Лихо

– Спасибо, Ирина Михайловна.

Выдрин наклонился поцеловать ей руку. Она засмущалась, дернулась, и он чмокнул ее часы.

– Ступайте, – сказала Ирина Михайловна.

Она заметно покраснела. Выдрин вышел из кабинета. Настроение улучшилось. Он открыл «Телеграм». Сообщений не было. Лена последний раз была онлайн вчера днем. Он заволновался. И снова стало тошно.

Его последний урок был у класса, в котором учился Миша Капустин. Когда прозвенел звонок, а ученики затихли, Выдрин спросил:

– Миша Капустин пришел?

– Я тут.

Встал высокий и худенький печальный мальчик с длинными светлыми волосами.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Выдрин.

– Не очень, если честно.

– Но ты здоров?

– Ну, здоров.

– Прекрасно! А то мне тут позвонили и сказали, что ты повесился. Ужас, правда? Кто бы это мог быть? Не знаешь?

Миша всхлипнул:

– Это я вам звонил, Александр Иванович. Повесился не я, а Юра Климов.

Выдрин слегка привстал и тут же плюхнулся назад на стул.

– Да что ты такое говоришь, Мишенька?

– Это я вам звонил. Повесился не я, а Юра Климов, – послушно повторил Миша.

Класс молчал. Выдрин отчетливо слышал стук своего сердца. И, казалось, все слышат. Он даже приложил руку к груди.

– Александр Иванович, вам плохо? – спросила Ника Некрасова.

– Ты ведь не шутишь? – спросил Выдрин.

Миша качнул головой. Вдруг сморщил лицо и заплакал.

– Сядь. Так что, он умер?

– Еще как, – ответил с задней парты Саша Иванов.

– А почему?

– Почему умер?

– Да нет же! Зачем он это сделал?

– С бабой поругался.

– С какой еще бабой? – спросил Выдрин. – Вы чего? Вам же по четырнадцать лет.

– Мне пятнадцать уже, – сказал Саша.

– Потому что ты – дебил, – ответили ему.

– Слышь, пизда!

– Тихо! – крикнул Выдрин. – Начинаем урок. Так. Значит. На чем мы в прошлый раз остановились? Отличие сюжета от содержания?

– Он два дня висел в гараже, вытянулся как макаронина, – вставил Саша.

Накатила невыносимая тошнота.

«Заткнись», – подумал Выдрин.

И вяло спохватился, не сказал ли это вслух.

– Александр Иванович, давайте объявим минуту молчания, – предложила Ника.

Она сидела за первой партой, прямо перед учительским столом, но голос ее звучал откуда-то издалека.

– Да, правильно. Минута молчания.

Выдрин встал. И дети встали, громко двигая стулья. Потом где-то сзади раздался смешок, послышалась возня.

– Але, пидрила.

– Сам пидрила.

В класс зашла бледная Ирина Михайловна. Кажется, она даже похудела.

– Сейчас позвонили…

– Мы уже знаем, – сказал Выдрин. – Вот, минута молчания.

– Это правильно, – ответила завуч. – Да. Леонид Георгиевич был прекрасным человеком и замечательным директором. Это большая утрата для всех нас.

Кто-то сказал «воу».

Выдрин приоткрыл рот, закрыл, опять приоткрыл и кое-как выдавил:

– А мы по Юре Климову. Это он повесился, а не Миша Капустин.

– Что? – переспросила Ирина Михайловна.

Глаза у нее затуманились. Она покачнулась. Выдрин успел подхватить ее за подмышки. Кофточка на Ирине Михайловне задралась, обнажив похожие на тесто, большие, белые бока. Ноги подкосились. Он сумел усадить ее на стул.

– А директор тоже повесился? – спросил Саша.

– Помолчи, – слабо ответила Ирина Михайловна.

– Давайте в медпункт сходим.

Завуч посмотрела на него глазами испуганного ребенка.

– Давайте, давайте. Ника за старшую. Открывайте учебники, читайте сегодняшнюю тему.

Он помог Ирине Михайловне встать и, придерживая за плечи, вывел из класса. В коридоре ей стало чуть лучше. Она сказала:

– Какой-то ужас. Мне сказали, он вчера пошел в зоопарк и каким-то образом упал к белому медведю. И тот его, конечно, не пощадил.

– Может, тоже розыгрыш? – сказал Выдрин.

– Почему «тоже»? С вашим учеником подтвердилось, как я поняла. Ох, будет нам взъебка!

Выдрин никогда не слышал от нее таких слов и смущенно кашлянул.

В медкабинете было светло, прохладно и пахло чем-то горьким. Медсестра уложила Ирину Михайловну на кушетку и достала аппарат для измерения давления. Выдрин топтался рядом.

– Саша, простите, что пришла к вам. Но вы мужчина. Мне нужна была мужская поддержка.

– Сейчас не разговаривайте, – вмешалась медсестра.

Она застегнула манжет на руке завуча и качала грушу.

– Ничего страшного, Ирина Михайловна. Но только я не единственный же мужчина. Есть еще учитель труда Сергей Павлович…

– Ну какой он мужчина?! Он хам и пьяница.

– Не разговаривайте же, – сказала медсестра. – Теперь заново придется.

Завуч прикрыла рот рукой. Медсестра посмотрела на экранчик аппарата:

– Сто двадцать на семьдесят. А сердце не болит?

– Дайте мне валерьянки или корвалолу. Саша, ступайте в класс. Оставшиеся уроки отменим. Проведем совещание коллектива.

– Хорошо, – сказал Выдрин. – Только вот мне надо уйти, помните?

– Куда?

– Мы утром говорили. О моем деле.

– А, что вас к следователю вызвали? Я совсем забыла.

Выдрин издал невнятный утвердительный звук. Медсестра невозмутимо капала в стакан корвалол. Или валерьянку. Ирина Михайловна тяжело села. Выдрину показалось, она, как может, втягивает живот.

– Безумие! Зачем он поперся в зоопарк? И как он к этому медведю свалился? Мне сказали, то, что осталось, собирали из воды сачком.

– Простите, – перебила медсестра. – А о ком речь?

– Директор погиб, – ответила завуч. – Его медведь задрал.

– Надо же. Прямо как моего тестя. Правда, того не медведь, а кабан. Тесть, главное, не охотник. За грибами пошел. Ужас, что творится!

Медсестра покачала головой и протянула стакан.

Выдрин вернулся в класс. Из-за двери он слышал галдеж, но когда зашел, все замолчали. Он сел.

– Думаю, продолжать урок нет смысла. Все в шоке. Давайте посидим и помолчим.

Некоторое время все просто сидели, а потом стали потихоньку доставать смартфоны. Достал и Выдрин. Лена заходила в «Телеграм» шесть минут назад. Он испытал облегчение. И тут же злость, обиду и ревность. Искушение написать ей что-нибудь он поборол с большим трудом.

Прозвенел звонок, и дети начали торопливо собираться.

– А завтра будет урок? – спросила Ника.

– Ну да, почему нет? – ответил Выдрин. – Жизнь продолжается, несмотря ни на что.

– Не у всех, – обронил Саша, проходя мимо.

«Скотина, – подумал Выдрин. – Но он прав».

Накатила противная слабость. Он вдруг понял, что два дня ничего не ел. Последнюю трапезу прервали сотрудники управления «Ч». Потом была водка. Потом Лена. Аппетита никакого, конечно, не было. И сейчас он не появился. Просто слегка потемнело в глазах, задрожали руки, и на спине выступил липкий пот. Выдрин заглянул в ящик стола, не затерялась ли там конфета или шоколадка. Но нашел лишь порнографический рисунок на листе А4. Его преподнес Саша Иванов на прошлом уроке. Мужчина, лицом похожий на Выдрина, совокуплялся с гигантской женской головой, у которой вместо рта была вагина, а вместо глаз груди с торчащими сосками. Исполнено было недурно, даже талантливо. И все равно Выдрин собирался выбросить рисунок. Но положил в стол, отвлекся и забыл.

Он свернул лист на четыре части, сунул в задний карман и вышел из класса. В коридоре его ждала Ника.

– Ты чего-то хотела? – спросил Выдрин, запирая дверь.

Она чуть пожала плечами:

– Просто хотела сказать, чтобы вы сильно не переживали. А то у вас такое лицо, будто живот прихватило. Все будет хорошо. Сами увидите!

– Ну да, ну да, – пробормотал он.

– Вы очень хороший, Александр Иванович. Не расстраивайтесь, ладно?

Он попробовал улыбнуться, вышло, кажется, так себе.

– Ник, занеси, пожалуйста, журнал с ключами. Мне совсем некогда. Надо бежать.

– Хорошо, – сказала она. – Занесу.

– Погоди. Слушай, у тебя нет какой-нибудь конфеты или шоколадки? Я откуплю.

Ника достала из рюкзака пару батончиков:

– Угощайтесь. Не надо откупать ничего.

– Спасибо, – сказал Выдрин. – Знаешь, столько всего навалилось за эти дни. Голова кругом. Меня будто растащили. И надо как-то собраться.

Он подумал, что негоже тридцатипятилетнему мужику вываливать свои проблемы на голову четырнадцатилетней девочки. И умолк. Хотя Ника, кажется, готова была послушать.

– Ладно, пока. До завтра!

– До завтра, – отозвалась она.

Выйдя из школы, Выдрин вызвал такси. Дожидаясь машину, он неспешно прогуливался туда-сюда и ел батончик. Мимо прошли старшеклассники с сигаретами в руках.

– Приятного аппетита, – крикнул один насмешливо.

Выдрин смущенно отвернулся, достал смартфон. Сердце забилось. Лена прислала сообщение – грустный смайлик.

«Я соскучился», – тут же написал он.

И добавил: «Очень сильно».

И еще: «Мне плохо без тебя».

А потом: «Когда мы увидимся?»

Она долго что-то писала в ответ. Выдрин таращился в экран. От напряжения у него заломило виски. Но сообщение так и не пришло.

Прикатило такси. Водитель был пожилой, небритый и опухший.

– Был там на днях, – сказал он, трогаясь.

– Где?

– А по вашему адресу, куда едем. Вез одноногую и однорукую бабу. У нее вместо ноги протез. И вместо руки протез. Как же ее так угораздило?

И умолк.

Выдрин достал смартфон.

«Тебе лучше?» – написала Лена.

«Хочу тебя увидеть. Сможешь вечером?»

«Пока не знаю. Ты сейчас на работе?»

«Нет. Еду по поводу Диего. Еще у нас директор школы умер. Его медведь сожрал. Представляешь?»

«Ох», – прислала Лена и вышла.

«Что? В чем дело?» – занервничал Выдрин.

Она не возвращалась. Он сунул смартфон в карман и уставился в окно. Остановившись перед светофором на красный свет, водитель стал сильно ерзать о сиденье.

– Вам нехорошо? – спросил Выдрин.

– Порядок! Просто жопа зачесалась.

Потом сказал:

– Вы курящий?

– Нет.

– А можно я закурю? И вам сигарету дам.

– Курите, а я не буду, – сказал Выдрин.

Таксист сунул в рот сигарету, чиркнул зажигалкой и закашлялся так сильно, что вырулил на встречную полосу.

– Ай, – выдохнул Выдрин и непроизвольно сжал колени.

– Спокойно! – хрипло сказал таксист и вернул машину на свою полосу.

Сзади засигналили. Он мрачно поглядел в зеркало заднего вида:

– Пидор! Повезло тебе, что я с пассажиром.

Выдрин достал смартфон. Лены не было. Он заглянул в школьный учительский чат. Тишина. Понятно, все сейчас на совещании. Поколебавшись, Выдрин снова написал Лене: «Я не понимаю, что происходит. Объясни, пожалуйста, что не так?»

Решив не прикасаться к смартфону ближайшие два часа, Выдрин сунул его в карман. Продержался минут пять. Снова достал. Лена так и не появилась. Хотелось как-нибудь ее мысленно обозвать, только не очень грубо, но в голову ничего подходящего не пришло.

Такси остановилось у серого трехэтажного здания. Оно напоминало гигантский комод. К входу вела небольшая лестница. Над железной дверью висел триколор.

– До свидания, – сказал таксист. – Ставлю вам пять звезд.

– Взаимно, – пробормотал Выдрин.

Поднимаясь по ступенькам, он еще раз проверил смартфон. Лена не появлялась. Он удалил два своих последних сообщения. Но легче не стало.

Дверь оказалась заперта. Выдрин позвонил в домофон. Ответил строгий мужской голос:

– Слушаю.

– Як капитану Черненко. Он мне назначил на два часа.

– Фамилия?

– Капитан Черненко.

– Ваша фамилия.

– Ой. Моя – Выдрин.

– Как? Мымрин?

– Выдрин.

Домофон издал мурлыканье. Выдрин вошел в просторный, светлый вестибюль. У входа стоял высокий постовой в сером костюме.

– Паспорт.

Выдрин показал.

– Теперь, пожалуйста, выложите все из карманов в лоток.

Он достал смартфон, ключи, бумажник, складной нож, паспорт, шоколадный батончик.

– Это все?

Выдрин обшарил карманы:

– Тут еще какая-то квитанция.

– Доставайте.

Он вытащил сложенный вчетверо лист и кинул в лоток. Постовой развернул.

– Это не мое, – сказал Выдрин. – Один мальчик нарисовал. Я хотел выкинуть. И забыл.

– А зачем вам нож?

– Карандаши точить. Я художник.

Постовой снова посмотрел на рисунок. Потом вручил пропуск:

– Третий этаж.

– Спасибо.

Выдрин поднялся на третий этаж. Коридор освещался тусклыми люминесцентными лампами. Они чуть слышно гудели. Пол поскрипывал. Казалось, на весь этаж нет ни одной живой души. Отыскав нужный кабинет, Выдрин наклонился к двери и прислушался. Тишина. Он посмотрел на табличку с номером, заглянул в пропуск и постучал. Кажется, кто-то отозвался. Выдрин вошел и сначала подумал, что ошибся дверью. Помещение было размером с актовый зал. Свет не горел. Окна были занавешены. У дальней стены стоял стол, освещенный лишь неяркой настольной лампой. Там сидел человек. Он махнул рукой и крикнул:

– Выдрин, проходите.

Ступая осторожно, будто по тонкому льду, он подошел к столу. Утомленно прикрыв глаза, капитан Черненко массировал двумя пальцами переносицу. Потом опустил руку на стол и посмотрел из-под брови:

– Что вы стоите? Садитесь.

Выдрин сел на табуретку. Та вдруг затрещала. Он стиснул ягодицы и приподнялся, переместив вес на ноги.

– Лоток принесли? – спросил Черненко.

– Нет. Он у постового. Я туда вещи положил.

– Я про лоток вашего сожителя.

– Вы не просили.

– Разве? Ладно. Пришлю за ним сотрудника. Минуточку.

Черненко поднял крышку ноутбука, пощелкал мышью. Наклонился к экрану. Что-то напечатал. У Выдрина ломило бедра, колени дрожали. Он попробовал осторожно устроиться, но табуретка опять затрещала и, кажется, пошатнулась. Пришлось снова напрячь ноги.

– А чем вы занимаетесь, Александр Иванович?

– Сижу, – ответил сдавленно Выдрин.

Черненко внимательно посмотрел на него.

– Я имел в виду работу.

– Ах, это. Я учитель ИЗО в школе.

– ИЗО? Это что такое?

– Изобразительное искусство.

– Рисование то есть?

– Ну да, в общем.

– Так бы и сказали. Хм, ИЗО. И как успехи?

Выдрин пожал плечами:

– Ну, потихоньку.

– А это не у вас недавно был скандал с физруком, который украл у старшеклассницы шорты и надел на себя?

– Нет, – выдохнул Выдрин.

Он снова попытался усесться. Тут же напрягся. Поясницу стало ломить.

– Вы в туалет хотите? – спросил Черненко.

– Нет.

– Хорошо. А то у нас тут авария небольшая. Воды нет. Потерпите. Я долго не задержу.

Он закрыл крышку.

– Скажите, как вы познакомились с вашим сожителем? И как давно он с вами проживает?

Выдрин застонал и выпрямился. Черненко прищурился:

– Что с вами?

– Можно я постою?

– У вас геморрой, что ли?

– Нет.

– Тогда сядьте. Я не люблю, когда над душой стоят.

– Ваша табуретка, кажется, вот-вот развалится.

– Глупости не говорите. Садитесь смело.

– А если она развалится?

– Сядьте, наконец, – сказал Черненко сквозь зубы.

– Я не виноват.

Выдрин сел. Табуретка затрещала, но выдержала.

– В чем не виноват? – спросил Черненко.

– Если табуретка развалится.

– Но она же не развалилась. Вы на ней спокойно сидите.

– Да. Но я думал, она развалится.

– Вы пили сегодня? Принимали какие-то препараты?

– Нет, что вы! Я же с занятий.

– Будто это помеха.

– Я вообще не пью особо. И не курю.

– А бабы?

– Ну, у меня есть девушка.

– Хоть это! Ладно. Хватит кля-кля.

– Кля-кля?

– Да, я говорю, хватит кля-кля. Вернемся к делу. Как вы познакомились с сожителем?

– С котом, да?

– С сожителем! Какая разница, кот он или не кот? Если бы он был человек, вы бы его в третьем лице все время называли человеком? Выдрин, не злите меня. Я ужасно устал. День сегодня тяжелый. Давайте поскорее кончим. Отвечайте.

– Ну, он вообще жил у моей бывшей тещи. Она взяла котенка. Четыре года назад. А потом он как-то ночью обоссал ей ноги. И она отдала его нам с женой. Вот.

– Дальше.

– Потом мы разошлись. И Диего остался у меня.

– Имя ему вы придумали?

– Да, я.

– А теща его как называла?

– Не помню уже.

– Надо вспомнить. Это важно.

– Лысик, кажется.

– Ага, значит, Лысик. Он всегда с вами был?

– Ну да.

– Что, ни разу не сбегал?

– Один раз сбежал на даче. Его мальчишки поймали и принесли.

– И все?

– Кажется, все.

– Дача ваша?

– Бывшей жены.

– Он какой корм обычно ел?

– Ну, я ему покупаю фарш, рыбу, молоко, творог.

– То есть специальными кормами его не кормили?

– Да он их и не ест особо.

– На выставки возили?

– Один раз хотел. Жена хотела, точнее. Но его забраковали. Что-то у него с веками не в порядке.

– Кто еще знаком с вашим сожителем, кроме вас и бывшей жены?

– Теща, например.

– И все?

– Ну, мой друг Дима его знает.

– Полное имя вашего друга?

– Дмитриев Дмитрий Дмитриевич.

– Серьезно? Такое имя?

– Да.

– Он чем занимается?

– Особо ничем. Он сейчас в больнице.

– Что с ним?

– Это психиатрическая больница. Понимаете, он пьет очень много…

– Ясно, – перебил Черненко. – Кто еще?

– Моя девушка.

– Как ее зовут?

– Елена Сергеевна Жамнова.

– Давно они знакомы?

– Года два.

– Она ему дарила подарки?

– Подарки? Нет. Она к нему всегда была равнодушна. «И к тебе, и к тебе», – вмешался гадский внутренний голос.

– Он кусал ее? Царапал?

– Нет. Он очень спокойный и добрый.

– А вас?

– И меня нет. Никого.

– Почему он с вами остался, а не с женой?

– Ну, там отдельная история…

– Рассказывайте.

– Ее новый муж, тогда еще он был не муж, потом стал мужем, он не любит животных.

– И все?

– Все.

– Так это никакая не история. А обстоятельство. – Черненко вздохнул:

– Ну, собственно, больше вопросов к вам не имеется. Давайте пропуск подпишу, и можете идти.

Выдрин протянул листок. Черненко расписался.

– А можно узнать, в чем он провинился?

– Видите ли, дело вашего сожителя содержит государственную тайну. Оно под грифом «совершенно секретно». Понимаете, что это означает?

– Да. И нет. Он же кот! Черненко задумчиво покивал.

– Он в тюрьме сейчас? – спросил Выдрин. – Я могу его увидеть?

– Пока идет следствие, ему разрешены встречи только с адвокатом.

– А у него есть адвокат?

– Нет. Он еще даже не арестован. Пока лишь задержан. Вот когда будет произведен официальный арест, тогда можно будет нанять адвоката.

– Я могу это сделать?

– Конечно. Ваше право.

– Скажите, а если он ни в чем не виноват?

Черненко нахмурился:

– В этом будет разбираться суд.

– Как его накажут, если суд решит, что он виноват?

– По данной статье – вплоть до пожизненного заключения. Но поскольку он кот, скорей всего, просто на живодерню отправят.

Выдрин ахнул.

– Закон суров, но это закон, – сказал Черненко. – Без закона жить нельзя. Без закона мы все превратимся в дикарей.

– Простите, товарищ капитан. А вы…

– Что?

– Вы верите в его виновность?

– Слово «верите» тут неуместно, Выдрин. И потом, я не адвокат и не прокурор. Я – оперативный работник.

– А допрос был?

– Чей? Кого?

– Ну, Диего. Его допрашивали?

Черненко вскинул бровь.

– Александр Иванович, вы в своем уме? Вы же сами талдычите без конца, что он кот. На каком языке его допрашивать? Я, конечно, могу помяукать, но вряд ли это будет то, что надо. А если он меня каким-то чудом поймет, я точно не пойму его. Да и никто не поймет.

Зазвонил телефон. Черненко снял трубку:

– Да. Ну. Слушаю, слушаю, говори. – У него вдруг забегали глаза. Он подскочил. И заорал: – Что-о-о-о?!

«Диего пытался сбежать. Его застрелили», – подумал Выдрин.

– Да, да, да, – сказал Черненко. – Какой ужас! Какой пиздец! Точно случайно? Какой отдел занимается? Понял. Конец связи!

Черненко рухнул на стул и некоторое время сидел, глядя в одну точку. Трубка в его руке издавала короткие гудки. Выдрин кашлянул. Потом спросил:

– Что-то с Диего?

– А? Да какой там Диего! Погиб наш товарищ. Лейтенант Синявский. Вы его видели. Такой парень! И так глупо! На него шкаф упал. Грузчики поднимали шкаф по лестнице и уронили в пролет. А он в подъезд как раз зашел. Немыслимо!

– Сочувствую, – пробормотал Выдрин.

Черненко покачал головой:

– Вот же беда! Беда, беда, беда. Я сейчас вернусь.

Гулко ступая, он пересек зал и вышел. Выдрин подумал, что сейчас из коридора грохнет выстрел. Но выстрел, конечно, не грохнул. Черненко вернулся с бутылкой водки и двумя стаканами. Налил примерно по сто грамм. Выдрин встал.

– Спи спокойно, – прошептал Черненко и закинул водку в рот.

Помешкав, Выдрин тоже выпил. Некоторое время они молча стояли друг перед другом. Слышно было, как тикают наручные часы. В какой-то момент Выдрину приспичило позевать. Затаив дыхание, он стиснул зубы. Тихонько хрюкнул. Прослезился. И судорожно вздохнул.

– Что вы? – спросил удивленно Черненко и тронул Выдрина за плечо.

– Извините, пожалуйста.

– Нет-нет, я понимаю. Такое известие любого расстроит. Если сердце есть.

Он налил еще по половинке. Выдрин не посмел отказать. И потянулся своим стаканом к стакану Черненко. Тот, к счастью, не заметил. Выпил и издал странный горловой писк. Прикрыл лицо рукой и немного помял.

– А ты хороший человек, – сказал Черненко. – Я-то сначала думал, ты какой-то пидор, а вот ошибся. И кот у тебя нормальный. Жалко дурака, конечно. Но, может, как-нибудь обойдется. Эх, Игорь, Игорь!

Выдрин хотел сказать, что его зовут Саша, но вовремя спохватился.

Они сели. Табуретка опять затрещала и слегка просела. Выдрина это даже развеселило.

– Женился ведь недавно, представляешь?

– Кто? Вы? Поздравляю.

– Да не я! Игорь. И жена у него такая… Такая… Ох! Надо будет заехать, утешить! – Черненко посмотрел в упор. – Ты не думай, не в этом смысле!

– Да я понимаю. Слушайте…

– Можно на «ты». Меня Иван зовут.

– Иван, а можно я заменю Диего?

– В смысле?

– Пусть меня на живодерню отправят.

– А тебя за что?

– Ну как будто то, что он сделал, сделал я.

– Глупости не говори. Во-первых, ты человек, а не кот. А во-вторых, это не по закону.

– Мне его так жалко. Сердце разрывается.

– Да я понимаю, Сань. По третьей? Я понимаю, – повторил он, разливая. – Я же не зверье, не палач.

Я тоже человек. – Он вдруг шарахнул кулаком по столу и заорал: – Челове-е-е-е-е-е-е-ек! – Потом успокоился. – Ищи ему адвоката, короче. Пьем!

Они выпили.

– Пойдем провожу, – сказал Черненко, вставая.

В коридоре Выдрин зачем-то соврал, что у него недавно умерла жена.

– Это та, с которой ты кота делил?

– А, нет, не та. Другая, – забормотал Выдрин. – Потом, после нее встретил. Только поженились, и она умерла.

Черненко обнял его, похлопал по спине и троекратно расцеловал:

– Ну, будь здоров!

– И ты!

– Погодь. Вот мой номер. Если что, звони или пиши.

Он протянул старомодную визитку.

Выдрин спустился. Пьяно ухмыляясь, забрал из лотка свой хлам. Постовой, кажется, принюхивался. Но ничего не сказал. Выдрин вышел на улицу и подумал: «Теперь у меня есть друг в ФСБ. Или это не ФСБ?»

Он чуть было не вернулся уточнить. Но сдержался. Постоял, дыша влажным воздухом. Мысли путались. Хотелось есть. Он обшарил карманы и достал шоколадный батончик. Тот был надкушен. Выдрин хмыкнул, представив, как постовой украдкой вынимает батончик из лотка, быстро откусывает и кладет назад, прикрыв сверху ключами, бумажником и паспортом. И рисунком Саши Иванова. Выдрин бросил батончик в урну и снова обыскал карманы. Но рисунка не было.

Потоптавшись, он вернулся и позвонил в домофон.

– Слушаю, – ответил строгий мужской голос.

– Я сейчас тут был у вас, у капитана Черненко, я кое-что забыл, кажется, – зачастил Выдрин и слегка протрезвел от волнения. – Видимо, оставил в лотке.

– Фамилия.

– Выдрин. В.Ы.Д.Р.И.Н.

– Минуточку.

Домофон умолк, но Выдрин продолжал стоять, наклонив к нему голову. «Где мне адвоката искать? И денег нет», – подумалось вдруг. Стало тоскливо. Он выпрямился, оглядел свои руки. Ничего особенного. Руки как руки. Умеют правильно рисовать и штриховать. Иногда ласкать женщин: Лену, Ксюшу – бывшую жену.

Где-то вдали прогудел поезд. И тут же ожил домофон.

– В лотке пусто, – сказал строгий голос.

– А, – начал Выдрин и запнулся. – А вы уверены? Это листок, может быть, он просто слился…

Но домофон не ответил.

Потоптавшись, Выдрин спустился, на предпоследней ступеньке оступился, взмахнул руками, устоял и еще чуть-чуть протрезвел. Мимо, громко разговаривая по телефону, прошагал мужчина в синем плаще.