Корректор. Книга третья. Равные звездам

– Сан Шай, – быстро произнес он на поллахе. – Пленница избила и обезоружила Кима. Она угрожает выстрелить. Должен ли я убить ее?

Шай услышал, как идущий позади Батаронг даже запнулся от удивления, но не обратил на него внимания.

– Она сделала что? – ледяным тоном переспросил Шай, проскальзывая мимо отступившего солдата.

– Избила и обезоружила Кима, – повторил солдат. Впрочем, уже без нужды.

Шай с первого взгляда понял, что произошло. Ну разумеется. По телевизору в Крестоцине его люди если что и смотрели, то отнюдь не политические передачи. И, само собой, фильм о молодой женщине, что стояла сейчас в двух шагах перед ним, напряженно вцепившись в автомат, не видели. Идиот подпустил ее слишком близко – и она свой шанс не упустила.

Шай оглядел пленницу с ног до головы. Бесстыжая девка стояла перед ним нагая, полуразвернувшись, на напружиненных полусогнутых ногах, и ее заметно покачивало от слабости. Шай мог видеть ее тело сверху до низу в малейших деталях, но ей, казалось, все равно, что она голая стоит в присутствии четырех посторонних мужчин. Впрочем, бесстыжая не столько она, сколько вся Катония – женщины там совершенно не привыкли стесняться и бояться мужчин. Даже надменные и гордые тарсачки, раздетые догола, мгновенно теряли свою спесь и превращались в простых баб, униженно пытающихся прикрыться от мужских взглядов. Эти же двое, казалось, обнаженными чувствовали себя так же уверенно, как и в одежде. Он сделал себе зарубку на память: с катонийцами старые привычные методы усмирения придется пересматривать.

Девка стояла прямо перед ним, покачиваясь от слабости, но глаза ее горели мрачным огнем, и в свете тусклой потолочной лампы тени у нее на лице складывались в пугающую шаманскую маску. Дуло автомата смотрело Шаю прямо в грудь, но по его поводу он не испытывал ни малейшего волнения. Он уже понял: она не способна убить в холодном рассудке. С трудом поднимающийся сейчас на ноги солдат, берегущий левую руку, находился полностью в ее власти. Окажись Шай на ее месте с оружием в руках, оба недоумка уже умерли бы. Но она на такое не способна. Да, она мастер Пути – настоящий мастер, отрицать невозможно! – и крайне опасна даже без бурлящей глубоко внутри силы духов. Используя свои умения, она способна разбросать и искалечить нескольких сильных взрослых мужчин, в особенности не ожидающих сопротивления. Но ее не приучили убивать так, как должно настоящему воину: не задумываясь, не рефлексируя, не сожалея. Сложно ее винить – ее сытая мягкотелая страна давно разучилась воевать и уже не рождает настоящих солдат. Но хотя вина в том не этой женщины, последствия придется расхлебывать ей самой. На мгновение Голова Дракона ощутил укол сожаления – ах, если бы она родилась мужчиной! Какого бы бойца можно было из нее сделать! Но она женщина, и ей никогда не стать воином и никогда не испытать пьянящую ярость схватки…

– Ты намерена убить меня? – с холодным сарказмом спросил он на общем. – Ну давай, стреляй.

Он шагнул вперед, так что дуло автомата прижалось к его груди. Он оказался почти вплотную к ней, и ему в лицо пахнуло смесью запахов давно немытого тела: пота, мочи, рвоты, женского мускуса – неприятной и в то же время странно привлекательной. На мгновение он почувствовал, как в нем шевельнулось мужское вожделение – и умерло, раздавленное железной непреклонной волей.

– Стреляй, – повторил он, глядя ей в глаза с расстояния меньше чем в локоть. – Или боишься?

Ее губы шевельнулись, но она промолчала. Ее палец дрогнул на спусковом крючке. Шай внимательно наблюдал за ней из-под полуопущенных век. Нет. Не выстрелит. Он испытал даже какое-то странное сожаление. Все-таки она ему не противник. Он стремительно шагнул вбок и одним движением вывернул из ее слабых пальцев автомат, отбросив оружие за спину.

Карина непроизвольно отступила на шаг назад, развернувшись в классическую вольную стойку левым плечом вперед и поборов страшное искушение опереться рукой на переборку. Ее снова качнуло от слабости, но она удержала равновесие. В глубине ее сердца нарастало тяжелое чугунное отчаяние. Почему она не выстрелила? Пусть их убьют, но она хотя бы прихватила с собой одного из бандитов. Ей показалось, что она уже видела раньше стоящего перед ней человека, но где?

И тут же молнией пришло осознание: это он. Тот самый, что с такой небрежной легкостью вырубил ее в парке. Он как-то назвал себя тогда – как?

– Зачем ты напала на моих людей? – на общем холодно спросил мужчина. – Ты надеялась сбежать с корабля посреди океана? Ты действительно безумна?

– Я на твоих людей не нападала, – тихо прошептала она. Ей не понравился звук ее голоса, отразившийся от железных стен, и она прокашлялась. – Твой человек попытался ударить меня прикладом в лицо. Жаль, что я не свернула ему шею.

Несколько мгновений мужчина изучал ее из-под прищуренных век, потом повернулся к угрюмо баюкающему руку незадачливому солдату.

– Как тебя зовут? – ледяным тоном спросил он.

– Ким, момбацу сан, – пробормотал тот, не поднимая взгляда.

– Бата, я приказал, чтобы с пленницами обращались с уважением. Ты передал мои слова экипажу?

– Да, сан Шай, – кивнул другой мужчина. – Передал.

– Ким, ты слышал слова Батаронга? – вкрадчиво осведомился Шай.

– Да, момбацу сан, – прошептал тот севшим голосом.

– И ты полагаешь, что удар прикладом – лучший способ выразить уважение?

– Нет, момбацу сан. Но женщина проявила дерзость и непослуш…

– То есть ты настолько поверил в свой ум, что решил делать выводы самостоятельно? – голос Шая превратился в шипение змеи. – И посчитал, что мои приказы выполнять уже не обязательно? А, Ким?

– Нет, момбацу сан. Я виноват, момбацу сан… – сипло сказал мужчина. В его взгляде промелькнул ужас.

– Да, ты виноват, – повторил Шай. – Выйди отсюда и поднимись на палубу. Жди там. Оружие не трогать! – рявкнул он, когда тот сделал движение поднять с пола автомат.

Гулан дернулся, скривившись от боли в сломанной руке, и боком выбрался из камеры. Шай снова повернулся к Карине.

– Бата, почему они не одеты? – спокойным голосом спросил он.

– Я не подумал, сан Шай, – откликнулся тот. – Прости мое недомыслие. Одежду сейчас принесут.

Он бросил взгляд на второго солдата, и тот, кивнув, исчез в коридоре. Батаронг наклонился, поднял автомат и повесил его на плечо.

– Кто ты? – хрипло спросила Карина. – Чего ты от нас хочешь?

Шай усмехнулся.

– Маяка хорошо отбивает память, так что я прощаю тебя – на первый раз. Но если ты забудешь меня снова, тебя накажут.

Его рука скользнула в карман хантэна и появилась с крошечным пультом дистанционного управления. Легкое движение пальцем – и Карина, задыхаясь, рухнула на колени, царапая ногтями ошейник. Из ее рта потекла ниточка слюны. Цукка испуганно дернулась на своем тюфяке, но удушье у Карины пропало так же внезапно, как и возникло.

– Твоя страна придумала превосходные устройства для обуздания силы духов синомэ. Эффектора, как вы ее называете. Я знаю, что ты чувствуешь – я пробовал на себе. Учти, я выдал лишь десятую долю мощности. Если ты еще раз нападешь на моих людей, они используют ошейник на половину мощности. Ты поняла меня?

Карина подняла на него взгляд, и Шай внутренне одобрительно хмыкнул: в ее взгляде не замечалось и следа страха. Зато там постепенно разгоралась жгучая ненависть. Да, хоть она и женщина, но ее воля сильнее, чем у многих известных ему бойцов-мужчин.

– Я Шай ах-Велеконг, Голова Дракона. Я веду за собой Оранжевый клан. И я также владею силой духов, как и ты – с той разницей, что я гораздо сильнее. Сейчас я господин твоей жизни и смерти. Не пытайся сражаться со мной. Я не стану убивать тебя – ты мне еще нужна. Но если ты проявишь неповиновение, тебя накажут. Ты поняла меня, момбацу сама Карина Мураций?

Не ответив, Карина с трудом поднялась на ноги и с вызовом уставилась на Шая.

– Что тебе нужно от нас, господин Шай? – вопреки физической немощи ее голос казался твердым и четким. – Зачем ты нас похитил? Ради денег? Моя семья небогата, с нас нечего взять.

– Что мне нужно, я тоже говорил. Насчет денег не беспокойся, – на лице Шая проявилась ледяная усмешка. – Если потребуется, твоя страна с радостью заплатит за тебя любую сумму – ты достаточно знаменита. Но сейчас нам нужно иное. Одна твоя знакомая нанесла нашему клану смертельное оскорбление, убив предыдущего Голову Дракона позорным способом. Она скрывается, и мы не можем найти ее, чтобы отомстить. Теперь либо она появится сама – и тогда я дам ей честную схватку – либо за нее умрете ты и твоя подруга. Ты знаешь, что такое честь. Посмотрим, знают ли о ней твои друзья.

– И как же зовут мою… подругу? – устало осведомилась Карина.

– Ты знаешь ее под именем Калайя.

– Что? – от изумления у Карины отвисла челюсть. – Калайя? Да ее уже много лет не существует! Господин Шай, ты сражаешься с призраками. Калайя была чоки! Просто чоки!

– Не более трех периодов назад для призрака она казалась слишком материальной, – снова усмехнулся Шай. – Призрак ли, чоки или же человек – мне все равно. Она выйдет на бой со мной – или вы обе умрете.

Он повернулся к вошедшему солдату, взял у него два плоских тряпичных свертка и швырнул автоматически подхватившей их Карине.

– Это – женская одежда. Называется кубала. Одевайтесь. Обе.

– Не нравится, как я выгляжу? – зло усмехнулась Карина, роняя одежду на пол. – Ты случайно не стесняешься в моем присутствии, господин Шай? Я слышала, что у западных мужчин от одного вида голой женщины судороги случаются. Потому, наверное, они мужиков и предпочитают вместо женщин…

Шай задумчиво посмотрел на нее. Наказать за дерзость? Она из тех пантер, что до конца бросаются на пики охотников, отказываясь признать поражение и умирая обескровленными. Наказанием с помощью ошейника можно ненароком довести ее до смерти, особенно с учетом ее плохого состояния – а она еще нужна. Но и спускать дерзость нельзя.

Он скользнул мимо Карины, ухватил лежащую Цукку силой духов и одним рывком вздернул ее на ноги. Прижав к стене, он ударил ее по губам тыльной стороной руки – раз, другой, третий. Почувствовав сзади движение, он с легкостью уклонился от слабого удара, выпустил Цукку и с разворота ударил Карину коленом в живот – не слишком сильно, чтобы не покалечить, но так, что та отлетела на несколько шагов и рухнула на пол, скорчившись и задыхаясь. Шай неторопливо приблизился, склонился к ней и вздернул ее подбородок, заглянув в налитые болью и яростью глаза.

– Ты – мне нужна, – с расстановкой произнес он. – Она, – он ткнул большим пальцем за спину, – не слишком. За твою вину наказывать станут ее. Ты поняла меня, женщина? Я спрашиваю, поняла?

Помедлив, Карина прикрыла глаза.

– Я поняла тебя, господин Шай, – ровно сказала она. – Я подчинюсь. Но однажды, – внезапно ее глаза снова широко распахнулись, и Шай едва не отпрянул от хлынувшего из них потока кипящей ненависти, – ты страшно пожалеешь, что не убил меня сразу. Обещаю.

И снова Шай ощутил острое сожаление, что она не мужчина. Какого бойца мог бы получить клан! Ради того, чтобы перетянуть такого на свою сторону, он мог бы даже отказаться от мести. Но бессмысленно сожалеть о том, чего не существует. Он выпустил ее подбородок и выпрямился.

– Хорошо, – сказал он бесстрастно. – Теперь одевайтесь. Сейчас вас выведут на палубу, чтобы ты поняла, как карается неподчинение моим приказам. Быстро!

Он отошел к двери, наблюдая, как Карина медленно поднялась на ноги, подобрала с пола одежду и отнесла ее своей спутнице. Та сидела на тюфяке, вытирая кровь с разбитых стремительно распухающих губ, но и в ее взгляде не замечалось страха. Ненависти, впрочем, тоже – лишь странное оценивание, словно она наблюдала за ядовитым и опасным насекомым, от которого неплохо бы держаться подальше, раз нельзя раздавить. Шаю захотелось снова ее ударить, но повода не имелось, и он заставил себя сдержаться – такое плохо сочеталось бы с его собственными словами об уважении. Обе женщины неловко натянули на себя кубалы. Для них оказалось неожиданностью, что глухой капюшон в верхней части платья полностью закрывал голову, оставляя лишь узкую прорезь для глаз. Стягивающие капюшон шнурки можно было распустить, но Карина тут же, не задумываясь, рванула тонкую ткань руками, раздирая ее, и откинула обрывки за спину, оставив голову и шею открытой. Ту же операцию вслед за ней проделала и Цукка. Шай снова хмыкнул про себя – ну и характер у обеих!

– За мной! – приказал он и вышел из камеры мимо посторонившегося Батаронга, молча наблюдавшего за происходящим. – Бата, вывести обеих на палубу, и живо, – добавил он, переходя с общего на поллах.

Не дожидаясь, когда женщины выполнят приказ, он стремительно прошел по коридору и взлетел по трапу. Морской бриз обдал его живительной струей, и он глубоко вздохнул, изгоняя из легких затхлый воздух трюма.

– Ты, – он остановил проходящего мимо матроса. – Созвать весь экипаж на палубу.

– Да, момбацу сан Шай, – поклонился тот. – Выполняю.

Злополучный Ким сидел у фальшборта, баюкая на коленях сломанную руку и не отрывая взгляд от палубы. Его губы шевелились, временами он делал правой рукой священные знаки – молился. Наверное, Валараму – гуланы всегда почитали мстительного бога скота больше всех остальных, хотя уже много десятилетий не кочевали по степи с отарами овец и табунами верблюдов. Шай невольно коснулся висящего на груди под рубашкой священного знака Курата – вписанной в круг пятиконечной звезды с отверстием посредине. Гуланы могут думать что угодно, но бог Солнца всегда сильнее овечьего. И сам Шай является тому примером.

Вокруг затопотали ноги, и на палубу начали стекаться солдаты и матросы. Капитан, пожилой, но еще крепкий сапсап с проседью в черных, как смоль, волосах, спустился с мостика и встал рядом с Шаем, но слегка позади, как бы признавая за ним реальную власть. По трапу с трудом, поддерживая друг друга, выбрались обе пленные женщины – и остановились, осматриваясь по сторонам, прикрывая глаза от солнца, режущего глаза после полумглы камеры.

Убедившись, что вокруг собрались все или почти все, Шай неторопливо подошел к провинившемуся.

– Встань, – коротко приказал он. Гулан покорно поднялся, все так же не поднимая глаз.

– Вам всем объявили мой приказ, – сказал Шай в пространство, не обращаясь ни к кому конкретно. – Я сказал – обращаться с пленницами уважительно. Все слышали?

Вокруг на мгновение плеснуло подтверждающим гулом.

– Стоящий передо мной человек ослушался прямого приказа. Он попытался избить женщину. Не избил – лишь попытался! Он оказался настолько слаб и глуп, что позволил ей избить и обезоружить СЕБЯ САМОГО.

Вокруг снова плеснуло гулом – на сей раз удивленно-неодобрительным.

– Клану не нужны такие солдаты. Тот, кто нарушает приказ, должен своей победой доказать, что тому имелась веская причина. Тот, кто нарушил приказ и потерпел поражение, не достоин оставаться в наших рядах. Ким, я, Голова Дракона, заявляю, что ты более не принадлежишь к клану.

Гулан вздрогнул, но промолчал.

– И, – добавил Шай бесстрастно, – тебе больше нет места среди нас. Берег – там, в двухстах верстах, – он ткнул пальцем в сторону запада. – Если сумеешь доплыть – восстановишь свою честь, и клан снова примет тебя в свои ряды. Если нет…

Его свернутые в клубки манипуляторы резко распрямились и с силой ударили гулана в грудь. Мужчину отбросило назад, и с коротким воплем он опрокинулся через фальшборт и скрылся в волнах. Несколько секунд спустя его голова вынырнула и закачалась на вспененных волнах уже далеко позади стремительно идущей вперед яхты. Краем глаза Шай заметил, как Карина сделала невольное движение вперед. Неужто она хотела его подхватить? Нет, наверное. Просто дернулась от неожиданности.

Он повернулся к пленницам и поймал взгляд Карины.

– Помни – за твою вину наказывать станут ее, – Голова Дракона указал на Цукку. – Бата, вернуть их в камеру. Накормить и дать маяку, если попросят. И батарею в ошейнике смени.

Не дожидаясь, когда Батаронг выполнит его приказ, он прошел сквозь расступающихся перед ним людей, взбежал по короткому трапу на верхнюю палубу и ушел в свою каюту. Определенно, он потратил слишком много времени на глупый инцидент. Переговоры ему предстояли долгие и нудные, и он твердо намеревался покончить с ними как можно скорее.

Когда за ними лязгнула, закрываясь, стальная дверь камеры, Цукка со стоном рухнула на тюфяк. Карина опустилась рядом.

– Ужасно, – тихо проговорила она. – Такая сила – и никакой ответственности. Цу, у него наверняка первая категория. Я не могу видеть, но наверняка первая. И он движется… лучше меня. Лучше любого известного мне бойца, кроме разве что мастера Караби.

– Никакой ответственности? – слабо хмыкнула Цукка. – Кара, твоя способность к преуменьшению меня когда-нибудь доконает. Он психопат и убийца. Он – воплощение ужаса «нормальных людей» перед девиантами, хоть прямо сейчас портретик на их флаг вешай.

Она негромко чихнула.

– Кара, у меня боль по всему телу, – пожаловалась она. – Словно палками били. И, кажется, температура. И чем дальше, тем хуже. Наверное, я простыла…

Она безотчетным движением погладила колени. Карина положила ладонь ей на лоб.

– У тебя есть такое сосущее чувство в животе и груди?

– Д-да… Точно, есть, – Цукка кивнула. Она закрыла глаза, перекатилась на бок и съежилась калачиком, но тут же снова перекатилась на спину и распрямилась. – Ох, Кара, что-то мне реально плохо. Как будто что-то изнутри вынули.

– Цу… – Карина помедлила. – Пожалуйста, свяжись с нашими. Расскажи, что произошло. Скажи, что мы на судне. Ты не поняла, в какую сторону мы плывем?

– Ох-х… – простонала Цукка. – Кажется, на юг. Или на юго-запад. По крайней мере, если судить по тому, где расположен Западный континент. Я даже не знаю, сколько сейчас времени, а потому не понимаю, солнце к зениту подбирается или, наоборот, уже его прошло. Да, ты права, надо сообщить. Сейчас свяжусь с Мати.

Она бессильно откинула голову и закрыла глаза. Несколько секунд она просто лежала, расслабившись, но потом все-таки пересилила себя и, сконцентрировавшись, зашевелила губами. Карина дотянулась до ее кисти и сжала ее ладонями. Она и сама чувствовала, как зловещие симптомы ломки ощущаются все сильнее. Она попыталась вспомнить, что знает о маяке. Кажется, зависимость наступает после третьей или четвертой дозы… если речь идет о трехпроцентном растворе сухого концентрата. А что им кололи, пока они валялись без сознания? И сколько? Но пока еще не все так плохо. Зависимость не могла развиться слишком сильно. Они справятся. Главное – не сломаться!..

– Кара! – Цукка открыла глаза. В тусклом свете лампы под потолком ее расширившиеся зрачки казались бездонными. – Я рассказала Мати… Ох, не могу… мне плохо, Кара! Как мне плохо! Я рассказала, что случилось, но я не могу… не могу держать концентрацию…

Снова лязгнула дверь. Она медленно распахнулась, и камеру вошел давешний мужчина, которого Шай называл «Бата». Он недвусмысленно поигрывал пультом от ошейника. За ним вошли еще двое с небольшими картонными коробками. Они поставили свою ношу на пол возле пленниц и отошли к двери.

– Еда, – отрывисто пояснил первый. – Я – Батаронг, Младший Коготь Дракона. По-вашему – командир малого отряда, батальона. Обращаться ко мне – «сан». К женщинам – «сама». Значит – «господин» и «госпожа». Когда говоришь с Головой, обращайся «момбацу сан», «высокородный господин». С охраной не разговаривать, они плохо говорят на общем. Ты ни о чем не хочешь меня попросить, сама Карина?

– Я хочу попросить, чтобы ты ушел, – огрызнулась Карина.

– Я уйду. Но если станешь вести себя дерзко – не получишь маяку.

Он сунул руку в карман хантэна и вытащил два одноразовых шприца-тюбика. В их прозрачных капсулах виднелась бесцветная жидкость.

– Нам не нужна маяка, – сухо ответила Карина. – Теперь уходи, господин Батаронг.

– Ты гордая, – задумчиво сказал Батаронг. – Но маяка ломает и не таких. Я хотел оставить тебе обе дозы, но раз ты сначала желаешь осознать, что тебя ожидает без нее, да будет так. Я оставлю маяку охране. Когда не сможешь больше терпеть, тебе придется ее попросить. Стучи в дверь, они услышат – но не обязательно откликнутся сразу. Теперь повернись. Я сменю батарею в твоем ошейнике.

По его кивку один из мужчин прошел к Цукке, присел над ней и приставил ей к горлу лезвие кинжала. Младший Коготь извлек из кармана пульт и выжидающе посмотрел на Карину.

– Ну? – спросил он. – Чего ждешь? Повернись, я не сделаю тебе больно. Или я придушу тебя ошейником. И не вздумай фокусничать, иначе твоя подруга умрет.

Стиснув зубы, Карина медленно повернулась. Мужчина сунул ей руку под разорванный капюшон платья и принялся что-то делать с ошейником.

– Все, – сказал он несколько секунд спустя. – Можешь повернуться. Батарею тебе станут менять дважды в день.

Он порывисто повернулся и вышел. Оба охранника последовали за ним. Лязгнула дверь, и Цукка с Кариной снова остались одни.

– Кара, у меня ломка, да? – безнадежно спросила Цукка. – Ломка?

– Да, Цу, – Карина сжала ее руки. – Да. Цу, мы не можем вводить себе маяку и дальше. Мы и так уже почти наркоманы. Еще немного – и последствия станут необратимыми. Мы не сможем отказаться от наркотика без квалифицированной медицинской помощи, без медикаментов, нас такое убьет. Мы обязаны перетерпеть сейчас.

Она подавила в себе острое желание свернуться в комок, чтобы хоть как-то спрятаться от нарастающей боли в теле. Все равно не поможет.

– Цу, мы должны перетерпеть. Два дня. Три. Может, неделю. На ранних стадиях зависимости можно обойтись без лекарств. Но потом без них можно умереть. Мы не должны принимать больше ни одной дозы, Цу. Ни одной! Мы справимся, вот увидишь.

– Да, Кара, я надеюсь, – вздохнула Цукка. – Но как же мне плохо!

– Цу, я сейчас усыплю тебя. Во сне переносить ломку легче. Я не могу использовать эффектор. С его помощью я бы просто продержала тебя без сознания столько, сколько нужно. Но без него я могу лишь нажимать на определенные нервные узлы, что не так эффективно. Ты будешь часто приходить в себя. Но все равно так лучше, чем бодрствовать. Не бойся. Все закончится хорошо, вот увидишь.

– А давно ли я говорила тебе те же самые слова? – слабо улыбнулась Цукка. – Ведь еще совсем недавно маленькая перепуганная девочка боялась выходить на улицу и чуть что пряталась у меня за спиной. Где она, та юная бояка? Теперь все наоборот. Я прячусь у тебя под мышкой, а ты успокаиваешь и защищаешь меня.

– Ну, должна же я хоть как-то отдать долг, – улыбнулась Карина в ответ. – А сейчас спи.

Она быстро нажала на три точки – второй, четвертый и седьмой локусы. Цукка дернулась и затихла. Ее лицо расслабилось и стало спокойным, прерывистое дыхание выровнялось. Карина осторожно устроила ее поудобнее и свернулась калачиком у нее под боком. Хорошо, что Цу не догадалась спросить, как намеревается переживать ломку она сама. А то с нее сталось бы отказаться просто из дурацкого чувства солидарности. И, следует полагать, вряд ли самой Карине захочется хоть когда-то вспоминать те несколько дней, что ожидают их впереди.

Тот же день. Каменный Остров. Закрытый комплекс Службы Внешней Разведки Четырех Княжеств

– Дама Тарона Рысь!

При виде вошедшей в его кабинет женщины Сторас Медведь в полном соответствии с этикетом учтиво поднялся с места, поклонился и дождался, когда она приблизится к столу. Баронесса остановилась в трех шагах и не менее учтиво поклонилась в ответ.

– Господин Сторас Медведь, – проговорила она. – Высокая честь говорить с тобой.

– Говорить с тобой – честь не меньшая, – откликнулся третий заместитель министра внешних сношений. – Прошу тебя, присаживайся.

– Спасибо, господин директор, – Тарона поклонилась еще раз и аккуратно уселась на самый край гостевого стула. Медведь опустился на место, внимательно ее разглядывая.

В соответствии с личным делом баронессе почти исполнилось тридцать шесть, однако выглядела она лет на десять моложе. Коротко подстриженные черные волосы, стройная спортивная фигура, ненавязчиво подчеркнутая облегающими черными юбкой до колен и глухим свитером, точки золотых сережек в ушах и еще одна – крохотной золотой булавки над левой грудью. Большие серые глаза смотрят внимательно и сосредоточенно, хотя где-то в глубине таится хорошо скрытая растерянность. Ну еще бы! Для заведующего мелкого департамента второго отдела внезапно получить аудиенцию у директора СВР, да еще и полный допуск к материалам, полностью переворачивающим все представления о жизни – та еще встряска. Однако держится хорошо, и не заметно в ней ни следа того безотчетного высокомерия, что против воли прорезается у некоторых дворян перед лицом хотя и высокопоставленного, но все-таки простолюдина.

А едва заметные мешки под глазами – ну, не каждый способен перенести бессонную ночь без последствий.