Прогулки с Андреем Толубеевым. Записки театрального дилетанта

Несомненно, это была «просвещенная монархия»: актер Сергей Юрский даже придумал ей свое название – «Товстоноговия». Говорят, в театр, который до этого вел весьма посредственное существование, публика в буквальном смысле побежала. Вспоминают, что за билетами на премьеру люди занимали очередь глубокой ночью. Эпоху Товстоногова в Большом современники окрестили «золотой», а сам театр того периода стали называть «эстетический оазис для ленинградской интеллигенции». Многие говорили, что Товстоногов не руководил театром, – он им жил. Он утверждал, что театр – это искусство правды, а его основная цель – достучаться до совести зрителя. Его боялись и очень любили, под его началом в БДТ была собрана одна из лучших драматических трупп страны, для которой он был абсолютным монархом и диктатором. Однако все, – в глаза и за глаза, – ласково называли его «Гогой». Его приход совпал с «оттепелью» – оживлением общественной жизни страны после XX съезда КПСС. В короткий срок Товстоногов вывел театр из кризиса, превратил разлаженную труппу в сплоченный коллектив, способный успешно решать самые сложные творческие задачи. Решающим в театральной политике главного режиссера было обновление труппы и выбор репертуара. Чтобы вернуть доверие зрителя, Товстоногов начинает с непритязательных, но живых и узнаваемых пьес «Шестой этаж» А. Жери, «Когда цветет акация» Н. Винникова. В эти постановки активно вовлекается талантливая молодежь, вскоре ставшая основой обновленного коллектива. Этой молодежью были: К. Лавров, Л. Макарова, Т. Доронина, З. Шарко. Они принесли на сцену живое дыхание правды, они были прекрасны. Раскрепощенные духовной атмосферой своего времени, молодые актеры вместе с режиссером утверждали нового героя – внешне совсем не героического, но близкого каждому в зале, светящегося внутренней красотой и талантом человечности. Постановки произведений современной драматургии – «Пять вечеров», в центре которых необыкновенно тонкий дуэт Е. Копеляна и З. Шарко, «Моя старшая сестра» А. Володина с блистательными Т. Дорониной и Е. Лебедевым, и «Иркутская история» А. Арбузова – шли параллельно с тщательной работой над русской классикой, в которой режиссер слышал прежде всего нерв сегодняшнего дня его актуальность. Спектакли «Идиот» по Достоевскому, «Варвары» Горького, «Горе от ума» Грибоедова, «Три сестры» Чехова, «Мещане» Горького стали крупными событиями духовной жизни общества и определили лидирующее положение БДТ в отечественном сценическом искусстве. Особый интерес вызвала сложившаяся в БДТ форма «спектакля-романа», которому свойственны обстоятельность и тонкость психологического анализа поведения персонажей, укрупненность образов, пристальное внимание к внутренней жизни всех действующих лиц.

«Варвары» Горького оказался первым спектаклем, превратившим еще недавно разнородную труппу БДТ в мощный и богатый звучаниями ансамбль, где режиссером были подготовлены и обеспечены большие актерские победы П. Луспекаева-Черкуна, В. Стржельчика-Цыганова, В. Полицеймако-Редозубова, З. Шарко-Кати, Т. Дорониной-Надежды, Е. Лебедева-Монахова.

Событием в театральной жизни страны стала постановка «Идиота» с И. Смоктуновским в главной роли. Спектакль, в котором особенно ясно проявился новаторский стиль режиссера: неуловимый в своей многоликости с одной стороны, и внешней неброскости с другой. Режиссер творит через актера, вместе с актером, и раскрывает их индивидуальности часто неожиданно для них самих.

Никакой замысел не существует для Товстоногова вне артиста. Критик К. Рудницкий писал: «…режиссер в актерах оживает, искусство каждого из артистов приоткрывает одну из многих граней искусства самого режиссера…». Поэтому главная работа в театре – работа с автором и артистом. Главный итог работы – создание ансамбля высочайшей культуры, который может решать сложнейшие творческие задачи, добиваться стилистической целостности в любом спектакле.

Контакт со зрительным залом в спектаклях БДТ всегда обострен. Но были спектакли, где это условие становилось первостепенным. Так был поставлен спектакль «Горе от ума» с трагическим и одновременно эксцентричным Чацким – С. Юрским, который искал соратников в зале, обращаясь к зрителям, с живой юношеской непосредственностью, надеясь на понимание.

В каждом спектакле Товстоногова – свой способ общения со зрителем, будь то «История лошади» с Е. Лебедевым в роли Холстомера будь то Чехов, Горький или Гоголь, где режиссер ставит самые жестокие вопросы перед своими героями, а значит и перед зрителями. При этом новизна прочтения возникает у режиссера из глубины прочитанного текста, тех его пластов, что еще не были увидены и изучены. Секреты своей режиссуры Товстоногов раскрыл в своей замечательной книге «Беседы с коллегами». Собственно, он никогда не делал из своей работы никаких секретов, но в данном случае Георгий Александрович предоставил читателям возможность побывать на его многочисленных репетициях и прикоснуться к великому театральному таинству – созданию спектакля «Ревизор».

«9 февраля 1972 года.

Басилашвили показывает костюм Фантома – черный плащ, цилиндр, очки, бакенбарды, прикрепленные к цилиндру, «типичный» ревизор – и из жизни, и из сказки.

ТОВСТОНОГОВ

(Данилову). Вы следуете за логикой, а нас интересует поток, это, как рулада на фортепиано, алогизм. Должно быть как заготовленный номер. Сама по себе история нам известна. Рассказывайте все только Добчинскому – мол, видишь, как я все подробно и точно рассказываю, ради бога, не мешай! Во время рассказа мы должны слышать звуки задыхающегося человека. Однообразные и ритмичные.

(Штилю). Ваше падение отменяем, это прерогатива Хлопова. Иначе получается, что у нас все падают в обморок. Оба они садятся на стулья, но усидеть не могут, устремлены друг на друга. Первые слова почти беззвучны, потом почти шепот. Как можно тише, при полном внутреннем напряжении. Оба физически очень слабы, только тогда будет артистично. Сейчас получается надрыв, а они, как мотыльки.

(Лаврову). Слушайте их, на них не глядя, все пытаетесь разобраться в этом бессмысленном бреде. А потом вырвался вопрос: «Кто, какой чиновник?».

(Данилову и Штилю). Фразу: «Чиновник-та, о котором изволили получить нотацию, – ревизор», – скажите вместе. Тут у городничего длительный процесс – оценка. Мучительно хочет постичь их рассказ, слышал что-то страшное, но непонятное, страшное отбросил, но последние аргументы доконали: «Он! и денег не платит, и не едет». Да еще в тарелки заглянул

(Данилову). Где-то у вас пробивается живое, во второй половине сцены, но в целом еще формально.

(Штилю). Каждый взгляд Городничего на Добчинского заставляет его умолкнуть. После рассказа Бобчинский и Добчинский снова объединяются. Это как два боксера после окончания боя.

(Всем). Все, осознав, что произошло, медленно выходят вперед и крестятся – почти скульптурная группа.

Полицейских не двое, а трое. Городничий со всеми тремя говорит, как с одним человеком. Они все на одно лицо, все одинаковы, один подменяет другого, но Городничий этого не замечает.

ТОВСТОНОГОВ

«Пусть каждый возьмет в руки по улице…» – нужно сказать серьезно, раздумчиво. Все задумались – как можно взять в руки по улице? Только в этих оговорках Городничего выражается страх, внешне очень спокойно, даже преувеличенно спокойно. И вместо шляпы надевает футляр не как трюк, а как некое смещение ума. Долго стоит в этом футляре, думая, что это шляпа, никто не смеет этого заметить. Поняв, наконец, свою ошибку, всерьез пугается своего состояния. Тема «сдвинутых мозгов» попадает в общее решение – фантасмагория. Это сложная сцена для Городничего. Все смешалось: коробка вместо шляпы, Держиморда, гарниза, церковь… Надо овладеть сценой ритмически. Внутренняя лихорадочность – помутнение разума.

МАКАРОВА

Сначала было смешно, а потом стало страшно. Действительно, помутнение разума. Начиная с «метлы» стало страшно.

ТОВСТОНОГОВ

Здесь это хорошо. Подготавливает галлюцинации Городничего в гостинице. Этим оправдывается видение ревизора-фантома.

Сцена в гостинице

ТОВСТОНОГОВ

Отношения Хлестакова и Осипа – постоянная взаимная борьба. Зависимость Хлестакова от Осипа огромна, он им руководит.

ЮРСКИЙ

Сцену нужно начинать ударно. Замедленный темп неправомерен.

ТОВСТОНОГОВ

Напротив. Здесь есть право на внешний покой. Украл у хозяина последний табак и наслаждается трубкой.

ЮРСКИЙ

Я чувствую, что с самого начала надо взрывать.

ТОВСТОНОГОВ.

Начните с паузы. Долго сидит, курит, обследует саквояж, в котором держал папиросы, но там пусто, а потом будете иметь право на монологе сразу «взорваться»…

Эта удивительная книга – настоящий учебник, ее необходимо читать не только начинающим режиссерам и актерам, но и критикам, драматургам, всем, кто профессионально связан с театром. Правда, здесь есть одно «но» – кто попытается воспользоваться уникальным опытом Товстоногова практически, того ждет разочарование – он не передается механически. Казалось бы, знаменитый режиссер полностью открыт: вот его творческая лаборатория, вот ключ – бери, пользуйся! Но нет, нет! – нужно быть Товстоноговым с его мощным интеллектом и самобытностью, чтобы создать такой театр и такую труппу.

В семидесятые годы Товстоногов продолжал свои театральные поиски, связанные с большой литературой. Он берется за роман-эпопею «Тихий Дон» – произведение сложное, о котором яростно спорили и по сей день продолжают спорить критики и литературоведы. Он поручил роль главное героя Олегу Борисову, и не пожалел об этом. Григорий Мелехов в исполнении Борисова занял все пространство сцены, оттеснив на задний план всех – таких же талантливых и самобытных актеров, как и сам. И хотя режиссер всегда стремился к полифоничности, в «Тихом Доне» этот принцип был нарушен. Слишком ярок и убедителен оказался Борисов, как, впрочем, и в шолоховском романе…

По-новому прочитана и осмыслена революционная тематика спектаклей: «Гибель эскадры» А. Корнейчука, «Оптимистическая трагедия» В. Вишневского, поставленные неоднократно и в разное время, а также «Перечитывая заново» М. Шатрова, где пристально, без ложного пафоса рассматривается простой человек, оказавшийся перед лицом Истории.

Характерное замедленное развитие «спектаклей-романов» Товстоногова «Варвары» и «Мещане»; «Поднятая целина» по М. А. Шолохову исподволь подводило актеров и зрителей к бурным, «взрывным», кульминационным моментам.

Но не была чужда БДТ и веселая, озорная комедия. Праздничная, легкокрылая «Ханума» А. Цагарели, поставленная с особым лиризмом, изяществом и блестящими актерскими работами Л. Макаровой, В. Стржельчика, Н. Трофимова уже почти сорок лет не сходит со сцены театра. Опыт особого «вахтанговского» прочтения с его открытой игрой в театре был успешно освоен режиссером в «Волках и овцах» А. Островского. Острым трагикомическим гротеском прозвучала опера-фарс А. Колкера «Смерть Тарелкина» по А. В. Сухово-Кобылину, раскрывших большие возможности актеров БДТ в области открытой театральности (актерские работы Е. Лебедева, В. Ковель, С. Крючковой). Комедийное мастерство артистов оттачивалось как на материале современной пьесы, так и в инсценировке «Пиквикского клуба» по Ч. Диккенсу.

В труппе, кроме уже упомянутых артистов, плодотворно работали Э. Попова, М. Призван-Соколова, О. Волкова, Л. Малеванная, Ю. Демич, А. Толубеев, С. Крючкова. В 1983 г. труппа БДТ пополнилась еще одним уникальным мастером сцены – А. Фрейндлих, сыгравшей и продолжающей играть самые разноплановые роли – от трех женщин, противоположных по складу в комедии «Этот пылкий влюбленный» до трагедийных образов леди Макбет и Насти.

Все это я узнал потом, когда мне посчастливилось попасть за кулисы театра, где готовится праздник. Именно праздник.

По своей натуре я консерватор. Спектакли мне нравятся классические. Очень трудно воспринимаю пьесы современных авторов, большой противник антрепризного театра. Когда-то на эту тему мы разговорились с Кириллом Юрьевичем Лавровым. Был удивлен близостью наших позиций. Вот его слова: «Перед русским театром стоит очень серьезная задача сохранить репертуарный стиль. Недавно посмотрел по телевизору «Адъютант его превосходительства». Конечно, там играют мои любимые друзья – Стржельчик, Юра Соломин. Но кроме того, обратил внимание, как тщательно сделана эта картина! Много лет назад сделана, но как это хорошо! Как это контрастирует с торопливостью и легкомысленностью большинства наших сериалов! Эта опасность подстерегает и театр. Если мы потеряем серьезный психологический театр, с определенными традициями, с определенными направлениями, мы потеряем театральную Россию. Если обратимся к развлекательности и зарабатыванию денег, мы превратимся в рядовую театральную среду, каких полно в мире. Коллеги из других стран, всегда завидовали нашей театральной школе. Я бывал за границей много раз и знаю, как они стремятся разгадать тайну русского театрального искусства».

А тайны русского театрального искусства – это спектакли БДТ. При этом, в современном БДТ продолжают идти многие спектакли Г. Товстоногова, которые не просто сохранены, а живут полнокровной жизнью. Какое это великое счастье! Смотря их, я всегда ощущаю, как режиссер любит актера и уважает автора. Все это передается зрителю, и достигается неповторимый эффект.

И еще, что я вынес из «закулисья». С чем согласился, а где остался при своем мнении.

Кто-то твердит: БДТ – театр старомодный. Так сегодня, к сожалению, принято вот таким странным образом «приговаривать» старые театры. Но мода – все-таки не то слово, которым разумно оперировать в культурном обиходе и оценивать все в театральном искусстве. Мода ветрена и капризна, мода предполагает желание быть как все. Сегодняшний БДТ – славный театр, переживающий не лучший период в своей истории. Но чтобы подняться в гору, надо спуститься вниз. Мне посчастливилось почти пятнадцать лет жить одной жизнью с ним. И день за днем я видел эту нелегкую работу. Видел это через актеров, а также через художественного руководителя Кирилла Юрьевича Лаврова.

Да, театр жесток, в нем нет равенства. В труппе есть патриции и плебс – люди для исполнения простых функций. И не всегда справедливо это деление. Есть драмы жизни, есть и трагедии. Но труппа БДТ, как единство, как могучий организм, способна решать любую задачу. Есть конкуренция, есть и то, что называют закулисными интригами, но все равно, когда произносится БДТ… Я твердо верю, что пройдут годы, все мы и новые зрители, которые сегодня еще в пеленках, будут произносить с нежностью и любовью эти три буквы… БДТ. Да, понимаю, что трудно в каждой работе выступить актеру, что называется, на верхнем пределе. Но об этом пусть судят критики. Для меня все, что делается в Большом Драматическом театре – прекрасно.

Я пишу без оглядки на кого-то, не скрою, в театральном деле – дилетант. Но в моих словах дань любви. Любви к театру.

Театр – удивительный мир. Люди во все времена строили храмы для молитв самыми красивыми. Здания храмов по своей красоте соревновались только с храмами искусств. В каких бы городах я ни был: в родной России или за границей, театр – центр притяжения сердец. И всегда здания театров поражали меня грандиозной архитектурой.

Отношение церкви и театра всегда были сложными. Были ссоры между ними, были гонения на театральное искусство, но возрождение театрального искусства началось именно в лоне христианской церкви – с литургической драмы, религиозного представления, входившего в состав пасхальной или рождественской службы. Литургические драмы отличались строго формализованным, ритуально-символическим характером актерского исполнения. Однако с течением времени усиливалось мирское звучание литургической драмы – в нее проникали народные интонации, бытовые черты, комические мотивы. Изгнанная из церкви на паперть, литургическая драма трансформировалась в полулитургическую, далее – в мистерию и иные виды религиозного театра – миракль и моралите. В них господствовал аллегорический, иллюстративный, нравоучительный и бездейственный стиль актерского исполнения. Собственно, главный акцент делался не на актере, а на разнообразные сценические эффекты; вознесение на небеса, низвержение в ад, долженствующих создавать у зрителей благоговейное впечатление чуда. Однако усиление общественной роли театра привело к некоторым послаблениям и в отношении к странствующим, площадным актерам. Балаганные, фарсовые, импровизационные приемы актерского исполнения вышли на новый виток бурного развития в искусстве средневековых гистрионов, вагантов, шпильманов, менестрелей и др.

К этому же времени относится зарождение и становление итальянской комедии масок, оказавшей огромное влияние на развитие не только театра, но и всей культуры в целом – от литературной комедии до общей эстетики Серебряного века. В актерском искусстве комедии дель арте был доведен до совершенства импровизационный принцип исполнения, основанный на жестких сюжетных схемах, а также на принципе ансамбля, неразрывной связи и точного взаимодействия с партнером. Именно принципы актерского ансамбля сохраняют свою актуальность и для современного театра и актерской техники.

Общение с театральными работниками не проходит бесследно. Прав Кирилл Юрьевич Лавров: «Профессия накладывает отпечаток на окружающее». Я многое узнал, благодарю за это всех, с кем свела меня жизнь.

Мне дорог театр. Дорог за то, что дал возможность увидеть вблизи, что такое творчество и что такое талант. Он дал поверить, что существуют моменты высокого человеческого единения. В театре, где многое – выдумка, именно эти моменты есть драгоценная и главная реальность.

Театр дал мне друзей… Они известные актеры, собирают полные залы, но разве это самое главное в театре? Я знаю, что из театра они вынесли нечто большее, чем просто умение быть «хорошим человеком». Ну как сегодня представить БДТ без Геннадия Петровича Богачева? Он настоящий мужик, с которым не страшно идти куда бы то ни было: веселый и щедрый, добрейшей души человек. Юмор его искрометный, игра удивительна.

Игра Валерия Дягтеря увлекает, она помогает зрителю заглянуть в себя и постараться понять другого. На сцене его не спутаешь ни с кем другим: особый голос, с обыкновенными чертами лицо. Для меня он романтик, притягивающий зрительское внимание, заставляя нас думать.

Изиля Захаровича Заблудовского знают все. Он пришел в театр, когда ему не было семнадцати и служит здесь шестьдесят пять лет. Он не играл главных ролей, их на всех не хватает. Он навеки с БДТ, его живая история.

Сергея Лосева, увидев один только раз, перепутать с кем-то невозможно. Веселый, с большим чувством юмора, оно может отказать ему лишь в одном случае, если кто-то будет покушаться на его роль лучшего шахматиста Большого драматического театра. На юбилеях треста он желанный гость. Он много и с удовольствием на наших вечерах исполняет сатиры на человеческие нравы, и это доставляет истинное удовольствие.

Совсем недавно Валерию Михайловичу Ивченко исполнилось семьдесят. Я всегда испытываю к нему чувство ученика. При разговоре с ним я подтягиваюсь, внимательно слушаю, зная свой характер, сколько есть мочи стараюсь не перебивать. Его голос, хрипловатый и чуть дрожащий, заставляет собеседника сразу обратить на себя внимание и замолчать. За каждой его ролью стоит интеллект, мастерство, умение анализировать и выразительно доносить суть персонажа до сознания зрителей. Это характеристика Георгия Александровича Товстоногова, а она дорого стоит.

Такие же добрые слова приготовлены для Василия Реутова, Нины Усатовой, Людмилы Макаровой, Марии Лавровой, Леонида Неведомского, Михаила Морозова, Елены Поповой, Георгия Штиля…

Какая радость видеть их, какое счастье жить вместе с ними.

Жизнь театра похожа на течение большой реки. Эта река то подчиняется рельефу местности и в соответствии с ним течет ровно и тихо, а то вдруг удивляет внезапным разливом вод и их строптиво-бурным характером.

В каком-то смысле театр тоже явление природы, то, чем мы дышим и питаемся. Только создается он не сам по себе, а усилием человека-творца. Человек-творец создает на подмостках некое подобие зеркала, чтобы внимательнее рассмотреть самого себя и окружающий нас огромный беспокойный мир. Только тому, кто его любит, театр по-настоящему открывает себя.

Я люблю театр. Мне посчастливилось видеть зал, когда он остается после спектакля пустой и тихий. Как актер, он снял яркие одежды и приходит в себя от только что пережитого волнения.

Тусклый свет освещает сцену, и кулисы угадываются в полутьме. Тишина…

Я видел утро в театре. Утром он оживает. Суета, люди, не находящие себе места, бесконечные повторы фраз и движений, бессвязные слова, крик режиссера… Хаос! Непосвященному человеку не понять, что это и есть та самая магия театра, что так рождается чудо. Чудо режиссера, актера, гримера, костюмера – всех, кто хоть как-то замешан в этом празднике рождения спектакля.

Я люблю в театре его будничный, ежедневный, нервный труд. Сколько сил физических и, главное, душевных затрачено для того, чтобы в сердцах зрителей что-то тронулось с места. «Зачем?» – спросите вы. А как иначе? Независимо от возраста в каждом из нас живет та, непонятная никому, детская вера в чудеса. И чтобы не погрязнуть в обыденности, не разучиться мечтать, мы идем в театр. Мы – это зрители, которые хотят увидеть там что-то, помимо того, что видят каждый день. Благодаря этому мы можем вести разговор со своим «Я», которое не обманет, не предаст, а раскроет перед нами двери в новый мир, полный чудес и волшебства. Какой взрослый не мечтает, пускай и на два часа, вновь стать ребенком?

Задаю вопрос знакомому актеру: «Волнуешься?» – «Что ты, конечно, нет». Естественно, он лукавит, так как актер и на сотом спектакле волнуется, ведь ожидание и волнение – два первых и главных чувства. Я, например, всегда с нетерпением жду каждого похода в театр – что смогу открыть нового? Волнение? Обязательно! Это как бы встречные воздушные волны – одна идет со сцены в зал, другая из зала устремляется к сцене. В этом потоке смешивается чья-то надежда и чья-то радость… Общим становится чье-то горе…

Я люблю театр за эту его способность – исподволь работать над человеческим сознанием, над моим сознанием. Не давать ему погружаться в лень, тормошить и беспокоить слишком спокойных.

Сейчас время, когда нас окружает большое количество любителей голубого экрана и виртуального пространства, когда мы сдержаннее в выражении наших чувств, но это ни в коем случае не означает, что театр умирает. Нет! Сколько бы не пророчили гибель театру, он всегда будет жить, жить для своих зрителей, которые, как бы это банально не звучало, приходят в театр не только отдохнуть, но и чтобы постичь себя. Не зря еще А. Герцен говорил что «театр – высшая инстанция для решения жизненных вопросов».

Игра – свойство театра. Где правда, где вымысел, где сцена, где жизнь, где любовь, а где ненависть – кто знает? Не знает даже он сам – человек играющий. Мы все проигрываем свои жизненные сюжеты, делая это в меру отпущенного нам сверху артистизма. Актеры же – люди особенные, им дано прожить сотни сюжетов, построив свои отношения с партнерами на сцене и в жизни. Сколько физических и душевных сил актер и режиссер затрачивают на то, чтобы взволновать зрителя, заставить его думать, сопереживать. Я иду в театр увидеть сказку, ее так не хватает в обычной жизни.

Есть один день в году, когда во всем театре праздничная атмосфера. Нет, нет, это не день театра. Просто в первые дни первого месяца осени собирается вся труппа. Порой это совпадает с началом театрального сезона, порой – нет. Мне это напоминает первое сентября в школе. Лето, такое длинное и такое короткое, пролетело. Многие не виделись друг с другом не только летние месяцы, но и весь прошлый сезон, это все-таки театр. Кто-то работал в антрепризе, снимался в кино, или… увы, болел. Много смеха, разговоров. Я вновь среди своих. Кругом много знакомых лиц, есть молодые, стоят отдельно, чуть напряжены: как встретят их, что ждет? Жизнь стремительна, поколение звезд стареет. Так всегда было и будет. У молодых свои идеи. Пройдет десяток лет, и появятся новые звезды. Но какая будет у кого судьба, кто сможет достигнуть уровня артиста театра Товстоногова, который сумел собрать уникальную, блистательную труппу, – покажет время.

Я среди родных людей. БДТ – театральный дом, и все живущие в нем – члены одной семьи, в которой вот уже многие годы молодые с ходу подхватывают и делают все, как старшие. Есть традиция в театре, которая мне очень нравится: никто не репетирует в обуви, в которой пришел с улицы. Давно заведенный порядок. Сколько я не пытался узнать, кто первый его установил – не смог. Таких традиций много в театре. Мы говорили о них, уединившись с Темуром Нодаровичем Чхеидзе – художественным руководителем. Он известный режиссер еще со времен Советского Союза, народный артист России и Грузии, лауреат Ленинской премии. Получил ее за актерскую работу в фильме «Твой сын, земля». Живет на два дома. Летом уезжает домой в Тбилиси, где у него семья, дети и внуки. В Питере работа. В БДТ он уже почти двадцать лет. В 1990 году он поставил «Коварство и любовь» Ф. Шиллера – спектакль, задуманный еще Товстоноговым и ставший первой премьерой БДТ после ухода Мастера.