Литературный журнал «Белый апельсин». «Больше зимних историй»

Прежде, чем сумела подумать, Алина влепила наглецу смачную пощечину и тут же брезгливо отерла ладонь о куртку.

– Козел, – прошептала Алина, не узнавая саму себя. По спине пробежали мурашки. Она знала, что переходит черту. С этим холеным мерзавцем нельзя так. «Надо же, – удивилась она своим мыслям, – недавно страдала от потери любимого, а теперь он стал резко мерзавцем». Смело вздернув острый подбородок, она вместо злобы прочитала в глазах его восхищение.

– Какая женщина! – пробормотал он. Раньше он такого за Алиной не замечал, хотя и встречались они почти пол-года. – Скажите, милочка, а куда вы дели ту серую… хм, нет, рыжую скромную мышку?

– Ты убил ее, Макс. Наслаждайся, ублюдок!

– Так что ты тут делаешь, так и не ответила? – схватил за рукав ее ошарашенный юноша, не позволив картинно уйти. Задавив в душе клокочущие чувства, она мило улыбнулась и ласково проворковала.

– То же, что и ты, дорогой, – она с удовольствием отметила тень, перекосившую его холёное лицо. Макс никак не ожидал, что она так быстро перестанет страдать и отыщет ему замену.

– Но, – в замешательстве он огляделся, – так, где же этот счастливчик?

Алина напряглась и заметно занервничала.

– Признайся, что ты соврала, – рассмеялся злорадно парень, – скажи, что ты просто следила за мной. Я пойму, – он наклонился к ней ближе, касаясь щеки кончиками пальцев. Девушка отпрянула, в глазах заплясали огни, покрывая щёки алым румянцем. Тут звякнул колокольчик открываемой двери, и Алина едва успела придумать достойный ответ, как крепкие руки обняли ее со спины, притянув по-хозяйски к широкой груди.

– Ну, что ты так долго, малыш, я заждался. – онемев от удивления, девушка покосилась на кольцо рук и вместо того, чтобы в ужасе отскочить, вывернулась к незнакомцу лицом и лучезарно улыбнулась.

– Извини, дорогой, что заставила тебя ждать. Вот, – небрежно махнула в сторону скривившегося Максима, – знакомого повстречала.

Отчаяние и боль в ее зеленых глазах выплеснулись через край. Она узнала его. Этот отнюдь не незнакомец с его мерзким характером был для неё сейчас хрупкой соломинкой. Единственной надеждой выйти из ситуации, не потеряв лицо. Она не из тех, кто отступает от цели. Пусть даже для этого ей придётся переступить через себя. Но, вопреки опасениям девушки, именно этот сероглазый несбывшийся Дед Мороз оказался действительно тем, кто ей нужен.

В крепких объятиях согрел в одночасье ей душу, подарил на мгновение мнимый, иллюзорный покой.

– Ну пошли тогда, хватит тут мерзнуть, – и, властно взяв под руку, не дав обернуться, повел в спасительное тепло.

А Максим так и остался стоять на морозе, потеряв дар речи и не веря своим собственным глазам.

***

– Так это твой парень?

– Бывший, – поправила девушка, с наслаждением грея ладони о чашечку с кофе.

– Давно вы расстались? – допытывался Егор. Только сейчас при теплом мягком электрическом свете он смог внимательно рассмотреть эту девушку. Как вовремя все же забрел он в кафе, словно кто подсказал… Одного взгляда в окно хватило ему, чтобы понять: ей нужна его помощь. Как будто какая-то властная сила толкнула парнишку к ершистой девице. И он не посмел отвернуться, пусть даже из-за неё у него сегодня куча проблем. Что-то в ней было такое… загадочное, притягательное. Крутя в пальцах стеклянную ёлочку, поставленную девушкой посреди стола, он старался понять и поближе узнать незнакомку, ураганом ворвавшуюся в его жизнь.

– Спасибо тебе…

– Егор…

– Спасибо тебе, Егор. Ты очень помог мне, – поставила она на стол пустую чашку, та жалобно звякнула. Он улыбнулся и, протянув руку через весь столик, накрыл ее дрогнувшую ладошку. Словно искра пронзила обоих. Он сумел тихо выдавить:

– За нами наблюдают, – а девушка, побледнев, подчинилась вдруг вспыхнувшим чувствам и подалась к нему ближе. Она и не думала выдергивать руку. С ним так тепло и уютно. В серебре его глаз таится безбрежная нежность, готовая выплеснуться наружу и окутать трогательной заботой. Взгляды их встретились и утонули друг в друге. И не было больше вокруг шумного города, уютного приюта кафе и завистливых алчущих глаз. Для Алины и Егора испарился весь мир, окутав их настоящим волшебством сказочной Новогодней ночи!

«Что это, если не чудо?» – пронеслось в голове девушки, когда под громогласный бой курантов их губы слились в поцелуе, положившем начало огромной любви. В чистых душах пробился росток, едва теплившийся, но могучий и трепетный, обещающий перерасти в такое большое и настоящее грандиозное чувство. А посредине стола, на клетчатой скатерти так и сияла, переливаясь хрустальными гранями, забавная ёлочная игрушка.

Эпилог

В суете хитросплетений дорог эти двое сумели отыскать друг друга и остановиться, не пробежав мимо. А сколько еще таких одиноких и озлобленных душ томятся в преддверии праздника? Спешат в никуда, теряя минуты и проскальзывая мимо своего счастья? Сколько растерянных и не верящих в чудеса юношей и девушек обречены на пустое, безрадостное существование?

Дед Мороз, улыбаясь, выудил из красной парчи богатого кафтана круглые серебристые часы и, откинув глянцевую крышку, легонько перевёл большую стрелку немного назад.

– Что ж, – сощурился он, лихо подкрутив седой ус, – кто тут у нас ещё не верит в Новогоднее чудо? Хо-Хо-Хо…

Дарья Гущина

ХОЧУ ДЕДА МОРОЗА!

Я сидела на скамейке и рыдала.

Тихо кружили крупные снежинки, касаясь щек и опускаясь выбившиеся из-под шапки волосы, укутывая мои плечи в пушистую зимнюю шаль. Стоял чудный, на удивление теплый и безветренный зимний вечер, которому радовались и пробегающие мимо галдящие прохожие, и играющая неподалеку детвора… Лишь я сидела под ёлкой в одиночестве и рыдала.

31-е декабря… Ненавижу Новый год!.. Я злобно шмыгнула носом. И кто придумал отмечать этот проклятый праздник?.. И ведь так отмечают, что завидно!.. Мимо пронеслись парень с девушкой, волоча тяжелые пакеты и на ходу обсуждая праздничный стол. И, конечно, никто не обратил на меня внимания. Что и неудивительно. Я так долго сидела без движения, что, вероятно, напоминала сугроб – жалкий и хлюпающий носом.

Я проводила тоскливым взглядом счастливых праздных гуляк, возбужденно обсуждающих новогодние наряды, и снова жалобно шмыгнула носом. И по щекам вновь заструились слезы. Ы-ы-ы!.. Все, вот все сегодня будут праздновать!.. А я? Ы-ы-ы!.. А меня шеф заставил сегодня выйти на работу и домой на праздник не отпустил, зараза! Ы-ы-ы!.. И семья, и друзья – все будут отмечать Новый год в моем родном городе, а я… Ы-ы-ы!.. А я… Кому я тут нужна? Да, урвала последние билеты на поезд, чтобы съездить на каникулы домой, но уеду аж третьего января! А на работу – уже восьмого… Ы-ы-ы!..

От долгих рыданий разболелась голова. Я вздохнула. Из года в год – одна и та же песня… Мама давно советовала уволиться, найти другую работу, да в родном городишке я могла устроиться разве что дворником. Я и в крупном-то городе едва работу нашла и вцепилась в нее, как бульдог. Да и страшно было что-то менять, и всё меня устраивало, даже ненормированный рабочий день. Вот только шеф – зараза, да они, говорят, везде такие…

Ы-ы-ы…

Домой хочу… К маме и папе… К друзьям… К наряженной ёлке, накрытому столу и маминому тортику… Ы-ы-ы… И маминого оливье хочу… И подарков – много-много, как в детстве… Сложить свертки сверкающей горкой под ёлкой и ждать с нетерпением, когда их можно будет открыть… Ы-ы-ы… Здесь мне только Ирка, знакомая по работе, брелок и свечку подарила – и то, кажется, больше из чувства долга, чем от души. Ы-ы-ы… Хочу… всего хочу! И… Деда Мороза хочу!.. С его искусственной бородой, красным носом и требованием стишков. И мешком подарков, как в детстве. Хочу!..

Ы-ы-ы…

Проревевшись, я поймала себя на странной мысли – так много всего хочу, что, пожалуй, уже ничего не хочу… И не верю. Ни в Новый год, ни в подарки, ни в Деда Мороза. Вера кончилась вместе с детством – три года назад, когда я окончила институт и перебралась в другой город в поисках работы.

Ы-ы-ы…

Я вытерла лицо шарфом и вздохнула. Ладно, что уж… Хватит, пожалуй, реветь и жалеть себя. Да и ноги мерзнуть начали. Домой пора. Выпить горячего чаю и завалиться спать. И гори синим пламенем всё, особенно праздники…

Встав, я отряхнулась от снега, поправила шапку, взяла сумку, повернулась, чтобы уйти, и… Уткнулась носом в белую и пушистую… бороду?

В шаге от меня стоял Дед Мороз. Красный, расшитый серебристыми снежинками халат, черные валенки, алая шапка с белой опушкой, борода, витой серебристый посох, красный нос – всё при нем. Как и слабый запах коньяка. Как, кстати, и солидный мешок с подарками, лежащий на земле. Всё, как я и хотела. Почти.

– С наступающим! – басовито прогудел Дед. – Вызывала?

– Я?.. – заикнулась изумленно.

– А кто же? – на краснощеком лице задорно сверкнули угольки веселых глаз.

– Вы это… ошиблись, – промямлила я. – Я не в том возрасте уже… Вам, наверно, вон в тот детский сад и…

– Что значит – не в том возрасте? – мой собеседник поднял седые брови. – Вера в новогодние чудеса не подвластна возрастам. Либо она есть, либо ее нет. И в тебе, девонька, есть, иначе бы меня здесь не было.

– Да-а-а? – неуверенно протянула я.

Дед Мороз кивнул, плюхнулся на скамейку, вальяжно вытянул ноги и скомандовал:

– Ну, давай!

– Чего давать? – не поняла я.

– Песенку спой или спляши, – он пожал плечами и сунул руку в карман своего наряда. – Подарок-то хочешь?

– Хочу, – ляпнула я.

– Вот и зарабатывай, – и Дед интеллигентно приложился к горлышку небольшой металлической фляжки. – И поспеши. У меня на сегодня заказов много – вишь, сколько еще подарков раздать надо?

Я стала озираться по сторонам, судорожно припоминая что-нибудь новогоднее. Парк же, как по заказу, опустел – даже детвора, играющая недавно в царя горы, куда-то подевалась. Даже птицы замолчали. Лишь запорошенные снегом ели сомкнулись вокруг меня пушистым кольцом. А Дед и не думал уходить, всем своим видом давая понять – не уйду, пока не спляшешь. Вот влипла, ёлки зеленые… Ах да, ёлки, конечно же…

Кашлянув, я дрожащим голосом затянула: «В лесу родилась ёлочка…». Дед Мороз, прикладываясь к фляге, благожелательно внимал и кивал. И под его взглядом я неожиданно успокоилась. И повеселела. Так это всё… неожиданно. Невероятно. Нереально. Чудесно?.. Пожалуй. Я снова ощутила себя девчонкой, приплясывающей перед Дедом Морозом в ожидании подарка. И заодно вспомнила новогодние частушки. Голос, правда, как и музыкальный слух, у меня отсутствовал, а замерзшие ноги вместо танца выписывали невразумительные па, но мой собеседник продолжал добродушно кивать.

– Молодец, девица! – весело заметил он, когда я остановилась перевести дух. – Заслужила подарок! – и полез в мешок.

У меня внутри все затрепетало. Подарок! От Деда Мороза! Да разве так бывает?.. И, когда я взяла внушительную коробку, завернутую в золотистую фольгу, у меня задрожали руки.

– Только запомни одно, – Дед Мороз встал и закинул на плечо мешок, – сейчас подарок не открывай. Придешь домой и положишь под ёлку. Пробьют двенадцать Куранты, наступит Новый год – вскрывай, но не раньше. Ясно?

– А почему? – я с восторгом прижала к груди подарок, чувствуя себя и глупой, и нелепой, и счастливой.

– Потому что так правильно, – сказал он и улыбнулся: – Обещаешь раньше двенадцати ночи распаковывать?

– Обещаю, – разочарованно отозвалась я.

– Вот и славно! – Дед хитро подмигнул и мягко ущипнул меня за щеку: – Ну, бывай, красавица! С наступающим!

– С наступающим, – охотно отозвалась я.

Позади раздались чьи-то голоса, и меня окликнули по имени. Вздрогнув, я повернулась, проводила взглядом толпу незнакомых людей, а когда обернулась к Деду, тот исчез. Испарился. И никаких следов после себя не оставил. Словно растаял. Я растерянно посмотрела сначала на опустевшую скамейку, потом – на подарок. Чудеса? Или эти, как их там, инновации? А, всё лесом… Главное – подарок!

Домой я шла, крепко прижимая к груди коробку, словно опасаясь, как бы она не растаяла в воздухе, подобно Деду. Но подарок не исчезал. Фольга, припорошенная снегом, слабо искрилась в свете уличных фонарей. Я ускорила шаг. Скорее бы уже Новый год наступил… Чтобы можно было шустро развернуть обертку и открыть коробку… Я легонько встряхнула свою ношу. Не звенит, не стучит… Что же там может быть?

По дороге домой я усердно гадала, перебирая варианты возможного подарка. И поймала себя на удивительной мысли – я жду наступления праздника. И, когда президент прочитает своё обращение, Куранты пробьют двенадцать ночи, хлопнет пробка из-под шампанского, можно будет нырнуть под ёлку за подарками и… Стоп.

Я замерла. Ключи упали на пол, а рука остановилась, не дотянувшись до выключателя. У меня же нет самого главного – ёлки! Расстроенная словами шефа, я решила, что не буду праздновать, и даже ёлку не купила!.. Включив свет, я положила подарок на комод и повернулась, чтобы выйти из квартиры. Правда, уже шесть вечера… Но ёлку добыть надо. Кровь из носу.

Выскочив на улицу, я понеслась к магазину, где находился ёлочный базар, и на секунду почувствовала себя идиоткой. Подумаешь, всучил полупьяный дед яркую коробку… Неужели она стоит того, чтобы на ночь глядя бегать по микрорайону в поисках ёлки? А внутренний голос сурово шепнул: «Стоит!». Праздник должен быть праздником, и он – должен быть, несмотря ни на что. И никакие заразы-шефы не стоят моих расстройств.

Ёлку я нашла. Торговцы уже сворачивались, когда я налетела на них и чуть ли не на коленях попросила продать ёлку. Но они мне ее не продали. А подарили. И очень хорошенькую ёлочку – невысокую, пушистую, ровную. По дороге домой я заодно купила мишуру, дождь и пару коробок с игрушками. И Новый год у меня будет, даже если придется встречать его в гордом одиночестве. И тяжеленную ёлку я до дома все равно дотащу.

Я улыбнулась. А ведь давно забыла, что это такое – новогоднее настроение… Еще бы подарок дедов развернуть поскорее…

Дома я первым делом посмотрела на часы. Почти семь. Как долго ждать… И снова побежала в магазин – за шампанским. Вернувшись, снова посмотрела на часы. Восьмой. Занялась украшением квартиры и ёлки. Протянула до девяти. Сходила в душ, порезала салатики и накрыла на стол. Почти десять. Посидела в Интернете, рассылая родным и друзьям поздравления с наступающим. К одиннадцати. В нетерпении побродила по хате, написала поздравительные СМС-ки и села за стол. Начало двенадцатого. Ну вот, уже почти…

Звонок в дверь раздался неожиданно. Я удивленно подскочила. Кто это?..

– Кто там? – спросила осторожно.

– Сто грамм! – ответствовал веселый девичий голос.

– Галинка!.. – радостно завизжала я, распахивая дверь.

– С наступающим! – сестра, смеясь, обняла меня и чмокнула в щеку, а ее муж, зайдя следом, жизнерадостно мне подмигнул.

– Вы… как здесь?.. – я не верила своим глазам.

– А ты как думаешь, Лесь? – Галя уже разувалась. – На машине приехали. Знали же, что шеф тебя не отпустит. Родителей уговаривали, да они не рискнули, но подарки передали. О, какая у тебя ёлка!

– Так это же… почти сутки добираться, – сообразила я, наблюдая, как старшая сестра выкладывает под ёлку подарки.

– Вот именно, – подтвердил Мишка. – Поэтому для начала нас требуется накормить.

– Ой! – я метнулась на кухню. – Сейчас, сейчас…

Хорошо, что не поленилась сделать салаты и закуски… и всегда держу большой заначкой пельмени в морозилке.

– И переоденься, – крикнула Галя из-за двери ванной, – праздник же!

Случайный подарок Деда Мороза оказался забытым. Мы шумно встретили Новый год, вышли на улицу попускать фейерверки, покататься с горки и поиграть в снежки, а, вернувшись домой в пять утра, завалились спать. И лишь к обеду, выбравшись из спальника, умывшись и мельком глянув на ёлку, я вспомнила о золотистой коробке, притаившейся в углу за горой подарков.

Я зашуршала оберткой, распаковывая привезенные Галей презенты. От мамы и папы, от сестры с мужем, от друзей… Распаковывала, удивлялась, улыбалась… Праздник определенно удался! Я пододвинула к себе последнюю коробку и осторожно разорвала фольгу. Так, что ты мне припас, Дедушка Мороз?

Под фольгой показалась крышка, а под ней – еще одна коробка. О как… Меня терзают смутные сомненья… Я с подозрением открывала коробку за коробкой, чтобы наконец добраться до самой последней и самой маленькой. Которая, разумеется, оказалась совершенно пустой. И, оглядев гору коробок и ворох упаковочной бумаги, я истерично расхохоталась. Вот… блин!..

– Лесь, ты чего? – Галя, проснувшись, сонно выглянула из-под одеяла.

– Ой, Галька!.. – я икнула от смеха и снова захохотала: – Меня Дед так надул, так надул!..

– Какой дед? – не поняла сестра.

– Какой-какой! Такой! Мороз который! – я помахала золотистой фольгой и вкратце пересказала сестре случай в парке.

– Да, странный дед… – Галя фыркнула и сладко зевнула: – Ладно, я дальше спать. И ты спи. С наступившим, Лесь, – и нырнула под одеяло.

А мне спать расхотелось, и я ушла на кухню. Забралась с ногами на подоконник и посмотрела в окно.

Разукрашенное зимними узорами стекло сияло в лучах солнца. Мороз и солнце – день чудесный… И меня осенило. Вот… Дед! Да, коробка оказалась пустой, но кое-что Дед Мороз всё же подарил – ощущение праздника. Ведь как я его ждала… Как, наверно, ждала только в детстве. Как носилась в поисках ёлки, с каким удовольствием украшала квартиру, как потирала руки, ожидая двенадцати часов, как радовалась бою Курантов…

Да, Дед не подарил мне ничего – и подарил целый праздник, домашний, уютный, чудесный… Неужели это я вчера сидела в сонном старом парке и ревела от обиды на судьбу? Вот глупая… И как же много значит всего одна небольшая коробка в обычной фольге… И даже если бы родня не свалилась мне на голову, праздник бы определенно удался. Потому что я в него поверила. Безоговорочно.

Меня распирало от смеха. Не выдержав, я открыла форточку и высунулась на улицу. Притихшие дома сладко спали, укутавшись в снежные одеяла. С ясного голубого неба светило холодное, но яркое зимнее солнце, и в его лучах искрились мириады крошечных снежинок.

Я улыбнулась первому дню наступившего нового года. И тихо прошептала:

– Спасибо, Дедушка!..

Дарья Цыганкова

КРАСОТА (МИКРОРАССКАЗ).

Васька сидит на лавочке в парке вечером. А сидит он там, потому что не хочет идти домой. Ему сегодня влепили двойку, и он боялся, что его отругают. Поэтому он весь день гулял с друзьями, а потом, когда все разошлись, сел на заснеженную лавку в парке и ждал, пока пролетит время, надеясь, что это его как-то спасет.

Сидел он на этой лавке и думал. Думал о Ленке, какая же она красивая. Без всяких пошлостей, без каких-то высоких чувств: просто красивая. Вот она, первая любовь пятиклассника Васьки.

«А ведь и правда красивая. И волосы красивые, и нос, и глаза… и рот красивый, прямо как у лошади», – тут Васька рассмеялся. «Реально же как у лошади. Широкий такой, зубы ровные, улыбка такая… большая, – продолжал он свои раздумья. – Красивая… Реально красивая… И красота ее красочна, и не описать ее, и красота ее настолько сказочная…», – Тут он немного испугался. Неужели и вправду влюбился? Если нет, то откуда в его сердце заиграла поэзия?

Сидел он на лавке и думал, какая она красивая, смеясь от того, что сравнил ее с лошадью…

«Русичка тоже на лошадь похожа», – мелькнуло в его голове. – «Но она, конечно, не такая лошадь, как Ленка. Ленка красивая лошадь, а эта… Эта уже старая лошадь, дряхлая, измученная годами и обиженная на весь мир». Тут Ленка уже вылетела из головы и на Ваську накатила злоба: «Как можно двойку поставить за контрольную, на которой меня не было? Я болел, у меня справка есть. А она все равно свою пургу несет: «Васенька, те, кто болели, писали контрольную дома, я специально на почту все выслала, ты мог ее на той неделе написать в школе, когда уже вышел на учебу, но ты ко мне даже не подошел. Я ж не могу за вами бегать. Бе-Бе-Бе…». «Реально старая лошадь. У нее глаза еще такие выпученные… выпуклые…». Еще с пару минут Вася позлился.

«Ну и куда мне теперь с этой двойкой деваться? Мать же все равно в дневнике электронном все увидит. Если уже не увидела. Эх… А ей и объяснять бесполезно. Двойка – наказан! Да что за несправедливость?! Весь мир против меня и Ленки! Надо было на следующей неделе ее в кино приглашать».

Васька уже начал жалеть, что пропустил тот день, когда была контрольная. Зря он заболел. Надо было теплее одеваться или сразу бежать домой, а не выслеживать в такой холод, как Ленка гуляла с подругами.

«А Ленка и вправду красивая. И тогда, когда она гуляла с подругами, тоже была красивой. Ее подруги, когда ради шутки кинули ее в снег, она оттуда вылезла и была вся в снегу. Так красиво было. У нее снег в волосах был. И волосы тогда были красивее, чем обычно».

«Нет, я так реально в Пушкина скоро превращусь, надо прекращать, а то пацаны еще что-то заметят и смеяться будут. Васька-поэт. Звучит тупо», – очень ему не хотелось погоняло Поэта.

«Эх, Мама ругать меня будет…».

И мысли вдруг замолчали.

В этой тишине Васька посидел пять минут, понял, что ему скучно и что пора бы уже домой. Но идти туда так не хотелось. Он попытался найти себе еще пищу для размышлений и оглянулся: вокруг была зима. Под ногами шуршащий слой снега; перед лавочкой тропинка, покрытая в некоторых местах неглубокими следами от зимних ботинок; фонарь, в свете которого падал снег; сосульки, свисающие с елок; прохладный воздух, морозящий руки до приятного покалывания; а над головой огромное черное небо, укрытое светлыми звездами, с которых сыпались снежинки.

«Красиво…», – подумал Васька. – «И Ленка… Ленка тоже красивая…».

Льдинка

Александр Поздеев

ЛЬДИНКА (СНЕЖНАЯ ФЕЕРИЯ).

Девочке сотворить чудо – всего лишь шаг.

1990 год. Снегурочка и продавщица вина.

Оленька любила пробовать льдинки на вкус, за что ей часто доставалось от родителей. И даже будучи десятиклассницей она никак не могла оставить эту привычку. По этой причине за ней прочно закрепилось прозвище «Снегурочка». Хоть девица и была уже довольно рослая и выглядела значительно взрослее своих шестнадцати лет, к ее округлившейся груди, спрятанной под школьным платьем, стабильно приковывались взгляды одноклассников…

Приближались новогодние каникулы, шли бесконечные контрольные, и новоявленный учитель русского языка тосковал. А тосковал он потому, что весь класс весьма быстро написал сочинение; но трое из учеников, один мальчик и две девочки все тянули со сдачей работ, а учителю хотелось поскорей закончить урок, чтобы пойти домой.

Этот учитель был чем-то похож на экранного Нестора Петровича. Наконец, в какой-то момент он не выдержал и взяв в голосе высокий тон (чего обычно не делал) заорал:

– Тебе-то, Капитонова, должно быть стыдно! Ладно эти, но ты же у нас на золотую медаль идешь!

Карандаш при этих словах выпал из рук двоечника Парамонова, произведя эффект подобный грому, сотрясающему мирное небо над головой. И от этого, кажется, учитель сморщился словно лимон целиком проглотил.

В этот момент Оленька Капитонова оторвала от тетради свои красивые глаза (в них будто читалась синева озер) и недоуменно глянула на учителя.

– Что долго-то так, Капитонова?

– Я же о своей мечте пишу, – Капитонова поднялась. – Разве такое терпит суеты?

Сергей Петрович глубоко вздохнул: хоть и пришел он в эту школу всего три недели назад, но как-то сразу выделил Капитонову среди других учеников; а поскольку в деле словесности девочка была исключительно талантлива, то успехи учеников в своем предмете он всегда оценивал по достоинству…

Оленька вышла из-за парты. Девочка она была высокая, рослая и играла в школьной баскетбольной команде, но фигурка ее была утонченной, – так пробудившаяся в ней женственность брала свои права… Носила Оленька совсем уже немодные тогда среди школьниц косы и была круглой отличницей.

Она протянула учителю тетрадку.

– Капитонова, надеюсь, ты не против, если я дома это посмотрю? Хорошо? А ты свободна…

Оленька снисходительно кивнула головой, покинула класс и вышла на площадку третьего этажа, откуда лестница вела вниз.

Шел пятый час дня. В школе было очень тихо, поскольку основная масса учеников почти разошлась по домам. Закинув школьную сумку за плечо, она устремилась вниз, и, о чудо! Весь путь по лестнице ее сопровождал разродившийся под потолком снежок. На темно-коричневой ткани школьного платья Оленьки он оставлял свой явственный кристально белый след. Благо, что лестница оказалась абсолютно пуста и никто не повстречался ей на пути.