Молот космоса и месть Женщины

Молот космоса и месть Женщины

Виталий Конеев

© Виталий Конеев, 2023

ISBN 978-5-0059-5222-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

…Я хочу рассказать то, что со мной произошло с тех пор, как я попал в этот ужасный мир – той женщине, которая спустя сто пятьдесят миллиардов лет вызовет меня с Земли.

Я землянин был похищен в… Не помню, в каком году – толи в 851-ом, толи в 2866, где-то в пустыне, где я пытался любоваться дикой жарой и пирамидами. И зачем? Вот причуда. Но так принято у тамошних людей.

А до этого я жил в стране с названием «СССР».

Отрывочно вижу, хотя всё теперь похоже на сон, что в тот год было плохо с мылом в нашей стране и со стиральным порошком. Но хуже было с хлебом и водой. Воды не было месяцами. Не для питья и помывки тела, а для смыва экскрементов в туалетах. Поэтому все старались «оправляться» ночью, за углом.

И я в свои девятнадцать лет – по-деревенски любивший крепко поесть, да попариться в баньке, изголодавшись и по легкомыслию, спокойно позволил себя украсть агенту Центавра и даже помогал ему в этом…

Итак, я был похищен и не любезно встречен на далёкой планете Центавр шефом контрразведки и разведки Орнеллой, которую вернула к жизни Станция Слежения и Перемещения после гибели цивилизации. Таково было условие дальнейшего существования этого таинственного монстра, местонахождение которого никто не знал.

Орнелла, ничего не говоря мне о том, что я сделал в её жизни и, управляя мной, как марионеткой, отправила меня в замок Магмус и едва ли не силой запихнула в ворота, за которыми меня ждала смерть.

Я прошёл из того времени, в котором жил на Земле – в далёкое прошлое планеты Центавр в эпоху Звёздных войн, моментально пройдя сто пятьдесят миллиардов лет, но деревенские гены и хороший аппетит не подвели меня.

Замок Магмус был космической базой нашего противника.

Я быстро разобрался: в чём дело, смешался с центаврами.

Среди пленниц в замке я встретил пятнадцатилетнюю девушку Орнеллу. Мне удалось обвести вокруг пальца хитрого Гордона. И я с группой центавриек захватил огромный космический корабль и бежал с планеты, у которой ещё не было названия.

В последний момент мне передали письменный приказ той Орнеллы, которая проводила меня в прошлое своей цивилизации: уничтожить Станцию Слежения и Перемещения и признание, что я в прошлом времени, которое меня ожидало, убил Орнеллу. Но ведь «кто предупреждён, тот и вооружён».

И вот когда фотонный корабль стал медленно удаляться от планеты, я в изумлении подпрыгнул: почему же нас не преследовал Гордон??!! Ведь на каждой космической базе были ракеты и противоракеты.

Я в это время находился в зале управления кораблём и внимательно следил за экранами, на которых видел планету, её реки, моря, зелёные материки – и видел в виде точки замок Магмус.

Электронные двигатели слишком медленно тянули наш звездолёт в чёрный космос.

Пятнадцатилетняя Орнелаа стояла рядом со мной. Впрочем, нет, она привалилась ко мне и с нежной улыбкой внимательно изучала моё лицо.

– Скажи, Евгений, можно я буду звать тебя просто Женя?

– Конечно, можно.

– А скажи: у вас на Земле все такие реактивные, как ты?

Я в изумлении посмотрел на девушку. Что она говорит? И в такой момент. И поэтому я отрывисто буркнул:

– Нет, только я… – И, понимая, что это не так, я невнятно пробормотал, сделав жест рукой себе за плечо: – …и ещё несколько парней из Томска.

Я бросился к пультам управления, за которыми сидели центаврийки и крикнул:

– Гордон здесь! Проверьте весь корабль!

И я вновь подхватил свой пулемёт, и, ломая ногти, вбил в него новую ленту: Гордон мог ворваться в рубку в любую минуту, и неизвестно с какой стороны. Ведь он хорошо знал звездолёт.

На экранах появилось растерянное лицо, но это был мой робот Циркон. Вскоре он вбежал в рубку и, плача, дрыгая ногами, повис у меня на шее, льстиво заглядывая мне в глаза и хватая мои руки для поцелуя.

Я спросил его о Гордоне.

– О, сэр! – завопил робот, поправляя и чистя мой изорванный комбинезон. – Вы чуть не убились, а я так страдал за вас!

И он расплакался.

– Где Гордон?

– Сейчас, сейчас… вот когда я полз по залу, а вы метили в меня…

Я сильно сжал горло робота и занёс над ним кулак. Он сразу ответил:

– Я видел, как Гордон убегал куда-то в глубину замка.

– И это всё?

– Нет. Он что-то говорил своим людям, на бегу.

– Что говорил?

– «Не стреляйте – пускай уходит!»

– И это всё?

– Нет. Он грозил кулаком и кричал: «Только посмейте!» А когда увидел меня, то пинком ноги повернул меня назад, и я вернулся к вам на помощь, сэр. Ведь, правда – вы сделаете меня Главным роботом, как обещали?

Я облегчённо вздохнул и вынул из кармана сигареты и спички. Закурил и привалился спиной к стене рубки, пытаясь понять, что произошло с Гордоном, с этим хитрым, холодным человеком, который, как я понял, ради мести готов был пойти на смерть…

Между тем, я видел на экранах, показанный с разных сторон, наш корабль, который, наконец, включил свой фотонный двигатель. За его отражателем всплеснула нестерпимо яркая вспышка, и звёзды дрогнули и начали перемещаться в чёрном космосе всё быстрей и быстрей, а сноп света растянулся за кораблём в бесконечную огненную ленту.

Я сделал знак Циркону и Орнелле оставаться в рубке, а сам спустился на нижнюю палубу и прошёл в тот зал, где находился болтливый робот – парикмахер. Я сел в кресло, откинулся на спинку и ощутил освежающую прохладу.

Надо мной прозвучал приятный, бархатный голос:

– Я знаю, зачем вы пришли ко мне, Евгений.

– Тогда отвечайте: где Гордон?

– В замке Магмус.

– Что он придумал?

– Я не могу сказать, потому что, узнав тайну, вы немедленно погибнете. У Гордона есть средство уничтожить корабль на любом расстоянии от замка.

– Каким образом?

– Электронные системы замка продолжают следить за вами.

– И если вы откроете мне тайну…

– Нет, нет, Евгений. Я это не сделаю, но хочу предупредить… впрочем, и это не могу.

– Гордон слышит нас?

– Да.

В этот момент прямо передо мной на поверхности зеркала появились слова, как если бы кто-то их торопливо писал краской или губной помадой. «Зайди ко мне после того, как звездолёт опустится в шахту Центавра, но не раньше…

Едва я прочитал эти слова, как они исчезли.

Я вернулся в рубку. Заметил на экранах нечто странное: длинный шлейф белой плазмы, что тянулся за отражателем корабля, внезапно исчез, а сам корабль начал быстро растягиваться и превращаться в серый монолит, который вскоре, словно дымка, растворился на фоне летящих мимо звёзд.

И вот тут я почувствовал страшную усталость, и вдруг опустился на пол, и лёг на бок и, поджав ноги, уснул. Но даже занятый сладким сном, я ощущал, что под моей щекой находятся нежные ручки Орнеллы. В них было что-то от мамы. И мне хотелось, как в детстве, забраться в них, потому что где-то в глубине моей памяти возникло чувство опасности. И я мысленно пытался разглядеть её, но она, уже почти различимая, медленно уплывала вперёд, то в виде дымки, то в виде реки. Я шёл за нею и хватал руками это нечто прозрачное, в котором звучали голоса, пулемётный треск и оглушительные взрывы. Но вот что-то мелькнуло впереди, и я услышал тихий голос Орнеллы:

– Остановись, это твоя смерть.

Тёмная, плохо различимая фигура, окутанная дымкой, шла мне навстречу. Но я не стал её ждать. Шагнул вперёд и увидел лицо Гордона.

Чуть растянув тонкие губы и сверля меня холодным взглядом, он принуждённо смеялся. В его руках были два пистолета. Один из них Гордон кинул мне небрежным жестом.

– Возьми, Евгений. И запомни: я человек чести. Стреляться будем на счёт «три».

Я ещё не успел поймать оружие, как вновь услышал умоляющий нежный шёпот Орнеллы:

– Женечка, беги, иначе ты умрёшь.

Пистолет показался мне слишком лёгким. Я быстро оттянул затвор. Патронов в обойме не было.

Гордон рассмеялся и начал изящным жестом поднимать свой пистолет, говоря:

– Я насладился местью, а теперь, Евгений, прощай.

Кровь ударила мне в голову: быть мишенью в последний миг моей жизни?!

Я в два прыжка оказался перед Гордоном, видя вспышки, бьющие мне в лицо и ощущая тяжёлые удары, которые разрывали мне грудь и голову – и вонзил в растянутый замочной скважиной широкий рот центавра ствол пистолета. И, падая, услышал злобный вскрик моего врага:

– О, проклятье! Он, как всегда, испортил мне песню!

Я вскочил на ноги и, видя, что находился в зале корабля, облегчённо вздохнул. Отёр мокрое от пота лицо рукавом комбинезона и наклонился над сидевшей на полу Орнеллой, любуясь ею.

Я протянул руки к девушке, поднял её с пола и хотел увести в коридор, но она отстранилась от меня и, глядя себе под ноги, сказала сердитым голосом:

– Я знаю, что ты хочешь сделать со мной. Я вижу твои мысли. Не смей!

В глазах Орнеллы был ужас, когда она смотрела в сторону коридора, куда я хотел увести её. Но, тем не менее, она понемногу уступила мне. И, наконец, сама вышла за дверь, и, закрываясь от меня руками, воскликнула:

– Ну, Женя, по – моему ты как-то странно заболел! Ты весь горишь!

Я накинулся на девушку и начал целовать её губы. И пока она, закрывая своё лицо, говорила: «Женя, зачем это нужно? Ты мог бы словами сказать. Что любишь меня» – я расстегнул её комбинезон и обнажил грудь. И когда стал ласкать её тело, она прижалась ко мне и очень тихо сказала:

– Мне это нравится. Только уйдём отсюда.

Но в этот момент заревела сирена, и я, в ярости укусив себя за руку – помчался в зал.

Наш корабль, войдя в Солнечную систему центавров, начал тормозить, выбросив перед собой длинные струи огня.

Все экраны заполнили девять планет из десяти, что составляли Солнечную систему. Их поверхность была изрыта огромными воронками. На планетах не было рек, морей, лесов. Из невидимых шахт, из – под чёрной земли, вырывались сотни и сотни ракет – узкие, длинные с фотонными отражателями – они стремительно уходили в нашу сторону.

Наш корабль круто изменил курс и на его боках в мгновенье открылись бесчисленные люки, обнажив тёмными провалами сеть противоракетных батарей. Ракеты залпами вылетали из корабля и шли на перехват себе подобных ракет.

Уже через несколько минут на огромном расстоянии от нас вспыхнули яркие солнца взрывов и начали сливаться в единую огненную полосу, охватывая корабль со всех сторон и быстро приближаясь к нам.

На экранах потекли непрерывным потоком цифры скорости, расстояния, что отделяли ракеты врага от нас, графическое изображения их электронной начинки и оптимальные варианты борьбы с компьютерами и уничтожения, которые тут же выбирали бортовые станции слежения и защиты и выстреливали новой очередью противоракет навстречу врагу.

Космос полыхал огнём, а наш корабль, летя ему навстречу, продолжал гасить свою скорость.

Этот космический бой казался мне великолепным зрелищем. Впоследствии я узнал его цену: корабли – одиночки никогда не доходили до Центавра.

Десятая планета ничем не отличалась от тех девяти, которые я видел чуть ранее – всё та же чёрная поверхность и рваные воронки. Однако у девушек, при виде этой планеты, появились на лицах слёзы счастья.

Мы быстро опускались на планету Центавр, словно падали на неё. А там, внизу курились дымками радиоактивные смерчи. Земля без атмосферы была залита лучами жестокого солнца. Её окружал холодный звёздный космос.

И вот на её поверхности открылась шахта, и корабль медленно скользнул в чёрный зев.

Теперь на экранах появились группы людей в одинаковых комбинезонах

Орнелла указала мне на одну из молодых женщин.

– Вот моя мама. Она уже видит меня.

Но в это время моё внимание привлёк центавр, который часто подносил к своему крупному носу букет цветов и томно закатывал вверх глаза, видимо наслаждаясь его запахом.

Я никак не мог разглядеть его лицо: он то и дело поворачивался к маме Орнеллы и, продолжая погружать свой нос в цветы, что-то весело говорил ей.

Этот человек был похож на Гордона!

Я следил за каждым его движением и всё более и более убеждался в том, что этот человек ещё недавно был главой службы безопасности замка Магмус.

Вот он, наконец, оторвал свой нос от букета. И я вскрикнул:

– Орнелла, это Гордон!

И помчался к выходу из корабля, а за мной устремились центаврийки, смеясь, переговаривались, что я весёлый парень.

За открытым люком я увидел прозрачный туннель, который мне показался слишком длинным. Я бежал на пределе сил, боясь, что Гордон мог исчезнуть, спрятаться задолго до того, как я появился бы на площадь, где нас ожидали центавры.

И вот, наконец, я выскочил из туннеля. Услышал гром аплодисментов и метнул взгляд по лицам стоявших людей. И наткнулся на Гордона, который растягивая тонкие губы в счастливой улыбке, вышел вперёд и, погрузив в последний раз свой огромный свой нюхательный аппарат в букет, отстранил его от себя, протянул мне и эффектно крикнул:

– Победителю и освободителю!

И тут же он умолк, получив от меня сильнейший удар в подбородок – упал, как подкошенный, как пучок травы.

Аплодисменты затихли. Наступила тишина.

Ко мне подскочила Орнелла и сердито крикнула:

– Глупый, глупый, что ты наделал?! Он мамин помощник Песка!

– Это Гордон!

– Нет, Песка!

Песка, продолжая растягивать губы в улыбке, поднялся с земли и протянул мне руку.

– Я уверен, Евгений, мы будем хорошими друзьями.

На лицах людей, что стояли рядом со мной были растерянность и укоризна.

Я в отчаянии повернулся к Орнелле и громко сказал, так, чтобы слышали все:

– Да разве ты забыла, что эта сволочь била башмаком тебе в лицо в долине у замка Магмус?

– Я ничего не забыла, но ты ошибаешься. Он Песка и старый друг нашей семьи.

Орнелла потупилась и, чуть краснея лицом, тихо добавила:

– Может быть, ты ревнуешь? Я читала в книгах, что раньше у нас тоже были такие, как ты, парни, ревнивые.

Песка стоял передо мной с протянутой рукой, дружелюбно глядя мне в глаза, но я чувствовал, что передо мной враг. И я, не скрывая ненависти, не обращая внимания на удивлённые возгласы центавров, сказал Песке:

– Я знаю, что ты Гордон. И если ты легко обманул их, то меня ты не обманешь.

И я крепко ударил кулаком по его протянутой руке, и отвернулся.

Мама Орнеллы – Ольга – в изумлении всплеснула руками.

– Боже мой, сколько в нём энергии, и это после побега из замка Магмус. Орнелла, откуда он взялся?

Девушка разулыбалась и, положив на моё плечо голову, с удовольствием ответила:

– Он сошёл с неба, чтобы спасти меня. Он Сын Неба.

– Я должна проверить его.

Орнелла быстро шепнула мне:

– Мама контрразведчик… – и напряжённым голосом сказала маме: – … не смей, мама, иначе…

И она закусила губку.

Я же, вспомнив странный сон, стремительно глянул на Песку и с удивлением заметил на его бледных губах два маленьких шрама – один над другим.

Да сон ли это был?!

Центавры, между тем, пожимая плечами и удивлённо фыркая, начали покидать площадь, подчиняясь повелительному жесту Ольги, у которой, как и у всех жителей планет Солнечной системы, не было ни отчества, ни фамилии. И едва площадь опустела, и мы с Орнеллой, держась за руки, остались вдвоём перед женщиной с твёрдым и властным выражением лица, как внезапно с лёгким шумом – откуда-то сверху – размашисто шмякнулись, опустились рядом с нами десятка полтора машин. Из них выскочили юные девушки в белых комбинезонах с обычными своими ножами и пистолетами – и одна за другой помчались в туннель.

Жёсткие, сильные пальцы впились в мои плечи, рванули меня грубо и больно. И я едва ли не кубарем влетел в машину, где меня в мгновенье приковали наручниками к боковой стене.

Я уже давно знал, что на этой планете воспроизводили в основном женщин. И не только потому, что центаврийки презирали мужчин – кстати, их было немало на площади – а в силу того, что женщины были сильней, активней и выносливей, чем представители противоположного пола. И всё равно я не мог воспринять, что эти хорошенькие девушки – жесточайшие коммандос, которым не свойственны были чувства жалости, любви, дружбы.

И это было не следствием войны, а признаком вырождения цивилизации, когда человечество начинало возвращаться в первобытное состояние.

Мужчины и женщины Центавра и остальных девяти планет только внешне отличались друг от друга, и уже сотни лет – задолго до звёздных войн – превратились в средний пол.

Разумеется, Ольга воспитала Орнеллу, но не родила, а получила её маленькой малышкой в инкубаторе.

В моей душе была горечь.

Я готов был заплакать от обида на грубость и неблагодарность центавриек, на равнодушие Ольги, на то, что я оказался в этом мире, откуда никогда не смогу вернуться на Землю.

Чувство несвободы настолько сильно мучило меня, что я даже не пытался глянуть в узкую бойницу машины, за которой мелькали далеко внизу улицы города, а так же синее небо и солнце.

Я встрепенулся лишь в тот момент, когда рядом со мной с грохотом откинулся в сторону люк, и я увидел только на короткое мгновенье, что наша машина опустилась на крышу небоскрёба. После чего скоростной лифт с воем помчал нас в глубину здания.

Во время этого полёта, центаврийки сняли с меня наручники, а едва лифт замер – вытолкнули из кабины в зал, и лифт исчез вверху.

В зале за круглым столом сидел Гордон в белом комбинезоне, на котором чернела цифра «1».

Гордон указал длинным пальцем на кресло, что стояло по другую сторону стола.

– Присядьте, Евгений, и извините меня за эту маленькую месть. Ведь я должен был как-то отплатить своему сотруднику за его удар.

На холодном лице Гордона появилась хитроватая, добродушная улыбка. Вдруг он с озабоченным выражением лица шумно понюхал воздух и сунул себе под нос пузырёк, продолжая улыбаться мне и мигать глазами.

Я сел в кресло.

– Гордон, ты говоришь, что я буду твоим сотрудником?

– Я, Песка, и прошу называть меня так. – В голосе центавра прозвучала угроза. Он кольнул меня ледяным взглядом и продолжал говорить: – А если вам Евгений, что-то не нравится, то вы можете с первым флотом уйти на космический фронт, откуда из миллионов, порой, возвращаются десятки солдат. Да и те… – он сделал брезгливый жест рукой -… сумасшедшие. Я покажу вам их.

Он откинул руку назад и, не глядя, пробежал пальцами по кнопкам панели. За его широкой спиной словно открылось окно, и я увидел зелёные поляны, по которым бегали, смеялись озорные девчонки.

Они играли в детские игры и ничем не напоминали на тех насупленных волевых девушек, которые пополняли собой космические армии.

Несмотря на всю странность своего положения, я при виде юного, беспечного веселья, улыбнулся и с удовольствием начал следить за центаврийками, среди которых кое – где мелькали мужчины. До меня донёсся ироничный голос Гордона:

– Вот видите, Евгений, их безумие заразительно и привлекательно. Впрочем, если бы Станцию Слежения и Перемещения включили…

– А что? Разве она не работает?

– Конечно, нет, потому что мы, центавры, боимся роботов, искусственный интеллект, который всегда может предать. И кстати, одно из направлений вашей работы заключается в том, чтобы отслеживать среди компьютеров сверхумных. Они с лёгкостью вступают в контакт с врагом, желая сделать нам, людям, приятное дело: заключить мир. И если в наших электронных системах появится враг, то поверьте мне – планета станет гробом для людей в считанные секунды.

Гордон – Песка вновь откинул руку на панель на панель с кнопками, но за долю секунды до того, как изображение исчезло за его спиной – я заметил на одной из весёлых полян знакомое лицо человека, которого ещё недавно хорошо знал.

Он был похож на Коло.

Я перевёл взгляд на Песку. Он настороженно следил за мной, уже забыв о своём пузырьке с необычайно крепкими духами.

Теперь я был уверен, что этот хитрый человек всё делал с определённой целью. Возможно, он знал Коло и подталкивал меня к нему для того, чтобы я как можно скорей уничтожил Станцию. Но ему —то какая от этого польза, если мирная Станция отключена на время войны? И разве он, находясь на планете много лет, не смог найти к ней дорогу?

Я пока ничего не понимал, но решил действовать прямо, чтобы окончательно убедиться, что Гордон не случайно показал мне Коло.

– Скажите, Песка, вы знаете, где находится Станция?

– Нет, но если вы желаете знать… – он растянул губы в насмешливой улыбке, словно говоря, что мы оба играли в одну игру, но ведёт в игре он, Песка

Он вновь прижал длинными костистыми пальцами кнопки. За его спиной возникла поляна с задумчивым Коло.

Гордон – Песка не оборачиваясь, указал на него рукой.

– Вот перед вами создатель Станции Слежения и Перемещения. Он сошёл с ума.

– Где я могу найти поляну с этими людьми?

– В конце города. Орнелла вам покажет.

Мы с Гордоном – Пеской продолжали внимательно смотреть друг другу в глаза. Мы были врагами, но у нас была одна и та же цель. Я усмехнулся, давая понять центавру, что готов продолжить его игру.

– У меня создаётся впечатление, Песка, что вы ждали моего прибытия на планету, чтобы познакомить мне Коло.

Он откинулся на спинку кресла и, разъяв рот в недовольной гримасе, крикнул:

– Мне всё равно, что вы там думаете, Евгений! И запомните: завтра вы явитесь в этот зал для дальнейшего курса обучения. И если вы окажетесь непригодным для этой службы, то в виду секретности её, вас отправят на космический фронт. А пока прощайте.

И он, указав ледяным взглядом на вход, рядом с которым я заметил на стене небольшой красный круг, добродушно добавил:

– Отныне, вы можете пройти в любую дверь, но только в нашем городе.

Я прижал свою ладонь к красному кругу. Створки дверей молниеносно распахнулись передо мной, и едва я переступил порог, как они с резким щелчком захлопнулись за моей спиной.

Глава вторая

Итак, я вышел в коридор, плохо понимая, что происходило вокруг меня и думая о загадочном поведении Гордона – Пески, как вдруг увидел идущую мне навстречу Орнеллу. В её руках были аккуратно свёрнутый комбинезон и широкий ремень с пистолетом и ножом.

Я остановился удивлённый и восхищённый походкой девушки, на ногах которой вместо обычных тупоносых, огромных башмаков были изящные босоножки на высоком каблучке.

Откуда она их взяла? Ведь центаврам более тысячи лет неизвестна модельная обувь.

Лицо Орнеллы было подкрашено, что превратило её в сказочную красавицу.

Она, между тем, подойдя ко мне, улыбаясь, погладила мой лоб.

– Я увидела в твоих мыслях, что делали девушки Земли, перед тем, как пойти на свидание.

Она взяла меня под руку и куда-то повела. Я же, очарованный ею, шёл рядом и безотрывно любовался её лицом. И считал себя недостойным быть даже другом этой центаврийки. А ведь ещё несколько часов тому назад я хотел получить от Орнеллы весомые знаки любви и сердился на её упорство.

Сейчас же я был не в силах взять её за руку. Она была недоступна для меня. И это несмотря на то, что я более чем когда-либо раньше чувствовал её привязанность ко мне. О её любви ко мне я уже не смел думать!

Мы вошли в комнату, где шумела вода.

Орнелла, смеясь (я всё ещё любовался ею), взяла пальчиками мой подбородок и повернула мою голову в сторону шумевшей воды.

– Вот, Женя, перед тобой душ. Помойся, а я посмотрю на тебя.

Она села на лавочку и, по —детски, опустив голову на кулачки, начала с улыбкой следить за мной. Я потоптался перед душем и, пожав плечами, сказал:

– У нас на Земле девушки в таких ситуациях выходят…

На что Орнелла серьёзно ответила:

– А у нас не выходят. Женя, ты центавр, поэтому подчиняйся нашим законам.

И тут же она вышла в коридор.

Я скинул с себя тяжёлые башмаки, чёрный комбинезон и помчался под струи воды. В эту минуту жизнь казалась мне великолепной штукой! И как дикая, смешная фантастика, мелькнули в моей голове картины столовых в Томске, в которых я с интересом смотрел, как поварихи готовили хлебные котлеты. Они, стоя лицом к очереди рабочих или студентов, выдирали из булки хлеба мякиш, лепили из него котлеты, бросали на сковородку, где чадил скотский жир. А в «Меню» было напечатано, что котлеты говяжьи на сливочном масле. Я ел во всех томских столовых и привычно смотрел на воровство поварих. А те мужики, которые ели в столовой в первый раз, вскрикивали, матерились. А поварихи смеялись в ответ. Это называлось «строительством коммунизма», «перестройкой» и «овладением новым мышлением».

После душа я надел белый комбинезон, застегнул на поясе ремень с пистолетом и ножом и, подойдя к зеркальной стене и осматривая себя, я вспомнил, что должен был зайти к корабельному роботу- парикмахеру.