Донская рана

Свою форму ефрейтора он выбрасывать не стал – решил, что она может ему еще пригодиться. Форму, как и сапоги, он положил в багажник. После чего сел за руль и вывел машину на шоссе. Ему предстояло проехать не менее двухсот километров до станицы Манычской, где располагался штаб генерала Гота. Шубин решил, что с этого момента он не будет выуживать новую информацию скудными порциями из рассказов раненых, из сообщений своих информаторов. Теперь он хотел получать сведения прямо из первоисточника – от немецких генералов, командующих дивизиями и бригадами.

Правда, прежде чем нанести первый визит в немецкий штаб, надо было позаботиться о способе передачи полученных сведений. И Шубин вновь въехал в Ростов (правда, через другой КПП) и направился к разрушенному дому, где хранилась его рация.

Конечно, тут был определенный риск, но совсем небольшой. Никто из немцев и не подумал бы проверить машину военного коменданта города, заглянуть к нему в багажник. Рискованным был только момент проникновения в сарай, где хранилась рация. Если бы кто-то из немцев увидел, как блестящий офицер наносит визит в курятник, он мог бы удивиться, у него бы возникли вопросы. Но Шубин надеялся, что его никто не заметит.

Машину он оставил за квартал от разрушенного дома. Быстро прошел этот квартал, огляделся. На улице не было ни души. Впрочем, это было трудно установить – уличное освещение отсутствовало. И Шубин быстро вошел во двор, не глядя, нащупал замок, вставил ключ в отверстие… Спустя несколько минут он уже выходил со двора. Только теперь он нес мешок, в котором лежали рация, автомат, три гранаты, документы и пачка денег. Все это Шубин положил в багажник лимузина. Вот теперь можно было ехать в штаб генерала Гота.

…В немецкий штаб Шубин приехал уже к утру. Как он и предполагал, часовые и не подумали остановить огромный черный лимузин, когда он подъехал к зданию, в котором размещался штаб. Возможно, они удивились, увидев, что группенфюрер в своем черном плаще выбирается не с заднего сиденья, где ему полагалось ехать, а из-за руля. Возможно (и очень вероятно), что они позже поделятся этим фактом с однополчанами. Однако пока что ни у кого никаких сомнений не возникло. «Но на будущее надо бы мне решить этот вопрос, – подумал разведчик. – Если я долго собираюсь оставаться в шкуре группенфюрера Шнейдера, надо мне обзавестись водителем».

Он взбежал на крыльцо и вошел в штаб. Ординарец, сидевшей в передней комнате возле телефона, вскочил, совершенно ошалевший, и приветствовал нежданного гостя.

– Где генерал? – надменно произнес «группенфюрер».

– Его превосходительство отдыхают… – запинаясь, ответил ординарец. – Генерал приходит в штаб обычно к девяти часам…

– А его начальник штаба?

– Полковник Бреннер обычно приходит раньше, к восьми… И он живет неподалеку. Если прикажете, я пошлю за полковником…

– Пошлите, и побыстрее. У меня мало времени. А пока что распорядитесь, чтобы мне подали стакан крепкого чая. Крепкого, настоящего чая, как делают русские варвары. Терпеть не могу эту жидкую бурду, которую в наших штабах именуют чаем. Где тут у вас можно отдохнуть?

Ординарец почтительно проводил «группенфюрера» в комнату отдыха, предназначенную для самого генерала Гота, разбудил денщика и отдал ему распоряжение насчет чая, а затем послал одного из часовых на квартиру полковника Людвига Бреннера.

– Скажи, что приехал сам комендант Ростова группенфюрер Шнейдер! – проинструктировал ординарец гонца. – Он очень злой! Скажи, чтобы полковник поспешил!

Все в штабе пришли в движение, хотя не было еще и шести утра. Ординарец сам разбудил адъютанта Гота, капитана Шмица, и тот явился к гостю с вопросом, не будет ли еще каких приказаний. На это гость ответил, что приказания будут. Надо срочно вывесить на доске карту окрестностей. А еще ему нужны копии приказов генерала Гота за последнюю неделю.

– Я должен сам, лично изучить все распоряжения генерала за последнее время, – заявил «группенфюрер». – А почему и зачем – это вам знать не надо. Об этом я скажу лично вашему начальнику штаба.

Наконец, когда гость уже допивал поданный чай, стукнула дверь – появился только что разбуженный полковник Бреннер. Старый кадровый военный, он не испытывал такого почтения к «выскочкам из СС», как младшие офицеры и солдаты. И тем более он не чувствовал никакого страха. Сухо приветствовав нежданного гостя, он осведомился о причине его внезапного появления.

Шубин сразу понял, что за человек полковник Бреннер, и как надо себя с ним вести. Это была одна из его особенностей, которая сделала его хорошим разведчиком: он быстро умел понимать характер людей, с которыми сталкивался. И с Бреннером он держался совсем по-другому, чем с ординарцем и с адъютантом Шмицем. Первым делом он сообщил полковнику, что сегодня поздно ночью он также был разбужен внезапной новостью. Дело в том, что из Берлина, из рейхсканцелярии, была получена директива. Сам фюрер приказывал ему, группенфюреру Шнейдеру, немедленно произвести инспекцию в частях, держащих оборону Ростова. Дескать, немецкая разведка, знаменитый абвер адмирала Канариса, получил сведения, что русские перехватили инициативу на Кавказе, что война здесь идет под их диктовку, и они не сегодня завтра возьмут Ростов и Батайск.

– А с падением этих двух городов, полковник, как вы прекрасно понимаете, рушится вся наша система обороны на Кавказе, – продолжал Шубин. – Мне передали, что фюрер встревожен сложившимся положением. А вскоре я смог и лично в этом убедиться. Мне позвонили из Берлина. Со мной говорил сам вождь нашего государства!

В этом месте Шубин сделал паузу, чтобы его собеседник мог почувствовать значимость сказанного, а затем продолжил:

– Фюрер поручил мне досконально изучить положение дел. И побудить командование германских войск к более активным действиям. Не только обороняться, но и наступать! Искать у русских слабые места. Вот этим я и намерен заняться в ближайшие дни. Начну с вашей армии, а затем проеду по всему фронту. Генерал Гот пока спит, и я не намерен его будить. Ведь вы и сами можете рассказать мне о положении на фронте, о планах ваших частей, не так ли?

Вот такой стиль общения – уважительный, как с равным – полковник Бреннер понимал. И он утвердительно ответил на вопрос гостя и тут же принялся рассказывать ему о положении на фронте в районе станицы Манычской. Его рассказ длился примерно час. И за этот час капитан Шубин получил больше информации о немецкой армии, о ее силах и планах, чем за две недели до этого, когда он находился в госпитале. Теперь ему было ясно, что судьба Ростова и всего Кавказа будет решаться здесь, в районе этой станицы. Надо только было успеть все это запомнить! И Шубин старался запомнить данные о танках и орудиях, числа, в которые немцы планировали наступать, номера полков и дивизий.

Теперь требовалось срочно передать добытые сведения в штаб Южного фронта. Поэтому у Шубина больше не было причин задерживаться в штабе генерала Гота.

– Большое спасибо за содержательный рассказ, полковник, – произнес он, вставая. – Единственное, что нам осталось, – это разработать стратегию более активных действий. Передайте, пожалуйста, генералу, что я спустя пару дней еще раз вас навещу. Надеюсь, что к этому времени вы придумаете какую-нибудь наступательную операцию, которая ошеломит русских, заставит их отступить. Еще раз приношу свои извинения за то, что нарушил ваш сон – и до свидания.

– Не нужно никаких извинений, господин группенфюрер, – ответил Бреннер. – Такова солдатская служба. Я вижу, вы близко к сердцу приняли распоряжение фюрера. Буду рад, если мои объяснения помогут вам составить объективную картину положения на фронте.

– Да, безусловно, я полностью представляю себе обстановку, – сказал разведчик. – Теперь нужно получить такую же объективную картину от других начальников штабов, в тех частях, которые стоят к северу и югу от вас. Всего хорошего, полковник!

С этими словами группенфюрер Шнейдер покинул штаб. Садясь в машину на место водителя, он заметил, что часовые проводили его удивленными взглядами. Да, безусловно, эти рядовые отметили, что с всесильным комендантом Ростова что-то не в порядке. Они заметили то, чего не заметил умный полковник Бреннер. «Что ж, рядовые часто замечают больше, чем генералы и полковники», – подумал Шубин, отъезжая от штаба.

После отъезда гостя полковник Бреннер немедленно позвонил своему хорошему знакомому полковнику Келлерману, который тоже был начальником штаба – только во 2-й танковой бригаде, стоявшей к северу от армии Гота. Бреннер спешил предупредить друга о возможном визите высокого гостя, которого направил инспектировать войска сам фюрер Адольф Гитлер. Бреннер не сомневался, что его друг тут же передаст эту новость дальше, и вскоре во всех немецких штабах будут готовы к визиту группенфюрера Шнейдера.

Между тем комендант Ростова, покинув штаб Гота, вовсе не спешил направиться на север. Отъехав пару километров, он остановился, достал из багажника потрепанный солдатский вещмешок, извлек из него рацию, настроил ее и начал передавать шифрованное сообщение. И уже спустя пятнадцать минут перед командующим Южным фронтом генералом Еременко лежало донесение, содержащее исчерпывающую информацию о немецких частях, стоявших в станице Манычской. Генерал вместе со своим начальником штаба полковником Семеновым внимательно изучил это донесение, после чего отдал ряд приказов о передислокации советских войск, о нанесении новых ударов.

Но и после передачи донесения Шубин не стал спешить инспектировать новую немецкую часть. Он стал переодеваться. Снял свой черный эсэсовский мундир и вновь облачился в поношенную форму немецкого связиста. Впрочем, нашивки связиста он с воротника спорол. Теперь на нем была просто форма ефрейтора вермахта. А затем он сел за руль и, насвистывая мелодию «Выходила на берег Катюша», поехал назад, в Ростов. У него было еще одно дело, которое было необходимо срочно закончить.

Глава 5

– Значит, вы говорите, Хорст, эта русская рация снова выходила в эфир? – спросил майор Зиммель у своего подчиненного.

Разговор происходил в тот же день, 15 января, когда группенфюрер СС Алоиз Шнейдер приезжал с инспекцией в штаб генерала Гота, только позже, около обеда.

– Да, господин майор, это та самая рация, тот же сигнал, – ответил капитан Хорст.

– И откуда велась передача?

– Теперь она шла из окрестностей станицы Манычской, – сказал капитан.

– А что делал в это время наш знакомый капитан Петерс? Вы это выяснили?

– Да, господин майор, я сразу поинтересовался. Петерс в это время находился в штабе.

– Очень интересно, очень интересно… – пробормотал Зиммель и стал расхаживать по своему кабинету. – Это означает только одно – что Петерс нашел себе помощника. И он продолжает снабжать русских информацией! Необходимо произвести его арест. Вот что, Хорст: напишите бумагу на имя коменданта Ростова группенфюрера Шнейдера. Пусть он примет соответствующее решение. Я знаю, что Шнейдер – человек очень энергичный, в этом деле он медлить не станет. Пусть Петерса передадут в гестапо и хорошенько с ним поработают. Мы должны покончить с этой утечкой информации раз и навсегда!

Когда майор Зиммель произносил эту тираду, под окном его кабинета как раз проехал блестящий лимузин, принадлежавший коменданту Ростова. За рулем машины сидел человек, одетый в форму немецкого ефрейтора. И больше никого в машине в эту минуту не было…

Впрочем, лимузин и не направлялся к комендатуре. Он поехал в сторону железнодорожного депо. Не доехав до депо несколько кварталов, машина остановилась возле казарм, в которых располагались немецкие части. Выключив мотор, водитель, крепкий парень в чине ефрейтора, подошел к часовому, стоявшему у ворот казармы, и сказал:

– Слушай, камрад, присмотри за машиной господина коменданта, ладно? Он мне поручил тут кое с кем поговорить. Я скоро вернусь. Обещаю тебе за это пачку сигарет, идет?

И, получив согласие часового, ефрейтор направился в сторону депо. Для входа в депо ему, как военнослужащему немецкой армии, никакого разрешения не требовалось. Ефрейтор прошел через все депо и в конце концов заметил человека, который был ему нужен. А заметив, постарался попасться этому человеку на глаза.

Убедившись, что мастер по ремонту паровозов Петр Чижов его заметил, Шубин покинул депо и спрятался за углом ближнего дома. Минут через десять из депо вышел Чижов. Разведчик махнул ему рукой, и они друг за другом (но не вместе) проследовали до ближайших посадок, где их никто не мог видеть. Здесь Шубин остановился, и они могли наконец поговорить.

– Наконец ты появился! – сказал мастер. – А я уж думал, что случилось…

– Кое-что и правда случилось, – произнес в ответ Шубин. – Я больше не могу изображать немецкого ефрейтора. Я надел эту форму, наверно, в последний раз только для того, чтобы встретиться с тобой.

– И кого ты теперь будешь изображать? – спросил Чижов.

– Коменданта Ростова группенфюрера Шнейдера, – ответил Шубин.

Глаза мастера от удивления округлились.

– Ты что, серьезно?

– Уж куда серьезней. Я работаю в должности группенфюрера с прошлого вечера. Собачья должность, скажу тебе! За целые сутки во рту ни крошки хлеба не было, только стакан чая выпил. Но это я так, шучу. А если серьезно, то я к тебе вот зачем пришел.

– За информацией? – догадался мастер. – Ее я приготовил, у меня тут аж целых три донесения…

И он извлек из-за пазухи и протянул Шубину три свернутые в трубочку бумажки. Разведчик взял донесения, сунул в карман, после чего продолжил:

– Спасибо, Петр Григорьевич, но теперь мне нужно от тебя кое-что другое. Информацию я теперь получаю прямо в немецких штабах. А мне нужен ты сам в качестве водителя. Понимаешь, такому важному начальнику, как Шнейдер, полагается водитель. Не должен он сам за рулем сидеть! Вот я и приглашаю тебя на должность водителя. Из депо я тебя мигом отзову – изготовлю нужное отношение, что ты, дескать, должен явиться в комендатуру. И уже вечером ты начнешь меня возить. Идет?

– Я готов помогать нашей армии на любом месте, – ответил Чижов. – Но тут есть одна закавыка. Дело в том, что я водить не умею.

Такого оборота событий Шубин совсем не ожидал и потому растерялся.

– Как же так? – сказал он. – Ты дорожник, имеешь дело с транспортом, а водить не умеешь?

– Не умею, – повторил мастер. – Ведь я мастер по ремонту котлов и паровозной гидравлики. К вождению машины моя специальность никакого отношения не имеет. Так что извини…

– Чего уж там… пробормотал Шубин, после чего задумался. Однако думал он не больше минуты. После чего, решительно тряхнув головой, сказал:

– И все равно я думаю, что ты мне сможешь помочь. Ведь все равно знакомых, кроме тебя, у меня больше никого нет. Скажи: ведь у вас в депо не ты один сочувствуешь Красной армии? Нет ли у тебя на примете надежного парня, на которого можно положиться и чтобы при этом он умел баранку крутить?

Теперь настал черед задуматься мастеру Чижову. Думал он долго, потом его лицо просветлело, и он воскликнул:

– А ведь и правда, есть такой человек! Только он не в депо, он на станции работает. Работает как раз на машине – грузы по городу развозит. Зовут его Витя Степанчук. Мы с ним друзья, и он от меня ничего не скрывает. Немцам он готов глотку перегрызть, только с его состоянием здоровья его в армию не берут. Он, как и я, эвакуироваться не успел, ну, ты, наверное, знаешь, как тут дела обстояли в прошлом году, когда наши из-под Ворошиловграда начали отступать…

«Знаю, – мысленно ответил ему Шубин. – Наши тогда не отступали, а можно сказать, драпали почти до самого Сталинграда». Но вслух этого он говорить не стал; просто молча кивнул и спросил Чижова о другом:

– А что у твоего друга не так со здоровьем?

– Он еще в детстве под поезд попал, – стал объяснять Чижов. – Ему голень раздробило, в результате чего он хромает, у него левая нога на два сантиметра короче правой. В общем, от строевой службы его освободили.

– Но водить машину это ему не мешает?

– Нет, не мешает, – кивнул Чижов. – Если нужно, я с Витей поговорю. Думаю, он согласится. Только ему тоже документ какой-то будет нужен…

– За документом дело не станет, – пообещал Шубин. – Только тут важен фактор времени. Мне водитель требуется не когда-то, а сейчас, немедленно. Воспринимай мои слова как боевой приказ. Необходимо, чтобы ты уже в обед поговорил с твоим другом Степанчуком, и уже к вечеру мы с ним могли встретиться. Ясно?

– Да, я понял, хотя… – пробормотал мастер по ремонту котлов. – Это так внезапно…

– На войне многое приходится делать внезапно, привыкай, Петр, – твердо сказал Шубин. – Итак, пусть к восьми часам вечера твой друг подходит вот сюда, к этим посадкам. Да, а твой друг по-немецки-то разговаривает?

– Да, за полгода оккупации научился на их языке говорить, – ответил Чижов. – Правда, говорит он с акцентом, но говорит. И все понимает, что ему говорят.

– Вот это здорово! – обрадовался Шубин. – Это важный момент. Насчет его акцента мы что-нибудь придумаем. Главное, чтобы твой друг не испугался, потому что дело это крайне опасное. Я бы лучше тебя взял в водители, ты человек проверенный, надежный. Но что делать, если из тебя водитель, как из козы артиллерист?

– Хорошо, я изложу Виктору все аргументы, – пообещал Петр Чижов. – Если он почему-то не согласится, я еще кого-нибудь подыщу. В конце концов, можно же быстро научиться водить автомобиль! Я постараюсь научиться.

– Это тоже мысль правильная, – одобрил Шубин. – Значит, вечером еще увидимся.

Расставшись с мастером, «ефрейтор Кнехт» вернулся к своему лимузину. Найдя его в прежнем состоянии, он одобрительно кивнул, после чего извлек из кармана пачку сигарет и отдал часовому.

– Отлично, камрад, просто отлично, – сказал он. – Вот, ты приглядел за машиной, а я за это время успел выполнить поручение господина группенфюрера. Но возвращаться к господину Шнейдеру мне еще рано. Пожалуй, самое время перекусить.

– Подсказать тебе, где находится столовая? – спросил часовой.

– Зачем же мне подсказывать? – возразил ефрейтор. – Я давно живу в Ростове, изучил весь город. Сам найду, где съесть свою порцию сосисок с пивом. Так что до свидания, мой друг.

Шубин сел за руль и поехал по адресу, который он хорошо знал. В самом деле, зачем ему было искать столовую, если он уже две недели ходил туда на встречи со своей связной Аней Мухиной?

Поскольку столовая располагалась в центре города, водитель лимузина оставил машину под ее окнами совершенно безбоязненно. В столовой он, как обычно, занял столик, который обслуживала Аня, и вскоре увиделся с девушкой. Аня также передала ему донесение, правда, только одно. А Шубин предупредил девушку, что теперь будет редко здесь появляться. Правда, о своей новой роли говорить не стал – поостерегся.

Выйдя из столовой, Шубин сел за руль лимузина и обдумал план дальнейших действий. «Допустим, этот Витя Степанчук согласится сыграть роль моего водителя, – размышлял он. – Таким образом я решу одну проблему, но создам несколько других. У меня будет водитель, который будет меня возить, открывать мне дверцу – но который при этом плохо говорит по-немецки. А еще я отдам ему эту форму ефрейтора (если она ему подойдет) и после этого уже не смогу ходить сюда, в солдатскую столовую. В офицерскую тоже не смогу – ведь там каждая собака знает коменданта Шнейдера. Покупать мне продукты в магазине Степанчук тоже не сможет – его выдаст плохое произношение. Этак я, пожалуй, умру с голоду… Хотя у нас останется рабочая одежда этого Виктора, и в ней кто-то из нас сможет ходить на рынок. Или можно разжиться еще одной немецкой формой – для этого потребуется избавиться от солдата, который ее носит. Ладно, что-нибудь придумаем. А сейчас надо поспать. Где? Как где? Разумеется, в моем курятнике!»

И Шубин вновь отправился к немецким казармам – на этот раз к другим, где расположились зенитчики. Там у ворот он снова оставил машину, попросил часового приглядеть за ней, а сам отправился к разрушенному дому, где у него хранилась рация. Там он расстелил на полу валявшееся по углам тряпье, лег на него и крепко заснул.

После размеренной жизни в немецком госпитале новая жизнь в роли коменданта Ростова получалась у Шубина совершенно неустроенная, состоящая из одних проблем. Ложась спать в курятнике, он понимал, что следующую ночь вряд ли сможет провести здесь. Где он будет спать? Где и что есть? Опасность подстерегала его за каждым углом. Но что было делать? Он сам выбрал эту жизнь – неустроенную, полную опасностей жизнь разведчика. И, в общем, она ему нравилась. «Зато сколько информации я смогу добыть! – думал Шубин, засыпая. – Целые вагоны ценной информации!»

Как всегда, он проснулся в точно установленное для себя время – за полчаса до назначенного свидания с водителем. Встряхнулся и направился в посадки, где его должен был ожидать Петр Чижов со своим другом-водителем.

Как оказалось, оба друга пришли еще загодя и ждали Шубина. Виктор Степанчук оказался высоким худым мужиком, и у Шубина сразу возникли подозрения, что форма ефрейтора Кнехта будет ему мала.

Но прежде чем говорить о форме, следовало решить главный вопрос.

– Ты Степанчук, как я понял? – спросил, подходя, Шубин. – Скажи мне сразу, Виктор: согласен ты стать моим водителем и выполнять боевые задания на этом посту?

– Согласен, – твердо сказал водитель. – И не нужно мне говорить, что это дело опасное. Сейчас даже дышать опасно. Зато могу принести пользу стране. Только я по-немецки плохо говорю…

– Это небольшая беда, – ответил Шубин. – Значит, будем работать вместе. Тогда вот тебе моя рука.

Он протянул водителю ладонь, и они обменялись крепким мужским рукопожатием.

– Будешь звать меня «товарищ капитан», – начал Шубин инструктировать своего нового напарника. – Но это только наедине. При посторонних, конечно, ты должен ко мне обращаться только официально: «господин группенфюрер». И только по-немецки! Лишних вопросов, из простого любопытства, задавать не надо. Теперь практические вопросы. Для начала примерь вот эту форму. Ну-ка, надень китель.

Глеб снял китель и протянул его водителю. Тот попробовал надеть форму ефрейтора, и сразу выяснилось, что она ему мала: руки выглядывали из рукавов чуть ли не до локтей.

– Нет, не годится, – покачал головой Шубин. – Ладно, пока походишь, в чем есть. Надеюсь, тебе домой возвращаться не надо, прощаться с семьей, что-то брать с собой?

– Нет, возвращаться не нужно, – отвечал Степанчук. – С женой я уже попрощался. Говорить ей ничего не стал. Просто сказал, что мне потребуется на несколько дней уехать. А детей у нас нет. Так что я готов хоть сейчас отправиться на задание.

– Сейчас и отправимся, – заверил Виктора Шубин. После чего повернулся к Петру Чижову, поблагодарил того за помощь и попрощался.

Вдвоем со Степанчуком они направились к немецким казармам, где Шубин оставил лимузин. Водителя разведчик оставил за углом, а сам расплатился с часовым пачкой сигарет, сел в машину и подъехал к тому месту, где его ждал водитель.

– Теперь давай меняться местами, – сказал он Виктору. – Посмотрим, как ты с этим драндулетом управляешься. Давай, поезжай к вокзалу.

Степанчук сел за руль и тронул машину с места. Пока они проехали пару-тройку кварталов, Шубин составил себе представление о своем новом водителе. Степанчук вел машину не слишком быстро – на грузовике он не привык к высоким скоростям – но аккуратно. Ошибок не допускал; не гнал, как на соревнованиях, но и не плелся, как черепаха. А большего Шубину и не требовалось.

Сидя на заднем сиденье, Шубин переоделся в форму коменданта Шнейдера. Затем сказал Степанчуку:

– Сиди здесь, только старайся не высовываться. Пусть со стороны видят, что в машине кто-то есть – и этого довольно; никто не полезет в машину коменданта Ростова. Если вдруг подойдет патруль, увидит, что ты не солдат – объяснишь, что, мол, господин группенфюрер заставил тебя сторожить машину, а сам ушел на вокзал. И это будет чистая правда – я действительно пойду на вокзал.

С этими словами Шубин вышел из машины и отправился на вокзал. Там он обошел все залы, затем вышел на перрон. Народу на нем было полно. Впрочем, это был весьма специфический народ – оккупанты. Вокзал занимали исключительно немцы, изредка встречались также румыны. В залах и на перроне толпились солдаты, возвращавшиеся в части после лечения в ростовских госпиталях, или те, кто следовал на фронт в составе своих частей.

«Группенфюрер» держался в этой толпе неожиданно скромно. Он словно стал меньше ростом, и его эсэсовская форма стала не такой блестящей. Хозяин Ростова старался стать незаметным. Стоя где-нибудь возле стены или за колонной, он приглядывался к солдатам. Его интересовали не все солдаты, а прежде всего высокие и худые – то есть сложенные так же, как Виктор Степанчук. А еще его интересовали одиночки, чье исчезновение никто не заметит.