Сочинения. Том 5

Нередко и перегоревшая желтая желчь, напоминающая желток, приобретает вид перегоревшей черной желчи, когда и ей случается сгореть под воздействием жгучего жара. А все остальные виды желчи либо являются результатом смешения тех, о которых шла речь, либо становятся некими промежуточными стадиями при их зарождении и превращении друг в друга. Разница в том, что первые из названных видов желчи – чистые и самодостаточные, а остальные разбавлены всякими сыворотками. Но все сыворотки в жидкостях – это отходы, и телу живого существа нужно от них очищаться. У названных жидкостей есть какое-то естественное назначение – и у плотной, и у тонкой. А при помощи селезенки и желчного пузыря очищается кровь и откладывается часть каждой из этих жидкостей в таком количестве и такого качества, что они нанесли бы определенный вред, если бы разнеслись по всему организму живого существа. Селезенка втягивает в себя достаточно плотную и землеобразную субстанцию, полностью избежавшую переработки в печени; другая часть, умеренной плотности, подвергается переработке и разносится повсюду. Во многих органах живого существа кровь нуждается в определенной плотности, так же как, думаю, и в тех волокнах, которые в ней содержатся. Об их назначении говорится у Платона; мы также коснемся этой темы в тех сочинениях, в которых будем говорить о назначении частей тела. Не менее нуждается кровь и в желтой жидкости, пока она еще не стала до крайности жгучей, а чем эта жидкость полезна для крови, мы расскажем позже в этих же книгах.

Что касается флегмы, то природа не создала никакого органа для того, чтобы очищать от нее организм, так как она холодная и влажная и подобна полупереваренной пище. Такая жидкость должна не выводиться из организма, а подвергаться изменению, оставаясь в теле. А те выделения, которые стекают из мозга, пожалуй, можно называть не флегмой, а слизью или насморком, как это явление и принято обозначать. Так или иначе, природа правильно сделала, позаботившись об их выведении из организма, и об этом также будет сказано в сочинении «О назначении частей человеческого тела». В этом же сочинении мы прокомментируем и тот механизм, который изобрела природа, чтобы как можно быстрее и лучше выводить желчь, которая содержится в желудке и кишечнике. Та же часть желчи, которая распространяется в венах, не нуждается ни в каком очищении, поскольку она полезна для живого существа. На это нужно обращать внимание и осознавать, что, подобно тому, как из двух видов желчи один здоров и годен для живого существа, а другой – нездоров и бесполезен, точно так же есть два вида флегмы: одна флегма – сладкая, здоровая и полезная для живого существа, а другая стала горькой и соленой. Горькая желчь – это та, что переварилась полностью, а соленая – та, что подверглась процессу гниения. Термин «полное несварение», разумеется, следует относить ко второй стадии переваривания пищи – той, что имеет место в венах, а не к первой стадии в пищеварительной системе организма. Ведь с самого начала не получилось бы никакой жидкости, если бы первая стадия переваривания не была пройдена.

Мне кажется, что я достаточно подробно прокомментировал то, что сказали Гиппократ, Платон, Аристотель, Праксагор, Диокл и многие другие из древних по поводу зарождения и гибели жидкостей организма, поскольку мне показалось неправильным приводить в этом сочинении все их высказывания от начала до конца. Я сказал о каждой из жидкостей ровно столько, сколько нужно, чтобы побудить всякого (если он не совершенный невежда) познакомиться с сочинениями древних и помочь ему уразуметь прочитанное. В другом сочинении я написал также о том, что думали по поводу жидкостей, находящихся в организме, Праксагор и Никарх. Ведь несмотря на то, что Праксагор насчитывает целых десять жидкостей, не считая крови (одиннадцатая жидкость – это уже кровь), он не выходит за рамки учения Гиппократа. Ведь он делит на виды и разновидности те жидкости, по поводу которых, указав на особенности, свойственные каждой из них, первым из всех высказался Гиппократ.

Итак, остается поблагодарить тех, кто истолковал положения, изложенные мной верно, как и тех, кто дополнил упущенное. Ведь невозможно одному человеку сделать все от начала до конца! А порицания заслужили те, кто настолько нетерпелив, что не дождался, пока научится тому, что изложено верно, и настолько честолюбив, что в погоне за новыми теориями вечно хитрит и мудрствует, кое-что сознательно пропуская, как это делает Эрасистрат в вопросе о жидкостях, а кое-что коварно парируя, как это делает и названный автор, и многие другие из новых светил.

Здесь нам следует остановиться, а все остальное я изложу в третьей книге.

КНИГА ТРЕТЬЯ

1. Итак, в предыдущей книге было ясно показано, что питание происходит за счет изменения и уподобления того, чему надлежит пойти в пищу, самому питающемуся. Мы также указали, что у каждой из частей тела живого существа есть некая функция, которой, в соответствии с действием, мы дали родовое название функция изменения, а видовое – функция уподобления или питания. Мы показали, что та материя, употребляя которую живое существо образует для себя пищу, поступая в организм, способна притягивать соприродную ей жидкость, и это происходит благодаря другой врожденной функции. Мы также показали, что у каждого из органов есть своя соприродная жидкость, которая понадобится для процесса уподобления, и что функция, привлекающая жидкость, называется функцией притяжения или привлечения по тому естественному действию организму, за которое она отвечает. Процессу уподобления предшествует стадия приращения, до приращения имеет место стадия приложения, а еще раньше – это, можно сказать, стадия того природного действия, которое связано с функцией притяжения. Ведь из вен пища попадает в каждый из органов под действием силы притяжения, а то, что уже покинуло вены и приложено непосредственно к органу, является той самой целью, ради которой у нас есть определенная функция – функция притяжения: очевидно, что для того, чтобы приложить нечто, надо его сначала привлечь. С этого момента для питания живого существа понадобится уже больше времени, ведь если еще можно что-то быстро привлечь, то срастись, измениться и, наконец, уподобиться питающемуся и стать его частью – все это не может произойти в мгновение ока, но требует немало времени. Но если этот питательный сок, таким образом приложенный, не остается при каком-то определенном органе, но перемещается к другому и блуждает повсюду, чередуя и меняя свое местоположение, ни приращения, ни полного уподобления одному из них не получится. Здесь нужна какая-то дополнительная функция, для того чтобы надолго удержать питающий сок при определенном органе, и эта функция не приплывает неизвестно откуда, но заключается в самом питающемся органе. Нашим предшественникам не оставалось ничего иного, как назвать ее функцией удержания, исходя из природного действия, с ней связанного.

Действительно, все наше рассуждение недвусмысленно указывало на то, что такая функция должна появиться. И всякого, кто способен к логическим умозаключениям, наши слова должны были убедить в том, что такая природная функция непременно должна существовать, если мы признаем, опираясь на предварительные доказательства, что природа искусна и что она заботится о живом существе.

2. Однако мы не привыкли обходиться лишь таким способом доказательства, но дополняем его непреложными и настоятельными подтверждениями, опираясь на очевидные факты. Мы и сейчас прибегнем к таковым и на примере отдельных органов продемонстрируем функцию удержания – до того наглядно, что сможем распознать ее действие при помощи органов чувств. На примере других органов это получится менее ощутимо, но даже в этих случаях – логически доказательно.

Итак, приступим к введению, с самого начала беря за образец последовательно те или иные части тела, на примере которых можно опытным путем точно установить, что такое функция удержания.

Чего же лучше, чем начать наше исследование с наиболее крупных органов, имеющих полости? Мое личное мнение, что лучшего не придумать. Ведь, как правило, на них можно ясно все показать благодаря их величине. А на небольших органах действие функции притяжения различить не так легко, даже если она интенсивная.

Особенно внушительными полыми органами являются желудок и тот орган, который зовется лоно, или матка. Итак, что мешает нам в первую очередь, проведя посильное исследование, рассмотреть действия именно этих органов – действия, очевидные и без анатомического вскрытия. А чтобы исследовать другие, не столь очевидные, виды деятельности этих органов, можно прибегнуть к вскрытию животных, наиболее близких по строению к человеку. И хотя исследовать животных, не похожих по строению на человека, для того, чтобы в общих чертах судить о функции притяжения, было бы достаточно, эти анатомические исследования помогут нам разобраться, что является общим для всех живых существ, а что присуще только нам самим. Таким образом, у нас будет больше возможностей как для диагностики, так и для успешного лечения болезней.

Итак, невозможно говорить о двух органах одновременно, поэтому мы поговорим о каждом в свою очередь, начав с того, у которого функция удержания проявляется более наглядно. Ведь пища содержится в желудке, пока полностью не переварится, так же как и плод в утробе до тех пор, пока не созреет. Однако время созревания зародыша во много раз превышает время пищеварения.

3. Естественно, функцию удержания нам легче отслеживать на примере матки – тем легче, чем продолжительнее, по сравнению с процессом пищеварения, природное действие этой функции. Ведь у большинства женщин плод созревает в матке порядка девяти месяцев; шейка матки при этом плотно закрыта, а наружная оболочка плода окружает его со всех сторон. И цель природного действия состоит в том, чтобы держать закрытым устье шейки матки и, таким образом, давать плоду спокойно пребывать в утробе. Ведь природа не случайно, не без умысла создала матку, способную со всех сторон укрывать и удерживать внутри себя эмбрион, но для того, чтобы плод мог достигнуть надлежащей величины. А едва созревает плод (на что и было направлено действие функции удержания), как эта функция тотчас затухает и возвращается в состояние покоя. Вместо нее матка пускает в ход другую функцию, которая до сих пор пребывала в состоянии покоя, – функцию продвижения. И здесь сама потребность определяла как фазу покоя, так и фазу активного действия: действие, связанное с функцией, включалось, когда оно было полезным, а едва потребность прекращалась, наступало состояние покоя.

Здесь мы вновь распознаем творческий промысел природы, ведь она не только наделила каждый орган функциями полезных действий, но еще и позаботилась о своевременной смене состояний покоя и движения. Ведь когда беременность протекает без осложнений, функция вытеснения у матки находится в состоянии полного покоя, как если бы ее вовсе не было. Но стоит чему-то произойти с внешней оболочкой плода или остальными покровами, а то и с самим эмбрионом, так что уже нет надежды на его созревание, как действие функции удержания тотчас прекращается, не дожидаясь, когда пройдут девять месяцев, и она уступает место другой, прежде дремавшей функции, с тем чтобы та сменила состояние покоя на состояние движения. И вот уже действует и заботится о пользе организма функция вытеснения и продвижения, ведь эта функция получила свое название по действию, которое она производит, как и названия всех остальных функций.

Об этих двух функциях можно говорить одновременно, ведь каждая из них, включаясь, приходит на смену другой и, в свой черед, уступает место той, что прежде дремала, сообразуясь с необходимостью, так что вполне резонно изучать их вместе. Задача функции удержания – со всех сторон сомкнуться, укрывая зародыш; поэтому совершенно естественно, что повитухи на ощупь находят устье шейки матки закрытым. А у самих женщин в первые дни беременности, а в особенности в тот самый день, в который произошло зачатие, возникает ощущение, что утроба приходит в движение и смыкается внутри них. И если сойдутся два эти обстоятельства: шейка матки закроется без всякого воспаления или какой-либо патологии, и этому сопутствует ощущение подвижности в матке, – женщины догадываются, что они приняли семя мужчины и удержали его.

И мы не сами по себе это выдумываем, но передаем то, что засвидетельствовано на основании длительного опыта почти у всех авторов, которые занимались подобными вопросами. По крайней мере, Герофил пишет без всяких колебаний, что до тех пор, пока женщина не разрешится от бремени, шейка матки не пропускает и кончика зонда и что она не раскрывается даже на самую малость, с тех пор как произошло зачатие, а во время месячных истечений раскрывается больше обычного. Все, кто занимался этими вопросами, с ним соглашаются, а первым из всех врачей, кто сообщил, что шейка матки закрывается при беременности и воспалении, был Гиппократ. Впрочем, при беременности шейка матки находится в естественном состоянии, а при воспалении отвердевает.

А когда активизируется противоположная функция – функция вытеснения – шейка матки открывается, и все дно матки продвигается как можно ближе к ее шейке, выталкивая плод наружу. А вместе с ним и смежные с ним части, как бы бока всего органа, сжимают и проталкивают плод наружу целиком, способствуя этому процессу. И у многих женщин, у которых эта функция проявляется чрезмерно, сильные спазмы приводят к выпадению матки. Что-то подобное бывает порою при упорной борьбе: часто, стараясь одолеть соперника и бросить его на землю, мы сами валимся вместе с ним. Ведь так и матка порой выпадает, выталкивая плод, в особенности тогда, когда связки, соединяющие матку с позвоночником, по природе слабые.

О мудрости природы говорит также удивительная особенность: пока плод жив, шейка матки очень плотно закрыта, если же случится замирание плода, шейка немедленно открывается настолько, насколько это необходимо, чтобы плод мог выйти наружу. Причем повивальные бабки не сразу поднимают родильниц и сажают их на кресло, но прежде пальпируют понемногу раскрывающуюся шейку матки и сначала говорят, что она открылась достаточно, чтобы мог пройти маленький палец, затем большой и так далее, констатируя время от времени, насколько увеличился проход, в ответ на наши вопросы. И когда шейка матки раскрывается достаточно для того, чтобы прошел плод, они поднимают родильниц, сажают их и велят как следует тужиться, чтобы вытолкнуть ребенка. Эти дополнительные усилия, которые прилагают сами беременные, связаны уже не с работой матки, но с работой мышц эпигастрия, которые также способствуют опорожнению кишечника и мочеиспусканию.

4. Таким образом, на примере матки ясно проявляются эти две функции, а на примере желудка они дают о себе знать следующим образом. Во-первых, при бурлении в животе: среди врачей считается, что это признак болезни желудка, и не без основания. Ведь порою живот не крутит, даже тогда, когда туда поступает совсем немного пищи, так как желудок полностью охватывает и сжимает ее. А иногда, когда желудок полон, он бурлит, точно пустой. Ведь когда желудок здоров и правильно применяет функцию, которая позволяет обволакивать пищу, он полностью охватывает даже небольшое количество пищи, не оставляя никакого пустого пространства. А если желудок болен и не может обволакивать свое содержимое полностью, он формирует некоторое пустое пространство, позволяя своему жидкому содержимому бурлить, перетекая туда-сюда при изменении формы этих пустот.

Естественно, что те, у кого наблюдается подобная симптоматика, испытывают проблемы с пищеварением, ведь больной желудок не может как следует переваривать пищу. Очень долго у них остается ощущение тяжести в желудке, как будто пищеварение идет слишком медленно. И особенно удивительно, что у этих людей исключительно медленно перерабатывается в желудке не только пища, но и питье. Ведь причина вовсе не в том, как, пожалуй, можно было бы подумать, что из-за узости нижнего отверстия желудок пропускает только основательно измельченное содержимое. Ведь известно множество случаев, когда люди глотали большие фруктовые косточки, а один даже нечаянно проглотил золотое кольцо, которое он прятал во рту, кому-то случалось глотать монеты, а иному – другие твердые предметы, переварить которые невозможно, однако все они естественным образом легко избавились от инородных предметов, без каких-либо осложнений. Ведь если бы причиной непроходимости была узость желудочного отверстия, ни один из этих предметов через него бы не вышел. Достаточно вспомнить, что в желудке у этих людей надолго застревает не только пища, но и питье, чтобы отклонить аргумент об узости нижнего отверстия. Собственно говоря, если бы жидкое переваривалось быстрее, то у всех, кто съел похлебки или выпил молока либо ячменного отвара, жидкая пища мгновенно проходила бы по пищеварительной системе. А на деле все обстоит иначе, ведь у ослабленных болезнью именно эта пища и вызывает бурление, так как долго остается непереваренной и давит желудок, вызывая в нем ощущение тяжести. Напротив, у людей крепких не только не происходит ничего подобного, но даже большое количество хлеба и мяса быстро переваривается.

И не только потому, что желудок растягивается, ощущается тяжесть и содержимое с бурлением перетекает с места на места, можно заключить, что у людей с подобными симптомами непереваренная пища находится там слишком долго; еще одно тому подтверждение – рвота. Ведь случается, что иные извергают полностью все, что было съедено, и не через три-четыре часа, а посреди ночи, когда прошло уже порядочно времени с момента приема пищи.

Особенно хорошо это заметно, если накормить какое-либо животное жидкой пищей, как мы часто проделываем со свиньями, когда даем им некое подобие кикиона, смешав муку с водой, и через три-четыре часа произвести вскрытие. Поступив так, ты обнаружишь пищу еще в желудке. Это время понадобилось не для того, чтобы пища перешла в жидкое состояние: этого можно добиться заранее, пока она еще не попала в желудок. Время пребывания в желудке предназначено для переваривания, а это иной процесс, чем переход в жидкое состояние, так же как кроветворение или питание. Ведь как можно наглядно показать, эти процессы проходят с качественными изменениями, таким же образом и процесс пищеварения в желудке – это изменение качества пищи, в результате которого оно становится соприродным тому, что пищу принимает.

И нижнее отверстие желудка открывается только тогда, когда процесс пищеварения полностью завершится; тогда через него с легкостью проходят остатки, даже если среди них окажется порядочно камешков, костей, виноградных косточек и прочих примесей, которые невозможно перевести в жидкое состояние. Ты это сам сможешь рассмотреть, если будешь держать в памяти тот момент, когда открывается нижнее отверстие желудка. Если ты даже ошибешься и содержимое желудка еще не начнет проходить вниз по пищеварительному тракту, вскрытие все же не пройдет без пользы и принесет свои плоды. Ведь ты сможешь при этом увидеть то, о чем мы говорили немногим выше: привратник желудка плотно закрыт, а желудок полностью обволакивает находящуюся в нем пищу, наподобие того, как у беременных матка укрывает зародыш. Ведь ни здесь, ни там невозможно обнаружить пустого места: ни внутри матки, ни внутри желудка. Точно так же обстоит дело с тем и другим пузырем: как с тем из них, который называется желчным, так и со вторым, именуемым мочевым. Но независимо от того, скудное в них содержимое или обильное, их полости целиком заполнены за счет внутренних оболочек, обволакивающих то, что находится внутри, если животное находится в нормальном здоровом состоянии.

А Эрасистрат почему-то объявляет причиной всех процессов способность желудка обволакивать: эта способность ему кажется причиной измельчения пищи, и выведения излишков, и усвоения жидкого содержимого.

Я же при бесчисленных вскрытиях брюшины еще живых животных всегда обнаруживал, что весь кишечник волнообразно сжимается, охватывая содержимое. То, что происходит с желудком, сложнее: как только в него поступает пища, он, оставаясь неподвижным, плотно охватывает ее сверху, снизу и отовсюду, так что кажется единым целым со своим содержимым и как бы прирастает к нему со всех сторон. При этом, как я обнаружил, привратник желудка всегда сомкнут и плотно закрыт, подобно тому, как сомкнута шейка матки, когда в ней находится эмбрион.

Когда процесс пищеварения был уже завершен, привратник желудка оказывался открытым, а сам желудок волнообразно сокращался, напоминая движения кишечника.

5. Итак, все эти факты, согласуясь друг с другом, говорят о том, что у желудка, матки и у обоих пузырей есть определенные врожденные функции: функция притяжения родственных качеств и функция отвержения чужеродных. Ведь, как было показано выше, пузырь, который находится при печени, втягивает в себя желчь; совершенно очевидно и то, что он ежедневно выделяет ее в желудок. И если бы функция выведения активизировалась тогда, когда отключалась бы функция притяжения, и между ними не было бы места функции удержания, при каждом вскрытии животных мы обнаруживали бы в желчном пузыре большое количество желчи. Но это не так: порой мы видим, что он полон, порой совсем пуст, а иной раз – нечто среднее между двумя этими крайностями, так же как в случае с другим пузырем, который собирает мочу. Впрочем, это нам заметно и до всякого вскрытия, ведь мочевой пузырь продолжает накапливать мочу до тех пор, пока он не наполнится так, что тяжесть становится для него мучительной, а едкая моча не начнет его разъедать, так как он наделен функцией удержания.

Точно так же порой и желудок стремится раньше, чем следует, избавиться от не переваренной еще пищи, так как внутри его возникает раздражение, вызванное едкостью пищи. А порой, когда желудок испытывает дискомфорт от чрезмерного количества пищи, либо тогда, когда совпадают оба названные обстоятельства, начинается диарея. Так же и рвота, аналогичный диарее недуг верхней части желудка, возникает тогда, когда он перегружен большим количеством пищи либо когда для него невыносимы ее качество и примеси, которые в ней содержатся. Ведь когда расстройство наступает в нижних отделах желудка, а верхние находятся в нормальном состоянии, это ведет к диарее, а если не в порядке верхняя часть, а все остальное здорово, – начинается рвота.

6. Это часто можно наблюдать у тех, у кого нет аппетита: даже когда они вынуждены есть, у них не хватает сил глотать, а если все-таки удается себя заставить, они не могут удержать пищу, но тотчас извергают ее с рвотой. И тех, которые гнушаются какого-то определенного вида пищи, но вынуждены ее попробовать, быстро начинает рвать, а если им удается усилием удержаться от рвоты, их начинает мутить, и они чувствуют, что желудок у них выворачивает, так как старается избавиться от того, что является причиной неприятных ощущений.

Таким образом, все явления, о которых было сказано выше, свидетельствуют о том, что почти у всех органов живых существ должна быть некая наклонность и, так сказать, влечение к соприродному качеству и отвращение или своего рода ненависть к чужеродному. Естественно, что, стремясь к соприродному, они притягивают его, а чужеродное отторгают, испытывая к нему отвращение. Это еще одно доказательство того, что у каждого животного есть функция притяжения и вытеснения.

Однако, если налицо некая склонность и тяготение, должна быть в этом определенная выгода, так как ничто сущее не станет что-то притягивать просто так, ради самого процесса притяжения, но лишь рассчитывая извлечь пользу от того, что удалось получить. Разумеется, из того, что не удалось удержать, пользы не извлечь. Из этого следует, что функция удержания неизбежно должна была появиться, ведь совершенно ясно, что желудок склоняется к соприродным ему качествам, а чужеродные отвергает.

Однако, пусть даже он проявляет склонность к родственным качествам, притягивает их и, удержав, извлекает пользу, обволакивая свое содержимое, есть, пожалуй, предел этому процессу, а вслед за ним приходит время действия функции вытеснения.

7. Но если желудок способен удерживать и извлекать при этом пользу, то он делает это для того, ради чего он создан природой. А его естественная цель – принимать то, что соответствует ему по качеству. Поэтому он извлекает из пищи то, что ему наиболее полезно, притягивая в парообразном и в измельченном виде, и запасает в своих оболочках, прикладывая все это к ним. Когда же он наполнен достаточно, он избавляется от оставшейся пищи, как избавляются от того, чем тяготятся, между тем как и сама она уже получила какую-то пользу от своего взаимодействия с желудком, ведь два необходимые для взаимодействия тела, сойдясь вместе, либо оба в равной степени воздействуют друг на друга, либо одно из них действует, а другое испытывает действие. Ведь если силы их равны, они в равной мере будут действовать и испытывать действие, а если сила одного намного превосходит силу другого, то, что сильнее, будет воздействовать, а то, что слабее, подвергаться воздействию. Таким образом, действует нечто большое и ощутимое, а мелкое и незаметное или вовсе ничтожное испытывает действие на себе. В этом смысле пища отличается от ядовитого зелья: яд сильнее, чем те силы, которые заключаются в теле, а пища им подвластна.