Леди со старинного портрета

Пораженный, не зная, что и думать, я захлопнул тетрадь, но она с непонятной силой вновь открылась на самой первой странице, и имя «Этельвина Эштон» бросилось мне в глаза. Внезапно я понял все.

«Так она хочет все это опубликовать! – ухватился я за спасительную мысль. – И, черт возьми, как все гениально сделано! Особенно последние строки. Они вселяют такой ужас… что даже я едва не поверил. Отличный сюжет! Дневник девушки, попавшей в замок с привидениями…», – мои размышления оборвал звук распахнувшейся двери, и на пороге появилась Этель.

K моему удивлению, она не только не рассердилась, но даже не заметила меня. Рассеянно, будто не зная, зачем пришла сюда, Этель немного постояла в дверях, развернулась и направилась к лестнице. Но я твердо решил, что пора бы уже поговорить с ней, и кинулся следом, рискуя вызвать ее гнев. Этель уже спустилась вниз, и, хоть шла она медленно, а я бежал, мне не удавалось догнать ее.

– Телли! – крикнул я вслед. – Милая, ты – настоящий писатель! У тебя талант! Я прочел твой… – я на секунду запнулся, – твои записи и нахожу, что это – чудо…

Этель же не обращала на мои восклицания никакого внимания. Она только один раз обернулась и, не останавливаясь, взглянула куда-то мимо меня, а затем невозмутимо продолжала двигаться к выходу из замка. Я старался идти быстрее, но что-то удерживало меня, затрудняя мой путь. Между тем она с огромным усилием открыла дверь и вышла на крыльцо. Со скрипом дверь захлопнулась сама, и я не мог видеть Этель в течение нескольких секунд. Когда же я добрался до двери и распахнул ее, то был поражен и испуган тем, что увидел, а та неведомая сила, помешавшая мне прийти раньше, теперь не позволяла сдвинуться с места и сделать хоть что-нибудь для моей Телли. Я был вынужден стоять вместо того, чтобы броситься к ней.

Этель полулежала на ветхих перилах, и я почти сразу различил белую фигуру рядом с ней. Ночь была темная, но эта фигура светилась неясным призрачным светом. Когда же она повернулась и начала, удаляясь, исчезать, будто тая в воздухе, сила, державшая меня, вдруг отпустила, и в одно мгновение я оказался возле Этель. Ни крови, ни каких-либо других следов на ее теле не было заметно, но девушка еле дышала. Последним неимоверным усилием она открыла глаза и, приблизив свое лицо к моему настолько, что я мог почувствовать ее теплое дыхание, прошептала:

– Мне не удалось уйти…

В следующий миг Этель упала мертвой мне на руки. Инстинктивно я оглянулся, но белой фигуры уже не было видно. Стояла тишина, как в могиле. Лишь слабый и скупой луч новорожденного месяца, чудом пробившийся сквозь тучи, что заволокли все небо, освещал распростертое тело Этель.

Ее похорон я не помню. Не помню даже, присутствовал ли я на них. Несколько дней я не ел и не пил, не выходя из ее комнаты и перебирая ее вещи. Когда я вновь взял в руки тетрадь Этель и перечитал ее, меня поразила ужасная мысль. Я осознал, что все, о чем писала она, – правда. И мою Телли убила белая леди. Этель писала «они», значит, их много, и мне нужно всего лишь встретить одну из них, чтобы она сделала со мной то же самое, что и с Телли. Единственным моим желанием стало очутиться вместе с ней, потому что, потеряв невесту, мне было незачем больше жить.

И я стал бродить по замку, как делала это Этель совсем недавно. Не замечал ничего вокруг себя – мои глаза искали только белую фигуру. Не помню, сколько времени прошло, пока я не увидел ее за очередным крутым поворотом коридора. Это была девушка в белом, с лицом леди Эштон, она стояла рядом и смотрела на меня. «Kоснуться ее, – вспомнил я слова, написанные Этель. – Ее прикосновение сулит смерть». Вдруг я испугался, что призрак сейчас исчезнет, и поспешил протянуть к нему руку… и тут что-то поразило меня. Привидение вовсе не ждало моего прикосновения и не стремилось к нему; его реакция была обратной. Леди испуганно отшатнулась, слегка дернувшись; на белых щеках выступил невольный румянец, и выражение ее лица вместе с кротким, немного испуганным и удивленным взглядом показалось мне знакомым. Я вгляделся в ее лицо и понял, что эта девушка вовсе не таинственная и ужасающая белая леди, а просто Энти, уже при первой встрече изумившая меня сходством с портретами леди Эштон. Внезапно я понял другое. Никакой мистики и привидений не было, а была она. Энти стала причиной сумасшествия Этель и ее смерти. O том, что Телли видела белую леди еще до моей встречи с Энти, что белая фигура рядом с телом Этель у меня на глазах растворилась в воздухе, я тогда просто не подумал. Весь мой гнев вырвался наружу, обрушиваясь на Энти.

– Это ты! – закричал я. – Ты довела мою невесту до того, что она помешалась и умерла от страха!

Энти разрыдалась и упала на колени.

– Умоляю вас, не думайте так про меня! Я все, все вам расскажу…

Она подняла на меня свои трогательные молящие глазки, наполненные слезами. Мне невольно стало жаль ее, и я решил позволить ей говорить. Но сначала я выкрикнул:

– Что ты скажешь? Что ты убила Этель?!

– Нет, нет! – судорожно затрясла она светлыми локонами. – Я все вам расскажу!

Энти перевела дыхание и в перерывах между всхлипами прорыдала, со стыдом опустив ресницы:

– Я полюбила вас… полюбила с самой первой встречи. Я не могла забыть… а увидеться с вами не удавалось, ведь вы редко выходили. Поэтому я стала переодеваться в привидение, которое часто видят здесь, чтобы увидеть вас… хоть на миг. – Она подняла на меня омытое слезами лицо. – Но я ни разу не видела вашу… невесту. Клянусь вам! Я не хотела ничего дурного…

Я с недоверчивостью не сводил с нее глаз. Похоже, она говорила искренне и действительно раскаивалась,

– Тогда кто же убил Этель? – спросил я, уверенный, что она не знает ответа на этот вопрос.

Энти поднялась и указала рукой на портреты, возле которых мы как раз и находились. Она уже не плакала.

– Они. Белые леди, леди Эштон. Они готовы убить любого, кто будет счастлив в этом замке. Он был для них источником бед и страданий. Его стены запачканы их кровью… а их стоны раздаются здесь до сих пор. Цветы возле замка политы их слезами. Здесь все дышит горем!

– Откуда ты все это знаешь? – только и смог выговорить я в удивлении.

Энти гордо вскинула голову.

– Вы хотите знать правду? Я – Антониана Эштон, законная владелица этого замка, который мне вовсе не нужен. – Изящным жестом она вновь указала на портреты. – Здесь нет моей матери, Мэрион Эштон. После того, как ее мать Этельвина вместе с лошадью утонула в болоте, она сбежала отсюда со старой нянькой. Я родилась в деревне и всю свою жизнь прожила там. Мне не позволяли приближаться к замку, и я этого не делала до тех пор… до тех пор, пока не появились вы. – Энти вдруг снова расплакалась с еще большим отчаянием. – Боже! Что же я наделала?? Зачем я сказала это здесь? Теперь эти стены, – она беспомощным взглядом обвела коридор, – не выпустят меня отсюда!

– Нет, Антониана, – твердо возразил я – Энти она перестала для меня быть с тех пор, как превратилась из незаконнорожденной крестьяночки во владелицу замка. Теперь это была леди Антониана Эштон. – Мы выберемся отсюда, и сейчас же! Этому замку и так хватает жертв.

Я схватил Антониану за руку, и мы побежали по длинным, мрачным коридорам туда, где по моим расчетам находился выход. Но, как ни странно, мы снова вернулись в галерею портретов.

– Не бойтесь, – постарался я ободрить мою спутницу. – Сейчас мы непременно найдем выход.

Мы опять тронулись в путь. На этот раз я зашел в комнату Этель и окинул ее взглядом в последний раз, затем взял из своей комнаты фотографию, где мы с ней вместе. Антониана сочувствующе наблюдала за мной и казалась вполне спокойной. Но когда мы вновь оказались в галерее, она безутешно расплакалась.

– Бесполезно, – сказала она сквозь слезы. – Мы можем пытаться и в третий, в десятый, в сотый раз – нам не выйти отсюда. Послушайте, – вдруг посмотрела она на меня. – Оставьте меня и попробуйте уйти один. Им нужна я, а вас, быть может, они и выпустят…

Я бы никогда не смог оставить Антониану, но она продолжала настаивать:

– Нет, нет, уходите! Я не хочу, чтобы вы погибли тоже.

– Разве вы не видите? – наконец отозвался я. – Взгляните на них! – Я указал на портреты. – Как они смотрят! Нет, Антониана, они не отпустят меня, даже если я брошу вас.

Она сникла и подавленно затихла. Лишь только слабые всхлипы нарушали тишину.

Зловеще и коварно часы пробили полночь.

– Они сейчас будут здесь, – молвила Антониана. – Я знаю это! Все кончено, Говард…

Едва она успела в первый раз произнести мое имя, как в комнату скользнуло что-то белое. Антониана вздрогнула, ее тело изогнулось, лицо исказилось минутным страданием, и она рухнула на пол. Я опустился возле девушки на колени, жалея, что ничем не могу помочь бедной маленькой леди, дожидаясь своей гибели. Антониана Эштон, последняя представительница древнего и знатного рода, умерла, и я остался наедине с привидениями.

Между тем зала медленно и неизбежно наполнялась женщинами в белом.

Через окно я мог видеть, как одна из них показалась со стороны болота. В тот же миг от вершины самой высокой башни отделилась другая. «Лавиния», – вспомнил я. Это имя как-то незаметно всплыло в памяти. Несколько вышли из длинной картинной галереи, словно сошли со своих портретов.

Они были уже возле Антонианы, которая немедленно поднялась при их приближении. Мне показалось странным, что в ее лице уже не было и тени печали, которая только что терзала ее. «Она теперь как они, – сказал я себе. – Как они». Словно угадав мои мысли, все леди приблизились ко мне и встали вокруг. Они были повсюду, куда бы я ни посмотрел, одетые в платья различных эпох. Но, без сомнений, на всех был погребальный наряд. Среди них стояла, выделяясь темными волосами, Этель. Она не отрываясь смотрела на меня, но вскоре затерялась среди белых леди, среди их невесомых колыхающихся одежд. Из-за темных грозовых туч месяца не было видно, но они светились неземным, потусторонним светом. Внезапно моему взгляду вновь открылась Этель. Она стояла ближе, чем раньше, и я мог различить блеск ее глаз. Так блестели они, когда она говорила, что любит меня. Но теперь было в ее лице что-то, делавшее Этель похожей на них всех. Я вдруг понял, что и она, как все в этом ужасном и проклятом замке, не смогла умереть совсем, а превратилась в его неотъемлемую часть, в заложницу белых леди, тех самых леди, которые из гроба мстили потомкам за свою разбитую жизнь и из зависти не давали собственным внучкам стать счастливыми. Они не позволили быть счастливыми и нам с Этель.

Тогда эта мысль почему-то не показалась мне ужасной, и я еще раз взглянул на Телли, свою Телли, которая – я это знал – теперь будет со мной вечно. Она тоже была в призрачно-белом саване. Его развевал ветер – ветер прошлого, – внезапно нахлынувший на замок Эштон. Замок, теперь полностью принадлежащий белым леди.