Владимир Коковцов, министр финансов Российской империи

К концу 1870-х гг. относится знакомство В. Н. Коковцова с будущей женой, Анной Федоровной Оом, отец которой, Федор Адольфович Оом, был действительным статским советником[69]. Она помогала своему мужу на протяжении всей его жизни. Ей посвящено много теплых строк в воспоминаниях В. Н. Коковцова. В 1904–1913 гг. она возглавляла благотворительный дамский кружок, который ставил своей целью «помощь семействам погибших на Дальнем Востоке низших чинов, снабжением вдов и сирот их предметами одежды»[70].

Из наиболее важных событий, повлиявших на мировоззрение В. Н. Коковцова в этот период, следует отметить его заграничную командировку, которая была предпринята с целью знакомства с организацией тюремного дела за границей[71]. Прямых данных об этом не имеется, но знакомство с устройством жизни в Западной Европе так или иначе должно было заставить задуматься и навести государственного служащего на невольные сравнения.

В 1890–1896 гг. В. Н. Коковцов служил в Государственной канцелярии. Этот орган был образован для объединения деятельности Государственного совета и ведения его делопроизводства; возглавлял весь процесс государственный секретарь[72]. Центром, где собирались чиновники канцелярии, был читальный зал Государственного совета (куда сами члены Совета заходили редко)[73]. Служба заключалась в том, что члены Государственной канцелярии, в основном молодежь, считывали корректуры журналов Совета и составляли справки по назначенным к слушанию проектам. «Справки составлялись, за редкими исключениями, из одних статей действующего закона, относящихся к рассматриваемому проекту, и имели целью облегчить членам Совета ознакомление с ними, освобождая их от необходимости разыскивать нужные статьи в 16 томах нашего свода»[74]. Служащие в основном работали по домам, встречаясь в читальном зале за кофе и приходя лишь на заседания Совета в Мариинский дворец. Нужные статьи вырезались из законодательства, наклеивались на листы бумаги и отправлялись в Государственную типографию, где печатались по числу членов Совета. При этом изводилось большое число экземпляров свода законов, а члены Государственного совета, по свидетельству В. И. Гурко, почти не пользовались этими справками[75]. Работа в этом органе имела такие положительные стороны как знакомство с министрами, обсуждение политических новостей. Фаворитизма и продвижения по протекции в этом государственном органе не было, продвинуться по служебной лестнице вверх можно было только исключительно за счет работоспособности и эрудиции в законодательстве и политической жизни.

В воспоминаниях Коковцов отметил, что служба в Государственной канцелярии дала ему «возможность близко изучить вопросы бюджета и государственного хозяйства и подготовиться к следующим шести годам»[76]. И это утверждение понятно, поскольку наряду с должностями сначала помощника статс-секретаря, а затем статс-секретаря, он был председателем хозяйственного комитета Государственной канцелярии. Статс-секретарями в этот период являлись лица, ведавшие делопроизводством департаментов. Это были люди с большим опытом, они «быстро усваивали самые разнообразные, иногда совершенно им не известные перед тем вопросы. Конечно, знакомились они с вопросом лишь теоретически, книжно. Непосредственно народная жизнь им была мало знакома и еще менее выдвигавшиеся ее развитием новые запросы и требования»[77]. В Государственной канцелярии основная работа способствовала, что являлось общепризнанным фактом, «общему развитию, логическому мышлению, усвоению сущности изучаемого вопроса и умению ясно и точно излагать на письме факты и мысли»[78]. Шестилетняя служба в Государственной канцелярии приведет к назначению В. Н. Коковцова на должность государственного секретаря, который имел право личного доклада императору. В 1900 г. он был назначен сенатором с сохранением во всех должностях[79], а в 1902 году – государственным секретарем[80]. Отдел государственного секретаря занимался составлением меморий для членов Государственного совета и императора, но которых он делал пометы – дать обсуждаемому закону жизнь или нет. Именно из Государственной канцелярии начинается тот этап карьеры В. Н. Коковцова, который приведет его в конце концов к министерскому посту. По мнению Д. Н. Шилова, «служащие Государственной канцелярии на рубеже XIX–XX вв. приобрели положение своеобразной гражданской «гвардии», давшей, в частности, немалое число министров. От чиновников других ведомств их отличал здоровый корпоративный дух… Важная законотворческая работа распределялась по способностям, а не по должностям или стажу… Предметом гордости Канцелярии был ее особый стиль, передававшийся и шлифовавшийся со времен Сперанского, возводивший делопроизводство на уровень высокого искусства и в то же время практичный, необходимый для реальной государственной деятельности»[81].

К этому же выводу приходит Ливен, исследовавший механизмы карьерного роста чиновников дореволюционной России. По его мнению, лица, реально стоявшие у «руля» власти при Николае II, как правило, имели высшее юридическое образование и группировались около Государственной канцелярии и Комитета министров: В. Н. Коковцов, В. К. Плеве, А. В. Кривошеин, П. Н. Дурново, А. С. Стишинский, С. Е. Крыжановский, А. Н. Куломзин[82].

Назначение позволило существенно поправить и финансовое положение семьи. Когда при повышении по службе Коковцова произвели в Государственные Секретари с оставлением звания Сенатора, жалование его увеличилось с 10.000 р., «столовых» в 3.000 р. до 18.000 р. в год[83]. По свидетельству А. А. Половцова, назначению на должность государственного секретаря способствовал Плеве[84]. Помимо «протекции», несомненно, определенную роль сыграли и личные качества кандидата: «Смелость в любом направлении ему была совершенно чужда, и от борьбы с силой, которая ему представлялась сколько-нибудь значительной, он всегда отступал и стремился от нее так или иначе уклониться. Сухой, мелочный по природе, он не был склонен жертвовать или хотя бы рисковать собственными интересами. Жизнь свою, а в особенности служебную карьеру, он разметил всю вперед, и хотя поначалу, конечно, вовсе не рассчитывал достигнуть тех ступеней служебной карьеры, до которых его довела его счастливая звезда, но по мере продвижения своего принимал все выпадавшее на его долю как должное и в соответствии с этим расширял предъявляемые им к жизни требования, почитая всякое не осуществившееся его требование за явное нарушение его прав и нанесенную ему незаслуженную обиду»[85]. Другие современники видели у Коковцова не только умение планировать карьеру, но и отмечали его профессиональные качества, знание законодательства, умение красноречиво обосновывать свою точку зрения, европейскую образованность[86].

При вступлении в должность Государственного Секретаря Коковцов прочитал речь перед служащими Государственной канцелярии. В ней он отметил, что с гордостью и смущением осознает себя на этом посту преемником таких государственных деятелей как кн. Урусов, гр. Сольский, Перетц, Половцов, Муравьев, Плеве[87]. Коковцов отметил, что «надо быть очень самоуверенным, чтобы считать себя вполне достойным этой чести. Если что-либо вселяет во мне бодрость к выполнению возложенного на меня долга, то только сознание, что я в течение нескольких лет сам принадлежал к составу Государственной канцелярии и за последние шесть с половиною лет никогда не терял связь с ней, будучи представителем ведомства, почти бессменно дежурившего на заседаниях Совета». По мнению Коковцова, деятельность в Государственной канцелярии требовала «полной беззаветной преданности долгу, большого напряжения умственных сил и исключительных способностей»[88].

Следующие шесть лет – с 1896 по 1902 – В. Н. Коковцов был товарищем министра финансов С. Ю. Витте[89], который немало содействовал его продвижению[90]. Несомненно, что эта напряженная служба, в ходе которой он познакомился с высшими государственными деятелями, постиг работу государственного механизма, предопределила его высокое назначение в будущем.

Между тем нельзя не отметить, что такое стремительное прохождение по служебной лестнице не являлось характерным, несмотря на дворянское происхождение и личные интеллектуальные и профессиональные качества В. Н. Коковцова. Численность чиновничества в период с 1851 по 1903 год возросла, по подсчетам П. А. Зайончковского, в 7 раз: в 1851 г. 1 чиновник приходился на 929 человек, в 1903 году – 1 на 335 человек[91]. В фонде Совета министров отложились документы, среди которых нам встретилась записка канцелярского служителя Департамента железнодорожных дел Министерства Финансов Николая Львовича Павлищева, двоюродного внука А. С. Пушкина на имя министра внутренних дел А. Г. Булыгина[92]. В ней он с горечью пишет о том, что на службе его не замечают, к повышению не представляют, много лет он уже не может продвинуться по карьерной лестнице несмотря на свое дворянское происхождение (личное дворянство): «я однако с грустью вспоминаю о карьере моих родственников, которым судьба или правильные более благоприятные условия, в которых они находились, помогли проявить шире свою деятельность, чем мне грешному, состоящему 10 лет на государственной службе и не двигающему далее «канцелярского служителя» в то время, когда весьма многие (имеющие одинаковые со мною права – и даже меньшие) на моих глазах исправно шли, благодаря протекторов, по ступенькам «иерархической лестницы»[93]. Это заявление объясняет механизмы продвижения чиновников в скрытой атмосфере зависти и всевозможных условностей. Покровителями В. Н. Коковцова на начальном этапе карьеры выступили председатель Государственного совета гр. Д. М. Сольский и С. Ю. Витте. Затем его спокойствие и уверенность, по мнению В. И. Гурко, способствовали тому, что он был избран в свой кабинет И. Л. Горемыкиным[94]. Таким образом, если многим чиновникам приходилось, как выразился В. И. Гурко, приводя пример Столыпина, уметь «разбираться в перекрещивающихся в то бурное время влияниях как на престол, так и на общественное мнение» чтобы добиться поставленной цели, то В. Н. Коковцов именно по причине своей политической стабильности и осмотрительной исполнительности попадал в поле зрения министров, которые способствовали его дальнейшему карьерному продвижению. В. И. Гурко выразил это следующим образом: «Основные свойства Коковцова общеизвестны. Вылощенная умеренность и аккуратность. Коковцов был на всех занимаемых им должностях добросовестным работником, стремившимся разобраться до последних мелочей в порученных ему делах и притом неизменно придерживавшимся установленной рутины и чуждый всякой инициативы»[95].

Общественно-экономические взгляды В. Н. Коковцова требуют более точного выражения, поскольку в историографии они не нашли конкретного определения. В этом отношении важным является выяснение тех приоритетов в области экономической теории и политики, на которые он ориентировался в своих действиях.

С. Ю. Витте, под руководством которого В. Н. Коковцов проработал несколько лет, оказал существенное влияние на становление его экономической доктрины. Д. А. Лутохин считал, что С. Ю. Витте «не наполнил свое искусственное сооружение силами русской народной жизни, терпеливой беспритязательностью крестьян воспользовался как эксплуататор, но не как благоразумный хозяин»[96]. По мнению исследователей, необходимо было больше внимания уделять развитию селького хозяйства – И. Ф. Гиндин оценивал политику предшественника В. Н. Коковцова как очень противоречивую, построенную на попытках совмещения капиталистических отношений с сохранением пережитков крепостничества в сельском хозяйстве[97]. Л. Е. Шепелев отметил, что реформистская программа С. Ю. Витте сформировалась благодаря работе его предшественников[98], с «унаследованным» протекционизмом, по его собственному признанию, от Рейтерна и Вышнеградского[99]. Основные идеи в экономической доктрине строились на развитии промышленности: «Современное государство не может быть великим без национальной развитой промышленности … это очевидно из современной действительности и, наконец, это ясно из экономической здравой теории»[100], «создание своей собственной промышленности – это и есть та коренная, не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание нашей протекционной системы»[101].

Говоря о наличии программы преобразований у В. Н. Коковцова, еще современники отмечали, что четкой концепции у него не было. В связи с этим его фигура на политической «арене» выглядела менее колоритной, чем С. Ю. Витте и П. А. Столыпина. Однако Б. В. Ананьич отметил, что и С. Ю. Витте к моменту прихода на должность министра финансов не имел четкой программы: его взгляды «претерпели эволюцию от неприятия капитализма вообще до экономической программы, основанной на протекционизме, привлечении иностранных капиталов и на государственном вмешательстве в хозяйственную жизнь страны, как средствах «достижения национальной промышленности». Эта программа окончательно оформилась у него после проведения в жизнь денежной реформы»[102]. Тем не менее во многих опубликованных материалах С. Ю. Витте предстает активным реформатором[103] с программой преобразований. На самом же деле, программой «наоборот», заимствованной у своего почитаемого учителя – рейхсканцлера Германской империи Отто Фон Бисмарка, который в период 1871–1890 г., опираясь на согласие рейхстага, провел реформы германского права, системы управления и финансов.

Казалось бы, В. Н. Коковцов должен был воспринять реформаторский потенциал этого государственного деятеля, сумевшего возложить на органы министерства финансов, фактически, скрытое пособничество в предпринимательской деятельности ряда высших чиновников и самого самодержца. В. И. Гурко отмечает, что именно С. Ю. Витте «загубил» «широкий полет мысли»[104] В. Н. Коковцова, состоявшему на должности товарища министра финансов и управляющему теми департаментами министерства, задача которых состояла в возможном накоплении средств казны. Главная работа В. Н. Коковцова состояла в эту пору в отстаивании в Государственном совете тех возражений Министерства финансов, которые оно неизменно предъявляло на всякие требования других ведомств об увеличении ассигнуемых им средств. Витте акцентировал, что увеличение богатства страны, а следовательно, и приток средств в Государственное казначейство зависит не от экономии в расходовании этих средств, а кроется в умелом поощрении развивающихся или способных развиться отраслей национального хозяйства. Раздачу же всевозможных субсидий, ссуд и дотаций он сохранил всецело за собой, причем проходили они через департаменты, Коковцову не подчиненные. В. Н. Коковцову же Витте «предоставил тяжелую и неблагодарную задачу урезывания отпуска государственных средств на все потребности страны, какое бы значение они не представляли. Превратившись в министра финансов, Коковцов сохранил в полной мере те черты часового у казенного сундука, обязанности которого он в течение многих лет исполнял ранее. Логический ум, литературная образованность, весьма гладкая и обстоятельная речь прикрывают у него отсутствие широкого полета мысли и отсутствие фантазии».[105]

В. Н. Коковцов в период работы товарищем министра финансов руководил департаментами государственного казначейства и окладных сборов, а также был председателем Совета по делам казенной продажи питей. Это повлияло на доскональное изучение им вопросов налогообложения и бюджетной политики государства. В 1895–1897 году проводится денежная реформа направленная на ликвидацию инфляционного бумажно-денежного обращения с введением золотой валюты, подготавливаемая ещё при министрах финансов Н. Х. Бунге и А. И. Вышнеградском, – «окончательно упрочившая кредит России и поставившая кредит России в финансовом отношении наряду с другими европейскими державами»[106]. В этот же период в Министерстве финансов разрабатывается реформа «казенной продажи питей» с целью получения дополнительных прямых доходов в казну в виде, фактически, скрытого косвенного налогообложения, которая планировалась в предыдущие годы и основывалась на идее бывшего Екатеринославского губернатора В. К. Шмеппе. Работа В. Н. Коковцова в эти годы в Министерстве финансов, несомненно, способствовала лучшему пониманию государственного финансового устройства. В 1902 году он уже начальник Главного управления неокладных сборов и казенной продажи питей[107].

Следует отметить также, что дальнейшие условия политической жизни, как ее понимали «сверху», не способствовали выработке программы преобразований. В начале деятельности С. Ю. Витте радикально изменились условия функционирования российской цивилизации: происходила трансформация социальной структуры, шло стремительное техническое обновление всех сторон жизни, расширялось политическое участие общества в жизни страны. После ряда известных событий: денежной реформы; аграрных преобразований, начатых П. А. Столыпиным; революционной ситуации 1905–1907 гг.; учреждения Государственной думы, – проблема реформаторских начинаний на некоторое время была «снята». Николай II считал, что во многом проведенные преобразования, в том числе и учреждение Государственной думы, итак являются слишком радикальными. Монархическая власть не предполагала проведение крупномасшабных реформ, хотя стремительное развитие общественной жизни и технический прогресс требовали более широкой и дальновидной модернизационной программы со стороны властей.

Как считали современники, «вполне правильно признав, что Россия в условиях современности не может сохранить своего международного положения, своей независимости от Западной Европы без развития своей находившейся еще в то время почти в зачаточном состоянии промышленности, министр финансов направил к этой цели всю свою кипучую энергию, превратив министерство в супергиганта (свыше 1000 чиновников только в Центральном аппарате). На сельское хозяйство он смотрел как на нечто уже существующее и не требующее искусственной поддержки, а на представителей рентного землевладения как на людей, не способных толково вести какое-либо производство, а тем более содействовать накоплению капиталов в стране, чему Витте придавал особое значение»[108].

В августе 1903 г. Витте был снят с поста министра финансов, причины чего требуют отдельного рассмотрения. В феврале 1904, в возрасте 51 года, Коковцов, давно ожидая этого, был назначен на данную должность и занимал ее до января 1914 г. (с перерывом с октября 1905 по апрель 1906 г.). Первоначально Николай II назначил на этот пост Э. Д. Плеске. В. Н. Коковцов пребывая в это время был в Париже и узнав об этом назначении был огорчен этим, ибо «считал, что имеет гораздо больше права на место министра финансов, нежели Э. Д. Плеске, что, несомненно, верно»[109]. Назначение В. Н. Коковцова министром финансов состоялось в силу открывшейся вакансии после смерти Э. Д. Плеске. Протектировали же назначению влиятельнейшие чиновники того периода Д. М. Сольский и С. Ю. Витте, фактически формирующие его судьбу и карьеру: «Содействовал же я этому назначению потому, что опасался, что последует гораздо худшее»[110]. По версии В. И. Гурко, В. Н. Коковцов был кандидатом, которого проводил министр внутренних дел В. К. Плеве[111].

Итак, в начале карьера В. Н. Коковцова сложилась так, что ему пришлось из-за смерти отца оставить обучение в Петербургском университете и мысли о карьере ученого и посвятить себя, как многие, кто окончил Александровский Императорский лицей, государственной службе. Скорость карьерного роста В. Н. Коковцова была достаточно высока. Этому, несомненно, способствовало его дворянское происхождение, образование, полученное в лицее и частично в Петербургском университете.

Довольно быстрое прохождение по служебной иерархии можно объяснить также такими качествами как работоспособность, ориентация в законодательстве и политических тенденциях. Что касается стратегии, связанной со служебно-житейским успехом, то такой стратегией достижения успеха было умение планировать и конструировать собственный жизненный результат.

Конструирование типа личности российского бюрократа, особенно по таким источникам, как не только его личные воспоминания, но и воспоминания современников, представляет большой интерес, так как это эгоцентричный источник информации. Воспоминания В. Н. Коковцова представляют собой в основном целостный авторский текст, который основан на отрывочных записях, сделанных последовательно ещё в годы своей службы, когда он день за днём набрасывал свои заметки о дневных впечатлениях, не прерывая своих записей даже во время поездок по стране. Разговоры с царем и государственными деятелями он фиксировал практически сразу. Копировал он и содержание важных документов, с которыми знакомился по роду своей деятельности. Подлинники их, а также свои заметки он хранил в своем домашнем архиве[112]. Они составили основу его будущих публикаций и, своего рода, откровений.

Такое дальновидное и бережное отношение практически к любой встреченной информации позволяет сделать вывод о наличии таких черт характера, как педантичность, предусмотрительность, осмысление происходящего в перспективе, осторожное отношение к фактам, ко мнению других. Наличие таких качеств и записей, вероятно, сказалось на развитии умения оценивать политические последствия каких-то событий, ситуации. И это, должно быть, особенно помогало ему в ситуациях, которые требовали дипломатичности.

Дипломатичность была присуща В. Н. Коковцову в различных ситуациях. Например, в случае с назначением В. Н. Воейкова – командира гусарского полка, – главноуправляющим по делам физического развития населения. Николай II по инициативе В. А. Сухомлинова, военного министра, передал подписанный им указ Сенату о назначении В. Н. Воейкова на вышеупомянутую в реальности не существующую должность. Опубликовать и ассигновать этот указ поручалось В. Н. Коковцову, который отказался подписывать его. Объяснил он это тем, что «из-за этого может только произойти величайший скандал, потому что Сенат откажется публиковать такой указ и поставит государя и самого себя в совершенно безвыходное положение»[113]. Представив Николаю II «все заранее приготовленные аргументы», В. Н. Коковцов добавил, что имеет при этом только одну цель – «оберегать вас от неправильных действий отдельных министров… я хочу этим вернее и честнее служить вам, нежели думают служить те, кто молчаливо принимает к исполнению то, что неправильно и даже незаконно»[114]. Видя замешательство Николая, он предложил компромиссный выход по назначению генерала В. Н. Воейкова «на должность по наблюдению и руководству всем делом обучения военному строю и гимнастике во всех средних учебных заведениях всех ведомств и облечь это поручение в форму высочайшего повеления, объявленного всем министрам»[115].

Вероятно, такое поведение В. Н. Коковцова связано с его представлениями о важной роли представительных учреждений, Государственной думы. Поэтому в данной ситуации он активно старался пресечь попытки Николая II в обход Государственной думы, Сенату учредить новое ведомство с подачи министров, понимая, что учреждение такого ведомства повлечет за собой новые расходы, вопрос о которых не может быть решен без участия Государственной думы. Здесь явно налицо негативное отношение В. Н. Коковцова к подобного рода авантюрам. Этот эпизод иллюстрирует и его отношения с императором, свидетельствует о дипломатичности в том плане, что ему быстро удалось найти альтернативное решение и не поставить царя в неловкое положение, чему помогла бесспорная компетентность в делопроизводстве государственных учреждений, их функциях, в механизмах принятия законов. Можно говорить также о взвешенности позиции, о стремлении к логическому обоснованию – Николаю II он привел все заранее заготовленные аргументы[116]. Сам же В. Н. Коковцов считал, что произошедший с В. Н. Воейковым конфликт был каплей в его отставке[117]. В разговоре с Николаем II он подчёркивает, что его цель – «оберегать государя от неправильных действий отдельных министров… вернее и честнее служить вам»[118]. С другой стороны, он отговаривает его от неправомерных по отношению к государственной системе действий. Т. о. «служить вам» приобретает у него значение «служить государству». После третьеиюньского переворота 1907 г. с роспуском II Думы правительственному аппарату еще раз было указано, что законодательство зиждется на изъявлениях личной воли монарха с возможным и вполне правомерным нарушением Основных законов, им же и установленных.

Есть некий элемент отождествления государства и императора, что характерно для людей с монархическими взглядами вообще. С другой стороны, в силу общественной и должностной ответственности, В. Н. Коковцову присуща убеждённость в необходимости защищать государственную систему от абсолютистских, иногда некомпетентных решений императора, тем более подверженного различного рода влияниям. Таким образом, в начале своей крупной государственной деятельности В. Н. Коковцов уже показал себя опытным бюрократом и одновременно преданным в своей политической сущности, а также, несомненно, монархистом. И, хотя А. В. Богданович в дневниковых записях свидетельствует, что «Коковцов, Витте и Победоносцев на заседании у царя говорили за самодержавие»[119], тем не менее его отношения с Государственной думой, которые более подробно будут рассмотрены далее, подтверждают склонность В. Н. Коковцова к конституционной форме правления. Его политические воззрения можно назвать центристскими, поскольку в отношениях с Государственной думой он стоял на позиции сотрудничества с этим органом независимо от предпочтения к какой-либо политической партии. Проблема представлений высших государственных деятелей о монархической власти является мало изученной в отечественной и зарубежной историографии. Несмотря на то, что чиновники не имели права вступать в политические партии и принимать участие в политической борьбе[120], тем не менее их политические пристрастия очень хорошо прослеживаются на общем фоне различных опасных экономических фантазий, многоходовых дворцовых интриг и провокационного внешнего и внутреннего дискредитирующего подстрекательства.