Без имен

От одной этой мысли член заныл. Я попер в душ. Вариантов не осталось. Буду очень чистый и спокойный. Подрочить с утра – чем плохо?

Я настроил воду и упёрся ладонью в стену, обхватил себя, стал двигать по всей длине, вспоминая, как вчера трахал здесь ее. Как она кричала. Как извивалась. Как мыла меня. Как сосала. А потом опять мыла.

Это был лучший гребаный секс в моей жизни.

И, пожалуй, самая приятная дрочка по мотивам лучшего секса. Мне не понадобилось много времени. Я кончил через пару минут, даже чуть расстроившись, потому что не успел вспомнить, как трогал ее прямо в поезде, какими скользкими были мои пальцы от ее влаги, как она кончала на них, кусая губы и безумно таращась в темноту за стеклом вагона.

Блять, можно начинать сначала. И я бы начал, наверно, но голос Карины сбил весь настрой.

– Сашка, где ты? Верден! Ты дома?

– В ванной, – пролаял я, еще слегка пришибленный после оргазма, и стал выбираться.

Замотавшись в полотенце, я вышел и тут же наткнулся на Карину. Она стояла посреди комнаты и смотрела то на меня, то на смятую простынь.

– Только не говори, что снял девку в первый же день, Верден.

– С чего ты взяла? – не очень убедительно удивился я.

– На всю квартиру пахнем сексом. Презерватив в ведре.

Господи, я как будто перед мамой стою. Но и она вряд ли бы меня так отчитывала, скорее, сделала бы вид, что я бесполый ангел и секса не существует. Наехать с порога умела только Карина. Это ее дар и проклятье. Мое проклятье.

– Саш, разве можно? Мы же говорили – никаких контактов, никаких друзей и родственников. А ты тащишь шлюху в квартиру.

Я хотел сказать, что она не шлюха, но не стал. Для Карины это точно не аргумент. Стоит признать, что она была права. Я не должен был позволять себе такого. О моем возвращении и так скоро станет известно, но пока стоило избегать любых контактов. Я ведь мог поставить ее под удар. Не Карину, мою незнакомку.

Но ключ уже был у нее и оставалось надеяться, что я останусь в тени и она, возможно, не придет. Нет, черт возьми, я не мог заставить себя не желать ее возвращения.

– Верден! Ты слушаешь меня вообще? – рявкнула Карина, вытаскивая меня из мыслей.

– А, я –да. То есть, почти. Что ты говорила?

Карина выдохнула раздраженно и опустила руки.

– Говорила, что скучала по твоей наглой небритой морде, придурок.

Я сократил расстояние между нами и обнял ее.

– Я по тебе тоже, стерва.

Мы обнялись наконец. Я прижал к себе Карину, но она почти сразу отстранилась.

Все еще не любит лишние контакты.

– Полотенце сейчас упадет. Надень штаны, Христа ради, – попросила она ядовито. – Ты, кстати, ужасно выглядишь. Что за лес на лице?

Все еще говорит то, что думает.

Я не стал ничего отвечать на это, просто пошел одеваться. У меня остались здесь какие-то вещи. Джинсы налезли, хотя были потертые до омерзения.

– Саша, я тебя умоляю! Мы идем к нотариусу.

– И что? – не понял я.

– У тебя дыра на колене.

– И что?

– Ты издеваешься?

– Нет. Это ведь нотариус, а не светский раут.

– Прошу тебя, надень брюки и рубашку. И побрейся, пожалуйста. Мы опаздываем.

Брюки в шкафу тоже были. Даже костюм. Хороший, итальянский, для переговоров и прочих деловых встреч. Мы не опаздывали, но Карина специально нагнетала и повелевала. Она волновалась, конечно. Хотя мы оба догадывались, что будет в завещании, гарантий все же не было.

Я отвык от деловой одежды, живя в свободной от предрассудков Ирландии. Даже штаны я иногда не надевал на работу, потому что большую часть дня проводил в собственном доме, за ноутбуком, обсуждая все нюансы со спецами дистанционно.

У нас были и офисы. Там, в Дублине, и здесь в Москве. Их построили для удобства сотрудников, которым не нравилось работать дома.

Карина была старой закалки. Она осталась в России и строго придерживалась правил посещения официальных мест. К нотариусу нужно идти в брюках и побритым. Она ушла на кухню, позволив мне голым копаться в шкафу.

Слава богу, брюки нашлись. Они даже не помялись. Я надел их, не боясь получить еще один нагоняй от Карины. Вот с бритьем было сложно. Нашлась только старая Женькина машинка, которая убрала половину моей роскошной бороды. Выглядело это печально. Придется купить станок и побриться как следует. Но Карину устроил и такой вид.

– Наконец похож на человека, – отвесила она мне комплимент.

– В душе я все равно Биг Фут, – не сдержался я.

– Хоть Биг Бен. Поехали.

Сев в Женину машину, я испытал странные чувства. Запоздалая боль сжала сердце. Меня замутило. Я вспоминал, как брат просил поехать с ним в салон, как мы ржали, словно дети, которым на голову упал мешок денег. Как странно себя чувствовали, разбогатев настолько, что могли купить новую машину. Женька был слегка сдвинут на авто. Он постоянно менял их, покупая все лучше и лучше с каждым годом. Начав с Пежо 307, он дорос до новенького Паджеро.

Меня никогда не возбуждали тачки. Я предпочитал недвижимость. Первая квартира, в Италии, была куплена по моему настоянию. Потом в Лондоне и Дублине. Но дома я себя чувствовал только в ветхом Подмосковье, в квартире бабушки и дедушки.

– Зачем было ехать в нашу глушь, Сань? – снова ворвалась в мои воспоминания Карина. – Я бы забрала тебя в Москве где-нибудь, в гостинице.

– Ненавижу гостиницы, пробормотал я. – И Москву терпеть не могу.

– Знаю. Оба вы одинаковые. Провинциалы до мозга костей.

Она замолчала и не проронила ни слова до конца пути. Карина говорила про Женю, словно он был жив. А я не понимал, нравится мне это или нет. Полгода прошло со смерти брата. Кажется, не только я бегал от смирения и принятия. Его жена, вдова теперь, тоже не особенно верила в реальность. Но мы оба знали, что реально и что нет. Мы оба хотели действия. Хотели мести. Или возмездия.

Чего-нибудь, кроме бездействия.

Нотариус и оглашение завещания были первым шагом. Возможно, они станут и толчком к действию. Ни я, ни Карина не смогли смириться за полгода.

Нотариус ждал нас в кабинете. Обстановка была слишком уж простой для столичного стряпчего. Только бриллиантовые запонки на рубашке выдавали дельца в сухом, как урюк, дядьке неопределенного возраста.

Над его креслом висел портрет президента. Он смотрел на нас всех с прищуром и укоризной одновременно. Словно веб-камеры, а не глаза. Даже его портрет напрягал. Он мне никогда не нравился. Я игнорировал выборы, а вот Женька ходил и голосовал. И Карина тоже. Они оба думали, что это начало новой эпохи. Возможно. Он бодро начал, разогнал министров, взял курс на реформы и борьбу с бюрократией и коррупцией. Но до нас это все то ли не дошло, то ли не сработало. Методы ведения бизнеса даже в Подмосковье остались старые. Эти методы и убили моего брата.

– Город Москва, Московская область, Российская Федерация, двадцатое августа *** года. Я, Верден Евгений Ильич, тысяча девятьсот девяносто первого года рождения, проживающий в городе Москве по улице Стаханова, в доме… – читал нотариус монотонно и четко одновременно.

Он усыплял меня. Я едва ли разбирал, какой там дом у Женьки был по прописке, не сразу вспомнил, что он специально прописался в Москве, чтобы отправить туда Карину с сыном. Сам он оставался в городе, до конца уверенный, что наш офис должен быть именно там, где все началось.

– Настоящим завещанием делаю следующее распоряжение, – продолжал подбираться к сути стряпчий. – Из принадлежащего мне имущества квартира сорок восемь в жилом доме под номером пятьдесят четыре, а также земельный участок по улице ***, находящийся в городе ***, я завещаю своему брату, Вердену Александру Ильичу.

Первым номером он указал меня. Участок и квартира. Как мы с Кариной и предполагали. Я почувствовал, как она взяла меня за руку, и повернулся, пропуская содержание статьи тысяча сто сорок девять, которая была разъяснена Женьке нотариусом.

Карина кивала, как бы подтверждая наши планы. Мы не говорили об этом с того самого вечера в Дублине, когда она прилетела ко мне и заявила, что нашла полезного человека. Я тогда ее отговаривал, но сегодня чувствовал себя обязанным идти до конца.

Нотариус перечислял все остальное имущество, которое Женя отписал жене и сыну. Квартира в Москве, машина, офис на Якиманке и половина компании. Формальности. Мы все давно разделили. Российская часть нашей компании прекрасно функционировала с помощью Карины. Только несчастная земля в Подмосковье не давала покоя.

– Настоящее завещание составлено в двух экземплярах, каждый из которых собственноручно подписан завещателем. Один экземпляр завещания хранится в делах нотариуса города Москвы Гербера М.С., а другой экземпляр выдается завещателю, Вердену Евгению Ильичу.

Нотариус закончил. Как в тумане я слушал о протоколе, потом подписывал, что-то даже говорил, даже улыбался, кажется. Уголками губ, вежливо, как положено.

Сев в машину, я никак не мог избавиться от головокружения. Словно все неслось вокруг меня со страшной скоростью. Заземлила меня опять Карина.

– Бегун наш выходил на связь. Его хозяину не нравится сумма отката. Они торгуются с Крыловым. Как могут. Пытаются сбить цену.

– Вряд ли у них получится, – проговорил я, протирая глаза.

– Нам это на руку.

– Знаю.

– Саш, ты ведь не соскочишь.

Я повернулся к ней, посмотрел в глаза.

– Полагаешь, я оставлю тебя наедине с этим дерьмом?

– Ты же уехал в Дублин. Оставил нас здесь.

– Это разные вещи, – я повысил голос.

Карина вздрогнула, не ожидая от меня такого.

– Прости, – буркнул я.

– И ты меня.

Мы обнялись. Я поцеловал ее в макушку и прошептал.

– Боюсь за тебя, Карин. Правда. Мы лезем в такое дерьмо, от которого можно стать не просто вонючим, но и…

– Мертвым, – закончила Карина.

Она отстранила, сверкая на меня своими полубезумными глазами фаталиста.

– Мертвее Женьки я не стану. Да и не собираюсь. Скорее, всех этих уродов сведу в могилу. Или по этапу отправлю.

– Я сам тебя немного боюсь, когда ты так говоришь.

– И правильно, Верден. И правильно, – подмигнула она самодовольно и завела мотор, продолжая прерванный разговор о бегуне. – Когда Крылов в очередной раз откажет, мы выйдем на арену.

– Что с этого бегуну? – уточнил я.

– Выгода. Прямая. Ему проще договориться с нами, чем с государством.

– С государством лучше вообще не договариваться.

– Это точно, – подтвердила Карина, выруливая на шоссе.

Почти сразу мы встали.

– Ненавижу Москву с ее пробками, – пробормотал я, откидывая годову назад на сидение.

– Я тоже не в восторге, но жить в пригороде – еще хуже.

– Едва ли.

– Куда тебя отвезти? Домой?

– Отвези к жене, – попросил я, но тут же передумал. – Нет, поехали к вам. Хочу увидеть Кирюху. Он ведь еще здесь?

Карина улыбнулась, вся засияла. Она не любила ездить на кладбище. Женя был в ее сердце, а не под могильной плитой. Она одобряла мой выбор – быть рядом с семьей брата, а не у холодного мрамора.

Мы заехали за Кириллом, пошли в Парк Горького, объелись мороженого и сосисок, я чуть не блеванул на бустере. И даже продолжение тошноты до конца дня было лучше скорби и слез, которые я собирался сцеживать на кладбище.

Кирюха не хотел меня отпускать, Карина тоже настаивала, чтобы я остался, но Москва даже в их квартире проникала в меня, раздражала и словно пыталась выплюнуть. Я не стал спорить с ней, вызвал такси и уехал домой. В ту квартиру, которую мы с Женькой получили от бабушки. Там я чувствовал себя Верденом. Там был мой дом, мои корни. Там мне нужно было подумать обо всем.

Но мысли почему-то снова и снова возвращались к моей прекрасной незнакомке. Я отгородился от мести, от интриг и боли. Я хотел мою порочную нимфу. Я мечтал о ней. Я вспоминал ее стоны и прилипшие к губам волосы снова и снова.

Выйдя из машины у подъезда, я решил зайти в магазин, купил себе нормальный станок и наконец сбрил остатки бороды. Теперь я снова был похож на Александра Вердена. Снаружи во всяком случае.

Глава 4. Возвращение

Алиса

Как я могла заснуть? В чужой квартире, на чужой кровати, с чужим человеком! И ведь не поздно было. Маньяк действительно меня затрахал. Пусть не до смерти, но до обморока точно. Кажется, я просто выключилась после душа и очнулась на рассвете. Думала удрать, не разбудив его, но не вышло.

Теперь я еду в такси на работу, в кармане ключ, на губах его поцелуй, а между ног ноет от вчерашних оргазмов. И клитор сладко пульсирует, желая продолжения. Да, я хотела бы остаться еще на час, но реальность вернула мне разум. Я точно никогда не вернусь в эту квартиру. Вчера была минутная слабость. Сегодня – возвращение. На работу, в жизнь.

Я проверила телефон. Гриша не звонил и не писал. Не впервые. Он знал, что я доеду до вокзала, возьму такси до дома, лягу спать в одиннадцать, чтобы не клевать носом на службе. Он всегда говорил, что я умница.

Я сама считала себя таковой, но мой горячий незнакомец нашел во мне и нечто иное. Кажется, я сама о себе многое не знала. А он вот сразу увидел, почувствовал и усугубил.

Потерев переносицу, я попыталась прекратить думать об этом, сосредоточилась на мелочах. Не успею заехать домой, лучше сразу поеду в администрацию. Наряд у меня, конечно, студенческий, а не рабочий, но лучше так, чем опоздать. Придется весь день провести во вчерашних трусиках. Или добежать в обед до магазина.

Домой заехать я не успевала категорически. Уверена, папа Гриши меня простит. А вот сам Гриша – вряд ли…

Мой телефон зазвонил в руках, и на экране возникло улыбающаяся физиономия Гришки. Я любила эту фотку и всегда радовалась вызову, но не сегодня. Горло скрутило спазмом. Чувство вины и стыд обожгли сердце. Я могла сбросить звонок, но не стала. Будет только хуже. Надо сказать ему сразу.

– Привет, красавица, – бодро проговорил Гришка, едва я приняла вызов. – Ну как ты? Все хорошо?

– Привет. Да, уже еду на работу, – ответила я размыто. Вроде бы не врала, но и всю правду Гриша, конечно, и предположить не мог. – А ты как?

– Застрял тут, похоже. Сегодня не вернусь.

Это были одновременно хорошие и плохие новости. Хорошие – потому что я и не хотела особенно видеть Гришу. Плохие – потому что я точно не смогу ему ничего сказать по телефону.

– А когда? – спросила я, не без труда придавая словам звучание.

– Через пару дней, надеюсь. Скучаю по тебе, красавица.

– Я тоже, – ответила я на автопилоте и даже дежурно улыбнулась, словно Гриша мог меня видеть.

Он быстро свернул разговор, сославшись на дела. Я уронила мобильный в сумку, закрыла лицо руками. Он приедет, и я все ему скажу. Нужно прекратить. Пусть нас с Гришей уже не связывают чувства, но врать ему я точно не имею права. А еще не имею права использовать его, занимать место в команде старшего Крылова. Сколько людей мечтают оказаться на моей должности. Опытных и образованных сотрудников должна привлекать администрация города. А я просто подружка сына. Расстанусь с Гришей – расстанусь с работой. Это казалось мне само собой.

Кажется, я желала избавиться от должности так же сильно, как прекратить отношения с Гришей. Это все было настолько чуждо мне. В рутине и круговороте обязанностей я не успевала даже понять, кто я, что я люблю, чем хочу заниматься. Когда-то я думала, что пойду по маминому пути в сторону искусства. За плечами у меня была художественная школа, но Гриша настоял, что мне нужны юриспруденция и стажировка у его отца.

Мой папа его поддержал тогда. Да все поддержали. Что за профессия – художник? Я думала о дизайне и компьютерной графике, но баллы у меня были средние. Вряд ли я бы поступила без протекции на бюджет. А спонсировать меня никто бы не стал, конечно.

Водитель остановил машину у администрации. Я все же опоздала.

Мое рабочее место было своеобразной приемной у кабинета Владимира Антоновича. Я скорее сняла куртку, прислушивалась, пока убирала ее в шкаф. Кажется, у шефа был посетитель. Ранний, что нетипично для старшего Крылова. Он чаще проводил встречи вне офиса и ближе к обеду-ужину.

Не успела я сесть за стол, как Владимир Антонович уже вышел из кабинета вместе с посетителем. Я видела этого человека раньше. Он представитель застройщика, который должен был в ближайшее время начать возведение нового торгового центра.

– Алиса, доброе утро, – как всегда официально поздоровался Крылов.

Его спутник, невысокий мужчина неопределенного возраста с хитрыми глазами, улыбнулся мне очень приветливо. Его звали Сергей.

– Здравствуйте, Алиса. Приятно Вас видеть, – проговорил он, обсмотрев меня с головы до ног.

Да, сегодня юбка коротковата. В поезде это было кстати, а вот в офисе я чувствовала себя почти голой. Мне на помощь пришел шеф.

– Алиса, невеста моего сына, Сереж. Кажется, я говорил.

– Не говорили, Владимир Антоныч, но я знаю. Все знают. Умница и красавица Алиса Зорина. Когда свадьба? Вы ведь со школы встречаетесь? – уточнил Сергей, больше не пялясь на меня так бессовестно.

– Свадьба скоро. Со школы, да, – ответил за меня Крылов.

– Чудесно. Пусть у вас все будет хорошо.

– Будет, Сереж, будет, – чуть раздраженно проговорил шеф, открывая дверь, чтобы Сережа вышел уже.

Мы попрощались. Я снова улыбалась, как Гунплен, приклеенной дежурной улыбкой, от которой сводило лицо.

Едва посетитель оставил нас, я перевела взгляд на Владимира Антоновича, готовясь к взбучке. Даже сесть за стол не осмелилась. Так и стояла, как двоечник без домашки у доски. Отец Гриши всегда казался мне очень важными и суровым. Он частенько рычал на подчиненных. Отчитывал очень жестко за промахи. Но мне еще ни разу не попадало. Я тоже, конечно, ошибалась. Особенно в начале. Но он обычно был снисходителен. Из-за Гришки, разумеется.

– Опоздала, да? – спросил Крылов, включая кофемашину.

Я всегда заранее заправляла кофе, чтобы не возиться с утра. Шефу оставалось только кнопку нажать.

– Да. Я…

Ужас. В голову ничего не приходило в качестве оправдания. Я столько тащилась из пригорода через пробки, но думала совсем не о том. Как и Грише, я сказала часть правды, не в силах даже выдумать ложь.

– Я проспала, Владимир Антонович. Простите.

– Ничего, – махнул он рукой. – Бывает. Спасибо за кофе. Найди мне, пожалуйста, все сведения по земельному участку на Зеленой. Максимально полный отчет, Алис. Вплоть до общих сведений из интернета. Хорошо?

– Да, конечно. Сделаю. Участок, который хотел застройщик Сергея?

– Именно.

– Я сделаю. Ему не подошел вариант на Центральной?

– Исторический центр. Не имеем права. Губернатор запретил.

– Я поняла. По Зеленой все соберу, принесу вам.

– Лучше отправь на почту. Я сейчас уеду и не вернусь до обеда. Юбка сегодня коротковата, Алиса.

Последнее он выдал примерно тем же тоном, но я поняла, что босс не доволен.

– Простите, собиралась впопыхах.

– Ничего, – опять очень лояльно ответил Крылов, но я была готова сквозь землю провалиться. – Еще сходи в «Благоустройство», возьми проект реконструкции здания железнодорожного вокзала. Он мне нужен не в электронке, а на бумаге. Назначь встречу с Львом Палычем из центральной больницы, разошли пресс-релизы в газеты и на ТВ. Еще раз спасибо за кофе. Жду сведений о Зеленой – это первоочередная задача.

Он забрал чашку и отправился в кабинет. За долю секунды я успела возненавидеть себя, Гришку, который привел меня на работу к отцу, самого старшего Крылова и всю эту бесконечную череду задач, что нарезал мне шеф, как белый хлебушек.

– Владимир Антонович, – окрикнула я его, сама себя удивляя.

– Да, дорогая? – обернулся он.

– Я думала… Кажется… Может быть…

Силы покидали меня вместе со смелостью, а лицо, наверно, горело от отчаяния.

– Что-то случилось, Алиса?

Отец Гриши был очень умным и наблюдательным человеком. Другие такие места не занимают.

– Я иногда думаю, что Вам стоит поискать другого помощника, – выпалила я.

– С чего бы?

– Это ведь Гришка меня вам навязал. Я не подхожу на эту должность совсем.

Крылов поставил чашку на мой стол и пересек приемную, встал около меня, сложив руки на груди.

– Ты идеально подходишь, Алиса. Не буду врать о твоих способностях. Они весьма средние для руководящей работы, но ничего выдающегося место стажера-помощника и не требует. Намного важнее, что ты свой человек, девочка. Почти родной. Я могу тебе доверять. От кофе – до важных документов. Понимаешь?

– К-к-кажется, – прозаикалась я. – А если…

– Если что? – снова очень цепко переспросил шеф.

Я набрала воздуха в грудь и выпалила:

– Если я перестану быть родным человеком?

– С какой стати?

– У нас с Гришей все так странно последнее время. Мы отдалились. Боюсь, что скоро все закончится.

– Он тебе сказал? – резковато поинтересовался Владимир Антонович.

Я сглотнула. Не хватало еще Гришу подставить. Это же не он. Все я.

– Нет, он ничего не говорил. Но его почти нет рядом. Все время в разъездах. Мы почти не видимся.

Крылов деланно рассмеялся, воздел руки к небу, а потом потрепал меня по щеке с отцовской нежностью.

– Алиса, дорогая моя девочка. Ты скучаешь?

Я не ответила, но он и не нуждался в ответе, продолжал так.

– Я совсем насел на Гришку, прости, милая. Он действительно много катается последнее время. Обещаю, перед свадьбой освобожу твоего жениха. Назначайте дату, кстати. Может, весной? В мае? Или даже в апреле, но на Кипре, а? Как тебе?

– Звучит волшебно, – соврала я, снова превращаясь в Джокера.

Ничего не имела против Кипра в апреле, но выйти за Гришу там для меня подобно казни. Как и в других местах, собственно.

Крылов, кажется, копировал мою натянутую улыбку. Его лицо стало жутковатым. Он вроде бы говорил приветливо, но как будто вкладывал слова мне в голову.

– Жизнь – непростая штука, Алиса. Гриша много работает. Как и я. И он однажды займет мое место. Его часто не будет рядом. Это не повод, чтобы расстраиваться, а тем более увольняться или расставаться. Ты его пара, его спутница, его тыл и опора, Алиса. Ты должна понимать, что нам приходится многим жертвовать ради блага города и его жителей.

– Я… Я понимаю, – ответила я на его внимательный взгляд.

– Вот и умница.

Он глянул на чашку кофе и чуть нахмурился.

– Остыл, – проговорил Крылов. – Сделай мне другой прямо сейчас. У меня почти нет времени.

Он взглянул на часы, которые, наверно, стоили как дом моего папы, покачал головой и, ничего больше не добавив, умчался обратно в кабинет. Я как раз закончила варить вторую чашку, когда Крылов снова вышел из кабинета. Он глотнул и зашипел, обжигаясь, но потом еще трижды приложился к краю чашки.

– Спасибо, Алиса. Я жду информацию об участке на почту.

И не прощаясь умчался.

Шеф так и не вернулся в администрацию. Зря я моталась вместо обеда домой, чтоб переодеться. Никто не оценил мое рвение. Зато меня саму разрывали на части дела и коллеги. Это был обычный день в приемной Крылова. Когда трубка становится продолжением уха и все что-то требуют. Чаще встречи в Владимиром Антоновичем. Иногда просто справедливости. Мне с трудом хватило времени, чтобы выполнить все задания. Слава богу, информации по участку на Зеленой было не так много. Мы уже зондировали почву, образно говоря. Хозяина, можно сказать, не было. Государство имело полное право претендовать на землю после смерти собственника без наследников. Я тогда еще не работала у Крылова. Странно, что этот участок до сих пор не освоили, даже не оформили как полагается. Место действительно шикарное, хотя и тесновато для торгового центра. Но это уже не моя забота, а Сергея и его начальства. Сделав запрос в кадастровый реестр на всякий случай, я отправила материалы на печать принтера Крылова. Он любил читать с листа, ненавидел гаджеты.

Я вынула распечатки и положила ему на стол. Как обычно, заправила кофемашину на утро. Вспомнив, как глупо разболталась сегодня про Гришу, поморщилась. Разумеется, старший Крылов не принял всерьез мои нелепые жалобы. Осталось ему еще про секс рассказать для полного дебилизма ситуации. И предположить, что Гриша вряд ли воздерживается, пока мы в разлуке. Вот уж папа бы посмеялся надо мной.

Я вспомнила моего горячего незнакомца и облизала губы. Мне хотелось бросить все и рвануть к нему. Ключ теперь висел на моей общей связке, которая лежала в сумке. Ехать в пустую квартиру и бороться там с желанием рвануть – так себе перспектива. Я скорее закончила дела, выключила компьютер и набрала папу.

– Привет, можно приехать в гости? – спросила я.

– Нет, я занят, – ответил отец наиграно сердито. – Какие гости, Алиска? У меня важные дела.

Я засмеялась.

– Какие у тебя важные дела, па? Чистишь картошку? Или сегодня футбол?

– Не угадала. Мамины цветы обрезаю. На твое счастье – уже закончил.