Сачок

Оллард Манн фрейграф

Сачок

1. Начало

Кто-то кричал. Хотя, нет, скорее, вопил. В ужасе. «Полный назад, разворот», – требовали один за другим хриплые, прокуренные голоса побледневших пиратов. В тесном вонючем трюме их было слышно не очень хорошо, но даже малая доля проникающего туда звука заставляла встревожиться.

Сачок отвлёкся от починки верёвочного гамака, в котором стало невозможно спать, когда сетка прохудилась. Голоса наверху казались ему совсем новыми, хотя незнакомцам на борту взяться было неоткуда. Чтобы разобраться в ситуации, он решил подняться на палубу. Потемневшие босые стопы медленно понесли его к лестнице, которая дрожала от разворачивавшихся событий. Следующий шаг казался труднее предыдущего и совершался медленнее. Чем ближе Сачок оказывался к ступеням, тем громче слышался стук сердца в ушах. Вмиг свет, проникавший в трюм, исчез, будто наступила ночь, и это заставило перепуганную пороховую обезьяну замереть совсем.

В трюм буквально влетел Барни, боцман. Раньше Сачку не приходилось видеть этого сильного и отважного мужчину таким растерянным, и от удивления пухлые губы парнишки приоткрылись, он подался вперед в порыве спросить, что происходит. Боцман раскидывал ящики и бочки на ходу, будто все они были невесомыми, но даже огромная сила не может помочь, когда руки дрожат от ужаса перед чем-то неизведанным.

Состояние первого помощника поначалу только сильнее отпугнуло Сачка, но пришлось взять себя в руки. Если он проявит характер в опасной ситуации – сможет заслужить уважение команды, показать свою преданность. Это один из немногих шансов выбраться из социальной ямы, в которую он угодил.

– Как я могу помочь? – опомнившись, подал голос молодой человек в изорванной рубахе.

– Спроси наверху, парень, – боцман хотел скрыть пожиравшую его панику, завесив настоящие эмоции обычной своей добродушной улыбкой, но Сачок без особого труда различил тревогу в его лице. – Может, стоит подуть в сторону бушприта, – добавил мужчина, устало посмеиваясь.

Интерес охватил Сачка с новой силой. Юноша, оторвав стопы от пола трюма, наконец выбежал на палубу, качаясь на повороте судна. Он ожидал увидеть, например, утёс, в тени которого корабль разворачивался, что объяснило бы и темень, и шумные вопли, также это было бы не слишком поразительно, ведь вскоре ожидалось прибытие на острова, но шокирующая реальность оказалась значительно хуже.

Каким бы банальным не был этот переход, думаю, стоит вернуться к началу и объяснить, как наш герой оказался в таком положении. Что мы будем считать началом? То, с чего начался и каждый из нас. Рождение. Только не совсем нашего героя.

– Дилан, возвращайся скорее домой! Тебе нужно кое с кем познакомиться, – крик старушки-повитухи моментально прекратил игру, которой был увлечён мальчик.

Он одним взмахом руки простился с другом и понесся по лужайке к старенькому, но ухоженному дому на вершине холма. Не по годам рослый, он с лёгкостью перескочил через хлипенький потёртый забор и на входе в тесную спальню едва не сшиб акушерку с ног.

– Ну что, мамочка, у меня братик? – рассыпаясь в шепелявых восторгах из-за выпавшего резца, Дилан заскочил на скрипучую кровать, где расположилась с младенцем на груди его мама.

Женщина лежала бессильно, только её крепкие руки были напряжены, чтобы удерживать малыша. Казалось, вся её жизнь перешла в этот крошечный комочек, оставив саму роженицу лишь с необходимым для существования минимумом. Её вечно бледная кожа теперь казалась и вовсе зелёной от утомления, а фиолетовые синяки под глазами и на внутренних уголках стали выделяться сильнее обычного. Влажные от пота каштановые пряди липли ко лбу и вискам, выбившись из толстой косы. И только большие серые глаза матери полнились теплом и жизнью, когда она смотрела на новорождённого малыша, в умилении сдвигая редкие брови.

– Потише ты, блоха! Маме отдохнуть надо, умерь пыл, – полная повитуха дала мальчишке подзатыльник, приводя в чувства, но всё же не сумела сдержать улыбки.

Дилан потер голову, чтобы сбросить с кожи ощущение удара, отчего его торчащие колючие волосы синхронно закачались, будто эхо движения ладони.

– Ничего, Агата, он всегда такой, я уже привыкла, – мама поправила мягкую простынь, в которую был закутан новорождённый ребёнок, и осторожно повернула свёрток так, чтобы старший увидел милое пухленькое лицо. – У тебя теперь есть сестричка.

– Вот облом, – мальчишка надулся и демонстративно отвернулся. – С девчонками даже говорить не о чем, как с ней жить-то?..

Женщина добродушно посмеялась над ним и тепло улыбнулась. Новая любовь и счастье переполняли её, слегка притупляя усталость от долгих родов.

– Ты ещё полюбишь Розмари, я обещаю. Попробуй взять её на руки, только осторожно…

Дилан нехотя, продолжая дуться, всё же протянул руки. Тревожась, как бы не навредить совсем малюсенькой девочке, которой несколько часов назад в его жизни не было, он осторожно прижал свёрток к себе.

– С виду обычная совсем, с чего бы ей мне нравиться? – мальчик наморщил нос. – Ещё и плакать постоянно будет наверно, как все девчонки…

– Она не будет, – акушерка, собиравшая до этого свои вещи, вступила в разговор. – Если до сих пор ни разу не заплакала, будет очень спокойной и стойкой. Вся в мать.

– Спасибо, что пришли, ещё раз, – лежащая на кровати женщина лишь учтиво кивнула старушке, не в силах подняться. Легонько толкнула сына в плечо, чтобы и тот попрощался.

– До свидания, тётенька, – прошепелявил Дилан, не отрываясь от рассматривания сестры.

Его яркие голубые глаза расширились от восторга. Если эта девочка такая особенная, что не будет плакать, может, с ней и стоит подружиться. Такую полезно при себе иметь, чтобы потом остальным показывать и говорить, как правильно надо быть девчонкой. А на вид и не сказать вовсе, чтобы была она какой-то особенной, малыш малышом…

2. Разворот

Густой туман цвета пушечного металла с проблесками сирени уже захватил бушприт и заливался на палубу, скрывая из виду всё за границами своего присутствия. Необузданной силой он сковывал уже мачты, скрывая их из виду, завладевал и пейзажем морского простора.

К моменту выхода Сачка на верхнюю палубу на виду осталась лишь тонкая, ярко освещённая солнцем ясного дня полоса блестящей зеленоватой воды позади корабля, откуда он шёл. С прицелом на неё судно старались развернуть, безуспешно борясь с мистической стихией, затягивавшей «Золотую мечту» в свои пушистые объятия опасности.

Корабль резко наклонился, входя в крутой разворот. Сачок зацепился за последнюю ступеньку ногой и свалился на мокрые доски. Те доли секунды, которые он истратил на восстановление здравого сознания обернулись окончанием трагедии для экипажа. Туман заполонил всё, заменив сам воздух.

Тяжело дыша от шока, Сачок помахал руками перед лицом, чтобы расчистить обзор, но на место разогнанных клубов тьмы моментально пришли новые, не оставив молодому человеку надежды рассеять туман.

– Держаться курса! Не покидать своих мест!

***

На смену солнечному утру пришёл пасмурный день. Грозовые облака громоздились над холмами, но уступали место солнцу над морем. Причал был укутан тенью туч, а водный простор заливался светом, волны сияли и переливались под задорными прыгучими лучами. У стоянки «Славной Агаты» собралась толпа встречающих. Шкодливый шестилетка нагло пробирался между людьми, расталкивая их своими узкими, худенькими плечами.

– Сэр, Вы не видели папу? Не знаете, где мой отец? – восторженно интересовался он у каждого выходящего с корабля. – Дядя Морти! Дядя Морти!

Завидев на палубе капитана, Дилан активно замахал руками над головой для привлечения внимания. Его пухленькие губы распахнулись в восторженной беззубой улыбке. Угрюмый мужчина с треугольной чёрной бородой заметил его почти сразу, привыкший все происшествия держать в поле зрения.

– Пустите мальчишку, это сынок Раймунда.

Приказание явно играло на пользу мальчика, но хмурое смущение капитана, его сведённые к носу густые брови и напряжённые скулы заставили Дилана напрячься вместо радости. Долгожданное восхождение на судно, такой почётный акт, показалось теперь ему пыткой от странной неизвестности и тревоги.

«Это отпрыск унтер-лейтенанта Колтера?», «Точно он, а рослый какой… В отца.», «А где мать-то его? Чего один совсем?», – переговаривались мужчины на корабле, не ожидая, что Дилан их слушал. А он слышал всё из-за усилившихся от волнения чувств и переживал только сильнее, когда улавливал неуместное сочувствие в голосах команды.

– Ну привет, Дилан. Как твои успехи? – начал издалека капитан, не в силах преодолеть замешательство от предстоящего разговора.

– Да всё хорошо, дядя Мортимер, а папка-то где? – принимая негласные правила, мальчик тоже старался держаться весёлым, но показывал своё волнение, то и дело заглядывая за спину капитана.

– Твоя мама пришла? Она немного опаздывает?

– Не будет её, она с сестрой нянчится, – Дилан беззаботно пожал узкими костлявыми плечиками, на которых болталась тонкая ткань его одежд. – Так, когда он придёт?

– Сестрой? У тебя не было сестры, когда мы отплывали.

– Мама не успела рассказать, тогда ещё совсем не знала, что у меня будет сестра. Ну где папа? – речь мальчика становилась всё более нетерпеливой, он серьёзно поглядел на капитана.

– Послушай, Дилан… – тяжёлый вздох, с которым он присел на корточки, чтобы смотреть на мальчика наравне, заставил того вздрогнуть.

– Что с папой? Он не приехал? – не до конца верящий своим словам, но почти готовый расплакаться, парнишка сделал шаг назад. Его русо-рыжие брови сдвинулись к переносице и приподнялись напряжённо, а аккуратные кругленькие ноздри начали ритмично раздуваться от активного недовольного дыхания.

– К сожалению, да. Он не приедет… Раймунд погиб во время остановки месяц назад.

– Нет, – Дилан напрягся и сжал кулаки, будто собираясь побороть своим неверием свершившийся факт, но, к сожалению, его силы оказалось недостаточно для воскрешения отца. – Нет!

– Я и сам не хотел бы в это верить, но, к несчастью…

– Нет! – упрямо повторил мальчик, прежде чем побежать прочь с корабля.

Упорно сдерживаемые слёзы скопились в уголках глаз и против воли Дилана пролились через край. На бегу они мешали видеть, но дорогу домой ноги помнили сами. Чем дальше мальчик убегал от залитого солнцем берега, тем больше состояние чернеющего, пасмурного неба приближалось к состоянию раненной души.

– Мама! Дядя Мортимер сказал… – запыхавшись, выпалил было мальчик, но оказался резко прерван.

– Тише! Я только что уложила Розмари спать, не кричи так, – строго говорила мама, закрывая дверь в свою спальню, где приспособила старую кроватку сына для его сестры. Только закончив эти слова, женщина заметила, что раскраснелось лицо мальчика не от бега, и его большие глаза блестят вовсе не радостью. – Ты плачешь? Что случилось? И почему ты вернулся домой один? – залепетала хрупкая женщина, прижав к себе расчувствовавшегося сына.

– Дядя Морти сказал, что папа не приехал, потому что… из-за того, что он… – неровно дёргая плечами и тяжело дыша, Дилан никак не мог набраться смелости рассказать матери несчастную новость. – Мам, папа умер…

Руки, крепко державшие мальчика, чтобы успокоить, вдруг ослабели. Женщина обмякла, побелела и упала на колени. Светлая зелёная юбка её платья прижалась к полу, вбирая принесённую с улицы сандаликами Дилана пыль. Густой душный воздух, предвещавший грозу, показался до невозможности вязким, отчего потребовалось немереное усилие, чтобы втянуть его в лёгкие.

– Мам… Ты в порядке, мам? – ещё не отошедший от слёз Дилан едва не расплакался вновь, видя перед собой пустой взгляд вмиг разбитой горем матери.

Голос ребёнка вернул женщине силы, неожиданные для столь хрупкой внешности. Ответственность за детей всегда даёт матерям опору и толчок двигаться вперёд, будто жизнь идёт обычным своим чередом. Она очнулась от минутного помутнения, крепко обняла сына и пригладила его непослушные волосы на затылке.

– Ничего, малыш, ничего…

Когда в дом через полчаса гостем зашёл капитан Мортимер, Дилан демонстративно не вышел его встретить. Но гнетущее любопытство вытащило мальчика из комнаты в тёмный коридор, откуда, не прислушиваясь, можно было различить разговоры на слабо освещённой единственной свечой кухне.

– Выходит, портовая драка?

– Да… Прости, Лили, я бы хотел оказаться рядом и помочь, но…

– Ничего, Мортимер, – слова женщины начали теряться в слезах. – Ты не виноват…

– А малышка… Как ты её назвала? – перевёл тему для отвлечения капитан.

– Розмари. Ей уже полгода… Я так надеялась, что скоро она увидит отца.

– Уверен, это бы его очень обрадовало. Кроме красавицы-жены ещё и красавица-дочь в доме.

– Но он даже не узнал, что мы ждали ещё одного… Ах, какое несчастье.

Но Дилан не чувствовал себя несчастным. Дилан был зол и обижен, что их так несправедливо ни за что наказала судьба.

3. Отрицание

– Эй! Кто-нибудь?!.. – Сачок нервно вздрогнул, услышав близкое эхо своего голоса, будто туман стеной глушил и звук.

Он жалобно сдвинул брови к носу, беспомощно осматриваясь. Толку не было ни от крика, ни от попыток вглядеться в обманчивый блестящий мрак. Последний приказ, который донёсся до ушей пороховой обезьяны, уже был едва различим в заменившей воздух гуще опасной неизвестности, а наступившая после полная тишина заставляла холодеть от ужаса, ведь команда никогда не затихала полностью. Глаза были совершенно бесполезны на расстоянии вытянутой руки. Оставалось только шагать, интуитивно выбирая направление, в надежде набрести на кого-нибудь.

Резкий выдох. Худые плечи рывком опускаются ниже. Стремительно вырвавшийся из лёгких воздух заставляет мрак колыхнуться, но это лишь на мгновение меняет его положение.

– Соберись, – шепнул себе Сачок, крепко зажмурив глаза и сдавив переносицу большим и указательным пальцами. Не понимая, зачем, он всегда проделывал этот жест, когда нужно было решиться на что-то пугающее. Почему-то он был уверен, что так всё обязательно получится.

Первый робкий шаг вперёд. Тьма на миг замирает, будто удивляясь и не зная, как реагировать на дерзость юнца, но сразу продолжает свое бесконечное движение, переливы сирени блестят перед глазами у Сачка, когда дымка сдвигается, заполняя прежнее его место. Ещё шаг. Руки опасливо вытянуты вперёд. Тонкие длинные пальцы сбивчиво кружатся, пытаясь нащупать опору в нагрянувшем мраке. Взаперти неосязаемой тюрьмы слышно лишь тяжёлое, взволнованное дыхание и стук взбесившегося сердца. Видна лишь быстро вздымающаяся грудь, покрытая мурашками. Ощущается только твёрдая поверхность палубы под ногами.

– Кто-нибудь?!..

***

Подросшая малышка Розмари становилась всё больше похожа на мать. Волнистые тёмные волосики уже собирались в маленький пушистый хвостик. Пухленькие ножки непоседливо бегали по дому, а ручки изучали все попадающиеся полки. Высокий голосок девочки то и дело всё отрицал.

– Не буду! – визгливо сопротивлялась она в попытках отмахнуться от брата, державшего её над полом под мышки.

– Надо мыться, Розмари, – Дилан рефлекторно зажмурился, когда ладошка девочки пролетела у самого его глаза.

За прошедший год он перестал шепелявить благодаря вырвавшимся на свободу крупным коренным резцам. Его непослушные волосы были острижены короче прежнего, отчего стали напоминать ость ржаного колоса не только цветом, да к тому же открыли заострённые ушки мальчика.

– Нет! – продолжала отпираться Розмари, активно мотая головой из стороны в сторону и болтая грязными ногами. – Не хочу!

– А бегать по лужам ты хотела, – не выдержав хаотичных колебаний ребёнка у себя в руках, Дилан с обиженным вздохом опустил сестру на землю.

Не успел он моргнуть, девочка уже пропала из поля зрения, и различим остался только её звонкий смех.

– Мам, это невозможно, она бегает по моей постели с грязными ногами, – доложил он только вернувшейся в дом матери, жалобно сдвинув светлые бровки к носу и чуть надув пухлые губки, чтобы переманить её на свою сторону.

Женщина тепло рассмеялась и поставила на стол принесённую корзину с овощами. Её длинная коса была собрана аккуратнее и плотнее обычного, нежные руки начисто вытерты от пыли и огородной земли, а скромное платье плотно подпоясано на талии, чтобы подчеркнуть хрупкую женственную фигурку.

– А ты пробовал договориться или только требовал? – с хитрым блеском в глазах спросила она сына.

– Не пробовал, но ведь она… – Дилан чувствовал, что сдаёт позиции и активно махнул рукой, указывая на предполагаемое место нахождения малышки, чтобы как-то подкрепить свою жалобу и доказать правоту.

– Ох, Дилан, – мама с мягкой полуулыбкой потрепала его колючие волосы. Её рука нежно скользнула к щеке мальчика, и тепло заботы будто полилось через материнскую ладонь к ребёнку. – Вы ведь брат и сестра, никто не будет вам ближе и роднее. Тебе не нужно её ругать или винить. Вы не против друг друга, а всегда вместе и заодно, понимаешь?

– Понимаю, – мальчик опустил глаза пристыженно, но где-то внутри него ещё колебалось несогласие. – Но я не понимаю, как должен её убеждать, если она всегда против меня…

Мама поправила платье, подобрала подол и присела на корточки напротив сына. Её блестящие серые глаза смотрели на мальчика с любовью, успокаивая и располагая к диалогу.

– Малыш, поверь, с тобой в её возрасте было куда сложнее, – она взяла руки Дилана в свои. – Тебе нужно только немного подумать над этим, и решение найдётся. Ты ведь далеко не глупый.

– Говоришь, всё вместе делать? – мальчик прищурился и поджал губы. – Хорошо.

С оживлённым интересом женщина прислушивалась в кухне к диалогу детей, когда сын уверенно направился решать проблемы.

– Хочешь, давай мне тоже ноги помоем? Будем вместе, – как бы невзначай предложил Дилан Розмари, чем явно привлёк её внимание. Глубоко посаженные карие глазки уставились на него увлечённо.

– Ты чистый, – недоверчиво произнесла малышка, старательно выговаривая буквы.

– Тогда давай сначала испачкаем!

Нужно ли говорить, с каким тёплым умилением и расслаблением наблюдала через открытую дверь в сад мать, как её дети вместе возятся в грязи? Конечно, стирка предстояла большая, но с детьми её всегда немало, а крепкая дружба стоит пары часов работы.

4. Друг

Медленно передвигаясь в неизвестном направлении, Сачок проделывал каждый шаг всё с большей осторожностью. Его вытянутые руки шарили в густом мраке, но ни на что не натыкались, и запас смелости постепенно рассеивался.

Едва поднятая от пола стопа наткнулась на лежащий гвоздь, который прокатился под ногой молодого человека и остановился чуть позади него, направляемый качающимися движениями судна. Сачок опустил взгляд, остерегаясь наступить на другой гвоздь или инструмент, и, к своему счастью, вместо этого увидел рядом со своей ногой вытянутую ногу своего брата по несчастью.

– Аша! – едва сдерживая восторг, шёпотом позвал Сачок парнишку. Хотелось и закричать от радости встречи в охватившей корабль мгле, но тьма была столь же неизвестна, сколь пугающа, и не стоило рисковать и привлекать много внимания шумом.

Опустившись на колени, Сачок схватил обеими руками ногу второй пороховой обезьяны и стал приближаться к голове. Сначала мальчишка вздрогнул и испуганно постарался отдернуть ногу, сильнее прежнего вжимаясь в борт, но вскоре, увидев знакомые израненные занозами и потемневшие от чистки оружия руки, он сам вцепился в них с надеждой и радостью, да так резко приблизился к Сачку, что они чуть не столкнулись лбами.

– Дилан! – от счастья смуглый бритоголовый мальчонка кинулся обнимать юношу.

– Как здорово, что ты в порядке, Аша, – Сачок не только позволил себя обнять, но и ободряюще похлопал ребёнка по спине. Он вздохнул с облегчением, но всё же решил предостеречь и найденного спутника. – Ты только веди себя пока потише.

– Ладно… – он всхлипнул и потер кулаком свой большой треугольный нос, успокаиваясь. – Это что? Нам проклятье, да?

Его маленькие чёрные глазки смотрели на Сачка с восхищением и уважением, как на взрослого и более мудрого, отчего тому стало не по себе, ведь на самом деле он ничего не мог объяснить Аше, и сам был в абсолютно таком же неведении.

– Не знаю пока. Нам нужно найти остальных, тогда сможем вместе со всем разобраться… надеюсь, – Сачок напряжённо сжал губы и вздохнул. Неизвестность со временем начинала злить. – Только держись со мной рядом, не отходи ни на шаг, хорошо?

– Ладно, – мальчик коротко кивнул и схватился рукой за край грязной рубахи Дилана. – Мне так. Можно?

– Да, – молодой человек кивнул и, хотя лицо выражало недовольство, было ясно, что адресовано оно не Аше. Мальчик принял кивок за одобрение, и потому, как только старший его товарищ поднялся на ноги, он встал следом и тут же снова ухватился за ткань.

***

Очередная вспышка молнии на мгновение осветила школьный двор. Посреди глубокой лужи, в которой всякий раз в дождь оказывались качели, на одной из них сидел, поджав ноги, как продрогшая птичка, насквозь промокший и совсем ничем не укрытый мальчик. Его тонкая рубашка, которая обычно парусом болталась на худощавом теле, теперь плотно прилипла к коже, пропитавшись теплой дождевой водой, и позволяла заметить на руках и спине несколько темнеющих пятен. Рыжеватые космы даже под тяжестью неиссякаемого потока воды слегка торчали, как могла только одна неповторимая шевелюра.

– Колтер? Дилан, это ты? – заметивший ученика преподаватель, Лен Малоун, вынужден был перекрикивать разыгравшийся не на шутку ливень и хохот грома.

Он различил силуэт мальчика в проблесках электрического света молнии, когда сидел в кабинете, невольно заработавшись, и поспешил выбежать к двери, чтобы позвать ребёнка укрыться от дождя. Но мальчик в ответ на заданные вопросы только глянул в сторону преподавателя и спешно отвернулся, создавая видимость, что вовсе и не заметил его. Доброе светлое лицо учителя исказилось переживанием. Он щурился, стараясь получше рассмотреть ребёнка на качелях, но сомнений быть не могло, перед ним был первенец вдовы Лили Колтер, в детстве жившей по соседству с учителем, которого он знал лучше прочих учеников. Недолго думая, мужчина снял пиджак и, прикрывая им голову, понесся к ребёнку, черпая в обувь грязную воду с песком.

– Дилан, что-то случилось? – Лен сначала брезгливо остановился на границе лужи, вспомнив недавний приступ простуды, который накрыл его после подобной мокрой прогулки.

Мальчик хотел проигнорировать и этот вопрос, но так как преподаватель уже был прямо перед ним, такая реакция оказалась бы слишком грубой, и ему пришлось ответить. Дилан нехотя оторвал голову от обхватывающих колени рук, но не поднял взгляда.

– Нет, мистер Малоун, ничего не случилось, – пробубнил он, почти не открывая рта, отчего некоторые звуки слились друг с другом, а, пролетая сквозь капли дождя, стали едва различимы, когда добрались до ушей учителя.

Даже напряжённо прислушиваясь, мужчина едва смог разобрать речь Дилана. Он надул щёки и протяжно выдохнул, еле-еле размыкая губы. Пришлось принять, что иного выхода нет, и отважно шагнуть в глубокую лужу. Верёвки, за которые были подвешены качели, недовольно скрипнули, когда, хоть и стройное, но взрослое тело заняло детское место, но выдержали. Промокший насквозь пиджак лишился возможности защитить кого-либо от стремительно летевшей с неба воды, и Лен накинул его на свои плечи, предсказывая, что Дилан наотрез откажется от помощи.

– Что произошло? – спросил учитель.

– Ничего! – обозлённо прошипел ученик, и его голос едва не повысился, сдерживаемый плотно сжатыми от обиды зубами. – Сказал же уже, что ничего!

– Как я понимаю, кто-то нанёс тебе обиду, – Лен терпеливо сдержал недовольство, понимая состояние мальчика, но решил поспешить с уговорами, потому что промок насквозь, не прошло и минуты. Его мокрые соболино-чёрные волосы прилипали ко лбу красивыми волнистыми прядями, словно тоже намекая на мягкий характер мужчины. – Но ведь не моя в этом вина, у тебя нет причин теперь вымещать злость на мне. Я на твоей стороне и хочу помочь.

– А мне помощь не нужна, мистер Малоун, я о ней не просил! – голос Дилан всё-таки повысил, но из-за этого его стало лишь лучше слышно, сквозь дробь дождевых ударов. – Идите дальше занимайтесь своими учительскими делами! Мне никто не нужен!

Расчувствовавшись, мальчик взмахнул рукой, разрезая воздух, а вместе с ним мысленно и свою боль. Жест этот, однако, совпавший с яркой и продолжительной вспышкой молнии, не помог ему отвадить от себя учителя, а лишь сильнее привлёк непрошенное внимание.

– Это что у тебя? Ты же весь в синяках, – нетерпеливо, отчасти грубо Лен схватил ученика за руку и задрал длинный рукав, проверяя, не подвёл ли его глаз. Хотя свет успел давно исчезнуть, тёмные пятна были неплохо видны и без него.