Ястребы не ловят мух

И вся та боль как электричеством пронзила его сейчас. Парни не плачут! Подбери сопли! – услышал он в своей голове голос отца. Внезапно он понял, что после этого запер для себя все чувства. Нет любви – нет боли. Все ровно. Обиды, неудачи – ничего не могло его задеть. А вместе с ними и радость оказалась в ловушке. Он был, оказывается, как робот. Парни не плачут. Парни не плачут. Сейчас он проживал все и сразу. Сразу и оптом. Целый ворох чувств и эмоций поднимался из залежей. Слезы текли из глаз. И от радости, и от боли. Все вместе. Парни не плачут. Парни не плачут, говорил он про себя, как мантру. Но она уже не работала. Плачут.

Оказалось, что и парни плачут. И это проживание несет в себе легкость. Его будто выпотрошили сейчас. Очистили. Он будто погрузился в прозрачную холодную реку с головой. И сам стал чистым. Обновленным. Вся муть и чернота была вычерпана и вычищена изнутри. Непонятно, сколько прошло времени. Ястреб очнулся. Он ощущал себя на удивление легко. Отдохнувшим и полным сил. Рядом сидела Яя. Она была похожа на шаманку. Длинные волосы. Раскосые глаза. Соболиные брови. Высокая и стройная.

– Обнажать суть, – лицо Яя сияло.

– Мне надо отдохнуть. Я не почувствовал границ норы. И никого тут не почувствовал.

– Значит, не надо, – улыбалась Яя. – Значит, никого нет.

Ястреб встал и оглянулся вокруг. Его сознание было ясным, как после хорошего сна. Солнце. Горы. Река. С высоты он видел, как снова и снова он сам совершает безумный бег по кругу и возвращается в одно и то же место. «Белка в колесе», – подумал он. Как хотелось бы видеть что-то другое. Море, например. Он закрыл глаза и представил себе песчаный берег и волны. И будто услышал этот ласковый шепот прибоя. Он подумал, что это дыхание. Вдох и выдох, как волны.

Когда он открыл глаза, то увидел, что стоит на песке. Горы отступили вдаль. А у его ног самое настоящее море.

– Яя, что это? У меня галлюцинации? – Ястреб коснулся рукой воды и облизнул пальцы. Соленая.

– Мы говорили. Это твоя Нора. И ты создаешь ее. Сейчас ты почувствовал границы? Сейчас понятно?

– Наверное. Сложно сказать, – Ястреб стал думать о птицах. Представлять их себе с закрытыми глазами. И услышал, как чайки полетели над водой.

– Офигеть! Ястреб до конца не понимал, как он это делает. Но ему нравилось создавать мир. Он стал думать о деревьях и цветах. Все, о чем он думал, проявлялось в действительности. Все, кроме людей. Сколько бы он ни думал об Искре или друзьях, родителях, они не появлялись.

– Ты не сможешь создавать людей тут, в Кротовой норе, – сказала Яя грустно.

– Почему?

– У людей сложное сознание, и у каждого из них своя кротовая нора. Только очень чистые учителя могут приходить в чужую кротовую нору. Такие, как мы, например…

Искра

Тогда сразу отправимся в Зимник, – легко согласилась девочка. Она легко побежала по снегу и дернула веревку.

– Ты не можешь идти? – спросила девочка, не мигая глядя на Искру. В ее широко раскрытых голубых глазах отражался и искрился снег. Она была серьезной, словно маленькая старушка, которая знает о жизни все.

– Я постараюсь. Но мне больно, понимаешь? Может, ты все же развяжешь меня?

– Ну уж нет. Не такая я и глупая. Все говорят – развяжи, развяжи. А потом обманывают.

– Я не обману. Как тебя зовут?

– Девочка, – нахмурилась она.

– Я понимаю, что ты девочка. А имя у тебя есть? Меня зовут Ирина, а знакомые называют Искра. А тебя? Как тебя зовут друзья?

– У меня нет друзей.

– Хорошо. Как тебя зовет бабушка?

– Девочка.

Искра устала вести этот разговор. Девочка так девочка. Пусть будет просто девочка. Так даже лучше. Не надо сейчас напрягать память. Это можно выяснить потом, когда они доберутся до места. Ей хотелось поскорее попасть в тепло и к людям, пусть даже это будет какой-то неизвестный зимник. Слишком долго она проторчала совершенно одна на замерзшем корабле.

Искра проваливалась в снег и шла в разы медленнее, чем девочка, которая легко бежала впереди на своих маленьких лыжах. Время от времени она поддергивала веревку, поторапливая Искру. Тогда Искра теряла равновесие и падала носом в снег. Иногда девочка оборачивалась. Лицо ее было закрыто. Были видны только глаза и белый иней, покрывавший платок вокруг и ресницы.

– Не останавливайся, Искра! – покрикивала она, когда Искра падала в снег. – Тут кроме нас живут северные волки. Если будешь отдыхать, они тебя учуют и разорвут.

– Волки? – испугалась Искра.

– Да. Волки. Они плохо видят. Вернее, не могут видеть тебя, пока ты двигаешься. Но если будешь стоять или сидеть неподвижно, то попадешь прямиком к ним на ужин.

Искра старалась изо всех сил. Только каждый следующий шаг давался сложнее предыдущего. Джинсы и ботинки стали тяжелыми. Хотелось есть и пить. Усталость последних дней наваливалась вся разом, делая движения замедленными и нескоординированными. Каждый раз, проваливаясь в сугроб, она буквально тащила себя за волосы, чтобы встать.

Она думала о волках, и страх подстегивал ее. Искра слышала свое дыхание. Оно было шумным. Кровь стучала в висках, как барабаны. Она поняла, что не выдержит. Зимника не было даже видно. Искра внезапно сдалась. Она просто села в снег и расплакалась. «Будь что будет», – подумала она. Она перестала бороться. Поняла, что сил у нее нет. Не увидела Зимник. Не увидела тут толком ничего. Только и смогла, что украсть бортовые журналы. Такая уж она слабачка. Недалеко послышался протяжный вой, от которого Искру замутило.

– Волки! – закричала девочка. – Вставай! Волки! – девочка изо всех сил дергала веревку. Искра даже подумала, что сейчас у нее оторвутся руки, но встать уже не могла. Ноги отказались ее слушаться. Она не чувствовала ног. Ничего не вышло. Если хочет, пусть тащит, как мешок с картошкой, – подумала она.

– Ты не понимаешь? – разозлилась Искра. – Убирайся отсюда! Оставь меня в покое!

В глазах девочки застыло непонимание.

– Я обычная девчонка, такая же, как и ты! Я никто. Несостоявшийся журналист. Я слабачка. Не особо умная. Даже тупая. Тупица. Все равно тебе никакой награды за меня не видать. И я не сдвинусь больше с этого места. Можешь оторвать мне руки своей веревкой и нести их в зимник.

Девочка отошла дальше и еще раз подергала веревку. В глазах ее застыли разочарование и обида. Искра истерически рассмеялась и закрыла глаза. Она вспомнила, что в кармане куртки у нее лежит нож, но по иронии судьбы она не может его достать. Круг замкнулся.

Она перестала бороться и полностью отдалась той горечи, которая переполняла ее сейчас. Могла же прожить нормальную жизнь. Выйти замуж, родить детей, варить борщи и ходить на работу в офис. Но она приняла все. Приняла все, что произошло с ней. Приняла смерть. Такой маленькой и несерьезной сейчас казалась ее статья про Предел, ради которой она сюда попала, рискнув всем.

Чтобы отвлечься от отравляющих мыслей, Искра стала разглядывать рисунки на внутренней стороне век. Она так делала в детстве, когда не могла заснуть. Кто-то считает овец, а ей нравилось разглядывать рисунки. Они менялись, как в калейдоскопе. Были разных цветов и оттенков.

Постепенно мысли ушли, и она провалилась в то состояние, которое бывает между сном и явью. Ястреб. Вспомнился Ястреб. Казалось, она не видит сейчас его, но чувствует рядом. Они не успели встретиться. Но сейчас это было неважно. Она слышала его дыхание. Ей показалось, что Ястреб приложил ладони к ее глазам. Почему-то на внутренней стороне его ладоней были рисунки в виде красной спирали, и они нагревались, обжигали глаза и проникали в самую суть. Хотелось, чтобы он держал так ладони вечно. Искра чувствовала, что она наполняется силами. Оживает. Согревается.

– Тихо, тихо. Мне надо понять, где ты, – прошептал он.

Тепло наполнило все тело. С закрытыми глазами она видела его ладони. Движение. Тепло. Тепло из самого сердца.

– Чувствуешь нежность? – спросил он.

– Да.

– Думай хорошее. Только хорошее. – Он исчез. Осталось только это ощущение любви и тепла. Слабая ниточка. Легкий след, который связывал их.

Непонятно, сколько прошло времени. Искра открыла глаза. Она чувствовала себя по-настоящему отдохнувшей и полной сил. Сначала она увидела солнце. Яркий свет заливал снежные равнины. Снег искрился и блестел, как радуга. Думай хорошее, только хорошее, вспомнила она и улыбнулась. Оглянувшись вокруг, она вдруг поняла, почему ей стало тепло.

Волки окружили ее со всех сторон. Они лежали на снегу, черные островки, плотно прижавшись к ней и друг к другу, образуя огромный круг. Только они не были страшными и, похоже, не собирались на нее нападать. Они отогрели ее своими телами. Черными на белом. Это их дыхание она слышала. Это их тепло ощущала.

– Как ты это сделала? – услышала она тонкий голос девочки. – Ты знала, что они не тронут тебя?

– Нет, я не знала, – Искра была растеряна. Она сама не понимала, что происходит.

– Такого еще не было! Ты смелая! Не зря я молилась за тебя святой Агудар! – обрадовалась девочка. – Теперь мы можем идти дальше? – и она снова требовательно дернула веревку. Как будто ничего и не было.

– Да не дергай ты! – разозлилась Искра. Все же было боязно идти среди волков. Они были огромными, и их желтые глаза внимательно следили за каждым шагом. Они не спали.

Один из самых крупных волков поднялся на ноги. И вся стая поднялась, как по команде. Искра вздрогнула. Напряглась. Снова вспомнился нож в кармане, и она не смогла удержать смех. Наверное, это нервное, подумала она. Но волки потеряли к ней интерес и стали уходить, легко, бесшумно двигаясь по снегу. Их шерсть блестела на солнце. Искра смотрела им вслед, пока черные точки не растворились в пелене искрящегося снега. В висках билось одно – я жива, я жива, я живая! Это чудо!

– Пойдем скорее! – позвала девочка.

Искра пошла за ней. Она чувствовала себя такой сильной, что могла идти сейчас куда угодно. Девочка обернулась и, увидев улыбку Искры, засмеялась.

– А почему они не тронули тебя? – спросила Искра. – Разве тебе не было страшно?

– Не знаю, – вздохнула она. – Я не успела понять. Все произошло так быстро.

– Это потому, что святая Агудар вступилась за тебя, – сказала, подумав, девочка. – Бабушка говорит, когда освещаешь тьму, она отступает. А молитва освещает тьму.

– Ну да, ну да, – Искра дернула плечом, стряхивая с куртки снег. Странное место, конечно, но главное, что она жива.

Ястреб

– Ничего не понял, – сказал Ястреб. – Что нужно делать? Как пойти в суть? Медитировать, биться головой о скалу?

– Зачем головой? Просто тяни и снимай, – Яя потянула себя за подбородок, как будто снимая паутину, и оторвала кусочек кожи.

Ястреб застыл в ужасе. Он думал о том, что все это похоже на какой-то абсурдный фильм. Однажды он смотрел такой по телевизору. Там не было никакого сюжета, герои были более чем странными и говорили невпопад, а еще время от времени появлялся клоун и танцевал. Фантазии накручивались на фантазии, картинки и герои сменяли друг друга, не было возможности проследить логику сюжета. Логики не было. Сюжета тоже. Ястреб тогда так и не понял, что это был за фильм, и вот сейчас было полное ощущение, что автор побывал тут, в Кротовой норе.

– Я точно так не смогу. Это же больно.

– А ты попробуй. Тут же все по-другому. Совсем не так, как ты привык. И уж точно совсем не так, как там.

– Хочешь сказать, что это не больно? Отрывать кожу?

– Ну, как тебе сказать. Больно, конечно. Но не так, как ты думаешь. Эта боль не от того, что отрываешь ткани. Это больно только тут, – и она похлопала себя кулачком в области сердца. Но ты станешь легче. Легким. Таким легким, что найдешь выход.

Ястреб недоверчиво потянул себя за подбородок, как показывала Яя, и с удивлением обнаружил, что кожа очень легко тянется и отрывается. Нет ни крови, ни боли. Кажется, будто снимаешь с себя липкое желе.

– А почему мне не больно тут? – Ястреб похлопал себя по сердцу, подражая Яя. – Я делаю что-то не так?

Яя засмеялась.

– Ты торопишься. Подожди. Слой за слоем. И каждый следующий все больнее. Ты почувствуешь. Поймешь, когда дойдешь до самых главных. Просто делай. Не думай.

Ястреб стал снимать. Стягивал с себя липкую жижу слой за слоем. Ничего не происходило. Было даже смешно.

Время шло. Рядом с ним уже образовалась кучка липкой субстанции. «Что я делаю? – думал Ястреб. – Слушаю советы какого-то странного существа, которое называет себя учителем и даже толком не знает, что надо делать». Стали кружить рядом и подступать все ближе разные образы и воспоминания. Кто я? Куда я иду? Что я делаю? Ответа не было. Чем я лучше Яя, который меняет образы.

Ястреб думал, что он тоже так же меняет образы. С родителями он один, на работе совсем другой, с друзьями третий, с братом совсем другой. И нигде нет его, цельного и собранного, чтобы сказать: вот это точно я. Ястреб думал о том, что ведь даже не знает толком, что он любит, чего он хочет и какой он.

Только сейчас он осознал, что не знает себя совсем. Есть какие-то образцы, шаблоны, которые он как бы надевал на себя сообразно обстоятельствам. Где-то он поступал как отец, где-то как герой понравившегося фильма, где-то, как еще кто-то. Но где он сам? Все эти роли – сын, одноклассник, друг, коллега, брат, мужчина. Все это сейчас виделось ему как сухие схемы, функции человека, но не сам человек.

Заглядываешь за фасад, а там пусто. Ничего. Страх стучал в висках. Получается, что год за годом все эти схемы, функции, шаблоны жили за него. А как же он сам? Кто он и зачем он?

Ястреб нырнул в пустоту. В ту пустоту, что хранилась за фасадом. Черную пустоту безвременья. Туда, за мысли. Страх, как паук, заползал в каждую клетку его тела. Если отбросить все роли, получалось, что внутри ничего нет. Получалось, что он не существует вовсе. Как будто он стоял сейчас на краю обрыва и был готов отдать себя в объятия бездны. Исчезнуть. Отколовшиеся когда-то кусочки души. Они могут соединиться сейчас во что-то цельное или полностью исчезнуть.

Кануть в небытие. Пусть эта пустота поглотит его полностью. Пусть не останется ничего, раз все равно ничего нет. В тот же момент что-то изменилось. Может, это была галлюцинация или видение. Он на секунду увидел Искру. Словно маяк в непроглядной тьме. Словно ниточка, за которую еще можно было держаться. Он увидел, как Искра взяла его за руку.

– Ты видишь это? Видишь этот свет? Этот воздух? Он становится желтым, когда осень. Помнишь, ты мне рассказывал? Помнишь?

И он увидел. Ярко и отчетливо.

Это был один из тех теплых ветреных осенних дней, когда деревья вдруг разом решаются отпустить своих детей в головокружительный полет. Птицы застывают в воздухе, раскрыв крылья, и поток держит их, словно в невесомости. Какая-то турбулентность подхватывает желтые листья и поднимает их вверх, к облакам. Закручивает и отпускает. Тогда полное ощущение, что листва, на фоне свинцового с фиолетовым, осыпается с неба. И появляется желтый свет.

Теплое мягкое свечение, как от солнечных лучей. Свет преломляется сквозь желтые листья, и везде присутствует это мягкое свечение. Словно тепло становится изнутри. И это изумительное чувство желтого, золотого света вокруг. Улетая от родителей-деревьев, листья обнажают что-то самое важное и сокровенное. Ты смотришь, и будто тебе открывается какое-то таинство, богатство.

Искра все время спрашивала: – Ты видишь это? Ты видишь этот желтый свет? – И он увидел. Он увидел себя, такого мощного внутри, стоящего посреди облетевших листьев-масок. Все, что он сбросил с себя, было просто листвой, которая скрывала самое сокровенное. Его суть. Его самого. Живого. Яркого. Сильного. Со всеми сломанными ветвями, мощными корнями и кроной, уходящей в самое небо.

Он вдруг ощутил себя не просто живым, а полным жизни. Будто в него вошел сейчас этот золотой, желтый свет и он стал обнаженным, без прикрытия листвы, но по настоящему живым. Ему открылось что-то настоящее. Пусть он никто. И не знает, что он из себя представляет. Пусть он пуст, но он может чувствовать и пропускать через себя это чудесное свечение листвы и неба.

И тогда стали появляться другие картинки. Он кожей ощущал сейчас все. Как он стал старыми скалами и маленьким камушком на дороге, как он прорастал травой, был землей и небом. Звездами. Солнцем. Змеей и кошкой, спящей в одеяле. Океанами и материками. И самим загадочным лабиринтом в Кротовой норе он тоже стал. И Кротовой норой. Он был сейчас всем. Будто образовавшаяся пустота позволила ему вместить в себя все. Он видел выход. Надо просто позволить себе уйти! Моя нора – мои правила. Прошептал он в пустоту. Стало легко. Он будто понял все в один момент. Простота решения заставила его смеяться.

Искра

Искра шагала за девочкой. Солнце сияло и слепило. Искре казалось, что так они шли уже несколько дней без сна и отдыха. Странно, но сил было много. Не хотелось ни есть, ни пить. И даже холод отступил. Каждый раз перед ними открывался новый пейзаж, красивее прежнего. Причудливые фигуры изо льда искрились на солнце. Это было не просто красиво, но красиво до замирания в сердце.

Они шли молча. Иногда девочка останавливалась и совершала какие-то движения, похожие на странный танец без музыки. Она это называла динамической молитвой. По ее словам выходило, что это помогает поддерживать внутренний огонь и ты не мерзнешь даже в самый лютый мороз.

– Может, ты все же развяжешь меня? У меня руки онемели от веревки. – Искра приостановилась.

Сейчас они шли по скользкому льду, припорошенному снегом. С одной стороны, легче, чем через сугробы, а с другой – ноги скользили и со связанными руками было сложно держать равновесие.

– Если я тебя развяжу, ты сбежишь, – девочка серьезно посмотрела из-под платка. – А мне надо получить награду.

– Тут же некуда бежать. Я иду с тобой, потому что сама хочу найти людей. – Искру откровенно бесила эта ситуация.

– Я этого не знаю. Бабушка говорит, что верить чужакам нельзя.

Искра поняла, что это бесполезно.

– Ну, хотя бы расскажи, что за награду ты получишь. И что меня ждет потом, когда мы придем.

– Я получу орден и право не платить налог. А тебя, наверное, казнят. Не знаю точно. Может, и направят на работы во благо общества.

Искра резко остановилась.

– В смысле, казнят! – веревка резко дернулась, и девочка исчезла.

Искра не верила глазам. Вот она, только что шла перед ней. И пропала. Ее просто не стало, и все. В секунду. Что вообще происходит? Искра медленно шла по инерции туда, где только что шагала девочка. Вот следы ее лыж. И вот ее нет. Она увидела перед собой обрыв. Обрыв льда. Это была трещина.

Трещина была не очень широкой, но девочке, видимо, хватило, чтобы провалиться. Искра посмотрела вниз. Внутри она увидела растерянную девочку. Она стояла на снежном мосту и судорожно сжимала в руках веревку. А дальше была бездна. Когда-то Искра делала статью про пропавших на Эльбрусе и знала, что снежный мост в ледяной трещине очень ненадежен. Она подумала, что если девочка будет падать дальше, то потянет и Искру за собой. Зацепиться тут среди льдов не за что. А они связаны одной веревкой. И можно не надеяться на то, что девочка отпустит веревку со своей стороны.

– Эй, ты цела? – крикнула вниз Искра.

Девочка молчала.

– Не двигайся! Ты на снежном мосту. И если будешь там крутиться, то просто провалишься дальше.

– Ты должна меня вытащить, – девочка смотрела на Искру чистыми голубыми глазами. Наивными и чистыми.

– Ну, во-первых, я тебе ничего не должна. А во-вторых, кто-то тут ведет меня на казнь. И, знаешь, не в моих интересах тебя спасать.

– Без меня ты не знаешь, куда идти, – надулась обиженно девочка.

– Это не аргумент. – Искра улыбалась. Наконец-то она хоть чем-то тут управляет. А не просто плывет по воле волн.

Искра села на краю провала и посмотрела вдаль.

– Хммм… – Искра думала. Она бы сейчас накрутила локон на палец или подергала бы себя за прядку волос, как обычно делала, но ее руки оставались связанными.

– Очень интересно. Вот я думаю, нет ли случайно такого варианта, что я прихожу в ваше поселение и меня не казнят?

– Почему же, есть. Если ты приходишь со мной в зимник, и никто не заявляет в совет, что ты появилась. Но тогда ты будешь там нелегально, и мы с бабушкой можем получить наказание, штраф, и еще… я не получу награду. – Девочка тихонько захныкала.

– Мы можем поладить, тебе не кажется? – Искра думала. Она вспоминала, как спасали людей из ледяной трещины. Ничего не подходило. Не было никакого специального оборудования.

– Мне страшно. Вытащи меня отсюда.

– Почему бы тебе не вознести молитвы святой Агудар, которая светит во тьму? Сейчас самое время.

Девочка молчала. Только испуганно сопела.

– Я, конечно, тебя вытащу, как только ты пообещаешь, что развяжешь меня и приведешь к себе, не заявляя никакому совету. Знаешь, мне не очень хочется спасать своего палача. Думаю, ты понимаешь.

– Шантажируешь меня?

– Да. Шантажирую. Ты не оставила мне выбора.

Девочка молчала несколько минут. Потом кивнула, будто внутренне с чем-то согласилась.

– Хорошо, – тихо прошептала она.

– Что? Плохо слышно! – Искра ликовала.

– Обещаю, – уже громче сказала она.

Искра объяснила девочке, как ей обвязаться веревкой, но она еще не могла понять, как же ей тащить. Со связанными запястьями, да еще когда не на что опереться.

– Слушай, ты тут живешь, ты разве не сталкивалась с таким раньше? – поинтересовалась Искра.

– Нет. Ни разу не падала в трещины.

– Понятно. То есть ты мне ничем не поможешь. – Искра покружилась, чтобы закрутить веревку вокруг себя. Так было надежнее, но что делать дальше, она не вполне понимала. Лечь на лед? Безнадежно. Шагать по скользкому льду. Тоже шаткий вариант. Немного подумав, она легла на спину над трещиной и уперлась ногами в край. Получился своеобразный мостик над трещиной. Искра упиралась плечами в один край и ботинками в другой.

– Поднимайся! Ползи вверх, как по канату! Ну!

Девочка была легкой, но все равно каждое ее движение отзывалось болью в теле.

– Я не могу. Не могу подниматься. У меня не хватает сил, – кричала сквозь слезы девочка.

И тут Искра увидела в небе птицу. Птица летела, расправив крылья, и вдруг ее стало крутить и кувыркать в порыве ветра. И она поняла. Поняла этот знак. Искра перекатилась на живот. Потом на спину. Потом снова на живот. Как в колодце вытаскивают ведро с водой, наматывая веревку на бревно, она намотала на себя веревку и вытащила девочку. Девочка была спасена. Она выскочила из ледяного плена, и Искра с облегчением вздохнула. Теперь она будет свободна. Она перевернулась на спину и оттолкнулась ногами от ледяного края. Как тюлень выкатилась на лед.

– Снежа, – сказала девочка, усевшись рядом.

– Что Снежа? – не поняла Искра.

– Мое имя. Меня зовут Снежа. Ты спрашивала, как меня зовут.

– Ааа. Приятно познакомиться, – Искра улыбнулась, глядя в бесконечное синее небо.

– Вставай. Мы совсем близко!

– Ээээ. Снежа, а развязать? Ты же мне обещала! – лежа на льду, Искра протянула вверх связанные запястья. Пальцы уже посинели и покраснели от недостаточного кровообращения.

– Я передумала, – заявила девочка и дернула за веревку.

– Эээ, стоп, стоп. Я сейчас столкну тебя обратно!

Весь остаток дороги они препирались. Но Снежа так и не освободила ее. В конце концов Искра начала думать, что все равно она более свободна. Даже со связанными руками, на веревке, чем Снежа, которая постоянно думает о том, что скажет бабушка и дадут ли ей награду или наказание.

Зимник

Так они и пришли в ледяной город. Девочка бодро бежала на лыжах впереди, а за ней на веревке ползла угрюмая Искра. Каштановые кудри выбивались из-под шапки, но поправить их она не могла и пыталась сдуть их с лица, но совершенно бесполезно.

Сначала Искра ничего не увидела.

– Мы пришли! – весело сказала Снежа и засмеялась.

– Куда? – Искра вглядывалась в снег и не видела ничего нового. – Ты шутишь?

– Нет! Вот же Зимник! – девочка радостно побежала вперед.

Тут только Искра рассмотрела в снегу какие-то изменения. Это был уже не ровный слой снега, как раньше. Тут и там в снегу было что-то вроде нор. Поэтому она не увидела их сразу. Она ожидала увидеть дома. Пусть даже из снега или льда, как делали северные народы. Но это, похоже, были подземные дома или, если точнее, подснежные. Их не существовало на поверхности. Они сливались с местностью.

Чем ближе они подходили, тем больше Искра видела таких домов – нор, уходящих под землю, и уже можно было рассмотреть тропинки между ними. Снежа с Искрой нырнули в одну из таких нор. Искра шагала вниз, в толщу снега по ледяным ступеням. И там и тут расходились тоннели, разветвлялись и уходили куда-то в темноту.