Дневник

В конце представления, когда после нескольких «елочка гори!», елочка зажглась, Дед Мороз из своего мешка раздал нам новогодние подарки. Дедом Морозом был папа Максима, наряженный в красные халат и шапку странной формы, пластиковую бороду и пластиковый нос, а подарком – коробка с конфетным ассорти, почти такая же, какую дарил Дед Мороз в детском саду. А вот там им был чей-то другой папа. Чей-то другой.

Новогодние каникулы официально начались.

На сегодняшний день я уже пересмотрел все части «Один дома», «Дорогая, я уменьшил детей», несколько новогодних выпусков «Симпсонов» и первую серию «Футурамы», где, кстати, все и началось при смене миллениума. Между прочим, в меру познавательный, в меру юмористический мультсериал. Потом как-нибудь покажу тебе. Не увидишь? А если я нарисую тебе глаза? Нет? А если – очки? Ха! Вот и решено!

Профессор, вот я медленно и верно подошел к тому, что сегодня, 31 декабря 2020 года, заставило меня раскрыть тебя, к тому, с чего, собственно, и начинались мои первые слова к тебе.

Сегодня утром я, как обычно, проснулся раньше всех. Повторно пересмотрел первую серию «Футурамы», но уже без перевода – на английском с субтитрами. Это полезно. К тому времени, когда на экране появились титры, проснулась мама, следом за ней встал папа. Сестру же разбудила только мелодия домашнего телефона, с которым она заснула. Я слышал, как она полночи с кем-то болтала. Верю, что с подружками, знаю, что с парнем. Он уже был у нас в гостях, когда родителей не было дома. Сестра просила не рассказывать, я не рассказывал. Это была наша общая тайна и мои личные поводья, которыми я мог управлять сестрой.

Я слышал… все слышали, как телефон несколько раз разрывался от своей противной мелодии, но никто не мог ответить на звонок, кроме сестры. Дверь ее комнаты была заперта изнутри. Она всегда заперта, и это постоянно бесит родителей.

– Поля! – крикнул папа из кухни. Он уже нарезал вареную колбасу на кубики, а мама – вареную картошку. – По-ли-на! Телефон!

Я достал банку зеленого горошка и поставил на стол. Принес открывашку, положил рядом. Услышал, как телефон вновь подал признаки существования в нашей квартире. Я уже много раз говорил родителям, что пора бы приобрести второй домашний, но они всегда отвечали, что два телефона в доме – это роскошь.

– Может, нам пора прикупить второй телефон? – спросила мама, высыпая горошек в салатницу.

– Тоже давно об этом думаю, – ответил папа.

«А я давно вам твержу об этом», – подумал я. В тот момент мне захотелось шлепнуть себя ладонью по лбу.

– Думать – одно, делать – совсем другое. – Мама как следует надавила на пачку майонеза. Салат был почти готов, оставалось только перемешать.

– Клянусь, если телефон зазвонит, а Поля не ответит на звонок, я все брошу и пойду в магазин бытовой техники покупать еще один аппарат.

– Ну-ну. – Мама поставила салат в холодильник и достала свеклу.

– Ну-ну. Может быть, взять сразу третий… для Ильи?

Я только лишь успел взглянуть на папу, как мама сразу вмешалась:

– Он еще мал для собственного телефона. Да и ему еще никто никогда не звонил.

«Ошибаетесь. Вы просто этого не знаете».

Телефон снова взревел. Папа, как и обещал, все бросил, вышел в прихожую, достал из шкафа куртку, подмигнул мне и начал неспешно натягивать ботинки под мелодию звонка.

Я подбежал к комнате Поли, прислонился ухом к двери. Когда звонок прекратился, я вернулся в прихожую. Папа уже открывал дверь, пересчитывая деньги в бумажнике.

– Я – за телефоном, – просто сказал он.

«Алло? – неразборчиво услышал я из комнаты сестры и шмыгнул обратно вести прослушку. – Что? Кого?»

– Папа! Не уходи! Она ответила! – прокричал я.

– Браво! И года не прошло. Илья, нужно отдать должное твоей сестре, ведь она только что сэкономила несколько тысяч семейного бюджета. – Он снова подмигнул мне и улыбнулся, а через минуту уже сидел на кухне и разделывал сельдь.

«Не понимаю… Кого? – слышал я сонный голос сестры, слышал, как она переворачивается на кровати, – Кто это?.. Говорите громче… Не так громко, я не глухая… Зачем?.. Вы точно не ошиблись номером?.. Убедили… Подождите… плиз».

У нас в квартире межкомнатные двери с полупрозрачными стеклами. Через них ничего не видно, кроме мутного силуэта. Я долго вглядывался в него и понимал, что в комнате Поли ничего не происходит. Похоже, она просто положила трубку на подушку и продолжила валяться. Спустя пару минут она все-таки, постанывая, поднялась с кровати и, пошатываясь, направилась к двери. Я убежал на кухню, чтобы остаться незамеченным. Там залез под стол и наблюдал за ногой папы, что дрыгалась в такт новогодней музыке, которую всю неделю крутят по музыкальным каналам. Одни и те же из раза в раз композиции. Я их выучил еще в прошлом году.

Когда Поля, все так же пошатываясь, со слипшимися глазами, в помятой пижаме и с помятым лицом явилась на кухню с телефонной трубкой, папа вытер руки о футболку и потянулся к телефону. Поля отпрянула.

– Не угадал, – зевая, произнесла она.

В дело вступила мама. Ни вытирать, ни мыть руки она не стала, а просто вопросительно посмотрела на свою дочь и указала на себя пальцем.

– Тоже мимо. – Родители удивились. – Где мелкий?

Мелкий – это я.

– Зачем он тебе? – Нога папы задергалась интенсивнее, не попадая в такт музыке и раскачивая кухонный стол. Я заметил дыру на его носке.

– Мне? – теперь удивилась сестра, потирая левый глаз. – Мне он нафиг не уперся.

– Выбирай выражения, юная леди! – пригрозила мама.

– Мам, мне плевать. Его к телефону.

Родители переглянулись. Полина положила трубку на стол, развернулась и удалилась в свое сонное царство, в свою берлогу.

Я с подозрением высунул нос из-под стола: папа посмотрел на меня. В его взгляде я успел прочитать: «Ну и чего ты ждешь? Тебя к телефону».

– Кто это? – Я не мог не спросить. Мне еще никто никогда не звонил, а «Ошибаетесь. Вы просто этого не знаете» – всего-навсего самообман.

– Дед Мороз? – улыбнулась мама.

– Поля! Кто звонит? – не стесняясь быть услышанным, прогорланил папа через всю квартиру, зная или как минимум предполагая, что его слышат на другом конце провода.

– Мне насрать!

– Поля! – По тону папы можно было понять, что он в один миг может лишить ее всех подростковых благ: мобильника, вечерних прогулок, карманных денег.

– Я не знаю, папочка! Все мелкие на один голос!

Папа посмотрел на меня, на маму, пожал плечами, подал мне трубку и убавил громкость на телевизоре. Произнес:

– Похоже, твои друзья.

«Друзья?» Я перебрал в голове всех своих знакомых (друзей, кроме тебя, у меня нет) со двора и из школы. По моему разумению, никто не должен был мне звонить. В этом просто не было нужды, да и номер домашнего я никому не давал. Для родителей я вообще его не знаю, для родителей я должен оставаться маленьким сынишкой, только-только вышедшим на свои первые в школе новогодние каникулы.

Я прижал трубку к щеке и уху, завороженно вслушался в шипение телефонных помех. На секунду показалось, что связь давным-давно оборвалась, но в помехах я вдруг разобрал какие-то непонятные щелчки, может быть, удары, похожие на… (да, точно, я это уже слышал: Поля, когда нервничала, так ударяла ногтями по столу) и дыхание. Я потерял дар речи, как и исполнители песен в телевизоре после зажатой кнопки «MUTE» на пульте. Я потерял ход мыслей. Я потерял сам себя. Как мне никто и никогда не звонил, так и я – никому и никогда в жизни. Это был мой первый опыт, и я не ожидал от себя, что вот так глупо на него отреагирую. Вообще никак не отреагирую. Снова почувствовал себя полнейшим кретином. Сколько уже ожидал ответа звонящий? Пять? Десять минут?

Папа уже долгое время пытался мне что-то беззвучно сказать, дергая губами, словно пультом отключил и свой голос. Затем он согнул кулак, оттопырил мизинец и большой палец, имитируя телефонную трубку, поднес ее к голове и, как рыба, выпускающая пузыри, продолжил открывать-закрывать рот. В конечном итоге его нервы не выдержали, и он еле слышно прошептал:

– Алло. Скажи алло.

Я сглотнул.

– Алло. – Во рту пересохло. Свой же голос показался мне лет на десять старше, грубее… прокуренным. Я удивился своему голосу.

Папа, продолжая изображать искусного мима, пробежался средним и указательным пальцами по воздуху, показал на меня, потом – в сторону моей комнаты. Я его понял и убежал из кухни в свое логово. Закрылся. Услышав доносящиеся из телевизора новогодние композиции, вновь произнес:

– Алло.

– Привет.

Я узнал этот голос. Я так давно хотел его услышать, и он, как манна небесная, сам появился в моей жизни. Он был лучше любого новогоднего подарка. Пожалуй, лучше всего на свете. Ты еще не понял? Конечно, звонила Вика.

– Привет, – скромно, со стеснением произнес я, сияя внутри от переизбытка эмоций.

– Илья, это ты?

Я не удивился ее вопросу, учитывая даже тот факт, что это она звонила мне, и, наверняка, просила подойти к телефону именно Илью. Как и говорила Поля ранее: «Все мелкие – на один голос».

– Это я.

– Ты узнал меня?

– Нет. – Не знаю, отчего соврал. Наверное, переволновался.

– Я – Вика. Помнишь меня?

– Вика? – Вот тут пришлось доигрывать до конца.

– В женском туалете… Помнишь?

– Ах да! С розовым зеркальцем? – Улыбка уже не сходила с моих уст.

– Да! Ты помнишь! Здорово!

– Ага! Как ты узнала мой домашний?

– Да какая разница? Узнала и все. – Она тоже улыбалась. Уверен, что улыбалась. – Но, если тебе интересно…

– Интересно.

– Нашла в интернете. Ты знаешь, что такое интернет?

– Конечно. – Может быть она мне и не поверила, но в интернет я уже регулярно захаживал с ноутбука папы, не забывая подчищать историю в браузере. Папа же этим пренебрегает. Он точно когда-нибудь попадется, может, уже попался.

– Как дела, Илья?

– Хорошо.

– Ты писал письмо Деду Морозу? Как думаешь, он принесет тебе то, что ты просил?

Она хотела сдержать себя, но все же усмехнулась. Она думала, что я верю в Деда Мороза, и не знала, что я давно уже в курсе его несуществования.

– Надеюсь, принесет.

– Я тоже. – Я понял, что она соврала лишь бы подыграть мне, лишь бы не нарушать настроение сказки. В этом она была весьма тактична.

– Вика, почему ты мне позвонила?

Она задумалась. Я вновь слышал ее дыхание, постукивание пальцами по столу или другой твердой поверхности.

– Я… – замялась она. – Одноклассницы… бывшие одноклассницы рассказывают мне о происходящем в школе… бывшей школе…

– Почему бывшие, почему в бывшей?

– Я перешла в другую после того случая… ну ты понимаешь…

Я и понимал, и не понимал одновременно.

– И?..

– В какой-то момент они начали замечать какого-то чокнутого пацана, бродящего по школьному коридору, как зомби, пялящегося на девчонок.

Я все-таки шлепнул себя ладонью по лбу, вновь чувствуя себя кретином. Мне-то казалось, что я этакий шпион, которого никто не замечает. Я был невидимкой, но только для самого себя… как оказалось.

– Они описывали мне этого мальчика. Со временем, по описаниям со слов девчонок в меня закрались подозрения, что я уже с ним встречалась.

Я молча ждал продолжения, сожмурив глаза и покраснев до невозможного.

– Ради интереса я попросила их отправить мне его фотку, а они ради прикола отправили. На ней был ты. Сидел за столом в школьной столовой и пил чай, от которого твои очки запотели.

После ее слов мои очки снова запотели. От злости я швырнул их в сторону. Хорошо, что они не сломались, не разбились.

За дверью, в коридоре, кто-то прошел и затих. Показалось, что кто-то из родных подслушивает мой первый разговор по телефону. Я притаился, прислушался. Наклонился, посмотрел в щель между полом и дверью. Ног не обнаружил. И все-таки мне было неловко, все-таки я переживал за таинство переговоров, только поэтому приоткрыл дверь и увидел пустой коридор. Зря боялся. Тем не менее, отошел подальше, подумал и встал у окна, закрывшись шторами.

За окном валило так, будто бы все осадки за зиму обязаны были выпасть именно в этом году, в последние его часы. Ребята, что гуляли во дворе, не могли нарадоваться пышным хлопьям, лепили снеговиков и крепости, разрывая траншеи в сугробах, барахтаясь в них. Я же, глядя в окно, не мог нарадоваться общению с Викой. Я просто был счастлив, что в непогоду телефонные линии работали исправно, хотя и без помех не обходилось.

– Илья? – словно сквозь пургу донесся ее голос из трубки.

– Да?..

– Я… я позвонила… я хочу узнать… у тебя все хорошо? Все ли с тобой в порядке? Или паренек, наблюдающий за моими одноклассницами и ты – два разных человека?

Мне не хотелось ее обманывать, мне не за чем было это делать.

– Твои одноклассницы не ошиблись. Это был действительно я. Никто иной.

– Для чего? Зачем ты это делал? Хоть мы с тобой совсем не знакомы, меня пугает твое поведение, я переживаю за тебя. С тобой точно все хорошо? У тебя проблемы… в семье?..

– Со мной все в порядке и в семье все отлично. Родители готовят стол к НГ, я жду Деда Мороза. Все прекрасно. Правда! – как можно веселее пробормотал я.

– Но…

– Я просто потерял тебя. Я искал тебя. Я не мог тебя найти, – отчеканил я, не боясь быть услышанным.

– Правда? – спросила она с интонацией, которую я слышал только из телефонных разговоров сестры по ночам.

– Чистая.

– Не думала, что скажу, но это так приятно. Приятно осознавать, что… – она замялась, – хоть кто-то, кроме класса, заметил мое отсутствие в школе и… Илья?

– Что?

– Сколько тебе лет? Восемь уже исполнилось?

– В конце учебного года будет семь.

– Обалдеть. Ты совсем, – «Малыш», – успел подумать я, – малыш.

– Скоро исполнится семь, – повторил я с важностью, словно не семь, а семнадцать.

– Да. Я поняла. – Она хихикнула и изменилась в голосе. – Илья, я не знаю, насколько правильно тринадцатилетней девочке общаться с «скоросемилетним» мальчиком, – «Я же общаюсь с сестрой, и в этом нет ничего такого, а она старше тебя на три года, меня – на десять лет», – но мне больше не к кому обратиться…

Она замолкла. В трубке глухо затрещало, видать, снегопад все-таки повлиял на качество соединения. Я закрыл глаза, представил, как под этот треск по телефонным проводам несутся электрические сигналы, ударяясь о стенки изоляции. Я почти заснул, задремал точно, пока окно, в которое до этого смотрел, не загрохотало. В него запустил снежок Тёма, мой знакомый со двора, и показал мне обледенелую варежку. Уверен, внутри варежки он оттопырил средний палец. Я ему ответил тем же. Следом загрохотала комнатная дверь.

– Мелкий! Телефон – на базу! Я жду звонка!

– Сейчас отдам! – крикнул я Поле, прикрывая ладонью микрофон. Вика все слышала.

– Резче, подкидыш!

– У тебя есть мобильный!

– Не умничай, соплежуй!

– Поля! – пригрозил ей папа.

Сестры больше не было слышно. Я поднес трубку к уху. Вика словно чувствовала это.

– Поля – твоя сестра?

– Ага.

– Старшая?

– И глупая.

Вика хихикнула, я улыбнулся.

– Илья, – начала она с того, на чем остановилась, – в тот день, в туалете, ты говорил, что хотел помочь мне… Помнишь?

– Помню. А еще я помню, как ты сказала, что, если тебе понадобится моя помощь, ты сообщишь мне.

– У тебя феноменальная память! – В этом она права, Профессор. – Честно говоря, это еще одна причина, по которой я тебе позвонила. Илья, мне нужна твоя помощь. Как и говорила, мне больше не к кому обратиться. Если ты не хочешь…

– Я – с радостью! – Сам не ожидал, с каким пылом произнесу эту фразу. Почувствовал себя семнадцатилетним. – Как именно я могу помочь?

– Пока не знаю, а если бы знала, то не сказала. Это не телефонный разговор.

– Прям как в фильме!

– Точно!

Сестра уже молотила по батарее, что звон, передающийся по трубам в мою комнату, мешал разговаривать. Еще она любит досаждать мне бросками теннисным мячиком в стену. Я думал, что это будет следующим ее ходом, но ошибался.

– Если это не телефонный разговор, то какой?

– В телефонном справочнике написано, что ты живешь на Джона Рида. Информация верна?

– Верна.

– Я живу на Краснознаменской – это другой конец города. Твои родители разрешают своему «почтисемилетнему» сыну гулять… долго гулять… далеко гулять?

– Разрешают, но, если ты хочешь, чтобы я приехал в твой район, огорчу. Далеко для моих родителей – это пара кварталов от дома, а долго – пара часов. Мне же всего шесть лет. Не забывай.

– Да, я помню. – Она вздохнула.

– Ты всегда можешь приехать ко мне во двор. Там хоть и сугробы, но у качелей всегда притоптано. Можно будет покачаться. А еще можно покататься с горки! Она высокая, длинная и светится!

– Хоть мне и тринадцать, и я только за, но…

– Что?

– Из-за того, что происходило в городе, родители пока отказываются выпускать меня из дома одну. Они возят меня в школу на машине и забирают на ней же. Они могут привезти меня на Джона Рида, но тебе придется садиться к нам в тачку. Нам это не нужно, мне это не нужно. Никто не должен знать о нашей встрече.

– Из-за чего такой надзор?

– Из-за всех этих убийств, случающихся чуть ли не каждый месяц.

– Ах, ты про это… Они же закончились летом. Сначала, конечно, по школе ходили слухи, да и по городу тоже… и в газетах писали статьи, что полиция нашла настоящего маньяка, ответственного за эти злодеяния. Его нашли в августе, – я помнил, что его нашли 12 числа, но уточнять не стал, – на окраине города, а точнее – на холме Восьми Валунов. Он был заколот до смерти неизвестным оружием с четырьмя шипами, а во рту у него были остатки аккумуляторной батареи, перемешавшиеся с его ротовым фаршем. Ты слышала про это?

– Слышала. Фу! Бе-е-е! Представляю – становится дурно.

– И мне. Хорошо, что всех невинных, незаконно осужденных выпустили. Хорошо, что извергу досталось по заслугам. В любом случае все закончилось, опасаться больше нечего.

– Да знаю я. Объясни это моим родителям. У них, похоже, другая инфа. Главное – брату разрешают гулять одному, а мне – нет.

– У тебя есть брат?

– Старший.

– И глупый? – Она посмеялась. – Гуляй с ним.

– А ты гуляешь со своей сестрой?

– Нет.

– Вот и я не собираюсь. В общем, Илья, если ты еще не передумал, надеюсь на твою помощь. А сейчас извини, мне нужно бежать. Дела, пойми, дела, дела, – пропела она. Я узнал мотив. – Когда что-нибудь придумаю, снова позвоню. Будь на связи.

– Постараюсь.

– Приятно было пообщаться с тобой. Веселого Нового Года! Пока-пока.

– Пока.

Я повесил трубку, а через секунду – нос. Было радостно и грустно одновременно. Все краски мира смешались в одно большое непонятное месиво, как фарш во рту того маньяка, о котором мы говорили ранее.

Сестра в соседней комнате уже начала бросать в стену теннисный мячик и петь свои девчачьи песни, действуя мне на нервы, а я продолжал смотреть в окно на резвящихся детей и взрослых, на телефонную трубку, на ее монохромный экранчик, на надпись: «Вызов с НЕИЗВЕСТНЫЙ завершен». Я жалел, что до разговора с Викой родителям жалко было денег на услугу определителя номера. Сейчас он был бы весьма кстати. Весьма кстати теперь был бы мобильный телефон. Мой личный мобильник, Профессор. Понимаешь?

Возле окна, за шторой, я простоял с десяток минут, глазея на телефонную трубку и удерживая палец на кнопке ответа на вызов. Верил, что время вот-вот придет, что Вика снова позвонит, но нет. Когда я уяснил, что телефон сегодня мне больше не понадобится, вышел в коридор, постучал в дверь сестры и положил трубку на пол.

– Забирай!

Вернулся в логово, вернулся к тебе. Думаю, как Вике не к кому было обратиться, кроме меня, так и мне не к кому, кроме тебя. Не могу представить, что настроение может так быстро измениться. Думал, оно всегда будет хорошим. Казалось, с ее звонком оно поднялось на несколько ступеней выше – к пику радости. Но «Вызов с НЕИЗВЕСТНЫЙ завершен» медленно и верно опустил мою стрелку на шкале радости к нулю.

Меня начинают терзать сомнения, заставляют сомневаться в себе мысли о том, сможет ли шестилетний парень хоть как-то помочь тринадцатилетней девочке. Даже возможный факт моего умственного превосходства среди одноклассников не ставит меня выше взрослых. Да и о какой помощи она говорила? Вряд ли я способен помочь физически… Теперь же остается только ждать… только ждать… ее звонка. Вот такие дела.

Профессор, ты извини, но мне надо бежать, дела, пойми, дела, дела… Родители зовут к столу, но не думаю, что прикоснусь к пище.

Сегодня был первый учебный день после новогодних каникул. Сегодня был первый учебный день, когда вместо солнышек и тучек ввели наши первые цифровые оценки. От 1 до 5, где 5 – замечательно, 1 – не особо.

Дабы продемонстрировать принцип работы этих самых оценок, Наталья Николаевна, зная, что я ко всему и всегда готов, вызвала меня к доске. На каникулы она задала написать сочинение на тему «Как я провел праздники». Она не прогадала, я был готов. Я вышел к доске, посмотрел на листок, на парты, на одноклассников, в глаза НН.

– Илья, прочитаешь нам свое сочинение? – Всем своим видом она старалась приободрить меня. – Не стесняйся.

«Не стесняйся». Проще заставить человека спрыгнуть с моста, чем меня – не стесняться. Проще собаку научить говорить, заставить прочитать за меня мое же сочинение, чем меня – не стесняться.

Резкими взмахами руки НН дала понять, что пора бы уже начать, и улыбнулась.

Полегчало. Я дождался, пока в классе пропадут смешки, вновь посмотрел на листок со своими каракулями, престал переживать. Мне вдруг стало так легко, голова очистилась, словно классная своими глазами и движениями загипнотизировала меня, как змея – ничего не подозревающую жертву.

«Давай, ну же, читай», – шептали одноклассники. И я начал. Начал с названия:

– Как я провел праздники, – монотонно, грубо, на одном выдохе, без интонации вылетело изо рта. Я опустил листок. Не потому, что не хотел продолжать, не потому, что застеснялся. Я знал сочинение наизусть. И это не благодаря моей памяти. Мое сочинения смогла бы запомнить даже рыба, его смогла бы запомнить даже Поля. Почему? Оно легкое. Нет никакой сложности запомнить одно слово, начерченное в половину тетрадного листа печатными буквами. Я вновь произнес название, а потом и сам текст. Коротко, понятно. С интонацией, с которой выступают на сценах опытные ораторы. – Ждал.

Класс затрещал от хохота, а учительница посмотрела на меня своими хлопающими глазами. Она явно не ожидала такого поворота событий. Точно не от лучшего ученика (нет, это не я себя таким считаю, это она сама так говорила).

Чего я не ожидал, так это своего первого кола, но не в журнале, а на листе бумаги, где красовалось сочинение в одно слово. Он был выведен во весть лист и зачеркивал мое большое «ЖДАЛ». Кто бы мог подумать, что моей первой цифровой оценкой будет 1? Такой себе получается пример выставления оценок.

Всему классу и в частности мне НН сообщила, что негоже так относиться к учебе. Сказала, что после таких, как моя, выходок она будет вызывать в школу родителей. Честно сказать, после ее слов я струсил.

Когда закончился последний урок, НН попросила меня задержаться в кабинете на пару минут. Она хотела поговорить со мной и поговорила. Спросила, отчего я так обошелся с сочинением, отчего я так обошелся с ней. Она же рассчитывала на меня.

– Разве сочинение не должно быть правдивым? – спросил я ее.

– Должно и обязано быть таким, но ты мог…

– Мог, но не стал, – опередил я. – Мне не захотелось обманывать ни вас, ни ребят, ни себя. Я мог бы написать «ждал на окне, ждал тут, ждал там, ждал столько», но к чему все это, если слова мои от этого краше не станут?

Она задумалась. Произнесла:

– Илья, сейчас в кабинете только мы вдвоем, никого нет рядом. Ты можешь рассказать мне, чего именно ты ждал?

– Боюсь, не могу.

– Почему? Что ты скрываешь? У тебя дома… Тебя обижают родители, обижает сестра? У тебя же есть сестра, да? Старшая?

– Старшая. Но ни она, ни родители ни при чем. Я написал, что написал. Вы поставили ту оценку, которую я, по-вашему, заслужил. Вызывайте в школу родителей, делайте вообще все, что хотите, только, пожалуйста, не лезьте не в свое дело. Просто дайте мне уйти, у меня мало времени.

– Грубовато, Илья.

В ее покрасневших глазах промелькнуло подтверждение, что я действительно перегнул палку. Возможно, она и вправду желала помочь, желала выслушать меня, мое горе, но она не ты, Профессор, и ей до тебя далеко.

– Извините, Наталья Николаевна, но мне правда пора.

– Куда ты торопишься?

– Ждать.

– Ждать… Хорошо, Илья. Пусть будет по-твоему. Раз уж ты говоришь, что это не мое дело, что тебе действительно пора, коли ты не можешь рассказать, что у тебя на душе, я более не собираюсь тебя задерживать. Надеюсь, это было в первый и в последний раз.