Сердце ангела

Любовь Белякова

Сердце ангела

Глава 1

Двенадцать часов в пути были всецело посвящены прослушиванию альбомов "Айрон Мейдн". Глеб, заходя в очередной поворот, мельком посмотрел на сестру, которую потянуло в сторону двери. Оля посылом из столицы в глухомань была не довольна. До Владимира она гнала, не обращая внимания на ограничения скорости и знаки. Стресс так снимала, ну и заодно копила штрафы. Машина принадлежала их шефу – Олегу Павловичу Славину. Тот полагал, что по деревенскому бездорожью им будет сподручнее ездить на джипе.

Оля попала в команду убойного отдела Олега Павловича три года назад. Только Глеб знал ее истинный потенциал и потому сразу поручил разобрать архив, до которого у них долгое время не доходили руки. Сначала Оля скромно пересматривала старые нераскрытые дела, писала что-то на разноцветных листочках, опрашивала заново свидетелей, новых находила. Никто особо не интересовался замухрышкой, которая практически целыми днями просиживала на своем месте за стеллажами. И вот, когда Олег Павлович в самом конце планерки из вежливости спросил эту замухрышку о том, как у нее дела идут, Оленька выложила все свои листочки разом. Интерес к скромному человечку возрос во сто крат.

Позже разговор по душам с Глебом раскрыл Олегу Павловичу истину. Скромная Оленька, еще учась в академии, заработала себе небольшое состояние. Деньги она вложила в свое дело, а потом ей вдруг наскучила суета делового мира. Теперь дело «растил» Глеб, а Оленька развлекалась расследованиями. Милое существо с чертиком в голове! Что тут еще скажешь!

Глебу было приказано завалить девчонку работой по самые уши, чтобы мозг любознательного создания работал каждую минуту и даже не помышлял о побеге в другую отрасль. Прижилась девчушка. Хоть и вредной была, и своенравной, но все равно прижилась.

В июле им было чем заняться. Но тут закрутилось! Сначала шефу позвонили сверху, потом доставили два дела. Одно из них содержало десять томов, и в нем пока не было ни одной жертвы. Другое казалось обыденным по меркам их отдела – убийство полицейского, Юрия Михайловича Шорохова. После разговора по телефону с вышестоящим руководством Олег Павлович стал злым. Его звучный голос грохотал на весь этаж и даже через закрытую дверь его кабинета был слышен в каждой комнате. Под разнос в тот день попадали даже те следователи, что вели свои дела с особой тщательностью. На десерт шеф оставил двоих родственников, ибо на них давить было бесполезно, и раздражали они от этого еще больше. Увидев гору папок на столе, Оля сразу выразила мысль, которая у шефа крутилась в голове весь последний месяц:

– Олег Павлович, дел выше крыши! Предлагаю излишки сжигать!

Олег Павлович в деле девок не любил вот из-за этого "не хочу" и "не буду". Вообще считал, что на опасной службе делать им нечего. Но тут создатель, по-видимому, что-то напутал и поместил аналитический склад ума и упертый характер в тело мелкой девчонки.

– Сядь! – строго произнес он.

Олег Павлович показал на стул, и в очередной раз его наблюдательные острые глаза невольно сравнили двоих подчиненных.

Ольга на первый взгляд могла показаться сущностью эфемерной. Ее одежда – свободные джинсы, футболка, объемная кофта на пуговицах – скрывала тощее небольшое тельце. Бледное лицо сердечком и белокурые короткие волосы, лежащие красивой волной утром и торчащие в разные стороны к вечеру, скидывали с ее двадцати семи годочков сразу десяток лет. Казалось, что эта девушка витает где-то в розовых облаках. Вдумчивый взгляд серых глаз перечеркивал это представление моментально. Успех не приходит сам по себе. Скрупулезность, внимание к деталям, аккуратность, начитанность, способность объяснить даже самые сложные вещи просто – эти качества представляли ее перед любым собеседником как человека с профессиональным подходом к делу. Многие приходили к Оле за советом в тех случаях, когда дело казалось тупиковым, и при этом выходили из ее кабинета с двояким чувством. Она придиралась ко всему, критиковала действия, процедуры. Чувствовалось, что ее бесит, когда коллеги действуют по принципу "авось, повезет". Мозг собеседника через несколько минут такой дотошной беседы вдруг начинал работать по-другому. Человек хоть и сопротивлялся критике, а все же начинал видеть в хаосе порядок. Оля часто записывала свои рекомендации. Аккуратный ровный подчерк строго определял порядок действий. В этих действиях все было логично, один шаг вытекал из другого, каждое предположение подтверждалось.

Когда стройный ход доказательной базы докладывался шефу, он слышал Олю в характерных для нее фразах. Вот только про свою спасительницу коллеги зачастую упомянуть забывали. Слишком молода она была для советчицы.

Девушка не стремилась делиться подробностями личной жизни с коллегами. Доподлинно было известно, что в настоящее время она живет в своей собственной квартире и имеет в хозяйстве двух кошек Муську и Мурку, остальное – тайна покрытая мраком.

Глеб был другим. Во-первых, мало кто верил, что эти двое родственники. И это сомнение было отчасти оправдано. Кровного родства не было, но выросли они в одной семье. Глеб был высоким, крепким, стройным. Побывав в горячих точках, он понял, что мышцы нужны не для того, чтобы их демонстрировать дамам. Это механизм самообороны, который каждодневно выручал его в прошлом, да в нынешней работе не раз пригождался. У него была теплая внешность: карие глаза, русые волосы, тонкие черты лица. Взгляд подчеркивался ломаной четкой бровью, уходящей к виску. Этот человек знал, что и когда нужно говорить, был в меру коммуникабельным, даже как-то пытался наладить личную жизнь, женился. Постоянно пропадая на работе, он, в конце концов, пришел в пустой дом. И это его не расстроило!

Шеф не спрашивал своих подчиненных, хотят они браться за это дело или нет. Если он сказал "надо", значит, они берут документы, вещи и в этот же день валят за тридевять земель. Так и вышло, отоспаться даже не дали, сразу за руль!

Глеб не мог терпеть деревню. Проезжая мимо полей, покрытых высокой травой, наблюдая за плавными движениями листвы в лучах заходящего солнца, он чувствовал, что эти однообразные виды способны вдохновить его лишь на быстрое скоропалительное расследование.

Ближе к полуночи вдали от городов встречные машины попадались редко. Дорога стала плохой, пришлось снизить скорость. Оля почувствовала странный маневр, проснулась. Она потерла лицо ладонями, зевнула, вытянула ноги.

– Долго еще? – спросила девушка, еще больше закутавшись в свою пушистую голубую кофту.

Глеб пригнулся, посмотрел вверх.

– Нет, не далеко! Вон посмотри! – сказал он, вытягивая от руля палец. – Вышка стоит. Туда нам!

Оля мотнула головой, нехотя посмотрела ввысь. В темном серо-голубом июльском небе над соснами высилась мачта.

Глеб наскоро ознакомился с историей этих мест. Мачта была высотой двести сорок пять метров. Не Останкинская башня, конечно, но все же местный пуп земли. Около этой «елки», осыпанной красными сигнальными огнями, стояли три здания. Первое строение располагалось прямо под вышкой, оно было частью телерадиопередающей станции. Второе здание предназначалось для проживания сотрудников, ну а третье вмещало отопительный котел. Местное сообщество плотно окружило все три здания огородами и делянками с картофелем. Идиллия!

Глеб еще снизил скорость.

– Здесь где-то должен быть поворот! – задумчиво произнес он, всматриваясь в обочину.

Вот справа появилась стена из высоких сосен, слева свет фар уперся в сплошные заросли канадского клена. Оля посмотрела вверх. Именно в этот момент с высокой сосны большая птица спланировала вниз, пролетела чуть выше дороги и ухнулась в клен. Девушка обернулась. Красный свет обозначил очертания крыла.

– Что это? – спросила сонно Оля.

– Не знаю, не заметил! Может сова?

За кустами появился покосившийся знак, свет фар осветил межу.

– Тут! – выдохнул устало Глеб.

Они стали неспешно подниматься на взгорок по дороге идущей стрелою между соснового леса. Дорожное полотно в этом месте шло волнами, в некоторых местах оно попросту стерлось до щебенки. Глеб не спешил.

Ближе к воротам, отрезающим путь к вышке, буквально метров за сорок до огороженной территории появилось ограничение скорости до тридцати километров в час.

– Гони все сорок! Девять часов в пути меня вымотали!

Глеб улыбнулся сарказму сестры. Они действительно вымотались до предела за эти сутки. Хотелось, наконец, отдохнуть, и желательно, чтобы этот отдых прошел в более или менее комфортной обстановке. Съемное жилье в таком убогом месте вряд ли могло быть приемлемым по качеству. По аллее огороженной низкими кустами они неспешно подобрались к подъездам единственного жилого дома в округе. Место для парковки нашлось быстро. Глеб заглушил мотор под большой ивой.

– Приехали, кажется! – сказал он, смотря на темные окна кирпичного трехэтажного дома.

– Предлагаю вязать первого встречного и делать ноги! Доказательства соберешь ты, я обосную.

В этот момент из-за угла дома вывернул мужчина. Наряд местного был странным: штаны с оттянутыми коленками заправлены в голенища высоких сапог. Капюшон толстовки завязан у носа. Амуницию дополняла фуфайка. Складывалось ощущение, что на улице мороз за сорок, а не плюс двадцать.

– Какая у нас квартира? – спросил Глеб, беря дорожную сумку с заднего сиденья.

– Тринадцатая, кажется. Смотри! – сказала Оля. – За нами уже наблюдают!

Глеб пригнулся. Действительно, из окна второго этажа за ними наблюдала женщина. Она внимательно смотрела на их машину, желая немедленно понять, кто к ним приехал.

– Готовься, завтра тебя будут расспрашивать о том, где ты живешь, состав семьи, есть ли у тебя московская прописка и ипотечный кредит!

– О Мусе и Муре я готова говорить бесконечно!

Глеб открыл дверь и был с радостью встречен местными царями природы – кровопийцами. Целое облако комаров влетело в салон машины за секунду. Отбиваться было бесполезно. Твари лезли в уши, нос, рот. Пришлось стремительно и трусовато бежать.

С сумками наперевес они спешили к ближайшему подъезду. Обычно крыльцо делают чуть выше земли, но тут четыре ступени перед входной дверью наоборот уходили вниз. Две голубые створки входной двери были когда-то остеклены, но теперь на их месте желтела фанера. Жесткие пружины ответили на вопрос о том, почему произошла замена. Двери громогласно хлопнули в ночи, пружины издали долгий «звянь». Деревянные доски пола хрустнули под ногами в унисон пружине. Запахло сыростью. Подъездные комары были какими-то домашними что ли. Они вились исключительно у лампы дневного света, гудящей в углу лестничной площадки, и совершенно не обращали внимания на свежую кровь.

Им повезло! Тринадцатая квартира была в этом подъезде на первом этаже. Около двери с покосившимся номером на коричневой плитке валялась грязная рваная тряпка.

– Открывай, мне уже не страшно! – произнесла разочарованно Оля.

Глеб опустил ручку, и луч света проник в узкий темный коридор.

Нащупав выключатель, он включил лампу и зашел в нехорошую квартиру первым.

В принципе все оказалось не так уж и плохо. Они осмотрели все помещения. Ближняя к входу комната была стандартной спальней с большой кроватью. Зал предназначался для приема гостей. В нем большую часть пространства занимали большая лакированная советская стенка и диван. На стене висел ковер, кое-где проеденный молью. В третьей комнате хозяин оставил из обстановки небольшой диван, книжный шкаф, старый письменный стол и пианино. По-видимому, раньше тут жил ребенок.

– Как же здесь…– Оля поморщилась, проведя пальчиком по пыльной крышке пианино, – неуютно!

Ей сразу захотелось домой в свою небольшую квартиру с видом на Москву-реку. Там были светлые стены, зеленая мягкая мебель. В белом шкафу за витражными окнами стояли ровные ряды книг. Ни одна из них не была случайной, многие относились к разряду коллекционных. Стеклянный стол на пушистом ковре у окна до обеда освещался солнцем. На нем часто появлялись живые цветы, и так приятно было по утрам выпить чашечку кофе, смотря на прогулочные катера, идущие по реке. Ее дом был местом тщательно организованным, дарящим покой и тишину. А тут…

– Я останусь в этой комнате. Здесь окна выходят на задний двор! – сказала Оля, стоя у входа в детскую.

Глеб положил ее сумку на диван.

– Оставляю царство хаоса и беспорядка на тебя, а сам удаляюсь на кухню. Справишься?

– Да, конечно!

Из сумки были добыты две тряпки, перчатки, в ванной найден потертый таз. Оле понадобилось полтора часа на легкую уборку комнат и санузла. Каждый уголок пола был промыт чистящим средством, паутина убрана из углов, с пианино стерты отпечатки пальцев предыдущих постояльцев. Покрывала с диванов Оля отправила в стирку. На их месте появились цветастые простыни, коих в шкафу нашлось предостаточно.

Глеб с интересом рассмотрел простенькую посуду. Она была отголоском советских времен. Тогда на краешках белых тарелок обязательно присутствовали цветочные мотивы. Чугунная сковорода без всяких антипригарных покрытий была вечной. Еще в Москве он заскочил в магазин, купив все необходимое для вкусного перекуса. Прежде всего, на столе появился салат. Ничего сложного в нем не было: консервированная белая фасоль в собственном соку, кукуруза, мелконарезанные огурчик и сладкий красный перец. Порция Оли была заправлена майонезом. Глеб предпочитал оливковое масло. Вот на сковороде зашипело масло, кухня наполнилась запахом жареного мяса.

– Боже, как же вкусно пахнет! – пропела Оля, вдохнув воздух, наполненный ароматами. – Ты – волшебник! Я точно это знаю!

Глеб улыбнулся. Перейдя от плиты к окну, он захлопнул створку.

– Нужна занавеска! – произнесла девушка, оттирая тряпкой плинтус под круглым зеркалом в прихожей. – Думаю, простынь подойдет!

Оля поднялась, принесла из спальни простыни.

– Вот!

Глеб прицепил простыни на крокодильчики для штор, тщательно закрыл все щели, отгородив жилое помещение от темноты улицы.

Через полчаса Оля закончила с уборкой и пришла на кухню уже с планшетом. Это означало, что пока они едят, им предстоит совершить мозговой штурм.

Оля листала документы и параллельно ела салат. За привычку читать за едой ее все время отчитывала мать. "Осанку портишь! Убери книгу!" – говорила она, ставя перед дочерью тарелку. Ответом было задумчивое «угу».

– Ну, давай, начнем! – протянул Глеб.

Оля взглянула мельком на брата. На ознакомление с таким большим делом им дали слишком мало времени, однако суть на словах передать успели. Уже три года подряд кто-то планомерно взламывал правительственные сайты, системы, персональные компьютеры, обходя защиту с легкостью гения. Сколько всего документов скачал злоумышленник, доподлинно было не известно никому. Чародей успел порыться в файлах министерства обороны, на сайтах госструктур. С каждым днем вероятность вброса секретных данных в прессу или их сдача заинтересованным сторонам возрастала.

Искали Хакера долго. Постепенно удалось сузить круг поисков до области, до района. Местные следователи проводили опрос жителей, и один из них, по-видимому, что-то обнаружил. Донести информацию до руководства Юра не успел. Однако его область ответственности была совсем небольшой. Он должен был осторожно собрать информацию о работниках телерадиопередающей станции. Все поначалу шло хорошо. Можно было смело утверждать, что эта работа для молодого человека была рутинной. И вот он нашел нечто необычное – ключ! Возможно, по неопытности следователь сначала либо не понял прелесть находки, либо решил отложить доклад до утра. Промедление стоило ему жизни. В этом стоило разобраться! Совершение убийства говорило о том, что Хакер прекрасно понимает серьезность своих деяний, и ему важно было продолжить взлом.

– Итак, всего у нас двадцать четыре квартиры! – сказала Оля, медленно отправляя ложку в рот. – Три из них пустует. В том числе эта на нашей площадке.

– Начнем с первой квартиры!

Оля зачитала состав семьи. Он был вполне обычным. Разве что юноша пятнадцати лет вызывал некоторые опасения из-за увлеченности компьютерными играми.

– Кто знает, может, за игрой скрывается что-то еще! – рассуждала Оля.

– По-твоему, юноша способен убить человека?

– Сомневаюсь, конечно. Но ты же знаешь, вероятность всегда есть. История уголовного права знает такие случаи.

Глеб, наконец, покинул свой пост у плиты. Он сел, стараясь не задеть головой ящик, который висел ровно над столом.

– Так, на первом этаже интересных личностей более нет. Рядом с семьей из первой живет их бабушка, напротив нее в трехкомнатной квартире молодая женщина. Она работает удаленно, занимается пошивом одежды.

Глеб поднял взгляд, заметил на дне ящика светодиодную лампу, включил ее.

– Покажи фотографию дома!

– Да, сейчас! – задумчиво произнесла Оля.

Сестра положила планшет посередине стола, открыла фотографии. И Глеб сразу заметил, что только три крайних окна первого этажа имеют решетки. Сверив фотографию и план дома, он понял, что решетки стоят на окнах швеи.

– Вот тут, смотри! – показал он пальцем на окна. – Зачем тут решетки?

– Сейчас, сейчас… Досье…

Зачитав самую общую информацию, Оля нашла то, что могло указать на причину таких странных мер безопасности. Оказалось, что Федоровой Виктории Николаевне, проживающей в этой квартире, не повезло с мужем. Он хотел расправиться с ней, но помешал сосед. Семь лет назад на мужчину было заведено уголовное дело по статье «Покушение на убийство». Процесс шел за закрытыми дверьми, и по его завершению подсудимому отмерили срок семь с половиной лет лишения свободы. После этого Виктория Николаевна замуж не выходила. На полях ее досье нашлась странная пометка. Над стрелочкой, указывавшей на фамилию «Федорова» в тексте, было написано «Александр» и три знака вопроса. Наличие мужчины не удивляло. На фотографии сделанной следователем была невысокая блондинка с внешностью Мерлин Монро. Костюм серого цвета подчеркивал грудь, тонкую талию. Пухлые губы, накрашенные красной помадой, акцентировали внимание на лице задумчивой неулыбчивой женщины. По-видимому, Александр имел связь с дамой, и при этом проживал отдельно. Оля нашла одного жителя дома с таким именем. Малышу было отроду три года, и жил он в восьмой квартире с родителями.

– Давай сначала выделим людей с подходящим уровнем образования! – предложил Глеб.

Пролистав досье и рассмотрев фотографии жильцов, они нашли как минимум десяток человек, имеющих высшее радиотехническое образование. В списке был даже один доктор физико-математических наук. Каждого стоило проверить.

– Здесь есть только одно место, куда мы не можем проникнуть! – рассуждал Глеб. – Это телерадиопередающая станция.

– Тогда давай установим камеры скрытого видеонаблюдения, прослушку. Проследим за перемещением людей! – предложила Оля.

– Да, выбирать не приходится!

После ужина тарелки были отправлены в мойку. Глеб включил свет над столом, развернул карту местности. Дом находился на небольшом искусственном пригорке. Со стороны подъездов была детская площадка, а сразу за ней – ряд деревянных сараев. Сараи слиплись между собой, образовали единый кластер из посеревших от времени досок. Это строение можно было обойти двумя путями. С одной стороны построек дорожка вела от дома к зданию станции, с другой – был путь к огородам.

– Установим наблюдение в этих местах! – сказал Глеб, указывая на четыре основные точки – торцевые стены сараев, ворота, через которые на огороженную территорию заезжают машины, задний двор. – Так мы сможем контролировать практически все пространство.

Оля привстала, склонилась над картой.

– Кажется, отсюда брали землю для насыпи! – сказала она, указывая на два озера квадратной формы на окраине леса. – Туда тоже ведет дорога. Поставим там камеру?

– Имеет ли это смысл?

– Ну, так, на всякий случай!

Было решено разделиться. Глеб отвечал за установку камер, Оле предстояло разместить в подъездах, около окон и лавочек прослушивающие устройства. Они начинали сбор данных.

Утро было временем для маскарада. Шорты, короткая голубая футболка, носочки с рюшами и кеды – наряд девчонки подростка, который Оле подходил идеально. Она взъерошила короткую челку, свернула платок и повязала его ободком.

– Я ушла! – крикнула Оля.

Заметив на скамейке возле подъезда двух старушек, девушка решила, что спектакль пора начинать. Она резко открыла дверь и бросила створку с расчетом на то, что ее появление будет шумным.

– С добрым утром! – громко сказала Ольга под грохот двери. Бабульки сразу примолкли. Ни одна из них не поздоровалась. Мгновение назад женщины были сосредоточены на обсуждении обыденных забот. Кажется, одна из них жаловалась другой, что ее куры-молодки не несутся уже два месяца. И тут о куриных проблемах сразу было забыто. Олю они оценили с ног до головы.

Девушка решила дать дамам привыкнуть к новой личности в их жизни. Она медленно прошла мимо лавочки и направилась на детскую площадку, огороженную по периметру высокими кустами. Организация пространства для детей была отголоском советской эпохи. Два гриба-мухомора создавали над песочницами тень. Качели были приварены к двум толстым трубам, турник неоднократно красился прямо по облупившейся старой краске. Попробуй на таком выполнить солнышко, и руки будут содраны в кровь. В сарайных дверях, идущих ровным рядом вдоль площадки, кое-где были вырублены небольшие ходы для дворовых собак и кошек. Кто-то сушил на старом одеяле лук.

Оля села на качели, прислушалась к гулу вышки, закрыла глаза, оттолкнулась. Утренний воздух был уже теплым, а вот сами качели оставались с ночи прохладными. Бабули опять заговорили о своем. Кто-то прошел мимо дома, шаркая по асфальту ботинками.

Оля просидела на качелях со скучающим видом несколько минут, потом неспешно встала, пошла по тропинке за сараи. Сырая от росы дорожка была скользкой, глина липла к обуви. Пришлось менять тактику, идти по мокрой примятой траве. Вот впереди появился навес для сена, он был пуст. Чуть дальше предприимчивый хозяин огородил территорию для птиц. Там неспешно прогуливались несколько кур и важный черный петух. Оля присела у сетки рабицы, просунула между прутьев травинку. Помнилось ей, что у бабушки в деревне куры гуляли за воротами. Местные же обитатели давным-давно выклевали всю зелень на своей делянке.

Через луг кто-то стал пробираться к сараям. Высокая трава гуляла из стороны в сторону, а потом между тонкими стебельками осоки появилась морда белой козы. Животное не испугалось незнакомого человека, оно размеренно подошло к сараю, ухватилось губами за ручку и открыло дверь. Стоило дверь отпустить, и она под своей тяжестью пошла обратно к косяку. Коза была проворнее, успела сунуть голову в проем и протиснуться внутрь.

Ольга решила узнать, где же живет такая сообразительная коза. Она поднялась и осторожно приоткрыла дверь сарая. Внутри было темно, пахло навозом, сеном и мышами. Оля зашла внутрь и осмотрелась. Помещение являлось сосредоточением всякой-всячины. Тут был и старый советский велосипед, и куча садового инвентаря, а еще ведра, шланги, свал металлолома. Коза пропала в недрах этих завалов.

– Ме! – раздалось вдруг приглушенно издалека.

Оля прищурилась. Только сейчас она смогла разглядеть дверку, сколоченную из досок. Оттуда же доносилось странное лязганье: «Цвыньк, цвыньк!».

– Эй, есть тут кто?

На вопрос никто не ответил, однако лязганье на этом прекратилось. От дальнего края послышались глухие шаги. Дверка протяжно скрипнула. Из темноты появился дед в фуфайке. Старое морщинистое лицо мужчины впитало в себя грязь, словно большая губка, короткие неровно обстриженные волосы были покрыты рыжей пылью.

Персонажа этого узнать не составляло труда. Вчерашним вечером его досье не вызвало у Оли интереса. Гончаров Борис Захарович имел возраст почтенный – семьдесят девять лет. Всю жизнь он проработал токарем на заводе металлообработки, был ценным работником, много молодежи профессии обучил.

Оля опустила взгляд и заметила в руках старика топор. Со стороны пришел запах тухлого мяса.

– Что тебе? – спросил дед так, как будто перед ним появился очередной ничего не смыслящий в этой жизни юнец.

Оля покосилась на топор, вспомнила описание повседневной жизни этого человека, фотографии его жилья.

Квартира Бориса Захаровича была заполнена потертой советской мебелью. И нетрудно было догадаться, что в этом доме в принципе давно не появлялось ничего нового, разве что небольшой телевизор, который работал чуть ли не круглые сутки на новостном канале.

Дед вставал утром в привычное для себя рабочее время, шаркая по полу тапками, шел на кухню. После завтрака обязательно была прогулка по округе. И тут полностью обрисовывалось его положение в социуме. Если Борис Захарович появлялся у гаражей, хозяев это раздражало. Прежде всего, они не любили долгий оценивающий взгляд старика, молчание, за которым обязательно следовал совет, как и что надо делать. Советы давались каждый день одни и те же, что сильно доставало младшее поколение. К молодым людям, тем более к женщинам, дед относился с крайним пренебрежением. Это для него были самые наиглупейшие существа на свете.