Последний контакт

Евгений Ильичев

Последний контакт

Пролог

Ночной звонок не застал Реджи Синака врасплох – он его ждал.

– Вам уже доложили? – без предисловий перешел к делу премьер-министр.

– Да.

– Что-нибудь удалось выяснить? – в голосе второго лица государства Реджи уловил нотки раздражения – видимо, экстренное совещание кабмина было напряженным.

– Только то, что вам уже известно, господин Никотин. «Осирис-3» не выходит на связь и не передает телеметрию.

– И где он сейчас?

– Две целых три десятых световых года от нас. Вернее, – поправился руководитель проекта «Осирис», – именно на таком расстоянии он находился, когда в последний раз был на связи.

Собеседник на секунду задумался.

– Я думал, вы держите связь со всеми кораблями типа «Осирис» в режиме реального времени.

– Пока они в пределах Солнечной системы – да. На более серьезных расстояниях задержка во времени передачи сигнала сильно усложняет процесс общения с ними.

– Хотите сказать, корабли управляются не вами?

Реджи мысленно ругнулся: уж премьер-министр-то должен знать такие нюансы! Затем, мысленно сосчитав до трёх, выдохнул и ответил:

– Как только корабли проекта «Осирис» покидают Солнечную систему и разгоняются до пятнадцати процентов от скорости света, за полёт отвечают бортовые ИИ.

– Но кто-то же должен их контролировать? – не унимался премьер-министр.

– Дмитрий Борисович, – Реджи стоило огромного труда не показывать своего раздражения, ведь ночь и без того выдалась напряженной, – мы не для того вбухали в этот проект столько средств и времени, чтобы потом подрубать ему крылья. Каждый корабль из проекта «Осирис» оснащен самым совершенным на данный момент искусственным интеллектом. Я уверен, что прерывание миссии связано именно с технической неисправностью корабля. Если «Осирис-3» принял такое решение, будьте уверены, что иного выбора у него не было.

– О каком решении идёт речь?

– Прервать миссию, разумеется.

Премьер-министр помолчал. Десять долгих секунд Реджи Синак слушал его тяжелое дыхание. Наконец чиновник выдохнул, видимо, сделав для себя какие-то умозаключения, и спросил:

– Что вы думаете делать?

– На дворе ночь. Я уже разослал сообщения компетентным людям. Завтра в семь утра состоится первое заседание комиссии по чрезвычайным ситуациям.

– Ну, хоть наметки плана-то есть? – устало произнес премьер. – Я должен доложить президенту… – он на секунду запнулся, – хоть что-то.

– Я уже связался с министерством космического транспорта. Они уже переслали мне карты полётов в том секторе. Я как раз просматриваю их.

– Хотите послать туда корабль?

– Не вижу иного выхода, господин премьер-министр.

– Если не ошибаюсь, дальние рубежи бороздят рудовозы частных компаний. Вы на полном серьёзе планируете подключить их к проекту? Не проще ли послать к «Осирису-3» нашу команду?

– Они к нему будут лететь пятнадцать лет. Плюс время на подготовку. Вполне возможно, там и лететь-то уже не к чему. Будет глупо отправлять экипаж ученых в столь длительный полет вслепую.

– То есть для начала вы планируете убедиться в том, что корабль цел?

– Да, господин Никотин. А пока будем готовить экипаж и спасательную миссию.

– Хорошо. Я вас понял. Что-нибудь ещё для меня есть?

Реджи Синак впервые заколебался. Он ожидал подобного вопроса и боялся его. Как сообщить второму лицу государства новость, которая, вероятно, перевернёт весь мир? Тем более что четких подтверждений он пока так и не получил.

– Реджи? – напомнил о своём присутствии премьер. Пауза затягивалась и с головой выдавала руководителя проекта. – Что-то ещё?

– Да, – Синак сделал вдох и выпалил. – Офицер дальней связи обнаружил в секторе, где пропал «Осирис-3», мощную гравитационную аномалию.

– Гравитационную? Вы имеете в виду чёрную дыру?

– Нет, господин премьер-министр, чёрных дыр там нет. Это… – Реджи не знал, как лучше сказать, и в итоге выбрал самую простую формулировку. – Вероятно, там есть ещё один объект. Массивный.

– Массивный объект с такой гравитацией, что наши системы смогли её засечь?

– Да, господин премьер. Не хочу делать преждевременных выводов, но…

– Да не тяните уже, – начал терять терпение премьер, и Синак решил открыть все карты разом.

– По курсу «Осирис-3» не должно было быть никаких массивных объектов, тем более излучающих такое мощное гравитационное возмущение. Я полагаю, такую гравитационную аномалию могло вызвать лишь одно устройство – гравидвигатель.

– Не хотите же вы сказать…

– Там может быть ещё один корабль.

Глава 1

Медведев взглянул на свои руки – пальцы всё ещё дрожали. Свет в крохотной каюте был приглушен, но и его было достаточно, для того чтобы вызывать у мужчины острые прострелы в голове. Его мучила мигрень, это случалось всякий раз при выходе из криогенного сна. Медики уже предупредили Виктора о том, что это его последний полёт, но в свои тридцать пять мужчина не мог смириться с тем, что дело всей его жизни в скором времени может обернуться для него глубокой инвалидностью. Да и что он будет делать там, на Земле? Ни жены, ни детей. Долги и престарелые опекуны, которых он сплавил в хоспис. Разве что поселиться неподалёку и до конца дней вымаливать у приёмной матери прощение. Его приёмный отец уже перед отлётом был плох, шансов на то, что он будет жив по окончании миссии, почти не было.

Голову вновь разорвал прострел – настолько сильный, что в глазах Медведева потемнело, а к горлу подступил комок. Тошнить было ещё нечем, а потому во рту появился горький привкус желчи.

В каюту позвонили. Легкий мелодичный звук ворвался в черепную коробку и, казалось, разорвал все нейронные связи воспалённого мозга. Мужчина повалился на койку и застонал.

– Дружище, с тобой всё в порядке? – Медведев узнал голос старпома, из-за переборки он звучал глухо. – Все уже собрались.

Медведев сжал пальцы в кулак и дотянулся до панели управления. Дверь с тихим шелестом отъехала в сторону. Виктор не видел входившего, открывать глаза он боялся. Услышал лишь его тихие шаги и почувствовал, как промялась кровать у изголовья.

– Уже долетели? – простонал Виктор.

Вершинин ласково погладил друга по мокрой голове:

– Что, опять?

Медведев не ответил. Горячая ладонь друга успокаивала, почти убаюкивала. Не хотелось ни двигаться, ни говорить.

– Нет, мы не долетели, – не дождавшись ответа, произнес старпом. – Капитан поднял экипаж в связи с ЧП.

– А, зараза, – простонал Виктор, – что-то с грузом?

– Нет, нет! – поспешил успокоить друга Сергей. – Если бы что с грузом произошло, мы бы не успели даже проснуться. Там система дальней связи сработала. Какое-то побочное задание. Не знаю подробностей, но, кажется, что-то важное.

«Что может быть важнее десяти тонн плутония?» – подумал Виктор и открыл глаза. Боль понемногу отступала.

– А где мы? Сколько пролетели?

– Боюсь огорчить, дружище, но мы пролежали в криосне всего три месяца. До дома ещё пятнадцать лет.

– Твою ж мать! – выдохнул Медведев. – Они там что, совсем ох…

– Спокойнее, – попытался успокоить друга старпом, – кэп сказал, что заплатят тройную таксу.

Зрачки Медведева сузились, взгляд заметно оживился.

– Ого! Они что, астероид из платины нашли?

Сергей рассмеялся.

– Всегда догадывался, что жадность – лучшее лекарство для некоторых. Ладно, – старпом встал и похлопал Медведева по плечу, – вставай, капитан собирает всех на мостике. Там всё узнаем. Выпей эту хрень солёную, помогает.

Сергей протянул Виктору пластиковый пакет с регидратационной жидкостью и вышел из каюты. Медведев прислушался к организму: а ведь действительно, легче стало. Тройная такса – для многих решение почти всех финансовых проблем на Земле. Собственно, у каждого члена экипажа были свои мотивы, чтобы пускаться в такую авантюру. Самый долгий полёт коммерческого транспорта за всю историю освоения космоса – шутка ли? В основном мотиватором были деньги, большие деньги. Только так можно было сагитировать людей выпасть из жизни планеты на тридцать лет. Свои мотивы были и у Медведева, но о них сейчас думать не хотелось, хотя вынужденная остановка наверняка внесёт свои коррективы в его планы. Ничего, подумал он, может, оно и к лучшему. Поживём – увидим.

Превозмогая слабость в ногах, Виктор опять уселся на кровати. Попытался встать, но ноги его не слушались. Вновь сел. С отвращением посмотрел на пакет с желтоватой жидкостью, по вкусу напоминавшей мочу с сахаром, и нехотя взял его в руки. «Ну же, Витя, пей! Хуже, чем сейчас, уже не будет», – приказал себе Медведев и открутил колпачок. Он с ужасом представил, что уже через несколько минут его тело вновь испытает стресс – на этот раз ему придется ощутить невесомость. Жилые отсеки и отсек гибернации «Марка-10» находились в подвижной центральной части корабля, которая постоянно вращалась. Центробежная сила создавала в этих отсеках некое подобие гравитации – всего в пол-G от земной. Если не смотреть на мельтешащие перед глазами звёзды, переносилась она вполне сносно. Капитанский же мостик, а также грузовой, реакторный и шлюзовой отсеки находились на носу и на корме корабля соответственно. Там гравитации не было, и приходилось пользоваться магнитными ботинками. Но это помогало лишь в вопросе ориентации в пространстве и никак не решало проблем с отсутствием гравитации. У неподготовленных космонавтов кровь постоянно оттекала от головы, а обед регулярно просился наружу. Если с первым обстоятельством можно было справиться, используя специальные компрессионные комбинезоны, то тошноту могли облегчить лишь медикаменты. О постоянном ощущении невесомости, которое в дальних полетах раздражало больше всего, и говорить не приходилось. Люди привыкали, конечно, но не сразу и не все. Медведев, к примеру, так и не смог.

До капитанского мостика Виктор добрался лишь через полчаса, там он застал всю команду. Окинув собравшихся опытным взглядом, прикинул масштабы бедствия. Сергей Вершинин – первый пилот и по совместительству старший помощник капитана – сидел в своём кресле и проводил диагностику корабля. Рядом сидела Алла Марр – второй пилот. Коротко стриженая полноватая женщина с вечным румянцем на щеках вертела перед собой голограмму сектора, где мелким пунктиром отображался курс корабля. Оба выглядели сносно – молодым вообще легче дается криосон и дальние перелеты. Возле пилотов, притянутый к полу магнитными подошвами, стоял капитан рудовоза «Марк-10» Георгий Сопкин. Виктор оценил, насколько бодро держался капитан, и невольно позавидовал его здоровью.

«А ведь Сопкин старше меня на тридцать лет», – подумалось ему.

Может быть, генетика всему виной, а может, и образ жизни. Бурильщики всю трудовую жизнь пахали в карьерах и шахтах, управляя тяжелыми буровыми установками. Они бурили практически всё, что можно пробурить в Солнечной системе, и не менее сотни объектов за её пределами. Работёнка не из легких. Это вам не команды отдавать, потягивая кофейный гель. Хотя тут сетовать на судьбу Медведев не стал – как говорится, кто на что учился.

Остальные члены экипажа уже сидели за круглым столом, прижатые к креслам магнитным полем. Хуже всех выглядел Владимир Ильин – штатный физик компании. Виктор раньше с ним знаком не был, но мужик показался ему дельным. Работу свою он знал, с лишними вопросами не приставал, жизни никого не учил. Нравились Медведеву такие люди. Слегка покачиваясь, он сел рядом с физиком и кивнул остальным.

– Вам опять нездоровится, Виктор? – изобразила участие Валерия Мирская, медик компании. Привлекательная молодая блондинка с вечным строгим пучком волос на голове, Мирская оставляла впечатление надменной зазнайки. Она была умна, образована и холодна, как лёд. Авторитетов Валерия не признавала, впрочем, как и банальной человеческой дружбы. В работе девушка придерживалась формализма и строго соблюдала субординацию – другими словами, на корабле для неё авторитетом был только капитан Сопкин. Она всегда держалась особняком и подпускала к себе разве что инженера Корнеева.

– Ничего. Я уже в норме, – солгал Виктор, натянув на лицо вялую улыбку. В виске щебетнула знакомая боль, и Виктор автоматически зажмурился.

– Ты, говорят, в последний раз с нами, Медведь?

Виктор вновь открыл глаза и наткнулся на хитроватый взгляд своего напарника по буровой установке Андрея Балычева.

– С тобой – точно в последний, – огрызнулся Медведев.

Балычева он недолюбливал, с гнильцой мужик был. Вечно филонил, ни секунды сверх нормы не поработает. Чуть что сломается – лапки кверху и давай ждать техников. Хрен когда сам трансмиссию менять полезет или бур погнутый. «Не царское это дело, – постоянно говорил он, – в заднице ковыряться. Прикажу, поковыряют». Не любил таких Медведев. Но делать было нечего, уж кого поставили в напарники, с тем и приходилось работать.

Остальные сидели молча. То ли от спячки отходили, то ли просто были не в настроении. Инженер-электрик Корнеев ковырял ногтём заусенец на пальце, а геолог Васильев так вообще откровенно спал, развалившись в кресле.

Все восемь членов экипажа ждали разъяснений капитана. Сопкин ещё минут пять что-то обсуждал с пилотами, а затем они втроём подошли к остальным и заняли свои места.

– Значит так, ребята, – начал капитан, – есть вариант подкалымить.

– А что за работа? – оживился жадный до денег Балычев. – Мы пролетаем какой-то астероид?

– Нет, никаких астероидов в этом секторе нет.

– Тогда в чем работа? У нас же рудовоз, – спросил физик.

Капитан кивнул второму пилоту, и девушка жестом перетащила голограмму с пульта управления на центр стола. В воздухе замерла объёмная модель сектора, где отображались все ближайшие точки привязки. Пунктирная линия курса рудовоза обрывалась маленькой точкой, маркированной как «Марк-10».

– Мы находимся в двух световых годах от Солнечной системы. Ничего примечательного в этом секторе, как я уже говорил, нет. Ближайший к нам крупный астероид «NP-231» находится в пятистах тысячах километров от нас. А вот тут, – капитан указал пальцем на еле заметную точку в пространстве, – застряло исследовательское судно «Осирис-3».

– И чьё это судно? – спросил физик.

– «Осирис» – государственная программа. Все исследовательские корабли межзвёздного класса принадлежат Роскосмосу. Один из них вышел из строя, остановился и теперь дрейфует неподалеку от нас.

– Неподалеку – это мягко сказано, – пробубнил Корнеев. У него был достаточно большой опыт в работе на дальних рубежах. Точка, на которую указывал капитан, в масштабах карты находилась в стороне от курса «Марка-10». – Туда лететь месяцев шесть.

– Восемь, – уточнил капитан.

– И какая нам радость? – подал голос геолог Васильев, нехотя отрываясь от спинки кресла. Часть голограммы светила ему прямо в лицо, что и заставило геолога подать признаки жизни.

– Естественно, нам заплатят, – сразу ответил Сопкин.

– Ну уж нет, – запротестовал Балычев, – знаю я этих скряг конторских. Работы подкинут до жопы, а заплатят с гулькин хрен.

– Есть один нюанс, – ответил на это капитан. – Наш корабль выкупили у конторы.

– Кто выкупил? – удивился старпом. Видимо, Сергей ещё не был посвящен во все детали.

– Роскосмос выкупил.

– А груз?

– Вместе с ним.

– То есть мы теперь госслужащие? – не понял Балычев.

– Теперь да.

– Какая досада, – язвительным тоном заметил оператор, – а нас-то спросить забыли. Мы можем с чистой совестью послать Роскосмос в задницу и лететь прежним курсом. Зря только разбудили.

– Платят тройную таксу, – спокойно сказал капитан.

Команда притихла. Это уже было заманчиво. Потратить восемь месяцев жизни, а денег получить в три раза больше. Предложение было интересным, но люди всё же колебались.

Следующей фразой Сопкин добил всех:

– Плюс нам выплатят половину от стоимости груза.

Балычев присвистнул.

– Так, и кого для этого нужно убить? Я готов хоть сейчас.

– Стойте, стойте, друзья, – поднял руки в примирительном жесте физик, пытаясь утихомирить алчный огонёк, вспыхнувший в глазах всех членов экипажа. – Мы ещё не знаем, что за работу нам поручили.

– Да какая, на хрен, разница! – высказал общее мнение Балычев. Как ни странно, но Медведеву его позиция на сей раз была близка и понятна. Срубить столько денег, потратив всего восемь месяцев на коррекцию курса… А действительно, какая разница, что им предстоит выполнить. Хоть прыжок с переподвыподвертом вокруг червоточины! За такие деньги можно и поднапрячься.

– На самом деле, задание звучит довольно просто, – сказал Сопкин. – Нам нужно подлететь к «Осирису-3», провести визуальный осмотр корабля и постараться выяснить причину его выхода из строя.

– То есть нам нужно его починить? – не понял физик.

– Нет. Нам нужно только убедиться в его физическом наличии в данной точке, попытаться найти причину поломки и доложить обо всём на Землю по дальней связи. Всё. Никаких выходов в открытый космос, стыковок и тому подобных выкрутасов от нас не ждут. Там не идиоты сидят и понимают, что у нас неповоротливый рудовоз с опасным грузом.

Все притихли. Высказаться решился физик.

– Друзья, вы же понимаете, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Тут явно что-то не так. Какой-то левый корабль. Вышел из строя. Почему-то не отвечает на запросы и не передает на Землю телеметрию.

– Я, кстати, такого не говорил, – возразил капитан.

– А тут и говорить не надо. Если им потребовался визуальный осмотр, то ясен пень, они понятия не имеют, что произошло с кораблём. Если бы передавалась телеметрия, они и без нас бы поняли, что там сломалось. Значит, это не рядовая поломка. Может, там ничего уже и нет, разнесло на куски этот «Орион».

– «Осирис», – поправил капитан.

– Да не важно. Хоть «Магеллан», хоть «Наутилус». Там явно какая-то хрень произошла.

– Ну, скажем, если там уже нет ничего, – робко вмешалась Алла Марр, – мы зафиксируем обломки или пустоту, передадим информацию на Землю и полетим домой считать деньги. Нет?

– Именно так и сделаем, – кивнул капитан.

– И всё же я сомневаюсь, – упрямился физик.

– Владимир Иванович, – капитан Сопкин пристально посмотрел на Ильина. – Что вас напрягает?

– Да просто логику включите. Вы сами сказали, что корабль дрейфует. Вы же понимаете не хуже меня, что место, где он находится – это задница мира. Что обычно корабли такого класса проходят эту точку на полной скорости, а это пятнадцать процентов от световой. На то, чтобы остановить огромный звездолёт на такой скорости, нужно потратить огромное количество энергии и времени. Вот что могло произойти такого, чтобы ИИ корабля принял такое решение?

Все переглянулись и пожали плечами.

– Вот и я не знаю. Выходит, там произошло нечто грандиозное, по мнению ИИ корабля. Событие таких масштабов, что с лихвой оправдывает и окупает затраты на торможение.

– А может, у него просто крыша поехала, у этого вашего ИИ, – возразил Балычев.

– Позволю заметить, – уверенно парировал этот замечание физик, – я не просто так получил докторскую степень по физике и в технологиях разбираюсь. Смею вас уверить, ИИ на кораблях такого класса не могут просто так сломаться. Это высшая точка развития технологий Земли. А, быть может, и всей вселенной.

– А почему вы отбрасываете вариант технической поломки? – подвесил в воздухе вопрос старший помощник. – Скажем, корабль попал в пояс астероидов, силовые поля не справились с перегрузками и корабль был поврежден. Связь отрубилась, затем каскад фатальных ошибок систем корабля – система за системой. ИИ не видит смысла в продолжении миссии и просто останавливает корабль. Толку от того, что он долетит туда, куда летел, если передать данные на Землю он не сможет? По-моему, логично.

– А куда они, кстати, летели? – спросила Валерия. – Я, кажется, упустила эту информацию.

– Этого нам не сообщили, – спокойно ответил Сопкин. – Единственное, что известно достоверно, – никаких «они». Миссия исключительно исследовательская, полёт проходит в беспилотном режиме. Там за всё отвечает искусственный интеллект.

– Ключевое слово – «искусственный», – буркнул физик.

– Ключевое слово – «интеллект», – возразил ему капитан. – Вы сами сказали, что такой компьютер не может просто так взять и сломаться. Нам всего-то нужно убедиться в том, что корабль цел. Ну, или в том, что его уже нет.

– Ладно, – махнул на него рукой физик. – Я так понимаю, капитан, вы уже все для себя решили. Предлагаю не жевать сопли, а проголосовать. Я прекрасно знаю устав – в таких случаях капитан не имеет полномочий для принятия единоличного решения, оно принимается путем открытого голосования всех членов экипажа.

– В гражданском флоте – да, – согласился капитан. – Но сейчас мы уже не гражданские.

– Ну да, – съязвил физик, – без меня меня женили, вот как это называется. Я на такое не подписывался.

– Как ни странно, – протянул капитан, обводя весь экипаж взглядом, – но я с вами согласен. Думаю, стоит проголосовать. Открыто.

– Это уже другой разговор, – физик удовлетворённо потянулся в кресле, чувствуя вкус близкой победы.

– Только при голосовании прошу всех учесть, – вставил свои пять копеек Сопкин, – что, если мы не полетим, нам вряд ли скажут спасибо. Я вообще сильно сомневаюсь, что нам после такого заплатят хоть что-то. По сути, мы сейчас все внезапно стали военными. И голосование – это лишняя демократическая суета. Я иду на неё только по одной причине – мне действительно важно иметь под командованием лояльных людей. И важно знать, на кого я могу положиться в этой ситуации. А теперь прошу поднять руки тех, кто против данной миссии.

В воздух поднялась только одна рука. Физик огляделся и медленно её опустил.

– Старпом, – обратился к Вершинину капитан. – Занесите в бортовой журнал запись за текущую дату. Укажите новый курс, задание и отобразите в отчёте факт, что решение принято большинством голосов.

– Есть, капитан! – слишком бодро выкрикнул Вершинин.

– Владимир Иванович, – голос Сопкина, обращенный к физику, звучал мягко, почти ласково. – Я понимаю вас и ваши опасения. Но поверьте, выбор у нас довольно сомнительный. Мы не должны руководствоваться только личными мотивами. В отличие от вас, у всех на этом корабле есть причины подзаработать. И раз уж команда проголосовала, как вы того и хотели, то от вас я жду полного подчинения и самоотдачи. От того, как мы сработаем, будет зависеть и успех всего предприятия. Не будем горячиться и лезть в бутылку. Это космос. Тут не всё бывает так, как хочется нам. Я могу на вас рассчитывать?

Физик потёр виски и обреченно уставился на капитана.

– Ну а куда ж я денусь-то с подводной лодки?

Глава 2

Укладываться обратно в криокапсулы никто не пожелал, слишком уж нерадостной была перспектива лишнего цикла гибернации. Как ни крути, но технология ещё не была отработана и не все переносили её без последствий.

Продовольствия на борту «Марка-10» было достаточно, а потому восьмимесячный полёт в сравнении с процедурами погружения в криосон и вывода из него не казался такой уж мрачной перспективой. На рудовозе у каждого члена экипажа были индивидуальные каюты. Они были хоть и маленькими, всего по пять квадратных метров на брата, но оснащены всем необходимым. Сухой душ, санузел, кровать, стол, медиакомплекс и гравитация – в общем, всё, что нужно для сносного существования на борту рудовоза, чтобы не свихнуться от скуки.

Смущало лишь наличие опасного груза за плечами, но тут, как говорится, ничего не попишешь – такая работа. Все восемь месяцев каждый из членов экипажа занимался своим делом. Капитан и пилоты следили за параметрами курса, системами рудовоза и процессом торможения – за все остальное отвечал бортовой компьютер. За состоянием реактора «Марка-10» и стабильностью груза следил физик Ильин. Алла Марр, навигатор и второй пилот корабля, на досуге развлекалась расчётом сложных траекторий подлёта к отдалённым объектам в разных секторах доступной полётной зоны.

Перспективные планетоиды, астероиды и спутники планет как в Солнечной системе, так и за её пределами давно представляли интерес для горнодобывающих компаний развитых стран. Россия в этом плане традиционно занимала лидирующие позиции. Видимо, такой была её историческая миссия – не дать замерзнуть и скатиться в каменный век всему человечеству. Хотя, как и прежде, не все страны могли спокойно смотреть, как русские, вооружившись уникальными технологиями, с оголтелым энтузиазмом и безрассудной храбростью наперевес покоряют дальний космос. Прямыми конкурентами для русских вот уже четверть двадцать второго века выступали Китай, Индия и энергетический союз арабских государств.

Основной интерес, естественно, представляли урановые рудники. Земля давно истощила свои собственные запасы, а альтернативу ядерной энергетике на планете так и не придумали. Зато сама отрасль за последний век сделала качественный скачок в развитии, чем подстегнула практически все наукоёмкие производства. Бурными темпами развивались информационные технологии, физика, химия, медицина, биоинженерия, ракетостроение, космонавтика. Полёты внутри Солнечной системы стали обыденностью, а в последние пятьдесят лет человек замахнулся и на новые звёздные системы. «Марк-10», собственно, и был одним из первых рудовозов, забравшихся в своих изысканиях так далеко. По мнению учёных-атомщиков и экономистов, оно того стоило.