почему мне в последние дни по любому поводу мерещится, что он злится. Подняв на него взгляд, я убеждаюсь, что его глаза смотрят ласково. Он бережно передает мне Фредди.

– Если он не голоден, не переживай, – шепчет он. – Когда поест, тогда и поест.

Кивнув, я встаю. В любом случае уже пора. У меня четыре минуты, чтобы дойти до машины, а то опоздаю. Я складываю в сумку детские вещи, надеваю утягивающие брюки и набрасываю на плечи куртку, чувствуя себя неопрятной, потной и совсем, совершенно не в настроении работать. Внезапно вспомнив последнее сообщение от доктора Грега Страссера, я останавливаюсь в недоумении.

– Детка?

Я нервно оглядываюсь. Олли ждет в коридоре. Он в полицейской форме, правда, кобура пустая. Взгляд у него непроницаемый. Мне вдруг снова становится страшно.

– Ч-что? – пищу я.

– Просто будь осторожна, – говорит он. – Это я насчет вчерашней хакерской истории.

Я вытираю ладони о штаны, пытаюсь дышать спокойно.

– В моей почте ничего такого нет, – это я себя так утешаю.

– Меня напрягает, что твоя почта на взломанном сервере. Как и то, что мы до сих пор не можем с этим покончить. Но чем больше мы копаемся в этом деле, тем яснее становится, что тот, кто это сделал, имеет большой зуб на всю систему высшего образования в целом. И, судя по всему, это может быть только началом.

У меня по спине пробегают мурашки.

– Ты о чем? В смысле… будут новые взломы? Какая-то… атака?

Олли пожимает плечами.

– Просто не подставляйся, ладно? Пока я эту штуку не одолею.

Я нервозно улыбаюсь.

– Если уж кто и может с этим справится, то только ты.

Мой муж – офицер полиции в Блу Хилл, где мы живем. Вот уже десять лет у нас тут свой дом, хотя и один из самых дешевых в этом городке, обшарпанный домишко, требующий серьезного ремонта. Участок здесь спокойный, мужу по большей части приходится разгонять засидевшихся допоздна подростков да выписывать квитанции за превышение скорости. Правда, не так давно Олли накрыл притон сексуальных извращенцев в ветхом пустующем доме. В нашем округе это была настоящая сенсация, но Олли как-то намекнул, что эти делишки, возможно, продолжаются, просто по другому адресу.

Его хорошую работу заметили, и начальство предложило выбрать, какими делами он сам хотел бы заниматься. Олли ответил, что его интересуют преступления в сфере компьютерной информации… и вот, пожалуйста, огромное дело, как по заказу. Так что, как ни дико, эта хакерская атака для нас – удача. Хотя мне не нравится то, что случилось, для мужа это возможность подняться по карьерной лестнице. Из-за хакерского взлома вся работа Олдричского университета застопорилась. Всего университета – включая огромную и заслуженную Олдричскую больницу, где я работаю медсестрой. Компьютеры до сих пор не работают, и мы вынуждены пользоваться бумажной документацией, которую не особо прилежно вели – а с чего бы нам ее вести, если все давно делается в электронном виде? А попробуй-ка теперь выудить из памяти истории болезни пациентов, записи о назначениях и описания осмотров. Да еще и обзвонить попутно страховые компании по поводу каждого больного, потому что все эти записи тоже утеряны.

Не говоря уж о бардаке с электронной почтой всех сотрудников, выложенной на этом сервере. Кое-где в университете это привело к полному хаосу, то там, то сям вспыхивали скандалы. В частности, возник вопрос к приемной комиссии: на каком основании собирали электронную информацию решительно обо всем, что касалось олдричских абитуриентов – начиная с медицинских данных и вплоть до протоколов арестов, результатов успеваемости и налоговой истории их родителей. Всплывала и еще разная неприглядная информация – например, на театральной кафедре было известно о сексуальных домогательствах некоего профессора, но все его покрывали. Чем дольше вся эта переписка висела на сервере, тем больше грязи узнавали люди друг о друге.

И это еще далеко не все. Вчера стало известно, что атаковали не только Олдрич, но и несколько университетов Лиги плюща на Восточном побережье. Гарвард. Принстон. Браун. И в каждом из них студенты, преподаватели и администрация столкнулись с их собственными версиями ада. То, что хакеры напали сразу на много учебных заведений, немного успокаивает – не то чтобы я желала такого всем, зато ясно: атака была направлена не именно на Олдрич, а значит, вряд ли стоит ожидать, что из-за ближайшего угла выскочит хакер.

– Боже, чуть не забыла. Пригляди секунду за Фредди, ладно? – Я оставляю детское сиденье в прихожей и несусь по лестнице наверх. В шкафу висит черное платье, в котором я решила сегодня идти на благотворительный бал. Хватаю его, мои лучшие туфли, косметичку и щипцы для волос. Все, кроме платья, засовываю в спортивную сумку и спускаюсь по лестнице. Олли с недоумением смотрит на вещи, особенно на короткое платье с легкомысленной оборкой на подоле.

– Олдричский бал, – напоминаю я. – Ты что, не помнишь?

Олли изумляется:

– Хочешь сказать, что его не отменили?

Берусь за дверную ручку.

– Вроде бы да, все состоится. А что?

Олли хмыкает.

– Просто удивился. После этой атаки…

Я поднимаю детское сиденье.

– Ну, сам понимаешь, решения принимаю не я. Но у нас с тобой приглашения. Значит, надо идти. Все равно будет весело.

Олли наклоняет голову набок. У него хрустят суставы плеча, это всегда напоминает мне звук ломающихся костей. Иногда Олли ходит на тренировки в боксерский зал, они там занимаются смешанными единоборствами. На одном из первых свиданий он признался, что несколько раз ломал кости противникам. Это никак не стыкуется с образом моего Олли, добродушного и мягкого, как плюшевый мишка. Он утверждает, что такое случалось всего пару раз. Вообще-то, спарринг – отличный способ снять стресс при такой работе, как у него, когда нужно буквально каждую минуту быть готовым к тому, что придется целиться в кого-то, орать до хрипоты, спасать свою жизнь. И все же я не могу себе представить, чтобы он делал нечто подобное.

– Вообще-то, я завален работой, – говорит Олли. – После атаки хакеров уже прошло время, а мы до сих пор не приблизились к решению проблемы. Даже не знаю, как это будет выглядеть – полицейский прохлаждается на балу, вместо того чтобы гоняться за хакерами? Как-то это неправильно, малыш.

Я вздыхаю.

– Я об этом не подумала.

Улыбка исчезает с моего лица. Так хочется, чтоб он пошел со мной. Даже не знаю, выдержу ли я там без него. Почти девять месяцев назад, когда врачи из отделения кардиологии решили купить билеты на бал и для некоторых медсестер, я чувствовала себя польщенной. Мы с доктором Грегом Страссером тогда были… ну, расписание наших смен не так уж часто пересекалось, но и ситуация еще не была такой, как сейчас.

Теперь все изменилось. Если я останусь одна, буду чувствовать себя незащищенной. Олли нужен мне как щит. Но как это объяснить, не выдав себя? Я так предвкушала это событие, будет странно, если я вдруг передумаю.

– Без проблем, – говорю я, убирая волосы за ухо. – Но твой черный костюм вычищен. Захвати его на всякий случай.

Он кивает, и мы целуемся на прощание. Я еле затаскиваю в дверь громоздкое детское сиденье. Утро солнечное, но довольно холодное. Когда уже, наконец, наступит весна? Закрепляю кресло, и сын весело залезает в него. Заглядываю в огромные синие глаза Фредди, и меня охватывает внезапный восторг и неутихающее удивление: этот мальчуган, это чудо – мое. Восхитительное маленькое сокровище. Нам было непросто. Год назад мы и не думали, что у нас когда-нибудь будет ребенок. А теперь… вот он. Солнышко, осветившее наш мир.

Лишь бы только ничего не открылось и все не пошло прахом.

Я нервно сглатываю. Нет, ничего такого не будет. Не следует так думать. Ничего не изменится. Сажусь на переднее сиденье, чувствуя прилив уверенности. Мне нельзя бояться Грега Страссера. Это моя жизнь, мое будущее, я должна сама им распоряжаться. Достаю телефон и читаю письмо, которое отправила Грегу на этой неделе: «Я получила ваше письмо. Обязательно приму это во внимание. Но пока мне не нужно. Благодарю». Оно тоже появилось во вскрытой почте, но, если кто-нибудь спросит, у меня есть объяснение. Проблема в том, что Грег мне не ответил.

Ни за что не стану снова писать ему по электронной почте и рисковать, что это снова окажется на хакерском сайте. Отправляю СМС: «Прошу. Нам нужно поговорить. Вы пойдете на благотворительный бал?»