Дыхание

Это и было фальшью, как потом точно удостоверился Вадим, но фальшь подавалась в таком контексте убеждённости в собственной необходимости, что он потом не возражал и внутренне не удивлялся таким вещам. Всё в этом мире относительно и имеет свои правила – правила игры, если можно так сказать про жизнь, – думал Вадим. Несколько раз съездив в США и пожив там нетуристической жизнью, Вадим понял, что такая вежливость – просто правила игры. Так удобней создавать видимость комфорта, удобней жить в иллюзии, что первый встреченный прохожий не ударит тебя ножом. Хотя, как убедился он сам, жизнь порой бывает невыносимо ужасна и по сути своей абсолютно неулыбчива.

– Добрый день, если, конечно, такой день можно назвать добрым, – проговорил Джерри на почти безакцентном русском, глядя Вадиму в глаза. Джерри был сухощав, точнее, поджар, волосы с рыжиной, немного массивное лицо, крупноватый нос. Видно было, что следит за собой. Такие лица Вадим тоже видел. Лица ребят из физико-математических школ. Потом, в эпоху становления капитализма в России, эти ребята становились «капитанами» молодого российского бизнеса. Владельцами коммерческих банков, крупных торговых компаний, возглавляли крупные умирающие предприятия. Они становились сразу ключевыми управленцами и впоследствии мелькали на экранах телевизоров и в деловой прессе как «эффективные менеджеры». Хотя, – иногда думал Вадим, -можно быть эффективным менеджером, получив в управление огромный машинопарк завода всесоюзного значения, потом продать его оснащение, землю поделить на куски, продать под застройку, а производство полностью перепрофилировать. Перед этим создав совместное предприятие с какой-нибудь мировой корпорацией. Было ещё недавно крупное производство сложных технических приборов, а стала «отвёрточная» сборка микроволновок. И под такие изменения подводилось мощное теоретическое обоснование – про интеграцию в мировую экономику и переформатирование изживших форм социалистической экономики. Всё это Вадим проходил и всему этому был свидетелем. Вадим неприязненно относился к таким, как он называл, «шулерским» изменениям. Они вызывали у него чувство бессильной досады. Когда что-то большое и сильное на твоих глазах становится дряблым и немощным. Он понимал, что всё это процессы увядания, пути, ведущие в никуда.

– Да, здравствуйте, Вадим, – пожатие руки отвлекло Вадима от мыслей.

– Как всё это страшно – такой внезапный уход Павла. Знаете, у нас с ним были большие планы… ммм… на развитие. У него был очень, очень перспективный бизнес, это так было необычно для России, – Джерри говорил почти правильно. Почти потому, что по произношению некоторых звуков можно было понять, что он иностранец. – И Павел был такой… такой энергичный и… настоящий профи. Специалист высокого класса!

В разговор вступил Саша: – А мы вот дружили, Джерри, с Павликом, дружили со школы. Знаешь, что такое школьная дружба? Ну, это когда вместе на каникулах, вместе в спортшколу. Всё вместе, сообща! Вот у тебя есть школьные друзья?

– Саша, ты забываешь, я ведь за границу из Ленинграда в 1989 году уехал с родителями. Поэтому все прелести детской дружбы мне знакомы, – в голосе Джерри мелькнула ирония. – Друзья у меня, как у мальчика из очень приличной еврейской семьи и ученика математической школы, тоже много куда разъехались. Конечно, большинство не на Землю обетованную, она всех не вместит. Кто в Штаты, двое в Австрии. Общаемся, иногда встречаемся вместе, только не на пьянках, а, скажем так, более…э…как это сказать, лакшери отдых. Вот был на сафари в Кении с Марком и Борисом – это мои одноклассники.

Джерри немного улыбался и, чуть прищурив глаза, смотрел на Сашу. Вадим подумал: «Непростой парень. Как говорит Тимофей, не пальцем деланный».

– Джерри… это ведь американское имя, верно? – спросил Вадим.

– Да, абсолютно точно. В Ленинграде я был Жорой, Георгием… Ну, а в Штатах – проще Джерри. Два имени – одна жизнь, – Джерри хохотнул.

Потом он достал сигареты, закурил. Курил немного по-женски, очень аккуратно держа сигарету ухоженными пальцами. Вадим подумал, что Джерри немного манерный, жеманный, что ли.

– Давай на ты: так удобней будет…Ок? – Джерри посмотрел на Вадима.

– Говно-базар, как говорят у нас в Архангельске, – пошутил в ответ Вадим.

– Вау, ты теперь, как это…северный мужик, помор, так? – Джерри явно не забыл российские реалии.

– Хм, скорее, сочувствующий поморам. Поморов-то осталось с гулькин нос, – в разговор вступил Саша. И продолжил: У нас Вадик – крупная фигура в архангельском, как это правильно сказать, бизнес-сообществе, вот! Лес пилит, производства деревом обеспечивает по всей стране, людям работу даёт. В общем и целом, очень даже позитивная фигура!

– Работа – это важно! Да-да, занятость должна быть… Иначе, как это говорят, водка-селёдка и порвём баян, да? – Джерри, как подумал Вадим, не забыл российский менталитет.

– Нет, не совсем, так. Говорят «водка – пить, земля – валяться». Это актуально и для городов. Время сейчас жестокое, Джерри, люди за работу в больших городах держатся, – Саша говорил быстро и убедительно.

– Скажи, Джерри, а Павлик, точнее, Павел, Павел Романович… он с тобой большой проект хотел реализовать? – Вадим посмотрел Джерри в глаза. Тот, не отводя глаз, ответил не сразу.

– Да, были мысли. Глобал идея, так говорят. Я в Штатах работаю в двух инвестиционных фондах, у нас большие… ммм… большие планы на рынки развивающихся стран. Думаю, что перспективы не просто в размещении каких-то простых производств. Ну, как было в Китае, а ещё раньше в Южной Корее – привезли из Италии подошвы для кроссовок, из Индии текстиль, нитки из Филиппин. Собрали в Корее, получили конкурентную стоимость, прайс. С Россией немного другая перспектива. Здесь есть потенциал научных работников – тех, кто получал качественное, как сказать, квалитетное образование. То есть, здесь строить производство для просто исполнителей неинтересно. Да и климат другой – не Азия. В Китае, на юге особенно, поставил три авиационных ангара, окна открыл, вот тебе и вентиляция. Затрат на отопление нет. Подвози запчасти и собирай смартфоны. Здесь – нет. Здесь дешевле труд и усилия ваших голов, тех, кто может предложить решение, как точнее сказать…инновационное. И дешёвое, вот что важно! А мы с Павлом говорили о том, что деньги наши, то есть американские, мозги его, Павла, сотрудников. У них в разработке очень простой и практичный аппарат искусственного дыхания, к нему оксиген в баллонах не нужен. Кислород, то есть. Он в установке сам воспроизводится из воздуха или воды, я процесс не совсем не понял. Это сейчас актуально, аппаратура для оснащения больниц и госпиталей. Медицина в России переформатируется, верно? И самое время успеть занять место в числе тех, кто будет давать государству нужные аппараты, технику. Тем более – санкции. Крым ваш, это реальность. И сложности с поставками каких-нибудь хирургических штуковин тоже ваши. Потому что политики санкции вводят, а бизнес должен использовать эти… эти дыры.

– Скорее, лакуны, – поправил Джерри Вадим.

– Слушайте, давайте зайдём обратно. А то как-то не комильфо, вошли и тут же вышли, – Саша вопросительно посмотрел на Вадима и Джерри.

– Да, и то верно, – Вадим почувствовал, как усталость начинает опять обволакивать его. Немного ныли мышцы, внутрь опять прокрадывалась какая-то тоска.

Прошли обратно в ресторан. Там говорил очередной коллега Павлика. Вадим не прислушивался, сел на стул рядом с Сашей. Рядом возник официант, предложил водки в заледеневшей бутылке. Вадим жестом показал – нет, не надо. Пил сок, немного пожевал холодное.

Почему-то после разговора с Джерри внутри стало нарастать раздражение. Как в очереди на кассу в супермаркете, когда впереди тебя стоит молодящаяся дама с корзиной, заваленной покупками, и медленно выкладывает упаковки на транспортёр, потом так же медленно раскрывает сумку, расстёгивает одну молнию, вторую, достаёт огромный кошелёк-клатч и начинает в нём рыться. А раздражение нарастает, потому что ты сам делаешь всё точнее и оперативнее. Также и здесь, – подумал Вадим. – Джерри много говорил, вроде, всё как-то правильно, а главного не сказал. Вадим посмотрел на брата. Тот уже пересел на несколько мест дальше и слушал с интересом, как подумал Вадим, пожилого мужчину с брезгливым выражением лица. Казалось, что пожилой мужик произнесёт ещё несколько предложений и его стошнит прямо на ухоженного Сашу. «У Саши действительно очень ухоженный вид – такой, даже холёный, – подумал Вадим. Впрочем, главное ведь иметь стержень внутри, быть способным держать удар и принимать любые неприятности как возможности».

Вадим вдруг вспомнил, как они в детстве, втроём: он, Саша и Павлик – вместе отдыхали летом.

Это было жаркое лето. Жаркое и, как потом думал Вадим, немного кинематографичное. Словно хорошая кинопленка лежала где-то у него в глубине, в его памяти, иногда устраивая киносеансы. В начале июня родители Вадика и Саши решили отправить сыновей в спортивный лагерь, под Сиверскую. Павлик, не будучи подающим надежды молодым спортсменом, поехал в лагерь обычный, пионерский, который находился по соседству с лагерем спортивной школы. Вспоминая потом дни того беззаботного лета, Вадим просто физически ощущал сочность красок. Белый от палящего солнца песок, рыже-красная галька, какая-то открыточная зелень травы. И небо, ярко-синее утром, белесое от жары посреди дня и какое-то переливающееся вечером, когда солнце начиналось садиться за горизонт. Потом он никогда не запоминал краски такими насыщенными.

В лагере у братьев всё было по жёсткому распорядку. Подъём, завтрак, тренировка, потом обед, потом небольшой отдых и снова тренировка. Лагерь готовил будущих чемпионов, и отношение к ребятам не было домашним. Наоборот, иногда мальчикам казалось, что их тренер по классической борьбе, здоровый мужик с широченными плечами, Олег Ираклиевич, хочет их окончательно загонять и навечно оставить там, в травах около речки Сиверской. Дети часто драматизируют ситуации, – потом думал Вадим, – трагедийный взгляд на мир не редкость, особенно когда ты оторван от дома и от внимания и заботы мамы и папы.

Конечно, был тихий час. После обеда было два часа отдыха. Кто хотел, тот сразу засыпал. Были пацаны, которые реально выкладывались и, как тогда думал Вадик, спорт явно не для них. Вадима самого иногда такая спортивная жизнь доставала, как выражались ребята вокруг него. Хотелось порой просто ничего не делать, лежать, смотреть на облака, читать книжку. Или пойти на речку, купаться там до самого вечера, лежать на песке и тоже смотреть и смотреть на облака.

Иногда приходил Павлик. Порядки в его лагере были гораздо мягче, хотя, наверное, это было упущение со стороны воспитателей и вожатых, как потом думал Вадим. Всё-таки дети за городом, в лагере, требуют дисциплины и контроля. Иначе жди неприятностей. Но, видимо, в то лето коллектив взрослых в лагере Павлика подобрался либеральный. Как рассказывал Павлик, когда приходил к братьям в гости, взрослые расслаблялись тоже от души.

Однажды, в жаркий день июля, Павлик в очередной раз появился у братьев. Настроение у всех было такое, скажем, задорное. Имелся порыв, и его надо было куда-то срочно приложить…

Ребята сидели на старом деревянном брусе у забора, пекло солнце. Отряды братьев в полном составе ушли в Сиверскую играть в футбол с местными командами. Братьев не взяли. Вадим уже точно не помнил причину: то ли у обоих было подозрение на начинавшуюся простуду, то ли просто был перебор с участниками команд. Павлик, сидя на одном конце бруса, с увлечением рассказывал про хирурга Пирогова, про Крымскую войну. Павлик уже тогда много читал про медицину, особенно его вдохновляли книги про фронтовых врачей. Биографию Пирогова серии «ЖЗЛ» Павлик нашёл в библиотеке лагеря.

Вадику надоело убивать время просто так, на брусе у разросшейся крапивы, и он предложил пойти на речку – искупаться и просто почувствовать свободу. Ту свободу, которую, как считало большинство ребят в лагере, у них бесцеремонно забрали в прекрасные летние недели. Cаша, как это обычно и бывало, горячо поддержал предложение старшего брата. Вообще, Вадик в лагере стал замечать, как Саша, хоть он и был в другом отряде, старается ему подражать. Конечно, младший брат есть младший брат. Тогда Вадиму это не льстило, наоборот, иногда даже раздражало. Вот и сейчас он подумал, что Саша слишком активно поддержал его предложение свалить за забор.

Саша был умным парнем. Схватывал всё на лету, а главное, он буквально поглощал информацию. Ещё до школы маленький Саша начал брать книги по истории и науке, которые были у родителей. Для мальчика 6 лет это было не совсем нормально, как иногда говорили родители. Вадим слышал порой разговоры мамы с отцом. Отец отшучивался, говорил, что кому-то в семье надо быть гением. Саша в это время взял пару томов энциклопедии Брокгауза и Эфрона, которые достались от деда, и спокойно читал всё подряд, страницу за страницей. Периодически он приставал к матери с вопросами про африканские племена или про крестовые походы. Она терпеливо объясняла ему некоторые непонятные термины и обороты из статей энциклопедии. Саша, конечно, зажигал, как думал потом об этом Вадим, когда они уже вовсю пробовали новую взрослую жизнь. После школы. В школе Саша не успокоился и проявлял дикую активность по дальнейшему поглощению знаний. Учителя, конечно, ставили в пример мальчика, но, некоторые, как математичка Елизавета Сергеевна, выражали опасение по раннему развитию. Как она говорила, такие дети быстро «перегорают». Видимо, к Саше это не относилось. Или батарейки у него были сверхмощные.

Сашу активно привлекали к олимпиадам. Причём с одинаковой регулярностью как по точным наукам, так и по гуманитарным. Трудовик, человек-гриб, как его называли школьники за невысокий рост и широченные плечи, на которые была насажена здоровая голова без шеи, говорил торжественно про Сашу: «Это же человек Возрождения! Леонардо! Нет, Леонардо с Пиранези вместе взятые!» При этом вечно красное лицо трудовика, измождённое бесконечными пробами плодово-ягодных напитков, расплывалось в восторженной улыбке. И Саша был вечным призёром олимпиад. Чиновники из района, отвечающие за образование, давали чёткие посылы директору школы о Саше: мол, аккуратнее с мальчиком, контролируйте ситуацию. Это же надежда и опора.

Всё это бурное развитие вундеркинда подвело к тому, что директор предложила Саше и его родителям перейти сразу на год выше, в другой класс, минуя очередной учебный год. Предложение было сразу зачислить Сашу в класс Вадима. Ничего, что будет младше остальных, зато ускоренно сможет торпедировать высшее образование. Так говорила классная, и родители, подумав

один вечер, согласились. Саша тоже не был против: ему страшно понравилась идея быть в одном классе со старшим братом.

Оба брата занимались в секции борьбы. Вадим был покрепче и более «сухой и техничный», как говорил тренер, Саша, конечно, не блистал на татами. Но в лагерь поехали оба, хотя мама высказывала опасения, что Саше лучше остаться в городе, а в августе поехать в тихий провинциальный Торжок, к бабушке. Блинчики, велосипед, местные пацаны с вечерней картошкой в золе – все прелести тихого загородного отдыха. Но папа решил, что лучше спортивный лагерь. Очень удобно – младший под присмотром старшего.

Так они оказались в лагере вдвоём. А сейчас шли по лесной дорожке к реке, где, как уверял Саша, они обязательно с пользой проведут время.

Оказавшись на берегу, ребята сразу увидели плот. Плот был волшебен. Совсем, как в фильмах о Гражданской войне или в югославском кино про индейцев. Видимо, его построили местные, а потом по каким-то причинам потеряли его. Или он сам отвязался, и его прибило именно к тому берегу, на который вышли друзья. В общем, в наличии был плот и желание трёх мальчиков найти приключения. Всё совпало.

Вадиму плот показался немного ненадёжным. Перевязанный толстым канатом, в паре мест он были скреплён скобами, но общую конструкцию связывал именно канат. Видно было, что всё сооружение находится в воде уже давно – явно не первую неделю. Верёвки были серыми и измочаленными, брёвна имели явные следы начала гниения.

Саша первым заскочил на плот. Он уже нашёл палку для управления плотом и примерялся к роли главного гребца. Возможно, ему тогда захотелось побыть лидером этого внезапно нагрянувшего похода. Павлик тоже оказался на плоту. Вадим зашёл последним, и ему, в принципе, тоже хотелось почувствовать себя первооткрывателем. Саша оттолкнулся от мелководья, и они поплыли вдоль берега. Речка была не слишком широкой и, как потом поняли ребята, с перепадами дна: в некоторых местах из-под воды торчали верхушки валунов. Течение было быстрым, и плот достаточно быстро набрал скорость. Раза два или три Саше пришлось, ловко орудуя палкой, проскакивать мимо здоровых камней. Один раз Вадим помог брату справиться с надвигающейся неприятностью. Всё шло хорошо, ребятам нравился сам процесс.

Но хорошо было до тех пор, пока мальчики не увидели, что приближаются к порогам. Река, проходя через гряду камней, резко уходила вниз, перепад был большой, явно больше метра. Вадим понял, что сейчас начнутся неприятности. Понял это и Саша. Он пытался было, оттолкнувшись от дна, приблизить плот к берегу, но было поздно. Они врезались в здоровенный камень, и конструкция рассыпалась на три части, если не на пять. Мальчики сразу оказались в воде. Вадима ударило концом бревна по голове, на какие-то мгновения в глазах стало темно. Темно и страшно. Вадик запомнил, как переливается мутноватая вода, когда он погрузился целиком под воду. Это было красиво и тревожно. Солнечные лучи пробивали толщу воды практически до самого дна, и тогда Вадим впервые почувствовал страх. Не просто детский испуг, а какой-то животный, первобытный ужас. Он с каким-то диким усилием выскочил над поверхностью воды. Саша активно плыл к берегу: до него было недалеко. Павлик барахтался рядом. Вадим почувствовал, как в холодной воде ему свело правую ногу. Он хотел закричать, но спазм сдавил горло, он закашлялся. Павлик, подхватив его под одно плечо, потащил к берегу.

Саша был уже на берегу. Павлик помог Вадику выбраться, следом вышел из воды сам. Плота уже не было видно. Видимо, его быстро отнесло дальше. Туда, за пороги…

Мальчики помолчали. Потом Саша робко и невнятно начал оправдываться. Позже, прокручивая эту ситуацию в голове, Вадим удивлялся самому себе, почему он не наорал на младшего брата, не ударил его. Скорее всего, отходил от шока. Не мог он сразу обвинять брата. Сам виноват. Нечего было начинать это путешествие.

В лагерь они вернулись только к ужину. Попало им нормально. Начальник лагеря грозил отправкой в город, но обошлось. Потом, уже осенью, Вадим начал замечать, что поведение Саши изменилось: он стал каким-то более серьёзным и внимательным по отношению к старшему брату. Исчезло какое-то заискивание, копирование. Или ему так показалось. Вадим не знал.

– Ну что, как ты? Скучаешь? – Саша пересел обратно к Вадиму.

– Да нет, нормально всё. Может, поедем? Я буду ещё в городе, заеду потом к Марине. Сейчас как-то не очень удобно общаться. Ей надо принять…принять вот это всё… – Вадим посмотрел на сидящих. Люди уже выпили и, как это обычно бывает, начали общаться между собой. Где-то даже слышались смешки. «Люди остаются людьми, – думал Вадим. – Смерть, пусть даже очень хорошего знакомого, всегда уступает место повседневности. Жизни. Они ведь ещё живут».

– Да, давай двигать отсюда. Ты прав. Пойду, попрощаюсь с Мариной и её мамой, – услышал он голос брата.

Саша двинулся вдоль столов. Вадим заметил, что люди начали понемногу расходиться, хотя некоторые, выходя на улицу с раскрасневшимися от алкоголя лицами, покурив, возвращались обратно. «Как обычно, начали с печали, а продолжают, как заурядный банкет»,– подумал Вадим. Он увидел, как Марина, привстав со стула, разговаривает с Сашей. Потом, заметив Вадима, знаками показала ему – позвони. Вадим решил подойти.

– Марин, поедем мы уже. Давай послезавтра заскочу, перед отъездом. Там спокойнее будет, сейчас здесь суета сует… Хорошо, Марин?

– Да-да, всё нормально. Спасибо, что приехали. Хотя… иначе быть не могло. Давай, Вадик, заезжай, поговорим, может, отпустит на душе, – Марина опять беззвучно заплакала.

На улице совсем стемнело. «Хотя для Питера, – подумал Вадим, – это, скорее не темнота, а какая-то глубокая серость». Февраль был не сильно морозным, высокая влажность давала о себе знать, опять холодная вата начала проникать сквозь небрежно завязанный шарф. Братья шли к машине, когда сзади кто-то окликнул Сашу. Обернувшись, увидели Джерри, быстро шагавшего к ним.

– Друзья, давайте созвонимся на днях. Продолжим общение. Всегда интересно поговорить с предпринимателем из глубинной, так сказать, России. Да и политические фигуры тоже интересуют, – Джерри улыбнулся и дотронулся рукой до плеча Саши.

– Конечно, Джерри, времена такие, надо знать ситуацию и настроения, верно? – Саша тоже начал улыбаться. Только улыбка эта показалась Вадиму неестественной.

Сели в машину. Молчали. Вадим вдруг опять ощутил прилив усталости, подумал: «Чего это я? Надо энергичнее, бодрее смотреть на всё, что вокруг. Ну да, Павлик умер. Все умрём, как говорится. Конечно, всё это так неожиданно… потому и страшно. Но надо дальше идти, дальше…Что у меня там в конторе? Просил сегодня до десяти вечера не беспокоить, послушные какие все… не беспокоят».

Вадим начал думать о конторе. «Конторой» он называл офис, который они арендовали в центре Архангельска. Старый, дореволюционной постройки дом по Троицкому проспекту, где, как рассказывал ему местный краевед, до 1909 года была контора купца, поставщика пушнины. Потом, как утверждал тот же краевед, в этом доме в Гражданскую войну был штаб американского экспедиционного корпуса. Дом с большой историей оказался. Вадиму всегда нравились такие дома. Дома и вещи. Ему нравилось, что за каким-то обыденным, вроде бы предметом, может стоять большая история. Связь времён.

Ехали уже по центру города. Свернули с Невского, за окном показалась громада Мариинского дворца. Музыкальный центр в машине Саши был настроен на бизнес-радиостанцию. Ведущий уверенно говорил о развитии отечественного бизнеса, особенно агро-предприятий, его собеседник, известный экономист, неторопливо поддакивал. Программа закончилась и после традиционной ритмичной отбивки начались новости дня. Саша прибавил громкость. Вначале протараторили новости про Трампа и его борьбу с демократами в Белом доме, затем ведущий новостных минут заговорил о вирусе в Китае.

– Знаешь, некоторые политологи говорят о том, что вся эта ситуация очень интересна для властей, – Саша повернулся к Вадиму, – нет никакой войны или природной катастрофы, но можно, пользуясь эпидемией, отработать технологии по управлению огромными территориями в режиме особого положения. Примерно так.

– Ну, если вспомнить теории конспирологов, то вполне возможно, – Вадим смотрел на знакомые фасады.

– Есть мнение, что китайцы раздувают ситуацию. Таким образом они отрабатывают действия по быстрой изоляции больших локаций. Ну, как больших, для них города с тремя-пятью миллионами человек – это так, небольшие города. Тренируются, так сказать, пока почти на кошках. Не, ну а что? Восточная цивилизация, всегда отличались хитростью и многослойностью. Китайцам, как говорил американский президент, Никсон вроде, нельзя доверять.

Запиликал мобильник. Саша ответил по громкой связи автомобиля.

– Алло, Александр Николаевич, как дела? Не отвлекаю? – голос был спокойный и уверенный. «Баритон начальника», – машинально подумал Вадим.

– Добрый вечер, Анатолий Дмитриевич! Нет, нормально, могу говорить!

– Я по поводу записки, ну, предварительного плана проекта. Мы тут с товарищами обсудили, посмотрели… давайте плотно это всё проговорим. Например, послезавтра. Устроит?

– Да, принято. Послезавтра утром, часов в девять, я вас наберу, уточним время. Думаю, в час дня нормально будет.

– Всё, договорились. Жду звонка.

Лицо у Саши стало серьёзным.

– Что, дела круглосуточно? Ни минуты покоя? – Вадим посмотрел на брата.

– Да, верно… ни минуты, – задумчиво произнёс Саша, – всё как-то так да вот эдак.

Хочу одно дело сделать. Сделаю – буду считать, что жизнь прожил не зря. И это не банальщина. Посадить дерево и вырастить сына это немного другое…А вот сделать так, чтобы начать жить всем разумно, без всяких дырок для «левых» дел, это совсем… совсем иначе, вот, – Саша по-прежнему о чём- то думал.

– Вижу, ты не меняешься, это хорошо. Справедливости ищешь во всём. Не обломали тебя ещё в твоей партии? – Вадим повернулся к брату.

– Да нет, Вадик, принципы мои при мне. Конечно, когда ты молодой, не знаешь ситуацию, скажем так, взрослой жизни, кажется, что всё просто, надо только драйв иметь. А на деле… Не мне тебе объяснять, ты же вон сколько лет сам на себя работаешь, преодолеваешь, так сказать, тернии… Как говорят функционеры, а имя им легион, главное манёвры. Главное лавировать. Как там – тридцать три корабля лавировали, лавировали и вылавировали…тьфу, еле сказал…