Человек из будущего. Часть 1

– Что бы дело Нострадамуса обрело новую жизнь. Новая жизнь – новым предсказаниям. Моё вам покровительство в качестве наставника, и, я думаю, у вас всё получится.

– У нас. – поспешил уточнить Цезарь.

– Хорошо. У нас. – произнеся Шавиньи жестом дал понять, пришло время отдать долг покойному.

Цезарь понимающе кивнул.

В кабинете было тихо. Звук потрескивающих дров, игра огня создавали обстановку умиротворения. Следовало ощущать скорбь.

Цезарь же не чувствовал не удушения горем, ни растерянности сознания, будто пришёл обсудить вопрос будущего. И было в этом нечто особенное. Что именно Цезарь не понимал, но чувствовал, имя – Нострадамус будет жить столько, сколько позволит он – Цезарь Нострадамус – младший.

Умирает не человек, умирает память о нём. Он же будучи сыном своего отца сделает всё, чтобы имя – Нострадамус жило столько, сколько будет существовать жизнь.

Глава 2.

Назад в прошлое

«О, потомок, не трогай прах этот, и не завидуй

покою здесь лежащего!»

Мишель Нострадамус.

Предполагая, начать ознакомление с трудами отца на десятый день после его кончины, Цезарь вынужден был отложить ожидание на неопределённый срок. Причиной тому стал приступ сердечной болезни матери, заставивший юношу возложить на себя обязанности главы семейства, что оказалось неимоверно трудно из-за молодого возраста и отсутствия какого-либо опыта.

Наконец, долгожданный день настал.

Стоявший по левую руку канделябр. Падающие на бумагу блики пламени напоминают трясущиеся от страха руки, пальцы которых ощупывая строчки, стремятся прикоснуться к таинству записей предсказателя.

Ощущение присутствия духа отца не покидало Цезаря со дня смерти. И даже приоткрытое окно, позволяющее лучам солнца проникать в комнату, к чему провидец относился не всегда однозначно, не могло лишить удовольствия проникнуться частицей таинства мыслей предсказателя.

Книги, книги, книги! На столе, на полках, на полу. Глаза разбегаются от многообразия, покрытых пылью, переплётов.

Устремлённый в небо телескоп напоминает о ночных восторгах отца, когда воодушевлённый очередным открытием, тот выскакивал из комнаты, поднимая такой шум, что снившиеся домочадцам сны, спешили спрятаться в удалённые уголки дома.

Присутствие ненужных вещей говорило о многообразии интересов философа, звездочёта, учёного, в то время, когда сам предсказатель считал себя врачевателем.

Причудливой формы камни, стеклянные шары с нанесёнными, непонятной формы, орнаментами.

Рисунки ночного неба с непривычным построением звёзд разложены по коробкам, кое-что покоилось на столе, кое-что валялось по углам, как материал не представляющий интереса для дальнейших исследований.

От пакетиков с засушенными травами исходит аромат летнего зноя.

Вдохнув, Цезарь закрыл глаза.

Ощущение, будто стоит посреди огромного, усеянного цветами луга, оказалось настолько реальным, что желая прикоснуться к купающимся в солнечном свете головкам ромашек, сирени, пустырника, юноша пошевелил рукой.

Открыв глаза огляделся.

Безмолвие, полумрак, ни тебе покачивающих головками васильков, ни шуршащего под ногами клевера. Зато в избытке лепестков роз, хранившихся в гербарии размером с огромную книгу, каждая страница которой отделялась от последующей, тонкой почти не пропускающей свет, бумагой.

К рисункам и чертежам пришлось проявлять осторожность, дабы не наступить на сложенные в стопку, а кое-где просто, сваленные в кучу рулоны.

Всё находящееся в комнате жило жизнью, которую отец создавал годами.

Не в состоянии перебороть эмоции, Цезарь только и делал, что прислушивался к биению сердца, которое билось необычно сильно. Причина? Притяжение незнакомого мира, где всё жило наследием отца.

Руки потянулись к дневникам.

С минуты, как родитель вручил Цезарю труды свои, мысли о скрытых в тетрадях размышлениях держали в напряжении, оказывая благодатно влияющую на внутренний мир услугу.

Прикосновение ко всему, что принадлежало одному из самых великих учёных современности, накладывало отпечаток ответственности, настолько серьёзный, что Цезарь начал ощущать что-то вроде приостановки дыхания.

Исходящие из груди звуки, отстукивая удар за ударом уходили в неизвестность, чтобы уже там, на небесах, отыскав душу отца, поведать какой сын его переживает страх, восторг и удивление одновременно.

Так отожествлял для себя Цезарь пока ещё скрытые записи в дневниках.

Взяв датированный наиболее ранним сроком, Цезарь провёл рукой по, теснённому золотым орнаментом, переплёту.

Ощутив прикосновение к буквам, означающим, – «Судьба человечества», -затаил дыхание.

Представив насколько мощным будет поток эмоций и что предстоит испытать в ближайшие часы. Цезарь попытался взять себя в руки и только после того, как бушующая внутри стихия начала усмирять не в меру разбушевавшуюся фантазию, решил: – «Время окунуться в мир таинственности, наступило».

Раскрыв тетрадь пробежал глазами по заголовку.

«Родившись перед рождеством Христовым, в году 1503, жизнь свою закончу ночью, после знойного дня седьмого месяца 1566 года.

Похоронено тело должно в церкви Ордена Кордельеров, стоя. Причина тому – нежелание, чтобы когда ни будь, кто ни будь мог наступить мне ногою на горло.

На плите надгробной, чтобы красовалась близкая моему сердцу надпись: «Здесь покоятся кости Мишеля Нострадамуса, божественное перо которого было признано достойным сообщать людям о влиянии звёзд на будущие события, которые должны произойти на всём земном шаре.

Умер в Салоне, в Провансе в год благодати 1566, 2 июля, имея 63 года 10 месяцев и 17 дней от роду.

О, потомок, не трогай прах этот, и не завидуй покою здесь лежащего!»

Вспомнив, что отец предсказал собственную смерть, Цезарь настолько зримо представил склонённое над дневником лицо родителя, что комок слёз не замедлив подкатив к горлу, сковать дыхание.

Возглас вырвавшего из груди отчаяния должен был оповестить дом о мучениях души, и только благодаря воспитанной с детства воли, юноше удалось сдержать порыв бушующих в сознании страстей.

То, что значилось в последующих строках дневника, не только освобождало от нахлынувших переживаний, но и заставило окунуться в впечатления, что когда-то пережил Нострадамус сам.

«Год 1529.

Прошло двадцать шесть лет со дня моего появления на свет божий.

Случилось это благодаря родителям в Сен-Реми 14 декабря 15503 года.

Нет смысла перечислять, сколько всего было пережито и понято за все эти годы. Скажу только, где бы ни был, какую науку не постигал, душа всегда руководствовалось страстью познания мира. Арифметика, геометрия, астрономия прокладывали путь к тому, к чему имел влечение с детства.

Пройдя курс «семи искусств», принялся за изучение медицины, что вскоре привело к философии, а затем и к астрономии.

Учение в университете, получение степени бакалавра, медицинская практика, на всё ушло три десятилетия, после чего были года скитания в поисках самого себя. Перед глазами по сей день стоят лица тех, кто открывал дорогу в жизнь.

Но вот, что странно, взявшись за перо, я вдруг понял, что не испытываю желания писать о том, что было пережито. Почему? Не знаю. Возможно, слишком много было плохого. Возможно, устал. Возможно, в сознании не осталось места прошлому, поскольку будущее захватило всё.

Год 1537. Половину Европы охватила эпидемия чумы. Были моменты, когда казалось, в скором времени болезнь поглотит другие континенты тоже, причиной чему могло стать отсутствия методов борьбы. Изнуряющие организм кровопускания, чем руководствовались лекари того времени, не давало и не могло дать должного эффекта.

Как человек, обладающий познаниями в медицине, я обязан был помочь людям избавиться от ненавистной всем проказы, благо было от чего оттолкнуться. Умом и, благодаря экспериментам, я дошёл до того, что мог во всеуслышание заявить о нахождении желанного для всех снадобья, чему имелись многочисленные на то подтверждения. В Сей-Реми, двадцать шесть выздоровевших. В Каркасонии – сто восемнадцать. В Бордо, и того больше.

Молва о том, что мало кому известному лекарю удалось изобрести лекарство, от чумы опережала не только имя моё, но и время тоже.

Весточка в избавление от проклятия Божьего, заставляла передавать из уст в уста то, что помогло самым отчаянным, тем, кто вняв советам моим, сумел избавить тело от столь мучительных для них страданий.

Не знаю, прав ли я был в выбранном мною пути, желание помочь людям придавало силы не только в борьбе с заразой, но и с инквизицией тоже.

Объявив еретиком, церковь призывала отказаться от результатов исследований. Но разве человек в состоянии переступить через себя, когда разум твердит – «На верном пути, сходить не имеешь права».

Распахнув перед Господом душу, который и без того знает всё, что творится в мыслях моих, хочу сказать, – «Больше всего хотелось жить уверенной в завтрашнем дне жизнью, работать, растить детей, постигать удивительное».

Но видать, не судьба. Люди не в праве, противиться воле того, кто создал их. Высшие силы решают за нас – как жить, как быть, когда принять смерть. Нам же остаётся подчиняться, соглашаясь с тем, что судьбу изменить нельзя, как и то, что люди называют миром.

Глава 3.

Пир во

время чумы.

«Несмотря на то, что люди – творение Господа, могут быть такие,

которые благодаря гениальности, возвысятся до ангелов».

Мишель Нострадамус.

– Господин лекарь, – щелчок хлыста заставил Нострадамуса вздрогнуть. – Подъезжаем. Извольте надеть маску. Не ровен час, подхватите заразу тогда смерти ни мне, ни вам не миновать.

Ещё на середине пути завидев вдоль дороги кресты, Мишель приказал кучеру, при появлении Тулузы, дать знать.

Сделав глубокий вдох, Нострадамус понял, предосторожность была не напрасна, воздух настолько оказался пропитан трупным запахом, что в напоминании о приближении к городу, не было необходимости.

Надев маску, Нострадамус выглянул в окно.

Солнце, несмотря на жаркий день, пряталось за непроницаемым покрывалом дымки.

Похоронные команды, по особому распоряжению бургомистра, приступили к кремации трупов, дабы исключить воссоединение исходящей из-под земли заразы с воздухом.

По мнению церкви, истребить болезнь можно только путём исключение возможности поднятия заразы из могил, о чём твердили в проповедях священники, внушая гражданам – чума – есть проклятие, живущего на дне земли дьявола.

– Прибавь шагу, – ткнул кучера в лечо Нострадамус, – а, то лошади скоро совсем встанут.

– И правильно сделают, – покосившись на торчавший из земли крест, пробурчал в ответ тот, – зачем спешить навстречу смерти, когда та, и без того, дышит в спину?

Городские ворота закрыты наглухо.

Кучеру пришлось объяснять стражникам, в карете находится лекарь, у которого имеется снадобье, способное избавить город от чумы. И только, когда было объявлено имя врачевателя, ворота распахнулись, предоставив возможность лошадям войти внутрь ада.

С первых метров становилось ясно, вместе с жителями, умирал и город.

Возникающие, непонятно откуда, тени с трудом передвигающих ноги людей, были похожи на приведения. Ужас поглотил Тулузу, как и десятки городов Франции, Италии, Испании. Ощущение невозможности возвратиться к прежней жизни присутствовало во всём: в тишине, в отсутствии на улицах горожан и даже, в торчащих из-под крыш, печных труб. Умерших складывали у порогов домов, не забыв накрыть пропитанными вонючей жидкостью простынями, отчего воздух смешиваясь с исходящим от трупов запахом, становился более невыносимее.

Чем руководствовалась церковь, внушая, что изобретённый ею раствор, в состоянии остановить продвижение эпидемии, было не понятно. Тем ни менее, дабы не потерять надежду на избавление от страданий, жители вынуждены были дело то, что якобы велено Господом. Тех же, кто не верил, арестовывали, сажали в тюрьму, подвергали пыткам, после чего вешали. Трупы сжигали, развеяв пепел по ветру.

Повсюду, в поисках еды, бродили полу дохлые собаки. Тыкаясь мордами в умерших, некоторые присаживались здесь же, ожидая момента, когда можно будет вцепиться в покойника зубами. Кое-где были видны клочки разорванных простыней, куда тотчас спешили наиболее голодные животные. Сборище напоминало пир во время чумы.

Разносимый ветром мусор, выброшенные на мостовую отходы, гарь, создавали впечатление закованного в камень пространства. И только флаги на башнях, да стучащие по мостовой повозки говорили – жизнь существует, несмотря на то, что большая часть населения находилась на пути в мир иной.

Дом Нострадамуса, доставшийся Мишелю по наследству от деда, находился по другую сторону городских ворот. Потому, пришлось ещё час трястись по мостовой, созерцая уныние городских улиц.

Стоило карете миновать последний поворот, Нострадамус не выдержав, высунул голову в окно.

Не увидев белого над дверью флага, вздохнул.

– Слава Богу! Живы!

Неделей раньше он отправил в Тулузу жену с детьми. Сам же с инспекцией деревень, отдалился от пути, отчего задержался на несколько дней.

Наделённому степенью бакалавра, врачевателю не терпелось испытать в деле изобретённое им же лекарство. Благодаря чудодейственному травяному настою, а также рекомендациям, у людей оставался шанс справиться с эпидемией до того, как та не подвергнет жизни их уничтожающим пыткам.

«Шесть дней не такой уж большой срок, чтобы болезнь смогла проникнуть в дом. – Подумал Нострадамус, вглядываясь в очертания пристанища. – Хотя, чего греха таить, бывали случаи когда чума в течение нескольких суток убивала всю семью полностью

Зная это, Нострадамус проинструктировал жену, как вести себя, что делать на случай, если эпидемия настигнет кого-то из детей в дороге. Отсутствие белого флага, являлось примером того, что супруга вняла советам мужа, не дав болезни захватить семейство врасплох.

– Слава Богу! Ты жив! – Кинувшись в объятия Нострадамуса, запричитала Жанна. – А то я уж, волноваться начала, не случилось ли чего.

– Как дети? – Ответив на заботливость супруги поцелуем, на всякий случай поинтересовался Мишель.

– Всё хорошо!

– Указания, относительно чистоты в доме, выполнила?

– Да. В первый же день всё тщательно вымыла, прокипятила. В детскую никого не пускаю, даже слуг Самим детям запрещено выходить из комнат до особого на то распоряжения.

– Что слышно в городе?

– Что и везде. Смерть косит людей не зависимо от положения и состояния. Видно перед Богом, и вправду, все равны, коли чума не жалеет ни нищих, ни вельмож.

– Священники не наведывались?

– Дважды. В дом войти не решились. Расспросили, когда соизволит прибыть Нострадамус. И удалились. Что касается блуждающих вокруг людей, можно наблюдать и сейчас.

Пройдя в комнату, Нострадамус опустился в кресло.

– Молва обогнала меня.

– Да. Иначе, откуда жителям Турина знать о твоих лекарских способностях.

В глазах супруги мелькнул испуг.

– Что-то случилось? – насторожился Нострадамус.

– Ничего.

– Тогда, почему в глазах страх?

– Служанка, что помогала наводить в доме порядок, не пришла. Я послала за ней……

– И....?

– Посыльный сказал, что женщина слегла.

– Она что была в контакте с детьми?

– Случайно произошло Пьер вышел из комнаты. Софи попросила его вернуться в детскую…..

– Так говоришь, словно Пьер заболел.

– Не приведи Господь. Я была в детской час назад. Потрогала лоб, никаких признаков болезни.

– В таком случае зачем паниковать.

– Не знаю. Мне кажется болезнь Софии……

Поднявшись, Нострадамус сбросил с плеч сюртук. Приблизившись к жене, встряхнул.

– Распорядись, чтобы нагрели воды. Надо смыть дорожную пыль.

И ещё, пошли кого ни будь к цветоводам, пусть соберут розы, все, что у них есть. Цветы понадобятся через пару часов, не завядшие.

Ответив на приказ мужа взглядом полным недоумения, женщина пожала плечами.

– Для чего?

– В лепестках роз содержится снадобье, являющееся главным составляющим, полученного мною препарата.

– Хорошо! Я сейчас же пошлю кого – ни будь, если цветоводы ещё живы.

Нострадамус ожидал, что жена кинется выполнять отданное им распоряжение, но та продолжала стоять, поглядывая то на мужа, то в сторону окна.

– Что-то ещё? – не понимая, в чём дело, повысил голос Нострадамус.

– Люди, что толпятся возле дома. Мне надо что-то им сказать. Я же знаю, что.

– Скажи, пусть двумя днями позже соберутся на главной площади. Расскажу, как побороть чуму.

– А представители инквизиции?

– Этим ничего объяснять не надо. Будут там раньше других.

Нострадамус занялся изучением причин возникновения чумы задолго до того, как первые очаги эпидемии всколыхнули сначала Италию, затем Францию. Цель была, найти снадобья, которое могло помочь избавиться от чумы. Два года пролетели как один день. Лекарство получено не было.

Ощущение, что топчется на месте, доводила Нострадамуса до исступления заставляя возвращаться к отработанному материалу, в надежде, что ошибка таится в начале пути.

В минуты разочарования хотелось бросив всё, вернуться к врачебной практике. Но Нострадамус не был бы Нострадамусом, позволив себе проявить безволие, а ещё хуже – безразличие.

Время побед пришло неожиданно, когда уже не оставалось ни сил, ни надежды на получение, хоть какого-то, результата. На исходе двух с половиной лет исследований удалось определить главное – источниками заразы являлись семьи, где отношение к гигиене, стояло на самом низшем уровне. Из-за пренебрежительного отношения к образу жизни, возникала ситуация благоприятная для возникновения эпидемии. Чума только и делала, что ждала, когда люди погрязнут в пренебрежении к чистоте бытия. Выждав момент, врывалась в организм, доводя то до смертельного исхода.

Следующим этапом, стал поиск ответа на вопрос почему болезнь не трогает ни животных, ни птиц?

«Почему всё то, что живёт в согласии с природой не подвержено заболеваниям? И почему так восприимчивы к ней люди»? – не зная покоя ни днём, ни ночью, мучился в поисках ответов Нострадамус.

«Что если, в рационе животных присутствует нечто, что способно предотвратить болезнь, не дав той развиться в виде, в котором чума находит себя в человеке»?

Убеждаясь, что надо переходить к исследованию трав, Нострадамус совсем скоро сумел сделать важное для себя открытие.

«Необходимо искать не какой-то один вид травы или растения, а соотношение между несколькими. Только в совокупности находящиеся в них вещества способны помочь животным переступать барьер болезней, тот, что не подвластен человеку».

К тому времени у Нострадамуса имелся опыт, и даже примерный состав травяного экстракта. Сомнения относительно правильности подобранного лекарства не представляли возможным, по причине – результат не был гарантирован. Часть, получивших препарат больных, умерло, что не могло не внести сумятицу в мысли врачевателя.

«Возможно, всему что делал я до этого, или сопутствовало везение, или правота действий была ограничена удачами частичного характера», – объяснял сам себе столь странный факт Нострадамус».

Изучив ошибки, врачеватель понял, что просто так чуму не одолеть.

Требовалось применить детальное изучение причин возникновения заболевания. И Нострадамус готов был кинуться в их поиски, если бы не одно – «но». Отсутствие времени связывало по рукам и ногам. Людям необходимо было лекарство сегодня, а не когда-нибудь, когда лекарь соизволит заняться изучением причин возникновения чумы.

Месяц Нострадамус провёл в кабинете, спускаясь для того, чтобы принять очередную партию трав. Еда, сон, как и всё остальное, отошло на второй план.

В день, когда произошло открытие, Нострадамус с утра начал ощущать внутренний подъём, учитывая, что, желание продолжить работу, не испытывал несколько дней. На смену меланхолии пришло воодушевление, за воодушевлением – кавалькада новых, ничем неспровоцированных, мыслей.

Будучи суеверным, Нострадамус, боясь вспугнуть удачу, дождался завтрака пообщался с домашними, чем удивил всех, позавтракав, удалился в лабораторию.

Восемь часов в трудах не дали ничего, однако врачеватель не только не расстроился, но и не ощущал пренебрежения к самому себе. Мало того, был уверен, не сегодня – завтра, он найдёт концентрацию трав. И тогда………

Что будет, когда изобретённое им лекарство, победит чуму, Нострадамус старался не думать, мысли же, не уставали рисовать в сознании величественность вклада, как в науку, так и в существование человека вообще.

Остаток дня Нострадамус предпочёл провести в заботах о самом себе. Горячая ванна, цирюльник… В завершении, ужин на террасе, после которого, любуясь уходящим за горизонт солнцем, врачеватель больше часа провёл в рассуждениях о смысле жизни.

И даже войдя в кабинет, Нострадамус, вместо того, чтобы занять место за столом, решил позволить мыслям отвлечься.

Подбросив в камин дров, дождался, когда пламя облизав поленья, загудит одобряющим воем. Налив в бокал вина, пригубил. Одобрительно хмыкнув, направился не к столу, а к, стоявшему напротив камина, к креслу.

Сон не был продолжительным, как и нервозным тоже. Приоткрыв завесу тайн, предоставил человеку возможность увидеть то, чего не хватало душе. Огромных размеров, усеянное травами поле, невероятное количество роз, разноцветье которых казалась настолько привлекательным, что даже солнце, которого не было видно из-за, стелющейся по земле гари, поспешило выползти из-за туч.

Наполненный жизнью островок был последним, что связывало человека с растворившимся в небытие прошлым. Находившееся за пределами поля: небо, лес и даже воздух, имели умирающий вид. Выжженная до черноты земля, как и звенящая проклятием пустота, были не в состоянии дать человеку приют, оттого завидев покрытое разноцветьем поле, люди устремлялись навстречу неизвестности, помогая подняться тем, кто смирился с участью пополнить число мёртвых.

Люди шли и шли, их было столько, что совсем скоро, опустошённое смертью пространство, перестала казаться столь обречённым. Желание достичь долгожданного поля, в понимании истерзанных страданиями душ, могло вернуть людей к жизни, а значит, почувствовать в себе силы, способные победить смерть.

Казалось, ещё немного и поле заполниться до отказа. В тоже время в зависимости оттого, сколько бутонов роз было сорвано с кустов, разрасталось и пространство, отвоёвывая место у выжженной смертью земли.

Проснувшись, Нострадамус открыл глаза. Сбросив остатки сна, огляделся. Вокруг не было ничего, что минуту назад будоражило сердце. Только пробивающиеся сквозь шторы лучи солнца, да запах, разложенных по корзинам роз, напоминали о виденье, явившемся в момент, когда начала теряться вера в свершение чуда.

– Не может быть! – воскликнул врачеватель. – Господь подал знак. Содержащимся в лепестках роз веществам, суждено спасти мир.

Впервые за многие месяцы, мозг заработал в согласии с порывами души.

«В больном организме отсутствует витамин «С», которого в избытке в растениях. Необходимо определить концентрацию составляющих препарата, а также найти способ переработки трав.

Нострадамус хотел было кинуться к корзине с цветами, передумав, направился к столу, с целью, проверить превращённые в экстракт, травяные помолы.

Часть обработанных лепестков роз кружились в стоявшем у окна тазу.

Опустив руку, Нострадамус ухватил горсть. Поднеся лепестки к лицу, прикрыл веки. Вдох. Сознание погрузилось в виденье, что посетило врачевателя во сне. Подобно дуновению ветра пронеслось, испарившись в тумане надежд.

***

Народу на площади было, не протолкнуться. Даже страхом подвергнуть здоровье чумной заразе оказался не в силах остановить горожан. Стекаясь по узким улочкам, поток напоминал наполненные страданиями воды, воссоединившись которые, создавали ощущение моря человеческих взоров.

Наиболее отчаянные забирались на крыши. Те, кто не смог пробиться к центру, ютились на задворках. Другие, не желая рисковать, оставались стоять на подступах к площади. Но даже, находясь на столь отдалённом расстоянии, никто не сомневался, что слова лекаря дойдут и до их сознания тоже.

Напряжение нарастало.

Переглядываясь, люди глазами искали того, кто мог помочь избавиться от чумы, не найдя начинали выражать недовольство.

И так раз за разом. Ещё немного и толпу было не удержать. Доведённые до отчаяния люди могли начать крушить всё подряд, что вылилось бы в уличные бои, в которых не было ни правых, ни виноватых.

Вооружённые копьями стражники начали стягиваться к проходу на площадь, чтобы, в случае чего, не дать толпе вылиться на улицы.

Выкрик – «Нострадамус», заставил толпу расступиться.

Добравшись до помоста, Нострадамус поднявшись по лестнице, огляделся.